So anytime somebody needs you, Don't let them down, Although it grieves you, Some day you'll need someone like they do
Led Zeppelin — Friends
15 февраля Когда тебе отпускают грехи, это ощущается как глоток воздуха. Ключевое слово — глоток. Ты получаешь его — а потом продолжаешь тонуть и задыхаться, потому что демонам внутри тебя плевать. У них своя вечеринка. Конкретно у моих творится такая жесть, о которой лучше — да-да — не рассказывать. Рот у меня грязный. Это я уже усвоил. Армин и Микаса знают, что мне крупно повезло. Но они не знают, что я опять слетел с катушек. Им не нужно знать всей истории. Никому не нужно. Потому что заткнись, Эрен: есть люди, которые встречаются только раз в жизни, и тот человек на черной BMW — один из них. Мне так жаль, что я не успел поблагодарить его. Отсоси у меня, сукин сын. Это были мои первые и последние слова. Я из-за этого не могу спокойно спать. Вот бы он сбил меня еще раз. Правда в том, что вероятность нашей встречи ниже, чем вероятность того, что Жан эволюционирует из лошади в человека. Я бы хоть потрудился запомнить номера, по которым зарядил с ноги. Идиот. Час назад Армин открыл в себе хакерские способности и теперь выжимает из меня информацию, которой у меня, увы, нет. Вон он, хакер. Вижу в зеркале, пока подвожу глаз черным карандашом. Сидит с ноутбуком на коленях и с пшиком открывает вторую банку пива. Наш мини-холодильник теперь под завязку набит пивом и энергетиками. На столе две коробки пиццы. Армин тут без меня не заскучает. Подо мной же этой ночью будет дрожать танцпол. Я так подумал, что раз уж у меня нет больше сил бороться со своими демонами, имеет смысл спуститься к ним и переключить музыку. Я собираюсь просто вскипятить клуб. И это не та помойка в двух кварталах от общежития. И не та обитель золотой молодежи, где я танцевал для Флока стриптиз в каждой вип-комнате. Нет, я пошел ва-банк и выбрал клуб, который, как я вычитал, сотрудничает с Acker'heart: у них подают одни и те же авторские коктейли. Можно сказать, иду пробовать мечту на вкус через трубочку, потому что пока ни один Дом не пригласил меня на ужин. Ради уникальной возможности отодрать Эрена Йегера целых пятнадцать раз, да. — Как, говоришь, зовут ту женщину в красном? — Ханджи. Думаешь, без фамилии можно что-то нарыть? — А почему нет? Вдруг она известная личность. На кого она похожа? Я подвис, прокрашивая слизистую. Потом потечет, но так и надо. В этом вся фишка. — На драг-квин. Армин давится пивом, а я из-за улыбки не могу довести линию до конца. Да, мы тычем пальцем в небо, но лучше ведь попытаться, чем нет, правда? Армин на моей стороне, а вот Микаса считает, что не стоит разыскивать этого человека: второй раз я рискую получить от него по лицу. И что? Можно подумать, это не она врезала мне той подушкой с Сейлор Мун, которую я ей подарил. Только что мы с Армином вместе изучали гугл-карты на предмет черных BMW. Нашли парочку, но у них не было тех затененных наглухо стекол. Мимо. Я и расстроился, и разозлился — все сразу. Армин тут же велел мне идти развлекаться и пообещал вывернуть интернет наизнанку. Святой человек. Надо было попросить его написать эссе. Твою мать. Эссе. Вечер воскресенья. Сейчас. Я смотрю на себя в зеркало пару секунд и перехожу к другому глазу. Какое эссе? На мне кожаные брюки в обтяг. Футболка с Led Zeppelin. Цепочки. Браслеты. Берцы. В кармане карточка с кучей нулей. И вам хорошего вечера, профессор Смит. Вообще-то завтра на пары, но что поделать. Мы с Армином и Микасой все выходные промотались по кафе и магазинам, потому что деньги у того из нас, кто лучше всего умеет их тратить. У меня теперь есть новый ошейник и абонемент в спортзал. Вот только я не переживу следующую неделю, если сегодня не прокричусь под музыку и не выплесну энергию в танце. Я заканчиваю с глазами и надеваю ошейник. Не слишком широкий, из натуральной кожи, с маленькими шипами. Красивый и дорогой до безумия. Так и не нашел старый, но дело в том, что я не мог его потерять. Это был подарок Флока. Наверное, тот сам его и припрятал. Да и плевать, мне уже не надо. Какой же он мягкий и приятный к коже. Подкладка нежнейшая. Стоит своих денег вплоть до цента. Теперь я готов. Я распускаю волосы из пучка и вижу себя таким, каким не видел уже очень давно. Это почти другой Эрен. Разве что не раздетый и не на коленях. И все же — почти другой, потому что ошейник огибает шею лишь для красоты. Раньше он был для меня символом доверия, из которого и росла моя страсть к подчиненности. Так было раньше, но, спасибо Флоку, это все рассыпалось в прах. Кого бы я теперь ни посчитал достойным моей покорности, в ней больше нет веры. Нет и никогда не будет. За другим Эреном — тем, который ползет на коленях, стоит на ногах настоящий Эрен, и в его руке не поводок, а железная