Анатоль

      Дальнейшие действия происходили под грифом совершенно секретно, так что я сам ничего не знаю и рассказать не могу, однако результат даёт мало простора для фантазии: дело о коррупции закрыли, зато открыли новое, уже в отношении Анны Анатольевны, о преступной халатности и измене родине. И там уже не стали делать поблажку ни на преклонный возраст, ни на положение опекуна, ни на так называемый «статус» обвиняемой. Анна не сопротивлялась задержанию, мне даже показалось, что ей как-то радостно. Может, это я просто додумываю, но выглядело это не как заключение под стражу, а как избавление.       Пока шло следствие, успело произойти ещё несколько масштабных терактов, координация которых была на высоте. Даже слишком для такой молодой организации, как мне показалось, но как будто с этим могли возникнуть вопросы, когда вербовка новых членов не требует практически ничего.       Попытки захватить здание НИИ, где располагался тот самый супер-компьютер, не увенчались успехом, потому что Анатоль не дурак оставлять свой основной инструмент без психотронной защиты. Любые способы вывести технику из строя оканчивались провалом: ни отключение электричества и необходимой для охлаждения воды, ни даже бомбардировка с воздуха — на всё-то у «АНТЛ» находилось решение до момента, пока не был захвачен ещё один супер-компьютер, а потом построен и свой, причём такой, какой уже не получится разрушить бомбами — что-то типа майнера, новые и старые версии которого до сих пор ходят по сети (обязательно проверяйте свои устройства!). Привлечение хакеров-профессионалов сначала за деньги, а потом идейных, было, наверное, самым главным шагом АНТЛ, который в принципе позволил организации не умереть в зародыше. На этом этапе обернуть психореволюцию ещё хоть как-то было можно, после — никак. Новые технологии — они как снежный ком, если разогнались — не остановишь, особенно если технологии находятся в руках террористов, и свой снежный ком они направляют специально на людей, чтобы сбивать их, как кегли.       Название организации было и остаётся настолько тривиальным, что даже не смешно. Ну признайтесь, кто правда верит, что оно расшифровывается как «Анализ, Наука, Техника, Логика»? И тем не менее, по какой-то причине маркетинг сработал. Внезапно из фантазии одного человека «АНТЛ» стал настоящей структурой, причём как-то слишком быстро. Один анонимный корреспондент признался, что сделали это из страха:       «Людей охватила паника. Я помню, что были митинги, не только у нас. Уговаривали правительство скинуть на Москву ядерную боеголовку, чтобы остановить преступников, ну, чтобы точно попали. А мы с семьёй побежали сломя голову вступать в ряды «Арктики», пока не поздно, ведь всех остальных очевидно убьют. Много кто тогда вступил просто потому, что страшно. Только вот когда туда попадаешь, тебя уже не отпускают в большинстве случаев. Ты встаёшь на учёт, как рабочий инструмент. Когда хотят — тебя «включают», и ты даже ничего не помнишь. Я так однажды чуть не убил человека. Единственное, что меня спасло — это то, что я рано включился в эту компанию, и технология ещё не была совершенной. Я должен был отравить кое-кого, но меня всего передёрнуло, и я вышел из системы, потому что очень не хотел убивать. Если бы у меня в мозгу не пронеслось: «Если я подсыплю это, он умрёт», то я бы не вышел. Моя сестра там до сих пор, но не думаю, что она там «живёт». К пожилым людям они плохо относятся, мне кажется. Очень по ней скучаю. Не представляю, как можно это поддерживать сейчас, после стольких лет, после всего этого зла, что они наделали. У меня просто нет слов. Это ужасно».       И всё-таки были люди, которым искренне понравился опубликованный через пару месяцев манифест, и в нём я почему-то угадываю стиль письма Кира, но не уверен до конца. Я пытался его спросить об этом, но он не хочет вспоминать ничего из того, что случилось после новогоднего обращения и до того, как его сумели вызволить и привести в осознанное состояние:       «Не хочу думать об этом, так и напиши. Я не хочу строить всю свою оставшуюся жизнь вокруг этого происшествия». Кир также порекомендовал попросить читателей задонатить в фонд помощи взрослым, страдающими сильными постпсихотронными расстройствами. Реквизиты проверенных фондов указаны в приложении или на нахзаце книги!       