Стоило прожить две тысячи лет, что бы меня назвали забавным.

уильям тянет вниз ручку двери, проходя в свою комнату. на застеленной кровати странное существо, коим он считал своего соседа, постоянно норовившего раскидать свои вещи и прихватить плохо лежавшие чужие. отвратительный. единственным, что в их соседстве радовало это то, что недавно это исчадье нашло работу и теперь большую часть времени отшивалось где-то там. вплоть до того, что сутками не появлялось в их комнате, отправляя сообщения с просьбами о том, что бы он пустил его друга забрать пару вещей. — почему ты не в ателье? — с порога задает вопрос, заходя в комнату и перешагиявая чужой рюкзак, а потом носком ботинка осторожно отталкивая в сторону. стоило ему только прийти, и тут уже бардак. — день студента, у меня выходной и веоника пьедложила выпить за это событие, — пьер пошатнулся, выливая в горло жалкие остатки какого-то странного напитка. наверняка очередные дешевые пародии на его излюбленое вино, которое это ничтожество умудрялось пить в потрясающих количествах. вино и кофе. вот и весь рацион гениального пьера де сенье. любимчика всех и вся, кроме хмурого англичанина с курса журналистики и по совместительству соседа по комнате, — я говоил что у тебя потьясающий оттенок глаз, словно зелень в жакий день, когда солнце плывет по небу, а дети бегают по мякой тьаве. — да, это было где-то в нашу первую встречу, — уильям подошел к чужой кровати, забирая из рук бутылку, не дай бог, этот альтернативно одаренный решит что-то доказывать и разобьет ее к чертям. лучше бы брал в пластике. тогда она бы может просто что-то снесла, уже прибирать меньше. в дверь постучали, похоже на ритм какой-то песни, но не успел уильям сообразить какой, как дверь открылась, и в проем заглянула растрепанная, короткостриженная голова, но уже увидев ее уильям решил, что интересоваться тем, что там дальше не хочет. вот чего, но гениальных костюмов этой шумной парочки он уже точно насмотрелся. а в наличии этого гениального костюма он не сомневался. — пьер, ты идешь? привет, уильям, как жизнь? — он все же прошел, опираясь о стену, и удерживая в руках несколько свернутых листов. уильям отвернулся, эта прозрачная рубашка, рельефное тело, четкие рисунки татуировок… прийди он так на их занятия, его бы отвернули, написали докладную, а потом с позором выставили с курса. но этому идиоту все сходит с рук. — все хорошо, забери этого пьяницу, — он рывком помогает пьеру подняться и тот с широкими обьятьми набрасывается на шею друга, целуя в обе щеки, и прижимаясь к чужому телу. уильям вздыхает, лучиано смеется, поглаживая чужую кожу через вырез на спине, — все проваливайте, — уильям прогоняет их, накидывая на чужую спину, схаченую со спинки ближайшего стула, розовую кофту, и под звонкий смех выталкивая за дверь. которая захлапывается, и открывается уже через несколько секунд, когда грациозная рука забирает стоявшую возле входа папку. и снова захлапывает старую дверь. — похоже он нас ненавидит. — я забрал у него эту кофту на певом курсе видимо все еще злится, — пьер поправляет рукава эпатажной джинсовки, которая в последний момент оказалась у него на плечах, и вдыхает свежий воздух, — тебе ведь певели стипендию? давай после этого, — он взмахивает папкой, — сходим еще немного выпьем. -±+-±+-±+ работы были аккуратно выложены на полу, вывешены на стенах и частично сложены на подоконник. десятки прекрасных обнаженных девушек, очарование и красота которых были с любовью запечатлены на холстах, листах бумаги, и страницах карманных альбомов. самые прекрасные сейчас были вокруг, в разных позах и ракурсах, смотрящих на своего создателя, и словно обижено отвернувшихся от него, задумчиво смотря куда-то далеко, не