Долина кукол

      – Мистер Серрет, – окликнул Аллекса строгий голос, – мадам Трюк сказала, что вы пропустили уже две тренировки.       Он притормозил, нехотя повернул голову, посмотрел исподлобья на Снейпа. Школьный коридор был шумным и оживленным, декан был мрачной фигурой, как черное пятно на яркой картинке.       – Я предупреждал ее об этом, она сказала, что найдет мне замену для занятий.       Снейп смотрел не на Аллекса, он смотрел на его золотоволосого приятеля, замершего рядом, касаясь рукавом мантии серретского рукава.       – Дело вовсе не в замене. Вы настолько уверены в своих силах?       – Да, – заявил Аллекс.       Снейп поджал губы, хмыкнул.       – Вы хотя бы помните, когда матч с Гриффиндором?       – На следующий день после пира.       – Вы знаете, что с вами будет, если вы подведете факультет, мистер Серрет?       – Меня повесят на воротах вверх тормашками, профессор, – со странной улыбкой отозвался юноша. – И засунут черенок метлы в то самое место, куда обычно посылают тех, кто задает слишком много вопросов.       – Незаменимых нет, мистер Серрет, – невозмутимо отвечал Снейп, пропуская провокацию мимо ушей. – Вы всего лишь охотник, на ваше место уже метят несколько талантливых игроков.       – Я рад это слышать, профессор.       Темные глаза смотрели прямо, его ничем не смутить.       – Мистер Густавссон, – обратился декан к сжавшему челюсти золотоволосому слизеринцу. – Профессор Дамблдор просил вас к нему зайти.       Серо-голубые глаза распахнулись, губы чуть приоткрылись.       – Прямо сейчас, – добавил Снейп. – Не нужно провожать мистера Густавссона, мистер Серрет, он найдет дорогу до директорского кабинета сам, идите на лекцию по Травологии, иначе опоздаете.       Уильям и Аллекс переглянулись.       – Иди, – шепнул Уильям ему, чуть наклоняясь к уху, задевая носом каштановые локоны, и тут же отстранился. – Ничего страшного, я уверен.       Легкое касание рукавами, переплетение пальцев на мгновение – и Уильям уже отступает, Аллекс смотрит ему вслед.       – Профессор Снейп, – кивнул Густавссон и зашагал прочь.       Аллекс со Снейпом попрощаться не удосужился, они одновременно развернулись и разошлись в противоположных направлениях. Кулаки сами сжимались так, что белели костяшки, в груди поднимался клокочущий гнев.       Как же достали эти преподавательские игры! Чем больше они возвращались в прошлое, тем сильнее запутывались нити – и уже становилось неясно, кто друг, кто враг, о чем умалчивает Дамблдор, подозревает ли о чем Дилан Вермиллион…       Медальон с песочными часами на цепочке Уильям носил, не снимая, даже в кровати Аллекс был вынужден слушать этот звон, как шелест звездного песка. Он уже почти не раздражал, лишь напоминал о серьезности их затеи, об ответственности, которую они на себя взвалили – и рисковали все сломать от неосторожного движения.       Было странно переживать одни и те же события как минимум дважды – и в разных временах. Они слушали лекции по Трансфигурации, Травологии, Уходу за магическими существами – и невольно сравнивали, удивлялись, умилялись. Они не ходили на Зельеварение – чтобы не видеть угрюмую рожу Снейпа, избегали даже дверей кабинета по Защите от темных искусств в прошлом, опасливо посещали занятия в настоящем – заметив странную разницу в двух одинаковых практиках с боггартом.       Профессор Вермиллион выпускал боггарта из шкафа, все выстраивались в очередь и превращали воплощение своего страха в нечто смешное и абсурдное. В первый раз Аллекса ужаснул вид собственного изувеченного тела в зеленой дымке, упавшего замертво в объятия горюющего Уильяма – когда он увидел страх Уильяма, в первый раз его покоробила равнодушная фигура отца, глядящего на него с презрением – и он превратил его в лохматое пугало, с торчащими в разные стороны волосами, в домашнем халате.       В первый раз боггартом профессора Вермиллиона была полная луна, выглядывающая из-за облаков, во второй раз стоявшие в начале очереди студенты успели разглядеть окровавленный труп женщины в лапах оборотня.       Женщиной была Камилла де Блан. После этого случая Аллекс и Уильям задумались всерьез о том, насколько их действия могут влиять на настоящее.       Профессор Вермиллион вел себя странно – он то страдал от аллергии, чихал, то бегал по школе с выпученными глазами, как ужаленный, а на гладко выбритом лице то была мечтательная улыбка, то решительное и даже раздраженное выражение.       