Юмор уже не тот
И исходит из отрицания
У Минхо после событий ночи дыра в сознании. Вновь закипают старые обиды, кровь приливает к ранам. Он так устал. Скрипит зубами, но идет на свою “любимую” работу. Точнее даже не скрипит, а просто сжимает челюсти так, чтобы хотя бы вечно мучающая его зубная боль привела в чувства. Не то, чтобы сильно помогает. Прохлада августовского утра заставляет двигаться в сторону офиса быстрее, потому что среди вариантов умереть от холода или от палящих солнечных лучей он выбирает согреться легкой пробежкой, дабы еще и впервые за месяц прийти точно ко времени. На улицах не души, а жаль. Никто не позавидует его восхитительным мышцам на ногах. Никто не спросит: “как ты это сделал?”, и не получит ответ: “легко и без всяких этих ваших спортзалов и дорогущих добавок в пищу”. У него на все одно скромное оправдание — бедность. У офиса хочется показательно высунуть язык, развернуться задом и убежать куда-нибудь чуть дальше топиться в речку, но Минхо этого не делает, натягивая самую самую счастливую улыбку на свете, пока идет по коридорам к кабинету начальника, спрашивать, какого хера вчера ему не пришла зарплата. Серые скучные коридоры кажутся ему еще ужасней родной квартирки. Там-то хоть какая-то жизнь в самом доме витает. Люди, конечно, выглядят плохо, но всяко лучше этих зомби, облаченных в офисные рубашки. Минхо даже радуется, что ему позволено ходить в чем угодно, потому что сам покупать он ничего не собирается, да и компания не сильно хочет одаривать своего сотрудника новенькой тряпкой. Он стучится в дверь, однако вместо противного баритона слышит голос секретарши: — Войдите, — девушка при виде него выдыхает и потирает красные глаза, — начальник сказал, чтобы вы съездили сегодня за какой-то коробкой, и после этого он вам еще и к премии добавит. Я пришлю вам адрес, а пока можете, пожалуйста, выйти? Минхо молча кивает, а она лишь слабо улыбается ему в благодарность, что не спрашивает ничего про ее состояние. Он и не хочет давить еще сильнее на нее, видимо, случилось что-то серьезное у человека, всегда можно узнать у других. А пока остается скрестись по коридору, воя заунывную песенку, от которой у коллег уже кровь из ушей скоро пойдет. Поэтому те и любят, когда Минхо посылают чуть ли не на другой край страны за день, можно хоть пару часов поработать в тишине. Серьезно, кому сейчас легко? А этот только еще больше в тоску вгоняет, так еще и бесит. Новым сообщениям на телефоне Минхо давно не радуется — либо коллекторы, либо по работе. Но успокаивает факт, что в этот раз его посылают не на другой край страны, а хотя бы города. В автобусе он протягивает проездной андроиду водителю, толкает в бок дедульку, который каждый день зайцем нарезает круги в автобусе по городу, и просит разбудить на нужной остановке. Тот что-то бурчит про охамевшую молодежь, вот только сознание Минхо уже давно не с ним. Солнце еще не разбудило весь город и не нагрело его до сковородки, сейчас лишь нежно играясь с каштановыми волосами и приятно согревая руки, что вот-вот замерзнут под холодным воздухом кондиционера. Минхо казалось, что он даже моргнуть не успел, а дедок уже чуть ли не бить его своей тростью готов, чтобы он проснулся. Думает сначала, что от старости дедушка немного перепутал станции, но андроид также объявляет о прибытии на нужную остановку. Поссорившись с местными грузчиками и проявив всю свою любезность с начальством, он все-таки получает коробку, в которой, судя по весу, вполне может лежать чье-то расчлененное тело. Грузчики ехидно хихикают ему вслед, но зад по достоинству оценивают. Правда, Минхо не то чтобы отвечает им на комплимент скромным: "я знаю". Совершив такой же обратный путь, только уже с более уравновешенным дедушкой, который разбудил его щипком за бок, Минхо впервые находит плюс ежедневной ходьбы домой пешком по лестнице на пятый этаж. Колени