Возвращаемся к нашим баранам. Естественно, разгорелся политический, научный, международный скандал, но вы и без меня обо всём этом знаете хотя бы образно. Как минимум то, что всем нужно было такое же психотронное оружие, чтобы защититься, ведь очевидно так это работает. У РФ был дополнительный стимул подстегнуть изучение после трёх покушений на президента, одно из которых удачное, и преимущество в виде облучённых людей в большом количестве, на которых можно было изучать принцип действия. На первых порах меня тоже не очень вежливо просили на изучение, но я долго отказывался, а потом и перестал быть нужным за наличием других образцов. Семён же согласился, а потом стал самым первым на очереди в экспериментальное лечение, которое после нескольких итераций превратилось в ЭМКТ. Полностью от повреждений ему избавиться не удалось, но вспышки агрессии ушли, что позволило ему, пока мир горит, закончить универ, чтобы присоединиться к борьбе с психо-терроризмом. Сейчас он занимает не последнюю роль в комитете по поддержанию психотронного паритета и иногда даёт лекции по торсионным полям в университете имени Перельмана, заглядывайте послушать, действительно интересно рассказывает. Вот только развёрнутого комментария мне не дал, а жаль.       Лизавета по старой дружбе просила меня не сообщать, чем она занимается на данный момент, так что я лучше расскажу, чем занята её овдовевшая мать. Виола ощущает себя совершенно прекрасно, ни в чём себе не отказывает, в семьдесят семь выглядит на пятьдесят, на возраст своего нового мужа, Дмитрия Дернова, который в свою очередь выглядит на не очень удачные тридцать, спасибо пластической хирургии, дорогой уходовой косметике и фактам Яманаки. Да, вы всё правильно поняли, Дима стал отчимом Лизаветы, и вам должно быть примерно понятно, сколько восторгов вызвала эта новость. По секрету Дима мне рассказал, что Виола ценит в мужчинах чувство юмора и позитивный настрой, а она сама уточнила, что это никакой не секрет, так что пишу об этом открыто. Не кидайте ей только никаких гневных реакций под фотографиями: Фома Арсеньевич не был против того, что после его смерти жена, которая моложе на двадцать лет, найдёт себе другого. Он прожил замечательную жизнь, о подробностях которой я не расскажу, потому что Лизавета по старой дружбе попросила, и я поклялся на трёх крестах. Намекну только, что обошлись без криминала, всё насто-о-олько одобрено государством, насколько оно может вообще быть.       Берилл прямо сейчас получает ещё одно образование, в сфере оптики. Ему всё казалось, что в его научпопе по геологии не хватает информации про преломление света в различных кристаллах, а сейчас он опытным путём находит какие-то закономерности, которым никак не может найти объяснение. Вряд ли за его открытия вручат Нобелевку, потому что практической пользы они не принесут (как мне кажется), зато это очень красиво и интересно. Тот случай, когда гиперфиксация длиной в жизнь приносит больше пользы, чем вреда. Пока мы с ним вспоминали, что когда-то были знакомы, и по крупицам восстанавливали все события, Берилл то и дело мысленно возвращался к своим топазам, и слушать его — одно удовольствие.       «Может быть я покажусь наивным, но рискну заявить, что я не встречал никакого сопротивления в научной сфере, несмотря на мои, так сказать, корни. Может быть, дело в том, что я, как бы, ну, работаю с очень умными людьми, которые понимают, что моя фамилия — это не клеймо, и что я тут больше всех жертва. А может быть, я просто не замечаю, и все на самом деле меня ненавидят. Мне трудно до сих пор как-то ориентироваться в коммуникации. Не совсем так плохо, как тогда, но, если говорить откровенно, я до сих пор порой не замечаю сарказма и предпочитаю текстовый чаттинг, так просто проще. Когда Виктор попросил меня помочь с