цепь. Тяжело? Прости. Я должен тебя защищать. Надо же, как отросли волосы. Не стриг их с последних дней с Флоком, и они уже достают до груди. Ему нравилась длина чуть ниже плеч. А мне и так нравится. Но расчесывать трудно. Этот узелок распутается или нет? Наконец-то. Армин, как я и думал, пока просто листает в Гугле сто пятьдесят четыре тысячи результатов по запросу «Ханджи». И курит. Это хорошо. Это значит, что дело приняло серьезный оборот. Я наклоняюсь к плечу Армина и понижаю голос, чтобы следующая информация не просочилась сквозь тонкие стены. — Ты помнишь, да? Если Микаса спросит, то я в баре с Райнером. Пью только пиво. Армин подмигивает вполоборота, и мы обмениваемся многозначительными улыбками. Дружелюбный европеец надевает индейский венец из перьев. Микаса и глазом не поведет. Просто в ином случае сестра увяжется за мной, а я не хочу следить, чтобы ей ничего не подсыпали в коктейль. Если уж я опять найду приключения на свою задницу, то пусть только моя задница и страдает. За свою не так страшно. Я вызываю такси, хватаю куртку, шапку и спускаюсь вниз по лестнице. На третьем этаже меня осеняет какое-то острое предчувствие, что надо заглянуть к Жану. С чего вдруг? Понятия не имею. Ноги сами ведут к его комнате. Я хочу его побесить, вот. Зачем? Боже, Йегер, не спрашивай себя, зачем ты делаешь вообще что-либо. На мой стук в дверь Жан спрашивает: — Кто? О, тебе лучше не знать. В моей голове пусто, когда я открываю дверь, ставлю руки на бедра и красуюсь, чуть поворачиваясь в стороны. Вслед качаются и звенят друг о друга цепочки на шее. — Как я выгляжу? Жан сидит на кровати, укутавшись в клетчатый плед, и смотрит на меня, как на идиота. Я с ним согласен. Боже, что я вижу. В комнате невозможный бардак, зато на стене висит гирлянда. Очень мило. На столе кофе и шоколад. В ноутбуке играет романтичная музыка, и какая-то девушка признается кому-то в любви. Не постельная сцена, серьезно? Давненько я сюда не заходил. Жан резко подрывается, ставит фильм на паузу и прокашливается. — Так себе. Ты все никак не подцепишь кого-нибудь, что ли? Совсем отчаялся? На экране телефона Убер кружит вокруг общежития. Вход в заезде. Догадайся, умоляю. Быстрее. Я отвечаю Жану улыбкой и накручиваю прядь на палец. — У меня, понимаешь ли, большие запросы. А сейчас иду просто... потанцевать. Жан кивает с глубокомысленным видом, но в его глазах читается один справедливый вопрос, который интересует нас обоих. Нет, козел, я не знаю, зачем сообщаю тебе об этом. Я ловлю себя на том, что трогаю браслеты на запястье. Жан складывает руки на груди под пледом и странно щурится, наклоняя голову вбок. — Ну-ну. Смотри, аккуратней. Вчера сбили на тачке, а сегодня могут и увезти. Ты один, что ли? — Да. А откуда ты?... Жан бросает взгляд в потолок. Понятно. Ну да, не замечал, чтобы они с Микасой общались с того вечера. Я же говорил, что так и будет. Твою мать, эта гирлянда. У меня теперь такое чувство, что мы с ним оба поломали друг другу отношения, которые и без того существовали лишь в наших фантазиях. Жан, кстати, сидит такой же заросший, как и я. Скоро сможет завязать маленький хвостик. Ну, так ему и надо. Скотина. Увезут, говорит. И что? Я наоборот хочу оказаться как можно дальше от этой дыры. Хотя бы на ночь. Хотя бы. Хотелось бы исчезнуть с концами, если честно. Убер стоит у входа. Я надеваю куртку и шапку под ни черта не понимающим взглядом Жана. Да не знаю я, зачем пришел к тебе. Попрощаться, наверное. — Знаешь, будет неплохо, если меня правда куда-нибудь увезут. Жан жмурится, упираясь лбом в колени, и обессиленно стонет. — Истеричка, блять... ты завязывай с этим, слышишь? Твоя сестра вздернет меня, если с тобой что-то случится. Она же не знает, да? — Нет. Молчи, иначе я сам тебя придушу. — Блять, а твой дружок? — Армин знает. Он там... пиво пьет. Жан отрывает лицо от коленей, и мы смотрим друг на друга. До меня со свистом доходит. Армин. Пиво. Много пива. Жан пораженно моргает и сглатывает. — Значит так, Йегер. Уебывай. Чуть что — звонишь мне и сообщаешь, где ты и что с тобой. Все ясно, красавица ты наша? Я жму плечами и подмигиваю, закрывая дверь перед Жаном, который чертыхается и трет переносицу. Может быть позвоню, а может и нет. Он мне не друг, чтобы я тут с ним еще о чем-то договаривался. Не друг, но у меня есть его номер. С первого курса, когда мы всего лишь стреляли не-друг у не-друга сигареты возле университета. Зачем я сижу в такси и проверяю это? Не знаю. Я курю напротив входа в клуб, из которого глухо стучит музыка, и мои руки дрожат так сладко, словно передо мной двери в лучшую жизнь из возможных. Я благодарен доброму человеку на черной BMW. Благодарен так сильно, что сердце пропускает удар. Боже, прошу, пусть он тоже это почувствует. Прямо сейчас. Если не спит в