интересуясь ни художником, ни шурщашим по бумаге карандашом. этюды грусти и лучезарных улыбок. ярких глаз и различных взглядов. — как думаешь, они заметят, что тут не хватает некотых заданий? — пьер перемещается, садясь на отставленый в самый угол поцапанный стол. — да, надейся, что они будут так вдохновлены твоей экспозицией, что простят тебе эти упущения, — лучиано перелистывает чужой альбом, женщины, женщины, женщины, разные, красивые и не очень, каждая со своим особенным шармом и обаянием. спустя половину, даже такому ценителю как он стало тошно, и он быстро пролистал остальное, уже не вглядываясь в выведенные веснушки и родинки, — это выглядит, как колекция девушек. знаешь в фильмах собирают завоеванные сердца, а у тебя это портреты. ах, и остались несчастные без души, ведь уволок их злобный колдун пьер, перенеся на бумагу. это кстати обьяснило бы почему они так хороши. признайся, ты их не рисуешь, а просто уводишь из реальности в свой проклятый блокнот, — лучиано захлопнут блокнот, направляя его против владельца. — ах, великий геой, ты расскусил меня, но я готовился к этому долгие годы, и уже никакие силы не смогут снять с бедняжек мои чаы, азве что истинная любовь, котая сможет пеебить мое очаование, но ты никому не сможешь об этом рассказать, потому что твою душу я тоже забею и ты тоже будешь полностью в моей власти, — пьер хватает карандаш со стола, карикатурно изображая на обороте чей-то работы чужие большие глаза и неотрастающие волосы, — все, тепей ты у меня в плену. — о нет, я проиграл, — лучиано падает на колени, драматично хватаясь за сердце, — когда же прийдет рыцарь, что спасет меня от этого позора, и обьеденив силы с которым мы сможем оделеть злостного неприятеля. в этот момент открылась дверь, и занося с собой папку листов в кабинет прошел берхард, нелюдимый парень, всегда находящий свое место в самом конце, хотя под этим хмурым взглядом кто угодно мог бы уступить свое, куда более хорошее и выгодное место. но если честно, этим натурам уже никакое место не поможет, ведь не чувствовалось в них… да ничего ровным счетом не чувствовалось. просто… в технических зарисовках эмоций было больше. а чудесные акварельные пейзажи. удивительно, как такие тяжелые руки могли создавать такие легкие работы. изящные, что даже совершенный с своей технике лучиано признавал их простое великолепие. жаль, что сейчас на стенах они почти не появлялись. — вы нормальные? — он недовольно смотрит на прерваную сценку, сейчас они просто разойдутся, а если уже закончили, то смоются куда подальше. — ах, рыцарь в бумажных латах, — лучиано виснет на чужом плече, вводя нового актера их маленького спектакля внутрь постановки, — этот злобный злодей похитил мою душу, переведя ее на этот жалкий лист. — это тавтология, и души у тебя и так не было, их в принципе не существует, и ее вечная жизнь — глупая выдумка для управления людьми, — он сбрасывает чужую руку с плеча, — а портрет похож, хотя не стоило портить чужие работы, для ваших игр. — это оскобление чувств веюющих. — что по твоему мы вкладываем в свои работы? берхард глубоко вздыхает, разворачивая свои работы и прикрепляя их на свободной стене, рядом с тем местом, где несколько минут назад пьер бережно раскладывал свои портреты. — всего лишь наработаное годами мастерство пропорционально умноженное на врожденный талант, легкая формула, даже вы запомните, — все нужные работы выложены на стене и полу, и берхард отходит посмотреть на качество расстановки, теперь они втроем сидят и смотрят. — знаете, ощущение, что у меня тоже чего-то не хватает, — лучиано поворачивает голову рассматривая свою часть комнаты. — да, того кубка, — пьер указывает на одну из новых работ на полу, — даже у меня