***
Юджи сменил футболку, набросил поверх неё красную толстовку, а затем любимую куртку джерси. Тигр, вышитый на спине стал в эти дни третьим соучастником, впитал в себя запахи ужасов ночи и продолжал свидетельствовать каждые — верные или нет — шаги. Они миновали ресепшн, сочувствующе взглянув на уставшего администратора, который похрапывал, подпирая подбородок рукой в отчаянной схватке за бодрость. Выйдя на улицу, их встретил освежающий поток весеннего ветра. Ночной воздух всегда отличался сладкими оттенками, рассыпающимися по аромату, словно цветки одуванчика на ветру. Юджи наполнял им свои лёгкие, ступая по асфальту, чувствуя утешительное присутствие под боком, порой приводящее его в смехотворную смелость. — Замечал когда-нибудь изменения во вкусе воздуха ночью? — под ногами пронёсся пустой пакетик чипсов, закрутился вихрем и помчался дальше, когда Юджи разорвал приятную тишину. — Ночью он будто слаще, свежее. Голова аж кругом. — Вкусе воздуха? Имеешь в виду запах? — Мегуми запрокинул голову, резко остановился, заставив Юджи повторить за ним, поднял плечи, шумно вдыхая, опустил и продолжил путь, — Чёрт, а здесь воздух намного чище, чем в Токио. — произнёс он с хрипотцой, пока ветер путал его непослушные пряди, что словно в танце шевелились, обрамляя лоб и скулы. — Но да, я замечал: так сладко потому, что ночью все прячутся в своих лачугах, харкают и испускают газы там. А природа очищается. Юджи хмыкнул, — Ты жесток. — Просто не люблю людей. Вероятно, Мегуми понял, как это звучало, оглядываясь назад на тревожные события, и смутился. — А за что их любить? — добавил он вроде оправдания, чем поставил самому себе очередную ловушку. Лампа на верхушке фонарного столба трещала, раскрыв на секунду чужой румянец на щеках. Юджи хихикнул и отвёл взгляд к своим красным кедам, — Так ты из Токио, — по асфальту разбрасывалось оранжевое свечение фонарей и тени мотыльков, разбивающих о стекло свои крылья. Он наблюдал, как рассеянные кружки света скользили от кончиков кед до коленей, чтобы смениться лучами следующего. Мегуми не возразил и не отозвался, затих, оставив их наедине со звуками безлюдной улицы и жужжанием напряжённых проводов. Вдалеке, по левую руку, по белым полосам пешеходного перехода пробежала фигура собаки и так же быстро скрылась за углом. В большинстве окон было темно, лишь в нескольких горел намёк на бессонную жизнь; и Юджи надеялся на то, что аптека, которую он отыскал ранее на картах, действительно работала в столь позднее время суток. — Можно я задам один грубый вопрос, Юджи? Ровный стук подошв прекратился. Они замерли у подножия крохотного деревянного мостика, раскинувшегося над ручьём. Мегуми по привычке нахмурился, засунул руки в карманы вельветовой куртки и ждал кивка от Юджи, после, наконец, задав вопрос: — Ты серьёзно собираешься довериться и потащить незнакомого человека в свой родной дом? При условии, что я не поленился стать убийцей, — он нервно зачесал чёлку назад, но ветер вернул её на место. Журчание воды поблизости создавало ощущение спокойной реальности, снова магической, как в лесу в то утро у утёса. Удивительная дихотомия их бытия. Вроде не происходит ничего, и в то же время кажется, что небо раскалывается, а миру скоро придёт конец. Юджи выплюнул смешок, хотя сердце бешено колотилось под рёбрами, пока мозг формировал внятное объяснение и жуткое признание. Он отвернулся от пронизывающих изумрудных глаз, запрыгнул на деревянный мостик, слушая треск досок и знакомые шаги. — Разве мне нужно знать что-то ещё о человеке, который «не поленился стать убийцей» ради такого же незнакомого парня, рыдающего за соседней дверью? Воцарилась тишина, но её быстро заполняли мысли. За спиной, прямо как вода под ногами, пролился шёпот, скрывающий безумную уязвимость. — Всё ещё не пойму… Знаю, нам не хочется вспоминать ту ночь, но… Просто