час ночи. И я помню: его подруга говорила, что ему плохо. Я помню его убитый печалью голос. Так вот, я не хочу, чтобы ему было плохо. Я хочу, чтобы в его жизни появилось какое-то счастье. То, в чем он больше всего нуждается. То, что будет радовать его даже в самые тяжелые дни. Скорее всего, мы никогда не встретимся, и я не смогу выразить благодарность. Понимаю. Мы из параллельных миров, и то, что я впервые за долгое время вырвался из моей скромной реальности на несколько часов — ничего не решает. Знаю. Я просто буду танцевать для него этой ночью. Надеюсь, на каком-то ментальном уровне он почувствует, как я счастлив, и ему тоже станет хоть чуточку лучше. Это, увы, все, что я могу для него сделать. У меня мурашки бегут по заднице, когда я спускаюсь по лестнице от гардероба во вселенную, утопающую в синем и розовом неоне. Здесь восхитительно красиво. Менее пафосно, чем в местечке, куда меня водил Флок, но интерьер буквально кричит о том, сколько в него вложено. Музыка бьет по ушам. Народу — тьма, и большая их часть на просторном танцполе, а часть — на велюровых диванах за столиками по углам. Кучка людей теснится у бара, и для начала я именно туда проталкиваюсь сквозь чужие локти. Бармен творит что-то немыслимое. Я сажусь за барную стойку и одними пальцами нахожу листок меню, но смотрю только на то, как мужчина с самыми забавными усами, которые я когда-либо видел, почти жонглирует бутылками, шейкером и бокалами и раздает коктейли со скоростью света. За этим можно наблюдать бесконечно, серьезно. На бейджике бармена значится: Майк Захариас. Я запомню. Надо будет погуглить. Я сразу переворачиваю меню от закусок к напиткам и да, вот оно. Внизу листа — раздел под заглавием Acker'heart Collaboration. Цены космические. Плевать. Пью за здоровье человека на черной BMW. Коктейль «Молода и прекрасна». Боже, Йегер, скажи мне, какой выбираешь коктейль, и я назову тебе уровень твоей самооценки. Нет, разумеется, это из-за белого рома, сладкого вермута и гренадина. Правда-правда. Честно-честно. Поднимаю взгляд и замечаю, что компания людей уже рассосалась, а бармен натирает бокал и прямо-таки всматривается в меня — так пристально, словно пытается кого-то во мне узнать. И тут же растекается в приветственной улыбке, словно ничего не было. Понимаю, да. Я наверняка выбиваюсь из здешней публики. Тут у всех на лицах написано: мы богаты. На моем же нацарапано: я богат, потому что люблю стрелять глазами в богатых. В скобочках — и разбивать их машины. Давай, Йегер, ты сможешь. Вспомни, как смешно крутился на шесте в первый раз. Твою мать, зачем я вспомнил. — «Молода и прекрасна», будьте добры. Я вкладываю в улыбку вообще все свое очарование. Майк вскидывает брови, показывает большой палец, ставит на стойку высокий бокал на тонкой ножке и наполняет его дробленым льдом. Я кладу подбородок на скрещенные пальцы и наблюдаю за представлением. Спустя, кажется, мгновение лед исчезает из бокала, и из шейкера в запотевшие стенки переливается темно-красная жидкость. Долька лимона садится на каемку. Капля сока течет по изгибу бокала до самой ножки. И мои рецепторы поют от восторга, потому что это охренеть как вкусно. Сладко, терпко и крепко, словно во рту целая горсть гранатовых зерен, пропитанных цветочной нежностью рома и вермута. Вкус, похожий на взрыв, и один из тех, которые не забываются. Чувствую, меня унесет с одного бокала. Пока я пробую коктейль маленькими глотками, бармен начинает готовить новый. Интересно, для кого? Мы тут вроде одни. Коньяк. Какао. Горячий шоколад. Звучит так, словно кто-то хочет скорее согреться, нежели накидаться. В этой духоте, серьезно? Низкий бокал украшается палочкой ванили и перцем, и я замечаю, что Майк бросает на меня взгляд исподлобья. Снова. Клянусь, он посмотрел на меня так, будто я сейчас разнесу бар вдребезги. Ты угадал, Майк. Знаешь, как я люблю звук битого стекла? Шучу-шучу. Он подхватывает коктейль, выходит в зал и бросает через плечо: — Минуту. Сейчас вернусь. Понятно. Боится, что я что-нибудь украду. Но мне больше интересно, кому это здесь так холодно. Я слежу за ним. Толпа то и дело загораживает обзор. Твою мать. Потерял. Черт. Нет, вот он. Вижу. Бармен довольно далеко, и мне приходится сощуриться, чтобы хоть что-то разглядеть за снующими туда-сюда телами. Он ставит коктейль на столик, за которым спиной ко мне сидит мужчина. Видимо, охренеть какая важная персона, раз ему приносит напитки сам бармен. Черные волосы. Аккуратная стрижка. Темный костюм. Одна рука лежит на спинке дивана, а другая тянется к напитку. Я больше ничего толком не вижу, но, честно говоря, вид сзади роскошный. Так. Нет, Йегер, ты не пойдешь туда вертеть своей задницей. Ни сейчас, ни тем более через пять коктейлей, ясно? Договорились. Я прилипаю к бокалу и вижу, как Майк