хрустят как самое дешевое печенье, однако стойко выдерживают весь путь. Секретарша с легкой улыбкой принимает коробку и отпускает его восвояси. С таким впервые предоставленным шансом Минхо думает выбраться прогуляться в центр Сеула, где последний раз вне работы наверно был еще в студенчестве. Его любимое в прошлом развлечение — заплутать где-то в центре по случайным улочкам на несколько часов, а потом сесть на ближайшей станции метро и поехать домой. Но улица Бумажных фонарей для него никогда не была случайной. Неоновый свет вывесок на каждом шагу зазывает зайти внутрь и перекусить, но жизнь научила его по цвету вывески определять где дорого, а где дешево. Поэтому не обращает на них особого внимания, задирая голову наверх в попытах разглядеть небо. В редкие щели среди небоскребов забирается солнце, вместо света даря больше жары, от которой уже с марта не спасает вечная тень города. Когда запах дорогой выпечки и кофе сменяется ярким запахом химозного фастфуда Минхо понимает, что забрел в свой ценовой сегмент. Меняются и люди вокруг. Здесь шумно всегда. Какие-то охренеть интересные сплетни появятся ближе к вечеру, сейчас же продолжается размусоливание вчерашних. Минхо редко заходит на такие улочки, однако еще ни разу не чувствовал себя здесь лишним или "другим". Скорее, все часто совсем наоборот. Подыскивая подходящее местечко, он маневрирует между людьми, однако, кажется, не продвигается ни на шаг вперед. Что-то отлетает от его ботинка, и Минхо замечает очки, ярко светящиеся на фоне серого асфальта и темной обуви людей синим цветом. Наклониться за ними чуть не стоит ему головы, потому что кому-то внезапно захотелось пойти против основного потока прямо через Минхо. Тот поднимается чуть не падает обратно, однако парень успевает его схватить. — Ой, это вы подняли очки? Спасибо большое, — он скромно улыбается, однако, надев обратно очки, его выражение лица тут же меняется на очень серьезное. ("не ну здесь-то хотя бы меня коллекторы не достанут," — паникует в душе Минхо и думает, за какой поворот в случае чего лучше бросаться). — а вы… Ли Минхо? — Я, но денег у меня до следующей пятницы не… — Нет-нет вы меня с кем-то перепутали! Я просто слежу за вашим блогом и восхищаюсь вами и вашей деятельностью. И… спасибо вам. Минхо выдыхает в спокойствии и жмет ему руку. — Благодарить надо таких как вы, помогающих мне хоть как-то держаться на плаву. Парень чешет затылок, собираясь как-то объясниться. — Получается у нас взаимопомощь. Хотел бы еще вам сказать спасибо за то, что дали мне понять, что я не один столкнулся с такой ситуацией. Моя жизнь не закончилась только благодаря вам… Парень уважительно кланяется и скрывается в толпе, оставляя Минхо один на один со своими мыслями. Слышать вживую такие слова о своей деятельности весьма… впечатляюще. Особенно, когда останавливаешь ей кого-то от необдуманных поступков. У Минхо что-то ломается внутри, некий барьер, отгораживающий его от лишних эмоций и мыслей. Он идет дальше и чувствует на себе эти взгляды людей, что узнают благодаря его соцсетям. Пора бы, кстати, вернуться к их ведению, а то пропадет весь изначальный смысл. Минхо надеется, что ниже его лица люди не смотрят. Стыдно быть популярным в некоторых кругах идти в дешевом спортивном костюме, звеня цепочками на штанах и пряча проблемы с позвоночником в просторной футболке. "Популярность"... он примеряет на себя это слово и с сожалением понимает, что оно к нему не относится. С ней его блог бы давно перерос бы уже чуть ли не в политическую кампанию, а пока остается лишь собирать таких же "потеряшек" как он сам и распространять среди них чьи-то трагичные истории. И сегодня читатели увидят новую статью об этом ослепшем после каких-то испытаний парне. Силы подыскивать то самое кафе после такого разговора и размышлений после слишком быстро покидают тело, хочется снова спрятаться