она есть… по крайней мейе я ее начинал… эм… в прошлом месяце… они синхронно вздыхают. берхарда собирает свои скрепки в небольшую коробочку. — давайте все же пойдем выпьем. — да если нужно будет успеем, сегодня вообще учебную работу трогать нельзя, — лучиано собирает чужие альбомы в стопку, и заметив осмысляющий взгляд блондина, обьясняет, — примета плохая. — вы в это верите? или просто работать не хотите, — он поднимает голову, смотря на парочку клоунов. буквально клоунов. только комедии не смешные. — комбо, и аш ты разгадал нашу пугающую загадку, пойдешь в барь с нами, купим тебе пиво в качестве нагьады, — его подхватили под руки, потащив к выходу, под недовольное ворчание. однако вырываться он не стал. кто знает почему. подкупленый пивом, или не такой уж и плохой компанией. — заодно покажем тебе, где в работе должна быть душа. -: -:-: -:-: — — Видишь ли, — Лучиано сидит, оперевшийсь на стойку, и смотря на их непрошибаемого в своих убеждениях друга. Ему уже минут как двадцать пытались объяснить, как должна работать душа, но в итоге, не получив результата из маленькая компания разделились. Пьер, без предупреждения смылся, отправляясь флиртовать с милыми девушками за столиком недалеко он входа, и оставив их вдвоем, пусть сами разбирают свои теоретически-философские знания о значении искусства, — каждая работа находит своего зрителя, иногда долго, да. Но ты можешь делать одно и тоже, в угоду уже имеющемуся, и у тебя будут зрители, которые будут просто обожает твои холсты, жить ради них. Но, в какой-то момент зритель закончится. Ты можешь собрать всех людей, которым нравится подобная тематика и все, вершина достигнута. Дальше нужно делать что-то новое, постоянно развиваться, зрителей может быть много и они будут любить что-то из того, что ты производишь… И… Не слишком по пьяному звучит? — я считал сколько раз ты повторишь слово зритель, — Берлин складывает руки на столе в ожидании второй кружки пива, — а про однообразие нужно говорить не мне, а а твоей певчей птичке, — он взглядом указывает на троицу в углу, где Пьер увлеченно что-то показывает на экране своего неприемлемо дорогого мобильника. Откуда у него вообще деньги. — ты думаешь он рисует только обнажёнку с симпатичными девушками? — Лучиано улыбается, спрыгивая с места уходит к своему другу, через минуту возвращаясь с чужой сумкой, — если бы ты хоть немного интересовался чужой жизнью, — он вытаскивает один из альбомов, открывая его с середины, — знаешь, что это за костюм? Берхард наклоняется, рассматривая изображение. Белая рубашка на безликом теле. Какие-то покрытые золотистой краской детали. Невесомая ткань… — я в ней толкал речь для первокурсников в начале года, — Лучиано подпирает голову рукой, — у этого парня большое будущее в этом направлении, — он поставил палец в центр чужого лба, — говорю как повидавший мир старый человек. Блондин щелчком скидывает чужую руку, — тебе всего 28. — Вау, ты помнишь? Ещё не всё потеряно, — Лучиано перелистывает блокнот, — а какие у тебя планы? Такой разумный и серьезный. Явно должен знать к чему стремишься в этой жизни. — я планировал на архитектуру или что-то подобное. Не знаю точно. Сейчас нужно просто получить достойный диплом. Гениям с автоматом, вроде вас не понять. — звучит так, словно я возьму ружье и пойду запугивать декана… Эй, это не план следствий, не нужно там смотреть, — приносят новый напиток и вернувшийся от новых друзей Пьер виснет на чей-то шее. — синички напели, что сегодня откьыт каток, пойдем, — он кладет подбородок на белобрысую макушку, — хочу кататься, пошлите. Я буду ныть пока вы не согаситесь. — мы пойдем, только слезь с меня, — Берхард сгоняет это существо с себя. Словно стервятник. — договоились ~