не выходит из головы, почему ты не сбежал, почему начал помогать? Юджи облокотился о хлипкие перила, завороженный отражением фонарей на поверхности тёмного ручья, что растекались в формах фейерверков по бездне ночного неба. Перила чуть пошатнулись, когда Мегуми встал рядом, прожигая своим взглядом. — И что мы будем делать дальше? Действительно жить бок о бок, напрочь забыв о крови на руках? Смешиваться с толпой? — Ты уже задал больше, чем один грубый вопрос, Мегуми, — на неудачную попытку пошутить никак не отреагировали. Юджи неловко закусил нижнюю губу и посмотрел на большой палец, где кровоточил заусенец. По правде, он тоже не был уверен в своём решении, он знал и прекрасно осознавал, что забыть ничего из произошедшего они не смогут. Роковая ночь будет сниться им в кошмарах до самой смерти; звон от удара металла, столкнувшегося с черепом, будет преследовать их, как надоедливая мелодия; запёкшиеся шрамы будут пугать окружающих и болеть в честь покойного брата. Но до тех пор, пока у них были силы бежать, они должны выдавить из, пускай, сомнительной и обременительной возможности жить все соки. Особенно сейчас, когда под боком был Мегуми, Юджи всеми силами хотел увезти его дальше от собственной слабости и не дать закону присвоить вину не тому. Он помнит оглушающий кашель, зловонный запах, стремящийся проникнуть в ноздри, его трясущиеся молодые руки, шлепок сгустка крови по щеке… «Проживи достойную жизнь. Не копи грехов.» В конце концов, это была и цель Рёмена тоже. — Ладно, я отвечу… — ранки на скулах покалывали, обдуваемые воздухом, и Юджи сцепил руки в замок, чтобы не потянуться к ним и не начать чесать, — Ты не убийца, Мегуми, и я знаю, что никогда им не будешь. Ты спас меня и мне захотелось отплатить тем же. — Он перевёл внимание с огоньков, плывущих между крохотных волн, на озабоченное выражение, нарисованное на лице Мегуми, — Что-то вроде «напуганный незнакомец помогает напуганному незнакомцу». Мы не можем повернуть время вспять, а в том инциденте присутствует и моя вина. Ошибка уже стала общей, нашей. Нельзя нести огромное бремя на одних плечах. — Юджи улыбнулся, — Как нельзя лишать одиноких людей возможности перестать быть таковыми. Понимаешь? Мегуми ссутулился, прошёл мимо него и пробубнил, — Какая, к чёрту, у тебя есть вина…– стремительно спускаясь с мостика. Деревья шелестели, покачивались из стороны в сторону, ветками стучась друг о друга; и Юджи, спеша догнать Мегуми, чуть случайно не столкнул их плечи, из-за попытки разглядеть оттенок лепестков над головами. Он узнал сакуру. — Если расскажу, ты испугаешься. Они обменялись немыми расспросами и утверждениями, молчание и изогнутые брови у каждого со стороны наверняка выглядели комично. Мегуми, вспомнив, что сам эгоистично припрятал историю о себе в дальнюю коробку, только кивнул и пнул камушек, валявшийся на тропе сквера, куда они медленно попадали. Юджи вынул из карманов пачку сигарет и увесистую зажигалку, чьи искусно вырезанные грани поблёскивали под светом фонарей. Очередной тигр охранял его покой, — Кроме того… Ты как-то поздно спохватился всё это спросить. До Сендая осталось максимум с пару сотен километров, — сказал он и зажёг сигарету, вскоре выпустив клубок шоколадного дыма. Мегуми протянул руку, — Я понял, ты такой же одинокий неудачник, как и я. Юджи закашлял, открыл широко рот, будто находился на сцене перед огромной толпой, и в его изумление должны были поверить зрители в самом конце амфитеатра, — А вот это уже супер-пупер грубо! Я не говорил, что у меня нет друзей! — Ты только что сказал. На гордость подростковой версии Юджи, смелость затуманила любые опасения, и он слабо ткнул Мегуми локтём в бок, вырвав из того тихий хмык. В ожидающую руку он кинул сигарету, а после дал прикурить. По крови разлился адреналин и щёки покраснели оттого, каким правильным казалось их поведение. Они общались, словно давние знакомые, и Юджи не мог представить себе, когда в последний раз чувствовал что-нибудь подобное, что-то такое близкое по ощущению к радости.***
