Анатоль

      Что ж, здравствуйте. Меня попросили представиться и объяснить, что в этой главе происходит. Видимо, самому Виктору Батьковичу лень или не пристало. На связи Лизавета Фомична, вы уже хорошо знакомы с молодой версией меня. Кстати, правда очень похоже получилось, по крайней мере из прочитанного. Может я когда-нибудь потреблю конкретно все эти сколько-то тысяч слов и найду какие-нибудь враки, но я же не сумасшедшая реально вникать, пока не выйдет аудиокнига, а там уже как бы и поздно будет что-то редактировать. Мне в принципе всё равно, я человек не публичный и за факапы тридцатилетней давности оправдываться ни перед кем не обязана. А ещё не люблю стиль письма Виктора. Он очень любит подводить к чему-то долго-долго, до момента, пока всё не станет очевидно, чтобы потом подробно разжевать, что он хотел сказать. Глядите все, какой красивый финт ушами, умно-умно. Это хорошо только для школьников и их сочинений по литературе, потому что не надо думать, а что же хотел сказать автор. Если он и в документальном романе эту тенденцию сохранит, то я упаду насмерть и запрещу его публиковать, чтоб не позорился.       Я возникаю тут затем, чтобы рассказать о парочке важных событий, потому что Виктор по своей прихоти решил именно в тот важный момент уехать и оставить мне на попечение троих оболтусов. Попробуйте влезть в шкуру девятнадцатилетней девушки, оставшейся на любое количество времени в одном доме с тремя малознакомыми парнями. Хорошо хоть парни попались бракованные. Они не то что угрозу не представляли, что-то угрожало там только им самим.       Всё равно, Новый Год получился самым поганым в моей жизни. С утра Семён разбил суммарно шесть зеркал, а два из них сделаны были на заказ, очень красивые. Я бы может даже и испугалась, но продолжалось это не долго и кончилось плачевно. Не побоюсь этого архаизма, лайфхак: когда плачешь от боли, скрючившись на полу, сложно крушить чужую мебель, поэтому во время истерических припадков ярости старайтесь избегать заноз и порезов всех ладоней в мясо об осколки. Мой водитель помог с перевязкой и потом попросил с меня дополнительных чаевых за то, что ему пришлось минут тридцать выслушивать слезливые истории, пока они доставали всё стекло. И мне правда было бы дело, честно, если бы не шесть разбитых зеркал. Да, звучит по-мудацки, но мне тогда было вообще не до того, что Семён учился без перерыва на посрать все одиннадцать лет, чтобы выжать из своих тугих мозгов хоть что-то и заняться какой-то технической полунаучной штукой, потом чуть ли не пешком дошёл до Москвы, неоЛомоносов, а теперь вся его жизнь разрушена, потому что его исключили под новый год, и его личность постепенно деградирует в гориллу. Вообще-то, в то же самое время Гусёнок потерял серёжку с Дарами Смерти (чтоб Жоан Сроулинг подавилась, старая карга), свою любимую, а у меня нет столько оператива, чтобы успевать сопереживать всем сразу. Надеюсь, иронию в голосе все слышат. Я не психопатка, честное слово, просто немного дурочкой была. Случается такое, что в девятнадцать лет не особо много мозгов, не делайте из этого трагедию, боже упаси.       А вот Дмитрий отправился в больничку, потому что у него внезапно из пробитого уха пошёл мерзкий такой гной. Я искренне заорала матом, когда увидела противную дорожку каких-то соплей, пересекающую всю его щёку. Тогда он рассмеялся и объяснил, что ещё с самого первого дня это ухо болит и становится только хуже, а с недавних пор ещё и голова раскалывается. Я в полном ахуе вызвала ему скорую и как могла постаралась объяснить врачам, что с ним произошло. Самое дурацкое то, что когда Диму положили в стационар, его родителям позвонили, потому что те уже обыскались сыночку-корзиночку и умоляли всех операторов всех больниц и моргов сообщить, если те примут какого-то Дмитрия Леопольдовича Скалозубова. Через день буквально, прямо первого числа, они приехали из ЕКБ в Москву и от состояния сына чуть не двинулись. Больше, конечно, от его позитивных вибраций и смеха без причины — признак дурачины. Из психдиспансера его выпустили только тогда, когда узнали, что его рассказы про заглушку в ухе и прочее — не выдумки и не шизофазия. Насколько я могу судить, он по сей день страдает от последствий серьёзной инфекции, но как будто ему не всё равно, он вообще самый счастливый человек на планете. Не видеть бы его никогда в жизни больше, дай бог.       