наклоняется к уху мужчины и что-то там ему говорит. Майк, скажи ему, что если он обернется, то увидит кое-что погорячее коньяка с шоколадом. Мужчина не оглядывается — черт, ну почему? — зато его рука резко вцепляется в обивку дивана всей пятерней. И у меня от этого движения мурашки по спине. Почему? Боже, потому что пора перестать себя накручивать. Майк несколько раз кивает, будто в ответ на какие-то поручения, и мигом возвращается сюда. Вид у него порядком озадаченный. Почему, черт возьми? Я пытаюсь поймать его взгляд, но он переключается на двух девушек в коротких юбках, которые все ждали возможности сделать заказ, дружелюбно улыбается им и больше не обращает на меня никакого внимания. Мужчина за столиком тоже. Он потягивает свой коктейль и по-прежнему смотрит куда-то перед собой. На нем еще, вроде бы, темные очки. Понятно. У меня просто мания величия. Остынь, Йегер, никто тут не хочет забрать тебя в сексуальное рабство. Пора веселиться. Я опустошаю бокал в два глотка и с легким головокружением пробираюсь в толпу на танцполе как можно глубже. Здесь так восхитительно громко, шумно, жарко, вокруг разгоряченные и подвижные тела, и это истинно моя среда обитания. Я хочу раствориться в ней без остатка. Музыка стучит в самой груди, и тело само заходится в ритме. Это потрясающе. Лучше этого, пожалуй, только секс. Я чувствую себя сплошным сгустком электричества. Это как освобождение, но во мне столько энергии, что, кажется, ее не растратить за целую жизнь. Боже, спасибо доброму человеку на черной BMW за то, что я могу пить и танцевать до закрытия в этом прекрасном месте. Это то, что мне сейчас нужно. Это счастье. У меня текут слезы, и наверняка все лицо в черных подтеках, но я счастлив. Я могу делать, что хочу. Я могу быть собой. Я кричу и плачу во весь голос, и мне становится так легко, так радостно. Мне так этого не хватало. Жарко. Я весь мокрый. Волосы липнут к лицу и шее. Выбегаю покурить на мороз и вообще не чувствую холода. Как же хорошо, с ума сойти. Я заказываю у Майка шот под названием «Трудный характер». Выражение лица усатого бесценно, особенно, когда меня прорывает на смех. Нет, Майк, я собираюсь разносить танцпол, а не твое соблазнительно сверкающее стекло. Самбука. Абсент. Текила. Все в одном. Я куда-то улетаю. Курю. Пью. Танцую. И так — по кругу. Обливаюсь потом и ни капли не устаю. Сердце бьется в истерике. Я хочу так жить. Рядом со мной возникает парень. Едва вижу его сквозь волосы, постоянно падающие на лицо. Милый блондин с пухлыми губами. Пожирает меня взглядом и танцует впритирку, то и дело прижимаясь своими бедрами к моим сзади. Сложно. Охренеть как сложно держать себя в руках. Меня выворачивает от жажды секса. Чувствую себя каким-то животным и готов трахаться до утра, если честно. Не знаю, сколько раз он стискивает мою задницу, но когда его руки раздвигают волосы, а язык касается шеи, я решаю, что между нами все кончено, и ускользаю в толпе. У меня кровь кипит, но он не в моем вкусе. Твою мать. Мне не нужен этот светленький. Где-то там сидит темненький, чей затылок я помню до мелочей. Сколько было коктейлей? Не знаю. Значит, самое время пойти туда и повертеть там своей задницей. Как и договаривались. Розовый неон разрезают слепящие вспышки софитов. Я движусь исключительно по наитию. По запаху. Меня нет. Есть инстинкты, и они еще никогда меня не обманывали. Внимательный взгляд из-под темных очков. Черные волосы. И тонкие черты лица, от которых мне сносит крышу. И которые тут же загораживают чужие руки и головы. Плевать. Я не вижу, но, похоже, меня ему прекрасно видно уже давно. Наслаждайтесь. Еще чуть-чуть, и вы пойдете за мной. Я это чую. Вам холодно. Мне жарко. Смекаете? Если этого мало, я могу поддать огня. У меня вся энергия разом устремляется в бедра. Каждое их движение отдается разрядами тока по телу, пока я держу одну руку в волосах и изображаю лицом оргазм, а другой скольжу вверх по груди, добираюсь до ошейника и оттягиваю его. Сильно. Напоказ. И ловлю взгляд, которым можно убивать. Это выглядит убийственно горячо. Я улыбаюсь и скрываюсь в толпе. Шоу окончено, потому что так надо. И потому что мне надо срочно покурить и выпить. Адреналин в крови зашкаливает. Я это сделал, черт возьми. Разумеется, я это сделал. Можно подумать, были какие-то другие варианты. Я пробираюсь к выходу окольными путями. Здесь есть вип-комнаты. Еще бы их тут не было. В коридоре с приглушенным светом мелькают парочки всех ориентаций. Замечаю на себе мутный взгляд огромного парня — просто гора мышц, на котором безвольно виснет другой. Худенький. Походу, пьяный вусмерть. Курю. Уже четвертый час ночи. Или утра? Боже, я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Может, мне повезет, и я кое с кем уеду? Ставлю на то, что он живет в самом высоком