Злодей, который влюбился

*** …его чувства и эмоции будто бы увязли в тягучей серой смоле… …и сам он, словно муха в янтаре, застыл, почти не двигаясь… …он остался, а не пошел дальше… куда?.. хотя мог бы уйти… куда?.. …но что-то удержало его… что?.. или кто?.. он не знал… …а что есть он сам?.. или кто?.. …он не мог вспомнить… …казалось, он вообще ничего не может… …абсолютно ничего… *** Тому хотелось сойти с ума. Очень хотелось. Ведь тогда оказалось бы, что все это неправда. Все! Просто выдумка его больного мозга. Неправда… «Все это! Неправда. Неправда! Неправда неправда неправда-неправда-неправда!!! Все неправда!!! Все. Начиная с нападения. Взрыв, дым, бой, появление Грин-де-Вальда, ужасная, страшная битва двух великих магов, множественные ранения их обоих… И закрытые глаза его Гарри. Это все - неправда! Не было на самом деле ни последнего взгляда Гарри, которым тот будто пытался извиниться перед ним, ни с каждой секундой увеличивающейся лужи крови вокруг тела того. «Такого… такого… хрупкого человеческого тела… израненного…» Если бы Том сошел с ума, то это значило бы, что не было на самом деле дрожи в его руках и пошедшей вразнос магии. Магии, впервые с момента рождения предавшей его, ставшей бесполезной именно тогда, когда нужна была больше всего на свете, когда могла помочь спасти единственного человека, чья жизнь - изо всех людей в мире - действительно волновала Тома. Волновала больше своей собственной. Если бы он просто сошел с ума, не было бы и авроров в алых мантиях, что пытались говорить с ним. Не было бы и прибывших следом колдомедиков, что пытались оттащить его от Гарри, чему Том сопротивлялся как мог. Если бы Том сошел с ума, то тогда оказалось бы, что и пятичасовая операция - во время которой он не имел понятия, что творится с его Гарри, и куда ему деть самого себя - просто НЕПРАВДА! «Если бы!..» Но увы, Том не сошел с ума - «По крайней мере, пока еще…» - и все вышеперечисленное действительно произошло на самом деле. Появление авроров и колдомедиков, последующие попытки допроса, на которые он не реагировал - не из вредности, - просто не мог. «Будто бы сами они смогли бы отвечать на дурацкие, бесполезные уже вопросы, зная, что человек, который для них дороже жизни, сейчас - одной ногой в могиле». Том мало обращал внимания на то, что происходило вокруг. Его мир сжался. Границы восприятия сузились до размеров госпитальной койки. До размеров лежащего на этой койке тела. Справа налево и обратно - от одной бледной кисти руки, до другой… Сверху вниз и опять наверх - от разметавшихся по подушке прядей волос, до им лично укутанных потеплее ступней ног… Время Тома тоже сейчас текло иначе. Все часы и минуты слились в сплошной поток, посвященный одному - отчаянному ожиданию того момента, когда Гарри откроет глаза, чтобы Том наконец смог снова увидеть их ни с чем не сравнимую завораживающую зелень. Он верил, что рано или поздно эти глаза откроются. Ему не надо было убеждать себя, что это обязательно произойдет. Он и так знал. И снова прикипал взглядом собственных воспаленных от усталости глаз к любимому лицу, что сейчас по цвету было почти неотличимо от белоснежной наволочки, к тонким, с просвечивающими сосудами векам. И не было важно, что взгляды целителей становились все мрачнее. Не было важно, что те смотрели на него со всевозрастающей жалостью. Он знал, что Гарри придет в себя. «Иначе и быть не может!» После проведенной операции, Том, не слушая возражений, прошел в палату Гарри и уселся на стоящий возле его койки стул. И там и остался, не обращая ни малейшего внимания на недовольство персонала госпиталя и их настойчивые требования дать пациенту покой. Обоим пациентам. Ведь повреждения Тома тоже пока никуда не делись. Он замер на неудобном стуле живым изваянием и… И принялся ждать… В итоге, спустя одни бессонные сутки, в число зелий, которые прописал ему целитель, и которые Том выпивал не глядя, «неизвестным образом» затесался флакончик «Сна без сновидений». Проснувшись, он собрался было совершенно по-детски закатить истерику, но вовремя опомнился, поняв, что лежит на соседней с Гарри койке. После этого он наконец позволил целителю тщательно осмотреть себя. Осмотр проходил все в той же палате. Целитель Сметвик подлечил сотрясение и еще несколько мелких и не очень ранений, полученных Томом от угодивших рикошетом заклятий. И, очевидно лучше остальных поняв степень упорства своего пациента, распорядился не гнать его из палаты родственника. Жесткий стул сменился удобным креслом… Хотя Том мог бы уже покинуть госпиталь, так как телом он