В ванной комнате можно было задохнуться. Пыльная архаичная вентиляция в стене над макушкой Мегуми кряхтела и не справлялась со смесью из табачного дыма и едких запахов осветлителя для волос. Вокруг раковины, по столешнице, были разбросаны фантики от онигири, не открытая упаковка розовой краски, развёрнутая инструкция, разорванное и недавно опустевшее саше активатора, выпотрошенный тюбик крема и скомканный мелкий пакетик, откуда Юджи достал полиэтиленовые перчатки. Взболтнув флакон с гремучей смесью для выведения каштанового цвета из его локонов (что уже вошло в странную привычку, если это можно было так назвать, — все компоненты давно смешались, и ему попросту не требовалось этого делать), он разлил новую дорожку осветлителя на корни волос, вмазал густую жидкость защищёнными перчатками пальцами и наклонил голову в другую сторону, чтобы повторить процедуру в сухих нетронутых местах. Он работал хаотично, неправильно и неаккуратно, с тщетными попытками соответствовать инструкции, избегая выбритого затылка для получения подобия модной причёски. Капли смеси попали на платное полотенце не один раз и даже не два, и предстоящая покраска в розовый начинала напрягать. — И это никак не связано со скрытием убийства? Смена имиджа, интересно. Треск тлеющего табака был их колыбельной. После похода в аптеку они прочесали район в поисках круглосуточного магазина и чуть не заблудились, запасаясь порциями онигири с тунцом и пачками любимых сигарет. У Мегуми появилась парочка собственных в карманах, конечно же, идентичных Юджи. Шоколадному дыму никто из них не изменял и изменять не рисковал. Несмотря на атаку сна, сразившую Мегуми, тот скрупулёзно обработал раны Юджи, ювелирно затянул стяжки на необычных пластырях и зафиксировал всё стерильной наклейкой, прилагающейся в том же наборе. Юджи, в свою очередь, гнался за ощущением холодных кончиков пальцев на своей воспалённой коже и просто был не в силах поверить в то, что у мужчин могут быть настолько длинные и густые ресницы. Шум струек воды заглушился закрученными кранами. Вернув изуродованную временем и вечно сменяемыми жильцами душевую лейку в поросший плесенью держатель, Юджи разогнулся из положения, в котором смывал осветлитель. — Нет, Мегуми, хотя… Кто знает. Я, скорее, хочу почувствовать себя другим человеком. Нам говорили, что наша схожесть сродни близнецам. Мегуми откинул голову на стену из плитки, потушил об неё окурок, бросил его в унитаз, выпустив из ноздрей последние в ту минуту потоки белого дыма. Рядом с его бедром пробежал жирный, усатый таракан. Смерть наступила быстро, букашка мгновение назад наверняка даже вообразить не могла, что вскоре умрёт под чётким шлепком ладони. Внутренности брызнули вокруг раздавленного тела, усы искривились в ломаные линии. Брезгливо поморщившись, Мегуми вытер недоразумение кусочком туалетной бумаги и смыл его вместе с окурком. Дежавю. Потом он нырнул рукой в карман, вызволил из пачки новенькую, слегка толстую сигарету, и умоляюще взглянул на Юджи, который и не подозревал, что пялился. Обнаружив себя застывшим от неизведанных чар с полотенцем на полпути к мокрой голове, он поспешил вытереть одну ладонь, достать зажигалку и снова подарить огонёк. — Я начинаю это понимать, но не совсем, — промямлил Мегуми без толики иронии в голосе, — В каком-то смысле я уже чувствую, что живу новой жизнью. Новое тело, новый взгляд… — затем обвил рукой живот и опёрся локтём другой руки на предплечье, выдыхая облака со вкусом шоколада, которые под ленивым светом грязных потолочных ламп плавно завивались в воздушные завитки и развязывались прочь. Юджи молча открыл коробку с розовой