небоскребе. На самом верхнем этаже. Отправлю Жану фотографию с видом на город. Потом с красивым завтраком. Затем поеду в общежитие. Я же просто развлечение на разок-другой. Перед зеркалом в туалете оттираю лицо от засохших черных подтеков. Выгляжу отпадно, конечно. Меня словно уже и в рот, и в задницу. Жестко. Майк встряхивает шейкер и одаривает меня добродушной улыбкой. Отвечаю тем же. Усатый явно раскусил, что я шучу над ним, выбирая напитки с провокационными названиями. Последний назывался, собственно, «Последнее предупреждение». Я сажусь за барную стойку, беру меню, но поглядываю в сторону, не поворачивая головы. И у меня падает сердце. Диван, на котором сидел тот мужчина, пустует. Куда. Почему. А я? Вот это ты размечтался, Йегер. Нашел кого приманивать горячими танцами. У него такие, как ты, наверное, каждую ночь. Такие, которые легко забываются. Да. Меня не забыть разве что человеку на черной BMW. И то — в плохом смысле. Ничего, переживу. Во всяком случае, я не рассчитывал ни на что, кроме разового секса. Так, ладно. Кончай истерику. В конце-концов, вдруг он пошел отлить? Покурить. Потанцевать. Я же чую, что он где-то здесь. Майк разливает из шейкера три одинаковых коктейля одновременно. Я беру то, что называется «Оргазм», не вчитываясь в состав. С расчетом на везение. Потрясающе. Может, мне еще пачку Lucky Strike потереть на удачу? Водка. Клубничный ликер. Сливки. Скучновато, но пойдет. Автору коктейля явно не хватило вдохновения. Все равно приду домой и напишу рецензию о том, что все напитки из коллаборации с Acker'heart восхитительны, а у бармена Майка золотые руки. Пью понемногу и озираюсь по сторонам, и при виде любой черноволосой головы невольно задерживаю дыхание. И чувствую, как натягивается цепь на шее. Да, я знаю, нельзя так. Нельзя сходить с ума. Это очень опасно. Я знаю. Когда-то я также высматривал чьи-то огненные волосы. Нет, просто рыжие. Не надо, Эрен, не надо. Эти черные, наверное, тоже какие-нибудь темно-русые. Я заставляю себя переключится на Майка, который устраивает настоящее шоу. Хочу спросить у него что-нибудь про того мужчину, но он так занят. Подожду, пожалуй. Заказов миллион, а за барной стойкой ни одного свободного места. Постоянно соприкасаюсь локтями с девушкой по левую сторону, которая без умолку разговаривает со своей подругой. Мне уже не терпится узнать, кто же там кому изменил, но тут подружки уходят, а на ближнее место ко мне садится парень. Черт возьми. Это тот здоровяк, который таращился на меня возле вип-комнат. Боже. Надеюсь, того худенького не трахнули в отключке. Он точно был пьян? Охренеть. Мне не нравится этот парень. Я знать не знал, что существуют люди крупнее Райнера. Вот только тот мухи не обидит, а этот всего лишь сидит рядом, и я чувствую просто отвратительное давление. Твою мать. У меня будто всю левую половину тела прижало. В руках Майка одна бутылка сменяет другую, на стойке вереница бокалов, но он просматривает то на этого здоровяка, то на меня. На него — с подозрением, на меня — с тревогой. У бармена, походу, тоже какая-то чуйка на опасных типов. И судя по всему, среди них я больше не числюсь. Я ловлю нахмуренный взгляд Майка и понимаю, что мы думаем об одном и том же. Стремный, скажи. Этот тип отрывается от меню и заказывает джин-тоник. Таким высоким голосом, который ему вообще не идет. Майк говорит, что придется подождать минут десять, и отворачивается к полкам с алкоголем за чем-то там. Я держу бокал с коктейлем вплотную к груди и смотрю по сторонам. Ищу, куда можно слинять. К черту. Не знаю, что на уме этого парня, но еще минута рядом с ним, и я разобью его лицо о стол, серьезно. Меня, знаете ли, тоже не надо провоцировать. Диван, на котором сидел тот мужчина, уже занят. Ближайшие тоже. Дальние не вижу из-за толпы. Черт. Барная стойка все еще под завязку. Боже, хоть бы одно местечко. Майк мечется туда-сюда, весь в работе, но не сводит с меня обеспокоенного взгляда. Что ты хочешь мне сказать, дружище? Майк поджимает губы и кивает куда-то в угол бара. Он что, приглядывает за мной? Почему? Я не знаю, но немедленно встаю и иду туда, куда он показал. Тут нет мест, черт возьми. Стена. Дверь в служебное помещение. И что дальше? Майк отдает очередной коктейль и выносит ко мне из бара стул, на который, похоже, сам не присел за целую ночь. Без объяснений. Я даже не успеваю сказать спасибо. Сижу с бокалом на коленях, как придурок. Зато отсюда я не вижу того парня, а он не видит меня. Это самое главное. Пусть забудет о моем существовании. И все-таки мне очень интересно — почему? Хорошо. Возможно, Майк просто очень добрый человек. Но от этого у меня к нему вопросов не убавляется. Надо выпить, потанцевать и вернуться, когда народу за баром станет поменьше. Приторная дрянь, но я пью до дна, чтобы расслабиться. Вставляет просто замечательно, даже слишком. Там было так много водки, что ли? Во вкусе одни сливки, ей-богу. Я ныряю в толпу на танцполе, движусь вглубь и ловлю себя на том, что не хочу уходить далеко. Не знаю. Просто не хочу. Бар в поле зрения, и почему-то для меня сейчас важно, чтобы я его видел. Вообще-то мне нечего бояться того парня. Я и ему подобных укладываю мордой в пол. Пусть только попробует приблизиться. Никого нет, и мне постепенно становится так спокойно, так хорошо. Как во сне. Я танцую с закрытыми глазами. Вспоминаю черты лица того мужчины. Какой же он все-таки красивый. Интересно, он выше или ниже меня? Пусть будет ниже. Невысокий. Взгляд, как лезвие. Ласково называет меня дылдой, когда я подхожу со спины и кладу подбородок на голову. Идеально. Вернитесь, ну пожалуйста. Мне так одиноко. Я слышу музыку, но танцую невпопад. Все медленнее и медленнее. Не чувствую энергии в теле. Я что, наконец-то устаю? Так не бывает. Я вечный двигатель или вроде того. Если бы я был планетой, то Солнцем. Или это звезда? Не важно. А тот мужчина — он точно Луна. Маленькая такая. Йегер. Открой глаза. Срочно. Твою мать. Как же я так. Господи. Я не различаю лиц. Все плывет, скачет и смешивается в фиолетовую грязь. Кажется, секунды выпадают при каждом движении. Впереди бар. Точно. Бар. Я должен идти туда как можно скорее. Там безопасно. Тяжело двигаться, очень тяжело. Почти не чувствую ног, они как желе. Не могу идти быстрее. Меня раскачивает на каждом шагу. Кто-то вокруг толкается, и от этого все еще хуже. Меня тошнит. Когда, подонок? Когда ты успел? Бар близко и далеко одновременно. Я не чувствую расстояний, но свет кажется ярче. Осталось немножко. Давай, ты сможешь. За барной стойкой вроде бы мало людей. Майк где-то с краю. И там нет его. Твою мать. Я бы узнал. Он огромный. Мне плохо. Мне страшно. Это как потерять из виду паука, только в тысячу раз хуже. Делаю резкий шаг и на секунду выпадаю куда-то. Все расплывается. Не могу собраться. Помогите мне. Где он? Хочу плакать. Майк стоит на месте. Что-то там делает за баром. Боже, посмотри на меня. Ты хороший человек. Посмотри на меня. Пожалуйста. Видит. Мне кажется, да. Он опирается ладонями на стойку. Я пытаюсь вытянуть руку. Меня тянут в сторону за другую, и Майк резко убегает. Да. Мне помогут. Мне надо только продержаться. Тварь. Я как знал, что он где-то рядом. Ничего не замечаю. Розовый свет сменяет полумрак, и это происходит как по щелчку. Тут люди, я их слышу. Это хорошо. Плохо, что я просто висну на теплой груди этого ублюдка, пока он прижимает меня к себе, и не могу пошевелиться. Тело как без костей. Под щекой чужое, широкое и твердое, и это такая нужная опора. Мне так хочется отключиться. Он волочит меня куда-то. Я знаю, куда, и у меня мороз по коже при одной мысли, а все они тяжелые и резиновые. Не хочу думать. В голове полная благодать, стоит только перестать это делать. Там, в воображении, кто-то другой. Невысокий, с острым взглядом из-под темных очков. С ним как будто бы совсем не страшно. Я закрываю глаза, и мне становится так сладко. Может быть, это вы меня куда-то ведете? Вы знаете, я очень хочу воды. И почему-то мороженого. У нас будет мороженое? Йегер. Открой глаза. Очнись. Перед лицом дверь. Боже, нет, только не это. Помогите. Я не хочу. Люди. Здесь люди. Мне надо как-то привлечь внимание. Тело не слушается. Охренеть, ни разу в жизни не чувствовал себя таким слабым. Мне все равно нельзя висеть тряпичной куклой. Нельзя. Ноги не держат, но я пытаюсь нащупать ими пол. Одна рука этого подонка поперек талии, скручивает — не вздохнуть. Другая касается ручки двери. Твою мать. Гори в аду, тварь. Ни за что. Я выпадаю руками на дверь и кричу. Не знаю, достаточно ли громко. Слышу себя как издалека, но по ощущениям связки вот-вот сорвутся. Кто-то должен услышать. Пожалуйста. Я кричу и чувствую, как хватка под ребрами усиливается. На рот ложится рука. Огромная и тяжелая. Нет, не заткнусь. Не сейчас. Я вою прямо в ладонь. — Отпусти сопляка. Живо. Этот голос. Он звучит так, словно может принадлежать только одному человеку. Я куда-то падаю. Ладонь на лице вмиг становится влажной — какая мерзость — и исчезает. Опора в виде чужого тела за спиной тоже. Я наваливаюсь на дверь. И снова падаю. Почему-то в прошлый раз коленям не было больно. Волосы на затылке раздвигают, и я чувствую кожей тонкие холодные пальцы. Меня тянут за ошейник. Сильными рывками. Боже. Еще. — Вставай. Вставай, кому говорю. Встань. Черт возьми. Только ради вас, если это вы. Я еле как приподнимаюсь на разъезжающихся на ногах, и меня опять куда-то тащат, держа за ошейник сзади. Ничего не вижу, только пол. Черный. Фиолетовый. Дверь. Пол снова черный, и вокруг тишина. Узкий темный коридор. Музыка доносится тихо и гулко. Меня пихают