в том панцире, что он сидел последние месяцы. А пока что вместо панциря остается лишь маленькая кофейня с двумя столиками и бариста-андроидом… У нормального человека челюсть не может отвалиться от шока или удивления. Видимо, Минхо больше к ним не относится. Бариста дарит ему милейшую улыбку: — Добро пожаловать, что будете заказывать? Минхо встряхивает всем телом (не сильно помогает прийти в себя), но всё-таки выдавливает из себя несколько слов: — Айс американо, пожалуйста. — Хорошо, присаживайтесь, ваш заказ скоро будет готов. Наощупь добираясь до ближайшего кресла, Минхо ловит момент, чтобы понаблюдать за бариста. Жаль, что только за его спиной. Но и с такого ракурса заметна интересная деталь. Отражающий словно зеркало черный металл начинается где-то в волосах и уходит за полупрозрачную рубашку, под которой в тенях видны другие части протезов. Нет, Хан Джисон не андроид, хоть и выглядит таким на первый взгляд. Но ведь… — Держите, — бариста подходит к нему так неожиданно, что Минхо пугается и, кажется, немного выпадает из транса,— извините, с вами все в порядке? Выглядите неважно. — О, ничего страшного, — отмахивается, но не может скрыть дрожь в руках и голосе, — а скажите, с какого момента вы здесь работаете, Сони? Джисон хмурится в недоверии, и его можно понять, но всё-таки отвечает: — Точную дату не назову, с весны шестьдесят шестого вроде. А… откуда вы знаете мое имя? Минхо бледнеет, пока бариста, заметив его состояние, уходит обратно за стойку без ответов на свои вопросы. Весна шестьдесят шестого… О, Минхо предпочел бы ее забыть. Но вот перед ним стоит ее недоживое перемертвое воспоминание и, кажется, воспринимает за какого-то дурачка. Минхо вроде не робот, однако в голове сбились все системы и всё что вообще могло сбиться. Хотя андроиды не ломаются от одного взгляда на человека. И Джисон вроде тоже не сломался, даже рука не дернулась от какого-то минимального глюка, что при малейшей ошибке заметно у других андроидов. Тогда кто Джисон? Андроид с человеческим лицом. Неужели в мире существовал его больший поклонник, решивший запечатлеть его образ в бездушной машине? Минхо не может назвать себя адекватным человеком, но и для него это уж совсем бред. Посетителей в разгар рабочего дня ожидаемо мало, как и места, поэтому варианта слиться с толпой просто не может быть. С видом полной занятости Минхо достает ноутбук из сумки и открывает на нем случайную вкладку, краем глаза поглядывая за Джисоном. Точнее, он только думал, что так выглядел. По факту он тупо осматривал его с ног до головы, в самые критичные моменты отводя глаза в монитор. Забавно, всю жизнь твердил всем и каждому о важности доверия хотя бы самому себе, без этого ты не сможешь довериться и другим, и теперь пытается найти более менее нормальную причину, почему Джисон может ему казаться. Они не виделись два года, не может первая встреча пройти так легко, особенно с их обстоятельствами. — Я могу показаться настойчивым… но вы уже минут десять пялитесь на одни и те же картинки котиков. Милые, кстати. Серенький на вас похож. — Кажется, я немного не выспался, — смеется Минхо, всматриваясь в серого котенка с едва открытыми глазками, потому что его разбудил полосатый котенок с шерстью цвета шоколада. Видимо играть хочет или обниматься. Минхо тоже бы так хотел, — а у полосатого ваше лицо. — Тогда думаю наш кофе поможет вам приободр… простите, что? Подождите, что только что сказал Минхо? Черт, и правда надо спать часиков так на пять побольше и уйти наконец с этой дурацкой работы. Так можно и до срока в не самом отдаленном месте договориться, если не до второй научной революции. Джисон хихикает, наблюдая за его краснеющими ушами и разворачивается обратно к стойке. — Что ж, спасибо за комплимент. — Вам не кажется, что мы уже где-то виделись? — совсем тихо спрашивает Минхо после своего двойного падения в