книгой, я первые несколько месяцев отвечал ему почти односложными, так сказать, сообщениями, мне было как-то трудно даже представить, чтобы я мог прийти к нему домой, или он ко мне домой, чтобы что-то обсуждать. Можно сказать, что я, вроде как, «безумный учёный», но скорее обычный, скучный учёный. Систематизировать воспоминания мне так же трудно, как убраться в комнате, поэтому, как бы, нужно было ожидать, что процесс написания истории затянется, но что он прям настолько затянется! Может, ещё сыграло роль то, что я не люблю думать об Анатоле. Проблема в том, что я должен его ненавидеть, но как брата до сих пор люблю. Это полная, извините, тупость, но я будто ничего не могу с собой поделать. Чем меньше о нём думаю — тем больше потом скучаю, когда всё-таки воспоминания появляются. Часто я думаю о том, что было бы, если бы у нас было нормальное воспитание. Правда, что было бы?»       За все эти годы Берилл получил от матери ровно одно письмо из тюрьмы, причём до слёз печальное, душещипательное, хотя совсем не по тем причинам, по которым задумывалось. Что задумывалось как полотно оправданий, на деле приоткрывало дверь в незавидную судьбу. Настоящий оттиск того комка переживаний, который затянулся так туго вокруг сердца Анны, что не давал ему биться в своём темпе. У меня есть письменное разрешение Берилла на публикацию, он никогда не был против, потому что, как и мать, даже во взрослом возрасте стремиться оправдать родителя.       «Берилл, Бериллий, сыночек. Я редко тебя так называла и редко обходилась с тобою ласково, за что слёзно хочу попросить прощения. Перед тобой я больше всех виновата, потому что не могла тебя защитить, как подобает. Прости меня за это, прости, милый. Только не вини в этом дедушку, это моя вина.       Ты своего дедушку знаешь как человека сурового, но я видела его совсем другим. Я с самых ранних лет видела, как он плакал ночами над фотографией родителей. Это единственное, что у него осталось от них, а от двух сестричек и маленького братика ничего не осталось вообще. Они погибли во время войны, их дом разрушился, и твой дедушка остался совсем один. Он не виноват, что его характер такой, ему было всего 14, когда война началась, и он все потерял. Он долго все это нёс в себе, никому об этом не рассказывал. А это ведь разрушает.       Твой прадедушка был видным учёным, но ты об этом даже не знаешь, потому что папа не любит говорить о своих. Может быть, он рассказывал Анатолю, но точно не тебе. Я думаю, что он боится расплакаться перед посторонними. Я иногда пыталась войти в его комнату, обнять, выслушать и успокоить, он он меня высылал грубыми словами. Он думал, что слезами подорвёт свой авторитет, но мне было только жальче. Ты тоже не будь холоден, пожалей дедушку.       Я была маленькой, он меня всегда ругал, прямо как я тебя. Мне было обидно, я иногда плакала. А после я вспоминала, как плачет он, и переставала обижаться. Он просто хотел, чтобы мы с твоим дядей были ко всему готовы, чтобы мы стали достойным членами общества, потому что ему самому все пришлось делать, а мы не должны были его опозорить, ведь он не зря же старался столько лет. Я так сильно плакала, когда он запретил мне видеться с мамой, но он просто не хотел, чтобы она ему мешала нас воспитывать. Может, он был не прав, но он хотя бы старался делать что-то, что считал нужным. Я в последние годы иногда ухаживала за маминой могилкой тайком, будь хорошим сыночком, ухаживай и ты за ней. И про дядю Борю тоже не забывай. Ты его никогда не видел, но он похож на твоего брата, один в один. Только вот по характеру совсем другой: весёлый, безбашенный просто, но вспыльчивый. А ещё он очень был способный. У него были все задатки настоящего гения, и папа сильно напирал, чтобы их раскрыть. Боре никогда это не нравилось. Я ему объясняла, что отца нужно жалеть, а он его боялся и ненавидел. Последней каплей стало то, что папа сам подобрал ему невесту как-то чересчур заранее. Боря решил убежать, потому что понял, что дома ему житья не будет, и его друзья со школы помогли. Я хотела убежать с ним, но в последний момент мне стало жалко папу: если я тоже уйду, он же совсем один останется. А он всегда говорил, что дети — самое ценное в его жизни, без детей он не он. Я знаю, я слышала, как он плакал из-за ухода Бориса, как он потом не хотел, чтобы я тоже убежала. Он меня запугивал, но мне было его жалко. Мне запретили уходить из дома вообще, но я бы и так никуда не делась. И ты дедушку не бросай, он без тебя не справится.       