Кир стал гвоздём программы. Пока я собиралась ехать культурно проводить время, он всё полз к выходу в меру своих возможностей. Правда получалось у него… Не получалось, его можно было просто отнести на второй этаж, и через полчаса унести туда же, подальше от входной двери. Сизифов труд, так называемый. Семён справлялся с поставленной задачей вполне успешно даже с перевязанными культяпками, так что я вообще не переживала, когда уезжала. К тому же, мы его закрыли, включили телевизор, чтобы не соскучился совсем, а ещё дали здорового такого плюшевого медведя из тира. Его очень удобно обнимать, но вот проблема в том, что за руку не подержишься. Был бы Дмитрий дома — сунули бы Дмитрия. Он уже по-моему привык к тому моменту. Был вариант посадить Семёна, но у него руки — того, и зачем тогда переплачивать?       За час до полуночи мне позвонил Берилл и рассказал о случившемся в эфире, и меня это что-то дёрнуло, несмотря на то, что в ту ночь я пыталась максимально абстрагироваться и забыть обо всём произошедшем. Я почти месяц не выгуливалась, устала вся с этими стрессами, но всё равно поехала обратно, потому что у Семёна не было телефона. Выпила я больше, чем подростку бы по хорошему полагалось, и всё мне казалось, что едем мы больно медленно, какой-то туман в голове был. Вот точно я предчувствовала что-то неприятное. Ну, иначе бы и не поехала домой с такого «торжественного мероприятия», господи прости грешную душу, дурочкой была.       В общем, приехали мы где-то минут за пять до повторного показа «Арктики», но меня так укачало, что до комнаты с Киром меня проводили ни секундой раньше, чем, напоминаю и акцентирую внимание(!), преступник, убийца и террорист показалась на экране. Открывается дверь — и Кир сам нам навстречу выбегает, кидается к выходу, как ужаленный, на бегу куртку застёгивает, и уж не знаю, откуда именно у него текла кровь, но факт: ковролин пришлось полностью весь менять. Я даже предположить не могу, каким образом он куда-то собрался добежать, но, походу, слишком намучился. Не выдержал. Собственно, нифига не осуждаю, просто слишком ушатанная психика к тому моменту была.       С утра Семён уломал меня съездить за ним. А я хоть и с похмелья, но не изверг же, человеку нужно помочь. Это же из-за меня он вот так, посреди ночи из частного сектора да почти в центр пешком. Я повела сама, потому что и так заставила водителя пропустить праздник, мне как-то неловко что ли стало. Жалко не было рядом Виктора. чтобы меня остановить, потому что вождение на пьяную голову — это один из смертных грехов. В Библии об этом не написано только потому, что тогда ещё машин не придумали.       У нас было несколько вариантов, где можно было бы поискать. Начали с той квартиры, в которой все эти пять весёлых персонажей встретились. У Семёна всё ещё был дубликат ключей, но нам он не понадобился, потому что дверь была открыта настежь. Когда я была здесь в последний раз, такого бардака не было. Всё походило на следы бытового погрома, будто кто-то что-то отчаянно искал. Я подобрала с пола сначала одну книжку, потом вторую — в них будто заначку искали. Мне начало казаться, что это не Кир или ныне глава террористической организации, а какие-то домушники просто вломились в пустую квартиру и как могли искали деньги.       