краской, выдавил окрашивающий гель из тюбика во флакон с проявляющим молочком, и, тряся его, покосился на Мегуми. Он увидел вес чужих век и усталость, будто пыльцой утяжеляющую ресницы, лишь смотря на измученное лицо и поникшие плечи, находящие опору в стене. Надев новые перчатки, Юджи принялся размазывать светло-розовые лужицы краски по длине его коротких локонов, и, избегая в отражении собственных глаз, моментами переводил внимание к войне, разбушевавшейся между сном и Мегуми. Тот поднял бровь, предвидя наставление, когда Юджи тихо, словно его шёпот, ухмыльнулся. — Мы оставались здесь ради кроватей, Мегуми, иди поспи. Первым ответом было закатывание глаз, вторым: — Я не хочу спать. — Или не хочешь видеть кошмаров. Они помолчали, загипнотизированные шуршанием целлофановых перчаток и взмахами пальцев на обретающих цвет локонах. Мегуми пожал плечами, скользнул зрачками по уголкам ванной, казалось, выискивал там темы для разговора, — Я бы послушал твои мысли. Мне интересны твои идеи насчёт дальнейшей жизни. Флакон хлюпнул и выплюнул на висок Юджи крупный сгусток краски. С шипением он поставил флакон на столешницу подле раковины и суматошно распределил жидкость между прядей, — И это то, что вечно волнует тебя, я так понимаю, — помассировав кожу головы, Юджи снял и шлёпнул перчатки в импровизированную кучу мусора у раковины, сполоснул руки, развернулся спиной к такому же древнему, как каждый элемент этой ванной комнаты, зеркалу. Настала очередь Юджи лезть за сигаретой в карман, — Но я устал об этом думать, — он прикурил, сладкая горечь ударила по горлу, скатилась, как лечебный сироп, по глотке к лёгким, прогрела грудь и привела в чувства, — Теперь ты отвечаешь на вопросы, — не дожидаясь реакции, Юджи продолжил, — Я видел, ты читаешь. Давай, какая твоя любимая книга, — улыбка на его губах заставила ранки на щеках кусаться, — Если назовёшь какую-нибудь энциклопедию… — Бегущий человек, — прервал Мегуми без запинки или колебания, точно сумасшедший фанат, который готовился к этому вопросу всю жизнь, — История о мужчине, что ввязывается в опасную игру ради своих близких. — Что за игра? Редкая ухмылка дёрнула уголки губ Мегуми, — Что-то вроде пряток-догонялок со ставкой на жизнь, — его кисть нарисовала круг в воздухе, — Только игрок превращается в преступника, которого ловят не только ловцы и ищейки, но и любой желающий. Если найдут, он убит. Если убежит, он и его семья получат гору бабла. — И что потом? Герой в конце побеждает? Послышался усталый выдох. Пышные ресницы пролились кляксами чернил по фарфоровой коже, покрытой плёнкой пота. Непослушные пряди прилипли ко лбу. Руки теряли силу, а длинные ноги иногда подгибались в коленях. Мегуми выдавливал из себя последние фразы. — Не совсем, — изящным бледным пальцем он постучал по окурку, и пепел посыпался в унитаз, — я бы сказал, в этой истории есть только проигравшие. Юджи промычал, капелька холодной краски упала на раковину уха, побудив всё тело едва заметно вздрогнуть. Кожу головы щипало, и он метнул взгляд на отражение розовой макушки в зеркале, чей цвет становился всё насыщеннее и насыщеннее. — Интересно… Ты бы поучаствовал? Мегуми посмотрел на него укоризненно, словно Юджи произнёс что-то непростительное и гадкое, затем потёр тыльной стороной ладони глаз и снова пожал плечами. — Если другого выхода для спасения близких не найти, то конечно. Ты? — То же самое. За водоворотами из шоколадного дыма светились изумруды. Если бы каждый из находящихся в той комнате был честен, они бы признали, что игра, в которой были готовы участвовать бесконечно, называлась гляделками. — Видимо, мы очень любим притворяться героями… Юджи кивнул, потушил сигарету об угол раковины и бросил рядом с остальным мусором. Нужно было обязательно сделать уборку, после той, что приходилось наводить под черепной коробкой. Когда он