грязь. Куда уж дальше позориться? — С новым чипом у меня отменная память на лица людей, но ваше я, к сожалению, вижу впервые. Может мы виделись с вами пару лет назад, но тогда я точно вас не вспомню. — Даже как писателя и организатора нескольких активистских движений Ли Минхо? — надежда всё-таки проскальзывает в голосе. Так будет проще объясниться. — Даже как писателя и организатора не знаю, — обламывает и задевает эго Джисон (временами кажется, что Минхо знают буквально все), — я же не из какой-нибудь сферы связей с общественностью или техноискусства, я всего лишь бариста. — Разве бариста не может интересоваться чем-нибудь другим помимо кофе? Так говорите будто вы бездушный робот или вам кто-то запретил заниматься чем-то другим. Джисон замирает на миг, можно услышать, как что-то выдало ошибку в его системе “как надо жить”, даже соединение между движущимися частями протеза блеснуло синим светом. И либо Минхо слишком догадливый, либо правда лежит на поверхности. Сквозь всего мышления Джисона скользит знакомый почерк, вот только чей? На страну, если не на мир слишком мало таких умных безумцев, достающих души из царства смерти. Точнее пока что этот безумец один, и он совсем рядом. Но ведь точно не про Джисона говорили как про первого человека андроида. “Их уже двое, что дальше? В один прекрасный день этот ученый откроет дверь своей огромной лаборатории, из которой выйдет контролируемая армия людей-андроидов и поработит весь этот жалкий мир, помахав кулаком еще и звездам?” — думает Минхо и выпивает залпом половину стаканчика кофе. — Кофе помогает проснуться, но помогает ли не поехать крышей? — Святые просветители! Крышей с вами поеду только я, — ворчит Джисон, прожигая странного посетителя со слишком милым лицом глазами, — вы и так словно новый научный закон в моей голове открыли. — Интересный способ назвать меня гением. — Скорее больным на голову. Минхо смеется на такие недовольные слова когда-то любимого бельчонка и думает, что дурак, раз не успел признаться во всем до трагедии и теперь вынужден знакомится с самым близким человеком во всей Вселенной заново. Святые просветители, создавая его жизненный путь, объединились со звездами для очередного эксперимента над ни в чем не виноватой душой маленького человечка. Что будет, если отобрать у него самое ценное, а затем вернуть под другими условиями? Звезды самые жестокие твари в реальности, ведь это вызывает у них лишь смех да интерес, ничего более. А такие, как Минхо должны разбираться с последствиями их потех, тонуть в их ужасах и отчаянии. — Хорошо-хорошо, простите, Джисон, что так потревожил вас в рабочее время и спасибо за такой вкусный кофе. Думаю, что еще приду к вам, — Минхо старается запомнить каждую мелкую деталь баристы, чтобы найти в этом маленькую ошибку, которую допустили звезды для создания обмана. Однако ничего, совершенно ничего, это Джисон, это его лучший друг и потерянная половинка души. А тот улыбается так светло и машет рукой на прощание: — Обязательно приходите еще! Мы ждем в гости и странных, и добрых, и Ли Минхо! Хорошего дня. Минхо придет и ни раз и ни два, потому что хочет найти ключ к разгадке. Что произошло с Джисоном? Да, он не помнит ничего из той жизни, но, святые просветители, в нем осталось буквально всё, кроме вечной липучести к лучшему другу. Улыбка, манера речи, нелюбовь к долгому зрительному контакту… Всё такое родное, что Минхо хотел бы тоже забыть всю боль и оставить ту жизнь где-то в старых серверах с архивами памяти, чтобы познакомиться с Джисоном вновь, чтобы вновь влюбиться и бояться признаться, лишь создать в этот раз счастливый конец. И Минхо сделает так, правда, без своей потери памяти, но снова узнать Джисона поближе и назвать лучшим другом он точно исполнит.***