А вот среди книг было кое-что интересное. Я даже нашла список школьной литературы за 2015, чтобы проверить, не ошибаюсь ли я. Получилось, что каждая книжка здесь так или иначе связана со школьным чтением, будто кое-кто в какой-то момент понял, что ему недодали образования, и решил за день исправить эту ситуацию. Все книжки были библиотечные и все взяты на имя того самого лидера запрещённой организации «АНТЛ». Тем страннее, что их просто ужаснейшим образом изуродовали. Да, я сама до сих пор пишу заметки на полях, но я же не черкаю прям до дырок те места, которые мне не нравятся! Это же просто-напросто некультурно, тем более книги не твои. Он бы точно получал самые худшие оценки по всем сочинениям, потому что его мнение можно сократить до трёх слов: «Все персонажи тупые». Единственной книжкой, которая не была в школьном курсе, был тот самый сборник Жюля Верна, и дай мне бог сил так же страстно кого-то так ненавидеть и обожать одновременно, как тот террорист этого писателя. Просто воплощение, пардон, снежинки. Может вы не понимаете масштаба проблемы, но просто представьте: настолько проассоциировать себя с персонажем, чтобы по-серьёзному решить, будто ты знаешь лучше автора, как он должен себя вести и кем быть, потом разозлиться на то, что персонаж не соответствует твоим ожиданиям, разорвать последние страницы в клочья, а через пару лет запрячь своих миньонов написать правильную версию, где всё так, как тебе нравится. Это селф инсёрт уровня еблан, таким даже на заре фанфичества никто не занимался. И только вот давайте обойдёмся без «Да это слив, это не должно было попасть в интернет, он для себя писал!» или «Прошло уже столько лет, он давно поменялся!», нифига он не поменялся, и вы это знаете. Я не удивлюсь, если он до сих пор сидит и заставляет своих молодых любовников писать ему сиквелы, где он — типа капитана Немо, такой весь непонятый и отвергнутый обществом гений, одинокий одиночка в своём мире, а в руках у него непобедимое оружие, и вообще он супергерой и трахнул весь мир. Кстати об этом, вышеупомянутое лицо конечно необходимо изолировать (по мнению гуманной общественности), но особенно к нему нельзя подпускать мальчиков-подростков, которые по молодости к нему тянутся, чтобы доказать всем вокруг, что они «ливят», а не «ХЕстят», что они «типнутые», а не «биоПК», господи, прости за двачерский сленг, когда ж у них уже сервера нагнутся. Они просто не понимают, что если они достанут до своего «вождя», то им будет вообще не до шуток, и это не моё оценочное суждение, это мне рассказывали из первых уст.       Ещё одной важной книжкой была «Мы» Замятина, но Вы бы сами могли догадаться, что преступному субъекту понравится антиутопия, где у всех есть какая-то цель, строится космический корабль, а главное — природа и эмоции противопоставляются науке и рациональности. Он исписал все поля умными мыслями по типу: «Чувства отстой, они мешают людям развиваться. Не было бы чувств — было бы классно. Любовь для дураков, блин, нужно быть холодным камнем и делать всё только по принципу логики. Вот если бы у меня не было привязанностей и эмоций, я бы уже давно во всём преуспел, а тут этот брат, блин, и парень, которого я хочу трахнуть! Отвлекают вечно, а я ведусь из-за эмоций». Просто держите меня. Меня Виктор попросил сканы сделать для доказательств, я отказалась, потому что столько людей от смеха умрёт, пока это читать будет. Как у этого индивида получается из всего сделать оружие массового поражения? (Прим. издателя: сканы страниц уже выложены в открытый доступ).       Я совсем недолго разбиралась с книгами, пока Семён искал другие зацепки. Не найдя ничего подозрительного, или, например, Кира, мы решили сходить до библиотеки, потому что последнюю книгу взяли оттуда буквально накануне, 29 числа. Может быть, библиотекари что-нибудь расскажут про того, кто их брал. Может, что-нибудь необычное в его поведении было, или какая-нибудь примета возникнуть успела. Альтернативой было ехать на квартиру, где в прошлый раз нас чуть не забили шваброй, и сгонять до ближайшей библиотеки казалось куда приятнее.       