спиной к стене. Перед глазами все идет разноцветными пятнами. Съезжаю вниз. Чувствую под руками холодный камень. О да, наконец-то. Я на коленях, и мне охренеть как хорошо и удобно. Я никогда больше не встану, клянусь. Впереди чьи-то ноги. Это же вы, да? Темные брюки. Начищенные ботинки. Блестят, как два маленьких капота. Потрясающий вид. Именно то, что нужно. Мы так подходим друг другу. Я — на коленях. Вы — надо мной. И это, знаете ли, привилегия. — Какой же ты бедовый, сопляк. Ни дня без проблем в жизни, я правильно понимаю? Какой же красивый голос. Это точно вы, я чувствую. Я опять куда-то уплываю. Туда, где по-летнему тепло и безмятежно. А на улице разве зима? Я не ощущал холода. Значит, сейчас лето. Люблю лето. Вы купите мне мороженое? Твою мать, это самая сексуальная усмешка, которую я когда-либо слышал. Погодите, я спросил это вслух? — Полагаю, у тебя есть на это деньги. И не закрывай глаза, идиот. У нас мало времени. Ну-ка, посмотри на меня. О, я очень хочу. Это моя мечта. Я пытаюсь поднять голову, но в ней словно литров десять. Хочу воды. Литров десять. Майк, налей водички, умоляю. — Потерпишь. Смотри на меня, дикий мальчишка. Еще раз повторяю. Соберись, если нет желания спать на грязном полу. Ради вас, исключительно ради вас. Не знаю, откуда у меня вдруг берутся силы, но я запрокидываю голову. Из всех черных пятен, прыгающих перед моими глазами, его черные волосы — самые черные. Расслабленная поза. Руки на груди. Взгляд из-под темных очков, которые он изящным жестом снимает. Взгляд, в котором томится желание разрезать меня на кусочки. И утонченное лицо, на которое я готов смотреть вечно. Оно двоится и размывается, и я, кажется, умираю. — Умница. Теперь слушай внимательно. Ты скоро отключишься. Моя задача — отправить тебя домой. Для этого ты сейчас ответишь на мои вопросы. Их всего три. Все понятно, сопляк? Ради вас. Только ради вас я киваю и терплю тошноту от жестокого головокружения. На лице горячо и влажно. Где-то вдалеке воющие всхлипы. Это, наверное, мои. Я подползаю ближе, утыкаюсь лицом в его ноги и хвастаюсь пальцами за брюки. Какая мягкая ткань. Как хорошо она пахнет. Она намокает там, где я трусь о нее щеками. Простите. Я не хочу домой. Я не хочу домой без вас, но я так благодарен вам за вашу доброту. Где бы я был сейчас и в каком состоянии, если бы не вы. Спасибо. Спасибо. — Спасибо! Я слышу свой голос в первый раз. Громкий, рыдающий, надрывный. Я слышу. Это хорошо. Значит, вы точно меня слышите. Это сейчас самое важное. Вы знаете, я однажды не смог поблагодарить одного человека. Я не могу допустить этого снова. Спасибо. — Спасибо. Он влегкую дергает меня за ошейник. Задушите меня им, я не хочу домой без вас. — Надо. Давай, всего три вопроса. Ты ответишь на них. Ты очень гордый мальчик, я знаю. Ты сможешь. Давай. Как тебя зовут? Вой в коридоре отдается эхом. Вы знаете, когда я плачу, это слышат все. Поэтому я редко плачу. Это только ради вас. — Эрен. Эрен. С вами говорит Эрен, который умеет подчиняться. Эрен, который хочет подчиняться только вам, даже если ему больно. Я жмусь к его бедру и чувствую, как он достает из кармана телефон. Пальцы другой руки перехватывают ошейник, аккуратно выпутывают из-под него волосы. Дергают несколько раз. Мягко. — Где ты живешь, Эрен? Я вызываю такси. Всхлипы. Тонкие. Жалобные. Я не хочу, чтобы вы знали, из какой помойки я вылез. Ваши брюки пахнут жизнью, о которой можно лишь мечтать — вперемешку с моими слезами. Пол, о который я стираю тут колени, чище, чем каждый уголок моего дома. — Эрен. Адрес. Говори. Тебе дома ремня дадут, что ли? — Нет. Я... с другом живу. — Студент? — Да. — Шах и мат. Я обнимаю его ноги. Стройные. Твердые. Ошейник натягивается. — Общежитие... сто четвертое. Это минута блаженства. Возле его ног так хорошо, так безопасно. Я хочу остаться здесь навсегда. Мне кажется, я уже дома. Мой дом — место у его ног. — Умница, Эрен. Последнее. Дай свой телефон и скажи, кому позвонить, чтобы тебя встретили из такси. Сам не дойдешь, поверь мне на слово. Это сложно чисто физически. Я не чувствую руки. Не чувствую, в каком кармане телефон. Ради вас. Ради вас нахожу. Ради мимолетного соприкосновения ваших холодных пальцев с моими горячими. — Пароль? Предусмотрительно простой для моего образа жизни. День и месяц рождения. Мозги всмятку, но вроде как помню. — Три, ноль, ноль, три. — Отлично. Молодец. Кому звонить? Сестре? Боже, нет. Ни в коем случае. В коридоре крик. — Только не сестре! Армину. Другу. — Хорошо. Гудки бесконечные. Армин не берет трубку, и я не то чтобы против. Мне и так замечательно. Просто с ума сойти. Я снова обнимаю эти стройные ноги. Чувствую, что начинаю засыпать, и еще ни на одной подушке мне не было так удобно и мягко. Еще никогда погружение в сон не было таким тягучим