— Нет, я вас всё-таки не понимаю! — фырчит Феликс, отмеряя комнату шагами вокруг проекции Чонина. Жаль, что технологии не дошли до такого уровня, чтобы электронная картинка смогла бы передать тот невероятный запах, который сто процентов витал по его кухне. — А чего тут понимать? Ну познакомились мы в универе, изредка общаемся до сих пор. — Но у вас в универе ведь не было инженерного факультета. Чонин на эти слова на миг замирает и, кажется, пытается придумать объяснение, однако его спасает внезапный писк двери. — Нини, я дома, — в коридоре слышны шорохи, — ой, ты разговаривал с кем-то? Прости, если прервал. Чан заходит на кухню лохматый и в домашней одежде, тут же прижимаясь к Чонину со спины. Дабы отвлечься от милующихся друзей, Феликс находит на подоконнике под учебными материалам наклейки на любой вкус и цвет. Откуда они только взялись? И милые зверушки, и персонажи его любимых сериалов, цитаты из книг… Да всё не перечислить! Списав все на оставшиеся вещи от предыдущего хозяина квартиры, он выбрал самые симпатичные и повернулся к проекции так, чтобы нельзя было увидеть, что именно он делает с таким скучным черным протезом. — Привет, Ликс. Как дела? — всё-таки замечает Чан маленькую проекцию с недовольным цыпленком на столешнице. — Ой, да всё в норме. Этот ваш Хенджин опять сказал что мне не место здесь, ну, если кратко передавать. Так он вообще целую книгу с весьма нелестными выражениями может составить в чем моя проблема, и там не будет ни одного логичного довода. — Драки влюбленных… — в один голос говорят по ту сторону проекции. Феликс ворчит на это что-то себе под нос, но от своего занятия не отрывается. Насколько он помнит, где-то под коллекцией спец очков прячется коробка с красками. — Ладно-ладно, это была плохая шутка, прости, Ликси. Черт, Чанни, закажи приправы, они закончились. Но мы и правда не понимаем такого исключительного отношения к тебе. — Не, он так-то всем хамит, просто кого-то он по какой-либо причине идиотом самоуверенным называет, а меня чуть я окажусь в радиусе пяти метров. Либо молча уйдет, либо пошлет в пешее эротическое и уйдет. Сегодня он вообще направо и налево всех травил, когда услышал о скором старте серии экспериментов и тестов. — Ты не рассказывал нам про них, — удивляется Чан. — А пока и рассказывать нечего, просто свободного времени у меня мягко говоря поубавится и буду на работе ночами пропадать. Может даже помощником какого-нибудь инженера в космос отправлюсь, если меня, конечно, Хенджин не повесит где-нибудь в пустой лаборантской раньше, — Феликс с разочарованием заметил, что наклейки с цыплятами закончились. — Береги себя, — говорят в унисон два голоса с такой заботой и тревогой за друга, что иногда думается, они родились под звездами соулмейтами. — Хенджина, я уверен, замучают всякие поломки и саботажи устранять, — хихикает Феликс. — Саботажи? — снова в один голос. — Ну да, у нас в центре есть очень недалекий человек, которого всё поймать не могут, устраивающий чуть ли не на каждый третий тест или эксперимент различные подлянки. Снова тишина с чужой кухни, только масло в сковородке шипит, и Феликс тихо комментирует очередную криво приклеенную картинку. — Скорее не тебя Хенджин повесит, а он сам повесится, — наконец выдает Чонин, в самый последний момент замечая, что чуть не спалил овощи. Он дергается и уходит из видимости проектора, а Чан садится на маленький диванчик чуть поодаль. — Да что вы всё про него так говорите? Меня только одно его имя раздражает! Ставлю свои часы на то, что вы что-то недоговариваете, — Феликс прожигает взглядом электронную фигуру Чана и вскидывает руку, на которой загорается самая последняя модель дорогих часов. Тому даже через проекцию становится некомфортно, и он тяжело вздыхает. — Ладно-ладно, только отстань от своих часов, а то мы тебя потом днем с огнем не сыщем, — дедовские поговорки немного смешат, — я… могу тебе рассказать в чем дело, но это останется только между нами, хорошо? Феликс делает неопределенный жест, мол, говори, мне все равно кроме вас некому все слухи сливать, и садится чуть поближе к проектору. Спящий цыпленок на запястье словно только притворяется, что спит, и лишь держит ухо востро. Какой любопытный! Прям как сам обладатель протеза. И весь мир за окном замирает, прислушиваясь к истории одной маленькой жизни из одной маленькой квартиры. Феликсу даже не придется ничего никому рассказывать. — Ты вроде в шестьдесят седьмом пришел в этот научный центр? — получая “угу” в ответ, Чан ерзает на стуле и продолжает, — а Хенджин пришел на пару лет раньше тебя. Он до этого работал тоже в каком-то институте и прям горел своим делом. Думаю, если бы он был андроидом, то у него буквально бы искры из глаз были. У него было всего две темы для разговора: его проекты и его… любимый человек. — Его железное сердце умело любить? — язвит Феликс. — Ооо, это еще мягко сказано. Мы тебе еще цветочками покажемся по сравнению с ним, — слышен голос Чонина за видимостью проекции. — Думаю, он до сих пор любит, — Чан их шуточного настроя явно не разделяет, — и вот они работали там вместе, и его парень тоже был тестировщиком. Но в один день он погиб на испытаниях нового аппарата. И… это было ужасное время. Пока Чан подбирал слова, Феликс пытался переосмыслить все свои взгляды по поводу Хвана. Смерть близкого человека ведь и правда страшное дело… Проекция передавала всё напряжение на кухне между протезистами. Послышался тяжелый вздох. Чонин облокотился на столешницу, закинув голову назад. — Хенджин тогда сам был на смерть похож, — запал Чонина угас под гнетом воспоминаний, и надо было напрячься, чтобы его услышать. — Ходил бледный, не спал почти, а в редкие моменты сна дергался от кошмаров. Та неделя после… — Чан дернулся всем телом и решил пропустить этот момент, — Помню, он однажды пришел к нам, чтобы некоторые бумаги отдать, и просто упал в ноги и закричал. Мы его еле дотащили до свободного кабинета, перепугали других пациентов и работников, а потом еще успокаивали часа три точно. Тебе, Ликс, наверно, еще немного странно слышать все это. Но он жил той любовью, тем делом. А потом всё в один момент рухнуло у него на глазах. И ему никто не смог помочь. Подозреваю, что он до сих пор не оправился до конца. Ну и мы видим последствия таких событий. Хотя я не психолог и не мне судить об этом. Глаза-пуговки у цыплят сразу потускнели, а спящему наверно будут снится кошмары. Феликсу тоже стало не до смеха. Ему правда не представить в полной мере такого кошмара даже в самых качественных виртуальных очках, ведь у него еще не было такого опыта. У него вообще мало опыта по человеческим меркам. Больше, чем у четырехлетнего ребенка, но меньше, чем у парня двадцати четырех лет. Поэтому он обычно тупит на вопросе сколько ему лет. — Ужас. Но… я не думаю, что это повод теперь унижать таких как я. — Ты прав, — Чонин сел на диванчик , уронив голову Чану на плечо, — но, возможно, таким образом он спасает кого-то от ранней смерти на подобных испытаниях. С этой дурацкой гонкой технологий каждый второй тест проводится не по технике безопасности или имеет какие-то неполадки. — Плохой способ он выбрал. А откуда такие цифры? Я кручусь в этой сфере и что-то ни разу о таких проблемах не слышал. Ни в разговорах, ни в статьях. Смешок Чана еще больше сбивает с толку. — А тебе никто и не скажет о таком, Ликси. Сам подумай, зачем распространяться о полных провалах, если можно очевидцев заставить молчать, а пострадавшим заткнуть рот жалкой компенсацией? Да вся наша больница является ярким примером последствий такого молчания. У каждого на бумажке написано, что он сам не соблюдал технику безопасности, когда на самом деле в голове стоят крики и взрыв неисправного оборудования. А этой бумажкой ногу или руку уже не вернешь. Да ты сам ходячее последствие такой халатности! Ты уже два когда как должен быть развеян над какой-нибудь рекой, однако Создатель обманул смерть, чтобы ты сейчас верил каким-то дурацким официальным бумажкам? А еще смешнее анекдота не найдешь? — Я понял тебя. Спасибо, что объяснил, — вздыхает Феликс. — Прости, что-то я разгорячился. Но будь аккуратнее и не доверяй чему и кому попало. Мы за тебя переживаем. — Ага, до встречи. Проекция исчезает, оставляя за собой неприятный осадок из вороха мыслей. Феликс не может сказать, что в нем что-то сломалось, потому что все протезы на месте и работают, но в голове произошел сбой определенно. Почему Создатель не догадался вставить ему какой-нибудь чип в голову на подобный случай? Думает он и тут же отбивается от этой мысли. Все свои проблемы человек должен решать сам, если за него решит система, то он сам становится лишь кодом с определенными действиями в определенных ситуациях, единичкой и ноликом в огромной системе, проще говоря андроидом. Феликс человек, даже единицы и нолики тела подчиняются ему самому. Поэтому никаких дополнительных железяк! Ему и этих хватает. Проводя рукой по теплому металлу на виске, он думает, что кроме информации по поводу пульса и температуры тела ему ничего не нужно. С остальным он разберется сам. Он — последствие чьей-то ошибки. Старая пословица “бойся своих желаний” сейчас имеет актуальность как никогда раньше. Феликс мечтал узнать, что произошло с ним в прошлой жизни, но теперь думает, что обошелся бы и без этого знания. И кто-то решил исправить эту ошибку, подарив покойнику вторую жизнь. Он чувствует себя дурачком, вокруг которого все всё понимают, кроме него самого. Словно он и правда маленький мальчик и ему рано еще о таком задумываться. Но как и ребенок, он хочет знать правду. Вот бы существовал поисковик не по интернету, а по сознанию людей. Сколько ответов на вопросы можно было бы получить! Но с такими гениями инженерии как Хван Хенджин мир еще не скоро дойдет до подобных технологий, и придется разгадывать загадки самому. Ох, как Феликс их не любит. И как только раньше люди могли видеть что-то прекрасное в загадочном и таинственном? Это же приносит только головную боль и раздражение. Спасибо, что Чан с Чонином в открытую не назвали ребенком, хотя они бы так не сделали. Сказали бы, что в Феликсе просто остались эти детские черты, придающие ему необычный шарм в образе и милую особенность характера. Как четырехлетний мальчик познает мир через яркие эмоции, так же делает и четырехлетний человек-андроид, не помнящий свое детство. Так почему бы его хоть немного не компенсировать сейчас? На руке закончилось место для наклеек, но он использовал даже меньше их половины. Феликс смотрит в отражение, которое стало чуть ярче чем обычно. Цыплята словно ходят по холодному металлу, надо потом нарисовать им немного травы, чтобы они не застудили лапки. А на ноге расцветут цветы? Или поселится его любимый персонаж? Листы с наклейками падают на пол, когда Феликс подскакивает к зеркалу, чтобы выбрать что с чем он собирается сделать. Собирая их в одну кучку, он замечает один с посланием на задней стороне. Немного криво, от этого и мило: “Ты выглядел сегодня немного грустно, и я решил сделать тебе такой маленький подарочек. Мне кажется, я перекопал весь магазин, чтобы найти наклейки, которые тебе понравятся. Надеюсь, что я не ошибся. Они отклеиваются только с помощью специального средства, так что можешь их хоть на лоб приклеить, не отвалятся) И не грусти больше, солнышко. Ты сильный и со всем справишься!” На лице расползается улыбка от чужого счастья. Такой прекрасный жест поддержки и любви просто не может не тронуть сердце. Однако почему “солнышко” не использовало или не забрало эти наклейки с собой? Неужели у них что-то случилось? Феликс надеется, что Солнышко просто забыло эти наклейки при переезде и у этой пары сейчас всё хорошо. Если она распалась, то он больше не поверит в любовь.