Немолодая женщина с роскошными леопардовыми очками сразу узнала имя-фамилию и в красках расписала, что книжку «Мы» брал замечательный мальчик, образцовый студент, очень умный; книжки всегда вовремя возвращает, никогда не перечит, приветливый, воспитанный, интеллигентный, в советское время все такими были, а сейчас молодёжь совсем другая пошла. Только вот он с собой что-то сделал, что аж не узнать: в чёрный покрасился, вообще срам. Это на него плохое влияние кто-то оказывает…       Такая она расстроенная была, что я даже не удивилась, когда она прищурилась и пальцем в нас тыкнула: «А не вы ли на него влияете?!» Я ответила отрицательно, мол, с ним — вообще не общаюсь, но этого было недостаточно. Тут же из читательского зала подбежала её коллега, вырвала у меня из рук то самое «Мы», открыла посередине и завопила, будто в бумагу скример впечатали. Оказывается, это я лично и Семён испоганили экземпляр, потому что самый лучший читатель не мог так поступить с книгой, никогда-никогда. Я пообещала заплатить штраф, лишь бы они отвязались, раз ничего полезного сказать не могут, и нас потянули в сторону подсобки, чтобы этот несложный вопрос решить, и их не волновало, что у меня с собой не было налички. Я вообще ничего не понимаючи глянула на Семёна, а он, хоть и понимает не больше моего, но видно что закипает, и неровен час их обеих убьёт прям здесь при свидетеле: ровно одному мужчине приспичило идти в библиотеку первого числа. И тут до меня дошло, что библиотека какого-то хера в принципе работает первого числа.       Мне казалось, что молодой здоровый парень в любом случае сильнее пары старушек, но впечатление бывает обманчивым. Нас-таки затолкали за одну дверь, в коридор между основным залом и помещением для персонала, и уже потянули ко второй, когда Быковский конвульсивно задёргался и начал вырываться. Тут в голове щёлкнуло. Для проверки я шепнула пару матов в ухо державшей меня библиотекарши, но она никак не отреагировала. Глухая на одно ухо, значит. Значит, надо бежать как можно скорее.       Комната для персонала открылась сама собой, и за ней стоял предмет опасной самодеятельности, машинка для убийств так сказать. Голова Семёна этот расклад не оценила, и он попытался если не отпиздить всё, то точно убежать, но у него не получилось и его просто вмяли в пол, а потом нам обоим залепили рты скотчем. Уже потом я вспомнила, что Ани показывала такую же аномальную силу, и поняла, что это скорее всего как-то связанно со всякими ограничениями мышц в мозгу или вроде того. В тридцать первом такой нейро-допинг запретили во всех армиях мира, потому что он опасен для здоровья, но как будто тут кто-то о чьём-то здоровье когда-то заботился. Я сунулась за перцовкой и не нашла, потому что Виктор стащил её несколькими главами ранее.       Нас втащили в комнату, но из общего зала послышался голос недовольного посетителя, который грозился написать жалобу, так как его отказываются нормально обслуживать. Женщины успели связать мне за спиной запястья, погасили свет и заперли дверь, чтобы мы точно никуда не делись. Хвала господу, что так произошло. Этот мужик — просто спасение.       Я кое-как сориентировалась и носом нащупала выключатель, а потом зубами застегнула защёлку, чтобы и с нашей стороны было заперто. Хоть какое-то время выиграем. Семёна шатало от одного только вида машины, не говоря уже о её тлетворном влиянии, и пусть связан он не был, но двигался с ещё большим трудом, чем я. Так ещё и пальцы перевязаны, фиг согнёшь. Кое-как, еле-еле, через стоны боли и кряхтение, Быковский сумел освободить мне руки. Бинт отслаивался в нескольких местах прямо вместе с плотью, что не только неприятно, но и вредно, потому что любая инфекция — и всё, нету рук. Нужно было как-нибудь выбираться, пока ещё не поздно, и это поздно должно было вот-вот настать, потому что конфликт по ту сторону двери уже стихал. Ещё немного, и к нам начнут ломиться.       Вариантов было немного. Я думала найти какой-нибудь ножик, может, они когда-нибудь бутерброды резали. Питались эти две, приходится думать, святым духом, потому что ни еды, ни приборов я не нашла. Тогда я решила найти что потяжелее, чтобы с размаху ударить и оглушить, но и тут мимо. Максимум железный сейф, но я бы его не подняла, а Семён не сумел бы из-за пальцев. Он тем временем втыкал в одну точку, вернее сказать, испуганно пялился. Машина плюс Сёма — у меня над головой загорелась лампочка, и я подвела его ближе к аппарату. Он поначалу отнекивался, говорил, что ничего не помнит, что если он попытается, то его тоже заденет обязательно, и меня может задеть, но поворот ручки двери его немного переубедил. Когда в неё начали безжалостно долбиться, Семён сделал глубокий вдох, и ушёл в дебри своей мышечной памяти. Целый месяц этим говном занимался, неужели сейчас не вспомнит?       