смывал краску и нанесённый позже кондиционер под струями душа, Мегуми не отлипал от стены, мучаясь из-за нежелания нырять в кошмарные сновидения. У них не было сил говорить, но всегда приятно безмолвно вариться в тёплой компании друг друга. Брызги и удары капель о плитку прекратились. Полотенце окрасилось в розовый и повисло на его плечах. На телефон брата пришло очередное письмо. Фотография пальца, похожего на указательный, и подпись: «2 из 20» На секунду почудилось, что по его спине ползла орава тараканов, рой крохотных лапок нырял за пояс, лез через затылок во влажные волосы и крался к ушам. Но это был страх. Он метнул взгляд на Мегуми — тот спал почти в обнимку со стеной, и ноги едва его держали. Юджи погасил экран телефона. Вскоре эта фотография равным образом с прошлой была удалена.***
— Тебе снились сегодня кошмары? В разгар обеденных часов рамэнная смахивала на муравейник. Отличие было лишь в необычайно голосистых и резких муравьях. Гомон стоял нешуточный: иногда фразы собеседника приходилось читать по губам. Горячий пар из тарелки с рамэном оставлял испарину на лице Юджи, пока палочками он сотворял Лапшичную Воронку, отражающую то, как в разуме крутились слова, мысли и предложения. Он выбрал кусочек свинины и поднёс его ко рту. Мегуми сдавил двумя пальцами переносицу, помешал лапшу и признался на всю забегаловку: — Да, но я проснулся раньше, чем захотелось кричать. У них это был первый полноценный приём пищи за последнюю пару суток, растянувшуюся в целую вечность. Целая вечность — альтернативный мир, куда они попали в момент столкновения торшера и черепа. Странное, необъяснимое чувство. Мы должны продолжить борьбу. Когда Юджи поднял глаза, на него были направлены две сомкнутые палочки, — А вот ты спал как убитый, — указал Мегуми, скорее как занимательный факт, а не упрёк, и вернул эти две палочки в тарелку с лапшой. — Не лучшая аналогия, сенсей, — произнёс Юджи обычным тоном, чтобы в урагане болтовни и смеха собеседник его не расслышал. На чужую рану соль не попала, и он, пожав плечами, объяснился: — Это семейное. И если я сплю хорошо, ещё не значит, что я не вижу кошмаров.***
Что ещё произошло впервые — так это заиграла музыка. Из динамиков лилась отвратительная попса, что транслировалась одной из скучных радиостанций. Передние окна были приспущены, в небольшие щели утекал шоколадный дым, светящийся в ярких лучах устремляющегося к горизонту солнца. Юджи вёл машину, Мегуми любовался сменяющимися перед взором пейзажами. Во рту у каждого было по излюбленной сигарете. Песни действительно творили чудеса — слова, напеваемые неизвестными им артистами, накладывались на нити мыслей, перемешивались с тревожными доводами, связывали внутренние крики и воспоминания в крохотный узел, оставляя разум очищенным и до глупости пустым. Дорога была вовсе не долгая. Километры преодолевались и умирали под свистом шин. Дом, куда Юджи и Мегуми держали путь, был на другом конце города, но районы и улочки, купающиеся в жёлтых оттенках раннего вечера, тормошили сердце, с каждым метром выглядя роднее и более узнаваемо. — Хватит с меня, я больше не могу слушать это, — Мегуми потянулся свободной рукой к приборной панели, кнопкой перемотал радиостанции, — А на тех дисках, что лежат в коробках, есть нормальная музыка? — Там всякое скучное старьё и тяжеляк, — Юджи повёл плечами, сморщил лицо, словно только что пережевал испорченное яйцо, — Музыка не моя, да и мы особо её не слушали, ну, если и слушали, то очень редко. Лень было настраивать… Для вида короче, — он взглянул на бледные пальцы, которые продолжали перелистывать каналы, — На станции под номером… Машину начало заносить в сторону. Юджи мгновенно забыл о радио, о музыке и всём, что не являлось дорогой перед глазами. Быстро сунул окурок в губы, усилил хватку на руле и напрягся, наблюдая, как нос авто плавно сворачивал к тротуару. Рулём он возвращал машину в верное положение, но секунду спустя она косилась вновь. Чтобы понять, что одно из задних колёс спускалось, — а Юджи догадывался какое, — не было нужды оглядываться на боковые зеркала. И всё же взглянул даже Мегуми. Он вырубил радио, опустил окно до самого конца, высунулся и выругался коротко, как всегда чётко; фраза, подобно стреле, отскочила от тетивы и выстрелила точно в цель — по одноимённой мысли в голове Юджи. — Вот чёрт. Спасло в тот миг то, что они ехали с маленькой скоростью на крайней полосе городской дороги, а не свирепой трассе в окружении бешеных авто. Светофор показывал красный. Юджи нажал на тормоз. Глаза будто увидели мираж. После пешеходного перехода был съезд на крупную парковку. За парковкой простиралась длинная улица, где с каждой новой минутой включались зелёные, красные, синие вывески баров, харчевней и клубов. — Остановимся там, — решил Юджи, окурком указав Мегуми место, прежде чем выкинуть потухшую сигарету в окно и с разрешения светофора надавить на газ. — И? — было не видно, но Юджи мог поклясться, что Мегуми приподнял бровь. В животе кишки перекрутились и свернулись в клубок. Ладони на руле вспотели. Машина почти карабкалась по рядам парковочных мест. Что-то цокало. Лениво, словно капля акварельной краски на белом листе бумаги, ночь затапливала солнце, прогоняя его за горизонт и подталкивая прихватить с собой лучи. Мотор прекратил монотонное гудение. — Что? Думаешь, если мы вызовем эвакуатор кто-то что-то унюхает? Следов крови нигде нет. Багажник трогать не будут. Даже если и будут, мы и сами вещи туда кидали. А коробки с дисками у нас никогда не проверяли, не думаю, что… Они одновременно и резко подпрыгнули на своих сиденьях, когда по окну на стороне Юджи постучали. Последовав по пути, очерченном взглядом Мегуми, Юджи увидел за окном парня, машущего им рукой. Чёрные тонкие пряди спадали на измазанное чем-то лицо. Уголки бровей тянулись друг к другу в поцелуй, улыбка поднимала его впалые щёки, и глаза от этого выглядели, как полумесяцы. Парень расслабил лицо, сохранив искренне заинтересованное выражение, и указательным, грязным и грубым от работы пальцем поводил вверх-вниз вдоль стекла. В свечении накатывающих сумерек его мешки под глазами выглядели бездонными. Когда Юджи опустил окно, в салон ураганом влетели запахи пота и машинного масла. — Я проходил мимо и увидел, что у вас колесо спустилось. Помощь нужна? Юджи и Мегуми переглянулись. Доверие парень возможно и вызывал, но паранойя в эти дни надевала на них оковы, поэтому они замешкались. Бренчание и лязганье вывели их из транса пустых раздумий и привлекли внимание обратно к незнакомцу. Парень показал рюкзак, из бокового кармана которого свисали перчатки и сломанный гаечный ключ. Вновь заострив взгляд на чёрную грязь под ногтями парня, Юджи подумал, что перчатки эти не спасали. — Я работаю в автомастерской неподалёку, но большую часть рабочего дня провожу здесь, — он мотнул голову в сторону, оглядываясь, липкие на вид волосы мотались вместе с ним, — Дорога здесь, говорят, проклятая… — Что аж гвозди сами в шинах образуются… — перебил его Мегуми и высосал остатки табака из своей сигареты. Уверенность в его словах и расслабленная поза толкнули Юджи к спинке кресла, а ведь глаза даже были устремлены не на него. Разговор стих. Рядом прошла толпа разодетых в короткие юбки и ничего не прикрывающие майки девушек и подарила им раскаты смеха. Никто из находящихся в машине и у неё не отвлекся. Парень звонко рассмеялся. — Так вам нужна помощь или нет? Мегуми наклонился к Юджи, не сводя глаз с неизвестного, шёпотом произнёс, — Мы ещё успеваем на поезд. Юджи скривил недовольно губы и объяснил ещё тише, — Потом придётся возвращаться. Лучше решить эту проблему сейчас. Мы никуда не спешим.***