Иногда я жалею, что тогда погиб Боря, а не я, ведь тогда папа был бы куда счастливее. Я была совсем как ты: не такая талантливая, не такая способная, худшая из двух. Если бы отец не помог мне устроиться хоть куда-то, я бы так и осталась без ничего в этой жизни. У меня нет ни опыта, на квалификации работать там, где я работала, а нигде ниже мне работать было нельзя, чтобы не позорить фамилию. Тебе мы тоже желаем самого лучшего, чтобы ты был счастлив, может, мы делали это как-то не так, но мы хотя бы старались.       Но папа стареет, как все люди, а когда стареешь, ты глупеешь. Он никогда не поднимал на меня руку, а тебе доставалось. Я думала, что ты так же, как и я, будешь жалеть папу и всё понимать, но ты не видел его другого. Ты как Борис его боишься и презираешь, и меня тоже презираешь наверняка. Просто он вот такой, он не может так, как у других людей. Я всю жизнь старалась сделать так, как лучше ему, слушалась во всём, лишь бы сделать его счастливым, но это никогда его счастливым не делало. Если бы он позволил мне хоть раз его обнять, как отца, может, он бы понял, но этого никогда не происходило. Ему казалось, что его никто и никогда не любил, поэтому его разум стал давать трещину.       Он начал меняться, я стала меняться вместе с ним. Мне хотелось сменить имя, потому что «Анатолией» меня всё равно никто не называл. По крайней мере, я ему так сказала. Это его так расстроило, а я просто хотела, чтобы дома у меня было что-то своё, хотя бы имя. Вне дома у меня появилась своя, настоящая работа, свой офис, куда никто не мог войти без стука, свои полочки и ящички, и ничего такого дома. А ещё я нашла девочку, которую считаю своей дочкой, не родной, но любимой. Я заботилась о ней так, как папа обо мне никогда, а она так выражала благодарность, как я никогда не посмела бы. Мне начало казаться, что-то не так у нас дома, но просто все люди разные, и папе нужно было не то же, что и мне.       Потом появились и вы с Анатолем. Ты был для дедушки настоящим кошмаром, потому что не похож на него ни в чём. Но ты не будь зол на него, я вас родила поздно, ему было уже много лет. Старым людям нужно помогать, потому что они ничего не могут сами и сильно не соображают. Если папа и был на тебя зол, то он не хотел тебя обижать. Он просто не может по-другому, понимаешь? Ты уже взрослый мальчик и должен всё понимать. Просто прости его и не думай об этом особо. А я вот перед тобой виновата сильно. Я должна была быть не такой, как он, хотя бы чуть-чуть. Потому что у меня нет оправданий своему характеру. Я просто делала так, как мне чувствовалось, и это было ошибкой. Может, если бы я повернула время вспять, я бы была совсем другой мамой. Но и ты меня пойми, я не хотела детей, тем более от Фомы, и он не хотел детей от меня. Мы просто знали, что должны, но откладывали до последнего. Если бы с вами двоими чаще был папа, а не я, то всё было бы по-другому, потому что он хорошо умеет любить, а у меня получается плохо. Я виновата во всём, что с тобой не так.       Прости, что заперла тебя в чётырёх стенах. Может быть, я в тебе увидела себя, а меня пугает внешний мир. Я видела, что он сделал с Борей. Раньше я боялась и людей, но среди них есть совершенно нормальные, а вот болезни, травмы, несчастные случаи — да ты и сам знаешь, как это всё опасно. Я не хотела, чтобы тебе что-то навредило, а Анатоль слишком рвался к знаниям, чтобы его останавливать. Прости меня за это тоже, но только не вини дедушку.       Мне хочется только одного, чтобы ты остался таким же добрым и понимающим. Не пропускай больше новый год у дедушки, ты единственный, кто будет к нему приходить.