Первая попытка прошла неудачно. На полпути запнулся из-за боли в ладонях и забыл, что делал. Во второй раз тоже не получилось, при нажатии рычага не произошло ничего такого, что могло бы помочь. Только противный звон в ушах, который мне до сих пор снится в кошмарах. Эта частота, наверное, подействовала на нервы женщинам, и они начали биться в дверь с повышенным усердием. Они кричали что-то про своего «хозяина» и какой он замечательный, что он нравится всем и что его лучше не злить. Просто фу, представьте кому-то такое внушать, это самая зацикленная самооценка* в истории человечества. Семёна это сбивало с толку. Последний раз он нажал рычаг только тогда, когда дверь выбили с петель, и в этот же момент он и библиотекарши упали навзничь. Меня тоже пробрало какое-то странное ощущение, Виктор обозвал это «холодной волной», но я бы так не сказала. Это что-то вроде того, как когда хочешь чихнуть, но не получается, и в триста раз хуже. Тем не менее, мой мозг в этой машине пока что не был считан, так что меня это коснулось в меньшей степени. Против женщин я применила их же скотч, а Семёна за ноги выволокла из комнаты. По лицу единственного посетителя библиотеки было понятно, что его тоже задело волной, а ещё то, что он сейчас вызовет или скорую, или полицию, с его-то любовью жаловаться. К счастью, я не узнала, потому что как только Семён смог держаться на ногах, мы дали дёру. Настроение было плюнуть на этого Кира и поехать обратно как можно скорее, пока нет хвоста.       Кира мы так и не нашли. Решив, что он или замёрз, или уже в руках у психотронного террориста, я потеряла надежду его найти. Семён всё ещё верил, что это возможно, но ему сильно ударило по мозгам. Вот и получается, что из профита у нас только «Мы» в подкладке моей старой дублёнки, в которое я вцепилась, как последняя дура. Зачем оно мне? Ну, без него я бы спустя пару лет не посмеялась от души над жалкостью человека его исписавшего.       Как я потом боялась, что Кир выдаст наше местоположение! Как будто до этого не было вариантов его как-то достать. В общем-то, мои опасения не оправдались, но пусть вам об этом рассказывает уже Виктор. Он меня и так напряг выше крыши, я занятой человек вообще-то. Аутентичность ему нужна, боже.

***

      Необходимое включение чужого повествования в эту главу должно было помочь вам понять, почему я так взбесился, доехав до места. Всё это мероприятие с приездом Берилла и телефоном затевалось ради Кира, которого не просто потеряли — буквально отдали в лапы злу. Неужели ни один человек в этом доме не догадался связать его, как он сам с собой делал раньше? Не видно разве, что ему плохо, что не соображает, что его все кинули на произвол судьбы?!       — А кто кинул-то? — Лизавета пыталась себя защитить.       — Ну я кинул, дальше-то что?       — Так вот то, что это твоя вина и твоя ответственность. И нечего на других людей её перекидывать.       И я понимал, что вот сейчас я действительно налажал. В прошлый раз, когда я только подумал, что потерял Кира, я рыдал, как маленький. Не скажу, что сам я сильно изменился, но обстоятельства точно стали другими, так что мне пришлось действовать радикально. Я до последнего не хотел обращаться в полицию, потому что боялся, что государство возьмёт психотронные разработки на вооружение, но это было наверное не так плохо, как планы Анатоля.       — Мы сами никогда не справимся, нам нужно просто пойти и рассказать всё, что мы знаем. Нам всем.       — Даже мне? — удивился Берилл.       — Даже тебе. Звоните отцу, он должен нам помочь-       — Папа на тебя очень злится, — Лизавета пожала плечами.       — Что? Почему?       — Потому что он уже представлял тебя своим зятем. Ему трудно перестраиваться. Яхонтик легче перенёс разрыв, чем папа.       — И чего? Теперь он из-за этого позволит Анатолю захватить мир?       — Не знаю. Если инициатива будет исходит от тебя, то однозначно палки в колёса вставлять будет.       — Может папа уже сам всё рассказал? — предположил Берилл. — Он ведь знает, кому рассказать, и ему точно поверят.       — Он ведь не знает, при чём тут Арктика и чего стоит опасаться! — я начал беспокойно ходить туда-сюда, то и дело вздыхая.       — Ладно, я звоню, — Лизавета набрала номер и начала дозвон, правда уже через десять секунд изменилась в лице. — Да, алло? Дернова Лизавета Фоминична, прям так в паспорте… По документам не родственница, могу дать его сыну, — она протянула телефон Бериллу, — Это тебе.       — Да, алло… Берилл, да, две «л»… Завтра?.. Сегодня?!..       Я ужасно перепугался. Первые мои мысли были, естественно, о недавнем инциденте, и я придумал уже сто версий того, как «Арктику» связали с Фомой Арсеньевичем, но всё оказалось куда прозаичнее: его задержали по подозрению в коррупции и незаконном обогащении за счёт бюджетных средств. Можно было бы похвалить правоохранительные органы, но это случилось только из-за какого-то подковёрного личного конфликта, так и ещё было настолько некстати, насколько это возможно. Как в таких условиях что-то передать службам? Непонятно.       Пока Берилл пытался успокоиться, я перекидывал на флешку самые важные видео из дневника Анатоля, в которых он или рассказывал про свой план, или описывал принципы и технологии его устройств. Если повезёт, этого будет достаточно как для доказательства. Вручив флешку Бериллу, я похлопал его по плечу и улыбнулся, чтобы придать ему уверенности, но Бер нашёл, чем меня огорошить:       — Как думаешь, они отпустят папу, если я попрошу это за информацию по Анатолю?       Я впал в ступор. Это что получается, сделка? Информационный шантаж? Это может дискредитировать нашу единственную — как мне тогда казалось — надежду на спасение всего человечества!       — Не вздумай. Я запрещаю. Сначала отдашь им всё, а потом уже разбирайся с отцом, это не так важно.       Бер глянул сначала на меня, потом на флешку, затем бросил взгляд вниз, на аквамариновый кулон у себя на шее, и хмыкнул:       — А меня кое-кто научил, что никто мне ничего не должен запрещать.       И убежал вниз по лестнице, выключив по пути свет. Вот так подло он воспользовался моей слабостью! Я сделал только пару шагов, но мне было проще скатиться кувырком, чем идти ногами, зато кувырком очень больно. Шишка на лбу выскочила ещё до того, как я выбежал за Бериллом во двор. Огляделся — нет его нигде. Удрал, зараза.       — Ничего-ничего, там материалы компрометирующие на маму твою, посмотрим, как ты их покажешь!       — А ему всё равно, — Лизавета появилась у меня за спиной очень внезапно. — Главное чтобы папа вышел сухим из воды, остальное — условности.       — Дом твой, на налоги родителей моих построенный — это условности?       — Вот только сейчас это не начинай, до этого тебе в этом доме нормально жилось, не жаловался.       — И я теперь себя в этом сильно виню!       — Давай только не придуривайся. После драки кулаками не машут.       Как-то незаметно для меня Лизавета потянулась, вышла вперёд меня во двор, сделала шаг в сторону подъездной дорожки, и бегом к машине, которая всё это время была за углом. Обвели вокруг пальца, как последнего идиота. *Зацикленная самооценка (не является медицинским термином) — психологическое состояние, при котором человек пародоксально одновременно имеет заниженную и завышенную самооценку. Обычно выражается в проявлениях эксцентрично-нарциссического поведения, направленных на валидацию индивида, потребность в которой возникает из-за глубокой неуверенности в себе, или в прилюдном самобичевании, нацеленном на манипулятивное выуживание поддержки социума для подтверждении внутреннего убеждения человека о свей личности. Зачастую эти состояния чередуются, создавая «цикл» фаз, или альтернативно представляется аналогией политического термина "Теория подковы". ! СУЩЕСТВОВАНИЕ ЯВЛЕНИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДЕНО С НАУЧНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ !