Научные изыскания Альфреда, призванные развенчать или подтвердить наиболее распространенные мифы о вампирах

В лицо бил промозглый влажный ветер, но Альфред из чистого упрямства сидел на каменной скамье и не уходил. Осень в этом году пришла рано: не успели обитатели замка насладиться теплыми летними ночами, как природа сменила милость на гнев и окунула их в стылый холод Было странно осознавать, что он не является человеком уже так долго, а в самых базовых ощущениях все осталось, как было. Альфред не чувствовал в себе ни сверхчеловеческой силы, ни особенной кровожадности, ни жестокости, что должны были идти в комплекте с обращением в монстра. Да что уж там, даже о знаменитой бесконечной жажде крови речи не шло: не испытывал он постоянно гнетущего чувства голода, не мечтал вцепиться в чью-нибудь шею. Возможно, дело было в том, что его и так регулярно кормили, причем иногда насильно. Как знать, что могло произойти, доведи они с профессором Абронзиусом то исследование до конца… Он даже сны видел вполне заурядные. Тот раз, когда ему приснился то ли кошмар, то ли эротический бред в первую ночь в замке, был единственным, и Альфред до сих пор иной раз задумывался, что это было. Перенервничал, наверное. Как и многие искренне увлеченные делом люди, Альфред периодически проваливался в яму тоски и полнейшего бессилия. Листая собранные записи, разросшиеся до двух с половиной пухлых записных книжек, он раздумывал, что будет делать, когда нынешняя тема себя исчерпает. Найдет ли он новую, такую же интересную и затягивающую? А что будет делать со своими изысканиями? Да, они с профессором пришли к выводу, что трактат о мифологии вампиров будет достойной выпускной работой, но кому он на самом деле нужен? Давать в руки потенциальным охотникам на нечисть такой правдивый и полный труд было бы не самым дальновидным шагом, учитывая, что им еще жить и жить, и хотелось бы обойтись без неприятных неожиданностей. Следовательно, издавать его ни в коем случае нельзя. Гоняя по кругу эти безрадостные мысли, Альфред все сильнее погружался в уныние. Именно по этой причине он уже две ночи избегал остальных обитателей замка, за исключением тех, кто избегал его самого. После истории с Торой Шагал предпочитал лишний раз не показываться Альфреду на глаза, чтобы не спровоцировать в нем всплеск энтузиазма и снова не пострадать от его интереса. Жаль, конечно. Шагал был очень ценным объектом для наблюдений: благодаря другому вероисповеданию он необычно реагировал на общепринятые инструменты для борьбы с нечистью, и этому открытию Альфред посвятил целую главу. Посвятил бы и больше, да только Шагал отказался принести себя в жертву науке. А Сара, как выяснилось, вообще не была религиозной. — Знаете, — сказал Йони Шагал, неуютно ежась под внимательными взглядами Альфреда, профессора Абронзиуса и графа фон Кролока. — Не мое это дело, учености ваши. Я, пожалуй, лучше замок буду в порядок приводить. Мне руками работать привычнее. А? Я пойду? И, не дожидаясь ответа, ловко сбежал, сославшись на срочные дела. Куколь, присутствовавший при этой сцене, изобразил обезображенным лицом что-то сложное, но определенно скептическое. Он явно считал Шагала конкурентом, но в то же время охотно показывал свои угодья и делился опытом. Альфред до сих пор ни слова не понимал из того, что он говорил, но Шагал нашел с ним общий язык, иначе как они умудрялись договариваться и на пару что-то мастерить, являлось большой загадкой. Не жестами же изъяснялись. Откуда-то из-под крыши замка с писком вылетели две крылатые тени. Альфред проводил их внимательным взглядом, и в его голове вспыхнул новый вопрос, который он до сих пор не задал графу или Герберту. Нетопыри! Дернулся было записать, пока не забыл, но тут же спохватился: он две ночи не прикасался к бумаге, и все его записи остались в спальне. Досадливо вздохнув, Альфред еще сильнее нахмурился и снова уставился в небо, укрытое тучами, как ватным одеялом. Ни звездочки не было видно. — Если ты и дальше планируешь сидеть и киснуть в одиночестве, я тебя поцелую, — неожиданно услышал он, и тут же рядом с ним на скамейку обрушился Герберт — невозмутимый, высокомерный и прямой, как шест. — Зачем? — опешил Альфред. Отдельно его заинтересовало, как Герберт умудрился подобраться настолько тихо, что он не услышал даже своим улучшенным по сравнению с человеческим слухом. Ну точно в туман превратился… — Чтобы ты наконец обратил на меня внимание, — отозвался тот оскорбленно. — Видишь, я тебя еще не поцеловал, а уже работает. — Да я и так… — пробормотал Альфред, не зная, как реагировать. Щеки потеплели, несмотря на уличную прохладу, и он в который раз проклял свою манеру краснеть от любого неприличного намека. Того и гляди Герберт решит, что он всерьез поверил… в угрозу поцелуя. Это было бы странно. Хоть и… Тот повернул голову, смерил его внимательным, выжидающим взглядом и улыбнулся, сразу приобретая лукавый вид. — Тогда в чем дело, родной мой? — спросил он совсем другим голосом. — Вторую ночь никто не дергает меня за рукав, спрашивая о странных вещах, не пугает Куколя расспросами, кто же он такой, не расписывает