Его как будто бы было двое – или даже больше.       Уильям вернулся быстро, он крался вдоль рядов растений, приветствующих его щупальцами танцующих усов, гул пчел и шмелей был привычной фоновой музыкой занятия по Травологии. Профессор Блейк не подал вида, что заметил опоздавшего студента на пороге теплицы, он продолжал вещать.       – В природе ничего не бывает просто так. Яд, шипы, жгучий сок в растениях – для защиты от животных и птиц, причудливая форма цветка или плода – для оптимального опыления и размножения.       – Все как у людей, – хохотнул кто-то.       – Совершенно верно, мистер Малфой, как у людей. Опережая ваш любимый вопрос про пестики и тычинки, – Нил Блейк выдержал многозначительную паузу, пока школьники толкались и хихикали, – в мире высокоуровневых животных и людей все сложнее. Нервная деятельность обусловлена не только инстинктом самосохранения и продолжения рода.       Уильям все еще осторожно двигался к Аллексу, придерживал подол мантии, чтобы не задевать цветы с каплями росы на белых бутонах, дрожащие от каждого звука, протискивался между учениками.       – А зря, – хмыкнул белокурый третьекурсник, уже на тон тише, чтобы его было слышно только на ряду Слизерина. – Иначе волшебники бы не совокуплялись с магглами, а слабых давно бы уже сожрали сильные. А еще, – он прыснул, – не терлись бы друг об друга своими тычинками.       Из толпы гриффиндорцев взметнулась вверх рука.       – Да, мисс Грейнджер.       – То есть растения примитивные?       – Смотря что вы вкладываете в понятие «примитивность», – ответил Нил. – Ни одно живое существо не похвастается такой выверенной структурой, отлаженным алгоритмом работы, настолько прозрачной работой всех систем. У растений все четко и по делу, как по часам. По ним познаются явления природы. Это называется примитивностью?       – У них нет высшей нервной деятельности, профессор.       Уильям, наконец, прислонился к плечу Аллекса, встал чуть позади. Никто не заметил, как они сцепили ладони.       – Да, нет. Это преимущество или недостаток растений? Кто считает, что недостаток, поднимите руки.       Руки подняли практически все, Аллекс и Уильям даже не услышали последнюю реплику, они воздержались от ответа.       – Мистер Серрет, а вы как считаете?       – Я?       – Примитивные ли растения, плохо это или хорошо, – шептал ему на ухо Уильям, чудом воспрозведший в голове по слуховой памяти вопрос профессора Блейка.       Аллекс задумался, закусил губу. Если ответ так прост и на поверхности, а тема по какой-то причине затронута, то есть подвох – как с некромантией и некромантом. Растения в основе пищевой цепочки, у них все четко и по делу, им не нужны сложные высокоуровневые конструкции – чтобы не путаться.       – Простота это залог стабильности и предсказуемости, – просиял он. – Чтобы у коров всегда была трава, чтобы у белок – шишки. Им не нужно видовое разнообразие, им нужна воспроизводимость.       – Десять баллов Слизерину. Спасибо, мистер Серрет. Если в мире растений все стабильно, то что тогда приносит высшая нервная деятельность в мир одушевленных существ?       – Смуту, – донеслось с гриффиндорского ряда.       – Пожалуйста, еще раз вслух, мисс Грейнджер.       – Высшая нервная деятельность приносит смуту, профессор. Существо, получающее больше вариантов поведения, имеет выбор. Бежать или прятаться или оставаться на месте и есть траву на лугу, когда рядом ходит хищник.       – Что будет с оленем, который выбирает есть траву, а не бежать?       – Станет жирным.       – Нет, он не станет жирным, мистер Уизли, – Нил едва сдержал смех, услышав шепот за спиной у мисс Грейнджер. – Какие еще предположения?       – Он будет съеден, профессор, – заключила девочка, возмущенно зыркнув на однокурсника.       – Что будет с моли или асфоделью, если они не закроют цветок на ночь, а захотят привлечь насекомых, опыляющих в лунном свете?       – Их пыльца намокнет от росы, они не смогут размножаться.       – Верно. Биомасса животного мира составляет меньше одного процента, все остальное отводится растениям. Нарушение в фундаментальных процессах приведет к настоящей катастрофе – и затронет она всех, и другие растения, и животных, и людей. Шипы и яд в первую очередь для защиты, прочный стебель и вьющиеся усы – для устойчивости, красивое соцветие – для привлечения внимания, работает у всех одинаково. Двадцать очков Гриффиндору, спасибо, мисс Грейнджер.       