До свидания. С любовью, Анна Анатольевна, мама.»

      Навестить дедушку в следующий новый год Берилл бы физически не смог, потому что тот умер в доме престарелых во сне буквально через несколько дней после этого письма. Сколько во всех этих словах правды, а сколько самообмана — в точности понять трудно, зато очевидно любому, с какой ненавистью к себе этот текст написан. И пусть Анна сколько хочет убеждает себя в том, что отец ни не виноват, но то, как она это говорит — самое явное доказательство обратного. Вот только пять лет назад её должны были отпустить, если бы она не умерла ещё одиннадцать лет назад из-за слабого иммунитета.       А я что? Я дописал книгу и выпустил её, причём непреднамеренно очень удачно подобрал момент. Когда первые потрясения улеглись и с полок перестали сметать мужицкие романы про победу на психотронной войне, а фильмы на ту же тему ещё не успели пустить в прокат, вышла моя отвлечённая от всех мирских проблем ЛГБТК-френдли фентезя, ставшая вирусной просто потому, что попала в нужную аудиторию в нужное время, и всё.       Надеюсь, эта книга так же попадёт в нужную аудиторию, хоть и время для неё совершенно не подходящее. Я слишком долго думал, долго собирался, долго писал, долго публиковал, слишком, слишком долго. Пока я работаю над книгой, Анатоль умудрился почти добраться до полюса аж два раза. Он всё никак не бросит мечту сделать всё вот так красиво. Его коллеги-подражатели уже давно избрали другую стратегию и стараются из-под полы влиять на политиков или капитал путём психо-диверсий, от которых в наше время каждый первый защищён ЭМКТ, как прививка защищает от вирусов. Я почти что еженедельно посещаю сеансы, просто чтобы быть уверенным, что мне ничего не грозит, так что за меня не беспокойтесь, я точно знаю, что со мной ничего не случится, даже если кое-кому будет обидно читать правду. А может быть, АНТЛ всё ещё мечтает спасти людей от инверсии магнитных полей, и именно поэтому так часто берёт курс то на север, то на юг?       Стремлюсь выразить благодарности всем, кто так или иначе помогал мне с написанием книги, сбором информации и прочим этапам этой работы. Особенно сильно хочу поблагодарить Берилла за то, что он помог мне вспомнить всё (ну или почти всё), а так же за то, что он позволил описать себя из прошлого во всех неприглядных деталях. Мы почти восемь лет виделись хотя бы раз в неделю, несмотря на его забитое расписание, и плодотворно работали, спасибо ему за это. Благодарность Сергею Аффиксу за помощь в переговорах с архивами. Благодарность моей юристке, Симе Геннадьевне, за её нелёгкий труд в подтверждении подлинности всех представленных доказательств. Благодарность моему корректору, Морю Авери, за их неисчерпаемое терпение при работе с опечатками. Благодарность Лизавете за то, что она внесла вклад в написание книги, чтобы сохранить аутентичность повествования.       Огромную благодарность хочу выразить моим преданным фанатам, случайно проходившим мимо читателям и всем тем, кто осилил эту скромную повесть о самом настоящем «Анатоле»: высокомерном, неуверенном в себе и страстно желающем всем показать, насколько он велик, человечке, чудовищные амбиции и желания которого губят весь созидательный потенциал. Наше личное знакомство с ним на этом кончается, и надеюсь, что в будущем мне ничего не нужно будет добавлять к этой законченной истории.