священными текстами пол в столовой… — Это было-то всего один раз, — буркнул смущенно Альфред. — Зато какое лицо было у отца… Не сравнивает осиновые колья со сделанными из других материалов, не… — Ладно-ладно, не продолжай! Я… не знаю, — признался он, глядя на теряющиеся во тьме буйно разросшиеся розовые кусты. — Может, стоит сделать перерыв? — Перерыв в чем? — В написании работы, — объяснил Альфред, не зная, чем занять руки. Очень не хватало блокнота, очень! — Понимаешь, я подумал — а ведь действительно, зачем это все? Кто будет ее читать? — Я буду, — убежденно ответил Герберт. — Я, отец, другие вампиры. Ты же не думаешь, что мы такие единственные в своем роде, и как один знаем о себе все досконально? Подчас ты задаешься такими вопросами, которые не приходили в голову никому, кого я знал. — Но ведь для вампиров это все… бесполезно. Собранные мной материалы скорее пригодятся охотникам на нечисть, — вздохнул Альфред. Он ссутулился, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не начать откровенно ныть. — Какой для нас прок с того, что я проведу сравнительный анализ разных видов древесины? Или напишу очевидную вещь о силе веры? Или… не знаю, например, задамся вопросом, может ли вампир превратиться в летучую мышь? — О, Альфред, — сочувственно протянул Герберт и обнял его, прижимая головой к груди. Щеку заколола жесткая ткань сюртука, широкая ладонь прижала макушку, а вторая сжала плечо. — Я и не знал, что ты так переживаешь… — Подожди, — осенило Альфреда, и он забарахтался, пытаясь посмотреть ему в лицо. — Погоди, стой! — Что? — неохотно отстранился Герберт. Лицо его стало отчего-то очень взволнованным, рука на плече Альфреда дрогнула и сжалась сильнее, будто не желая отпускать. — Я видел, как из-под крыши замка вылетали летучие мыши, — воодушевленно поделился Альфред, глядя прямо в мерцающие в полутьме глаза. — Понимаешь? Это же один из самых распространенных… Герберт медленно, очень медленно выдохнул и зажмурился, мученически и обреченно сведя брови. Вид у него сделался такой, будто он испытывает непрекращающуюся тупую боль и при этом едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Что? Что такое? — осекся Альфред, заметив такую неоднозначную реакцию. Герберт покачал головой и прищурил глаза, засверкавшие как-то особенно ярко. — Никогда еще в моей жизни не было человека, похожего на тебя, — признался он, улыбаясь. — Мы с тобой наедине в тени замка, никто не мешает, вокруг розы… — Ветер выдает оплеуху за оплеухой, скамья такая жесткая, что уже больно сидеть, а луна скрыта за тучами, — парировал Альфред бойко. — Никакой романтики. — А хотелось бы, — вздохнул Герберт и разгладил складку на его плече. — Так что там с мышами? У Альфреда появилось стойкое ощущение, что он что-то упускает, но он решил отложить эту мысль на потом. Сейчас его занимало иное. — По одной из самых распространенных легенд, вампиры умеют обращаться в летучих мышей, — азартно сообщил он, чувствуя, как апатия слетает с него, как шелуха с семечка. — Другие легенды говорят, что вампиры способны становиться туманом. Третьи — что обретают форму насекомых… — Я понял, — закивал Герберт, с нарочитой задумчивостью начиная рассматривать свои ногти. — Ты хочешь знать, правда это или вымысел. Он держал паузу до тех пор, пока Альфред не начал неуютно ерзать на месте. Неужели правда? Но как? И почему до сих пор никто ему об этом не сказал? Это какая-то тайна? — Ты специально меня дразнишь, — обвинил он Герберта, когда молчание совсем уж затянулось. — Кто еще кого дразнит, — вполголоса проговорил тот и со вздохом признался. — Нет, дорогой, вампиры этого не умеют. Во всяком случае, я таких еще не встречал. — Ну вот, а ведь красивая легенда, — Альфред расстроился так явно, что Герберт смягчился. — Ты же человек науки, — пожал он плечами. — Просто подумай, куда исчезает масса? Сколько должен весить крохотный нетопырь, чтобы потом без потерь принять прежний облик? А как быть с одеждой? — Неувязка, — уныло согласился Альфред. Идея была очень захватывающей, но и как многие другие — не имела ничего общего с реальностью, разбиваясь о первые же логичные вопросы. А было бы так здорово… Они с минуту посидели в тишине, погруженные каждый в свои мысли, а потом Герберт потер ладони друг о друга и решительно поднялся. — Вот что, — сказал он командным голосом. — Поднимайся, уходим в замок. Я буду отпаивать тебя чаем, а ты расскажешь о чем-нибудь интересном и совершенно фантастическом. С удовольствием послушаю про твои исследования. И никаких оплеух от ветра. — Да не о чем рассказывать, — смутился отчего-то Альфред. — У меня пока нет новых идей… Герберт потянул его вверх, поставил на ноги и отряхнул от невидимой пыли. Вид у него был пугающе целеустремленный и деловитый. — А раз не о чем рассказывать, то буду говорить я, — парировал он, словно принял для себя какое-то решение. — Буду говорить до тех пор, пока не попросишь замолчать. — Я никогда… — заикнулся Альфред и осекся под потеплевшим, ярким даже в темноте взглядом. — Я знаю, дорогой, — отозвался Герберт, глядя на него так, что Альфреду стало немного неловко. И жарко. — Я знаю.