Когда студенты выходили из теплиц, направляясь в замок, семеня по заснеженным тропинкам друг за другом, Уильям был немного рассеян и озадачен. Терпения у Аллекса не хватило, чтобы дождаться, пока он скажет сам, что занимает думы.       – Что он хотел от тебя? Он спрашивал, что мы нашли?       – Нет, – Уильям приостановился, едва удержался, чтобы не погладить Аллекса по голове, просто так, – в этом и дело. Он спрашивал какую-то ерунду, про Армана, про его меценатскую деятельность, еще какие-то пустые глупости. Он не спросил ни про Маховик, ни про…       – Мистер Серрет, мистер Густавссон! – одновременно с обеих сторон коридора окликнули их голоса, похожие на рявканье.       Они невольно вздрогнули, прижались друг к другу. Слева на них надвигалась черная фигура Снейпа, справа – перепачканного в крови и пыли Дилана Вермиллиона.       – Дамблдор велел отвести Аллекса Серрета и Уильяма Густавссона в подземелья, – выпалил профессор Вермиллион, опережая раскрывшего рот Снейпа, как только они оба подлетели к третьекурсникам.       – Я знаю, – фыркнул Снейп. – Я провожу их.       – Нет, я провожу их, профессор Снейп.       – Лучше приведите себя в порядок, профессор Вермиллион, – прошипел зельевар, повторяя язвительную интонацию собеседника. – И успокойтесь.       – Я отведу их в общежитие Слизерина, – упрямо говорил Дилан. – Лучше позаботьтесь об остальных учениках.       Аллекс и Уильям ошарашенно переводили взгляд с одного профессора на другого, шум в коридоре нарастал, начинался подозрительный переполох.       – Идемте. Я все объясню, – сказал им Дилан Вермиллион.       Это был тот самый странный Дилан Вермиллион, с лихорадочно блестящими серыми глазами, запыхавшийся.       Он шел позади них, они периодически оглядывались по очереди.       – Я видел его! – проорал кто-то этажом выше, на мраморной лестнице, распугивая учеников. – Я видел его!       – Не сюда, – выпалил Дилан, резко указывая направо, всем своим видом намекая, что лучше его послушаться. – Вас не должны видеть.       Они нырнули в узкий проход, срезая путь, вскоре оказавшись в подземельях.       – Может, вы все-таки объясните, что происходит? – вскинулся Аллекс, вдруг затормозив, разворачиваясь на пятках.       Профессор Вермиллион тоже остановился. В коридоре на них никто не обращал внимания, лишь кто-то оглядывался на всклокоченную фигуру преподавателя по Защите от темных искусств.       – Мне нужна ваша помощь.       Аллекс опешил, светлые брови Уильяма из решительно сдвинутого положения на переносице взметнулись вверх.       – У вас Маховик. Не отдавайте его никому, даже мне, если я вдруг потребую его отдать. Врите что угодно – только не отдавайте.       Мальчишки прижались друг к другу, как примагниченные, когда Дилан подошел ближе.       – Все будут говорить, что Серрет проник в школу, и объявят тревогу, потом Дамблдор все уладит – потому что старый хрен все про всех знает. На самом деле это был не Серрет, а я, – профессор Вермиллион указал пальцем с когтем наверх. – Вы слышали, как я ору. Я подрался сам с собой только что, чуть сам себя не убил.       Уильям открыл рот, Аллекс обвил его руками, но таращился на Дилана.       – Сейчас вы должны пойти в общежитие Слизерина, запереться в комнате, не выходите, пока Снейп за вами не придет. Пользуйтесь тем, что ему нравится Уильям, он вас прикроет, но лишнего ему не рассказывайте.       От последней фразы Уильям поморщился. Дилан махнул рукой вперед, они шагали чуть впереди, он продолжал говорить.       – У Дамблдора есть карта, на которой отмечаются передвижения всех в замке. Раздобудьте ее и используйте, чтобы не пересекаться со своими копиями, пока все не закончится.       Скрытый от глаз портал в гостиную факультета отворился от произнесенного пароля, навстречу им попались первокурсники и староста с заместителем, Аллекс и Уильям терпеливо пропустили их вперед, вошли внутрь, Дилан последовал за ними.       В комнате с зелеными лампами никого не было, ему вдруг захотелось вжаться в стену, в нишу под гобеленом с единорогом.       – И самое главное, – обреченным, но твердым голосом сказал профессор Вермиллион. – За несколько минут до начала матча по квиддичу Слизерин-Гриффиндор вы должны стереть мне память заклятием забвения.