Действительно гвоздь. — Как ты о нём узнал? — шепнул Юджи на ухо Мегуми, следя за парнем, на корточках исследующим шину. Короткие рукава футболки он закатал, выделив натренированные каждодневным ремонтом и тасканием тяжестей бицепсы, на которых блестел пот. Толстовка, повязанная на поясе, волочилась по пыльному асфальту. Домкрат автомеханик притащил из собственной тачки, и этот момент был для Юджи некой неожиданностью. — Я не знал, я просто предположил, — ответил Мегуми, пожав плечами. Автомеханик поманил их пальцем. Уж очень он любил так жестикулировать. — Гвоздь повредил корд, такую шину не отремонтируешь. Только менять, — он погладил поверхность шины, — Да и протектор ужасно изношен. Как давно вы проводили техосмотр? Машинка-то древняя. Юджи почувствовал укол стыда. Они с братом этим не заморачивались, ничего никогда не ломалось, а в багажнике, кроме отвёртки, инструментов больше не лежало. Глупо с их стороны, однако. — Я понял, — вздохнул парень и откатил изжившую свой век шину обратно к машине, — Если готовы ждать, я добуду новые шины и вернусь к вам. Займёт минут десять, — его рука уже ныряла в карман за связкой ключей. — Шины? — спросил Мегуми. — Если меняем одну, для баланса нужно сменить вторую. Юджи устало выпустил воздух из лёгких и кивнул.***
Фары, словно призраки, летали по темноте парковки, что беспрерывно заполнялась гостями — машинами с молодыми и не очень желающими оторваться в клубах, спустить стипендию на дешёвое пиво или подцепить красотку на ночь. К кричащим вывескам добавлялись зазывалы. Вдали уже играла музыка, гремел гогот и отголоски бессмысленных разговоров. Оперевшись о красный капот, Мегуми жевал сигарету и подкидывал чужую зажигалку. Изгибы его прекрасного лица время от времени обливались блеском фар и морганием зелёных светодиодов, что подсвечивали огромные буквы — название первого за их частью парковки бара, а волосы будто дышали под вечерним ветром. Проснулось навязчивое желание потрогать его воздушные локоны. Юджи засунул руки в карманы. — Откуда у тебя такая зажигалка? Тяжёлая… Тигр, выгравированный на золотом корпусе зажигалки, во враждебной позе пригнулся и крался к правому углу, предостерегающе топорщил усы и хвастался когтями, распахнув острую пасть. Но где-то, под богатой, красивой расцветки шерстью, под угрожающими полосами, а может, на кончике хвоста, таилась история. Зверь был до ужаса напуган. Он был растерян, зажат и загнан туда, откуда не знал, как сбежать. Поэтому тигр шипел, не доверял и готовился к атаке, хотя в душе его скрывалась мольба. Мегуми провёл большим пальцем по узору. Будто погладил домашнего кота. — Я не помню… — Вдруг она из настоящего золота? — с шепелявостью из-за сигареты на языке спросил Мегуми, а Юджи толкнул его в плечо. Знакомая машина остановилась перед ними и парень, автомеханик, принялся вытаскивать новые шины из багажника.***
Грязные купюры собирались стать только грязнее. Они шелестели, когда Юджи их пересчитывал и прошелестели ещё раз, когда пересчитывал их уже автомеханик. Мегуми пытался влезть и всунуть свою часть, но Юджи запрещал и настаивал. — Не хотите по стаканчику? — предложил автомеханик, положив заработанные деньги в задний карман, — Мои друзья тут в клубе работают. Никто не готовит коктейли так, как делает их наша Маки. Юджи нравилось, что парень этот ни разу не покосился на его заклеенные щёки. А предложение вдруг стало пленительным. Образы тесных клубов — джунглей из музыки, затапливающей ушные раковины, потных тел, пьяных размазанных улыбок и губ, не поспевающих выговаривать слова заезженных песен, привлекали и манили. Ощущение приятной боли в мозгах пробуждалось в воспоминаниях прошлой жизни. В таких джунглях можно было с удовольствием заблудиться, спрятаться. Там он любил забиваться в угол и молчать, наблюдать и забывать о вине, страхах, следах на теле. — Что думаешь?