и сладким. Меня буквально трясут за ошейник. Я едва продираю глаза. — Твой дружок десятый сон видит, слышишь ты, недоразумение? Эрен, блять. Очнись. Кому еще можно позвонить? Быстро. Говори. Не вздумай молчать. Я тебя сейчас ударю, если промолчишь. У меня в голове что-то щелкает, а потом — взрыв. Грандиозных масштабов. В коридоре снова крик, и в нем звучит имя, которое я ненавижу от всего сердца. — Жан! Я кричу так, словно призываю его появится прямо здесь и сейчас. А он зовет меня истеричкой, представляете? Много ли он понимает, этот Жан. Мы вообще-то не друзья. Мы соседи. Я живу прямо над ним. Обожаю погромче топтать пол. — Боже, Эрен. То, что ты истеричка, я понял с первого взгляда. Боже, у вас такой приятный смех. Но простите, а что истерического в танцах? Я прекрасно танцую, между прочим. А вы знаете, что я и стриптиз умею? — Не сомневаюсь, Эрен. Гудки. Отлично, пусть этот придурок тоже спит. Крепким, здоровым, лошадиным сном. Умоляю. Та нога, к которой я прижимаюсь щекой, легонько дергается вперед. Это мешает мне заснуть. — Алло, Жан? Здравствуйте. Козел. Я точно его придушу. — Простите за беспокойство. Это не важно кто, но ваш приятель Эрен сейчас приедет в отключке. Помогите ему добраться до комнаты, хорошо? Нет, я не могу выбросить его тело в реку. Усмешка. Самая горячая из всех, что я слышал. — Спасибо, Жан. Я вам очень признателен. Он отдает мне мой телефон. Я хватаю его вместе с холодной рукой. Маленькой, тонкой, но удивительно крепкой. Моя — как звериная лапа в сравнении с ней. Он тянет меня вверх за ошейник. Я послушно встаю. Колени болят и подкашиваются, но я встаю. Ради вас. Но я не хочу без вас уезжать. — Пойдем, Эрен. Попьешь водички и поедешь домой. Я к себе, ты — к себе. Ты меня понял? В коридоре опять всхлипы и вой. Они утихают, и он продолжает меня вести. Я плетусь на полусогнутых, потому что это высота, на которую хватает его роста. Он невысокий. У меня в животе бабочки. Махаон. Он открывает дверь. Мы были в служебном помещении. В зале уже пусто и тихо. Один Майк прибирается в баре. Я, как и хотел, пробыл в клубе до закрытия. Мы идем к бару. Я едва волочу ноги. Он не торопит меня. А вы знаете, что я попал сюда благодаря доброму человеку на черной BMW? Мне стыдно за то, что я разбил его машину. Его подруга все объяснила. Он не хотел, а я просто слетел с катушек, как обычно. Он правда-правда добрый. Он простил меня. Я благодарен ему так же сильно, как вам. Мне не отвечают. Меня садят за барную стойку и вручают стакан воды. Мои руки трясутся, но я выпиваю весь разом. Мало. Я хочу еще. Майк смеется и наливает новый стакан. Он сидит рядом и смотрит в приложение такси. Черные волосы слегка растрепаны. Тонкие брови чуть сведены к переносице. В его серых глазах — печаль. Его губы — небольшие и бледные — я хочу поцеловать. Вы знаете, что у вас самый благородный профиль из всех, которые я когда-либо видел? Он вздыхает. Майк хохочет, пока моет посуду. Я чувствую себя запредельно счастливым и бесконечно несчастным одновременно. Мне нравится выражать свои чувства, никого и ничего не стесняясь. Я знаю, что накачан наркотиками и пожалею о каждом своем слове завтра. Я знаю. Он ведет меня на улицу. Мы подходим к такси. Я снова рыдаю. Громко до неприличия. Он держит меня за ошейник и дает мне проплакаться. Зачем он это делает? Почему бы ему не сказать: заткнись, Эрен? Ему не надоело? Я цепляюсь за его плечи — округлые и крепкие — и тычусь лицом в шею. Мне приходится согнуться в три погибели, но он так хорошо пахнет. Я не могу оторваться. Я целую его тонкую и белую шею. Целую изгиб острой челюсти. Целую место около губ. Я схожу с ума, чувствуя его теплое дыхание на коже. Мы смотрим друг другу в глаза. В его взгляде — темная и болезненная печаль, когда я почти успеваю накрыть его губы своими. Он заводит руку к моему затылку, пробирается пальцами сквозь волосы и оттягивает меня за ошейник. Он опять смотрит на меня так, словно хочет убить. — Эрен. Ты едешь к себе, а я — к себе. Помнишь? Будь умницей, садись в такси. Давай. Садись. Ради вас, только ради вас я скорее падаю в салон машины, попутно ударяясь головой о крышу. И это даже близко не та режущая боль, с которой текут слезы по моему лицу. Он захлопывает дверь. Я ложусь на заднем сидении и проваливаюсь в сон, как только закрываю глаза. Я сплю, но слышу, как меня просят пойти ко всем чертям. За этим следует долгий и измученный стон. Кто-то обращается к небесам и спрашивает, за что ему это все. В один миг все переворачивается. Очередной стон раздается над ухом, и я чувствую костлявое плечо под ребрами. Мои руки вдоль чьей-то спины. Ноги вдоль чьей-то груди, и их то и дело перехватывает покрепче. Меня куда-то поднимают и осыпают ругательствами, среди которых что-то там про недоразвитых детей.