был совершенно здоров. Но это телом… А вот душой… И часы побежали… *** …он осознал себя… но дальше простого осознания не продвинулся… Не мог?.. или не хотел… Все казалось серым… каким-то тусклым… безразличным… как снаружи, так и внутри… ни чувств, ни ощущений… желаний тоже никаких… «…сплю?.. или умер?.. И есть ли разница?..» Казалось, что Царство Вечной Невесты совсем близко, буквально руку протяни и окажешься там… Он и протянул, и шагнул к Грани… но нет… «Не получилось…» Так где же он?.. В лимбе?.. Или у себя в голове?.. Навсегда? «А как же… кажется - «очередное увлекательное путешествие»?.. И зачем вообще все эти вопросы?..» *** Целитель Гиппократ Сметвик вздохнул, практически силой заставляя себя отвести взгляд от юноши, сидящего рядом с койкой его пациента. Каждые три часа он лично проверял состояние мистера Гонта-старшего, не перепоручая это дело своим ассистентам… И если поначалу он был уверен, что не позднее чем через несколько часов мужчина придет в себя, то сегодня он начал в этом сомневаться. Гонт-старший оказался на удивление крепким, и, несмотря на страшные ранения, регенерация у того работала на отлично. И Гиппократ решил, что раз уж тот - «Вот уж это действительно чудом!» - пережил и транспортировку в госпиталь «Святого Мунго», и одну из сложнейших на памяти Гиппократа операций, то уж после-то точно пойдет на поправку. При таком благоприятном начале ожидалось, что тот сможет вернуться в сознание в самое ближайшее время, но… «Но похоже, на этом чудеса закончились». Через несколько минут истекут вторые сутки с того момента, как бессознательное тело Моргана Гонта было уложено на эту койку, но даже спустя сорок восемь часов тот не подавал никаких признаков пробуждения. Для магической медицины - срок небывалый. В большинстве случаев маги за считанные часы могут восстановить любую конечность, вырастить новые кости, нервы, кожу… Да даже глаза и почти любой другой орган! Что и было проделано с Гонтом-старшим на операционном столе. И диагностика упорно твердила, что все жизненные показатели в норме. По крайней мере, насколько это вообще возможно после подобной «мясорубки». Но порой такое случалось… Несмотря на все приложенные целителями старания и усилия, пациент так и не шел на поправку. Просто медленно уходил из этого мира, так и не открыв глаз. Это было настолько же печально, насколько и необъяснимо. Для себя Гиппократ решил считать, что этим людям просто не для чего и не для кого было жить, их просто ничто не держало в этом мире… Да, это было очень грустно, и смерть, и жизнь в одиночестве… Сталкиваясь с подобным, Гиппократ искренне ненавидел свой дар целителя за то, что не может спасти всех. Но со временем все же привык, что иногда пациент просто не хочет жить, и ты ничего не можешь с этим поделать. Но с Морганом Гонтом явно был не тот случай. Его причина жить «достала» за эти два дня все их Отделение недугов от проклятий. И вроде бы ничего такого мальчишка не делал, не скандалил, не требовал спасти, исцелить, возродить и все «прямщас», но… Но никто не мог спокойно находиться с ним в радиусе десяти метров. Им даже пришлось перевести в другие палаты пациентов справа и слева от палаты Гонта… обоих Гонтов. Да что там справа и слева! Даже этажом выше и ниже людям пришлось «переехать», потому что… «Просто потому что!» Потому, что аура какого-то страстного помешательства разливалась вокруг измученного юноши, что за эти часы так и не отошел от постели бессознательного мужчины. Не прилег подремать, не встал размяться. «Да он, похоже, даже для естественных нужд воспользовался не туалетом, а медицинским чарами опорожнения!» И вот этот-то полуребенок-полумужчина и был главной причиной беспокойства Гиппократа. Взгляд юноши его действительно настораживал зарождающимся на дне темно-карих глаз безумием. Но дольше порассуждать ему не довелось, раздался визг медицинских сигнальных чар. У Гонта-старшего остановилось сердце… *** - Ааа!!! Мордред!.. Чтоб этого Гонта дементоры побрали! Ненавижу!!! НЕНАВИЖУ! В стену полетел очередной пузырек с дорогостоящим и редким исцеляющим зельем, которое как раз исцелиться-то и не помогло. Стоило перестать заниматься самоуспокоением и посмотреть правде в глаза: он, Геллерт Грин-де-Вальд, знаменитый и ужасный Темный Лорд двадцатого века страдал от результатов никому не известного, самого… самого непонятного, необыкновенного, ненормального проклятья, какое ему только доводилось когда-либо видеть! - Да что это вообще за дрянь такая?! - закричал он в отчаянии. Геллерт смог кое-как удержать эту странную заразу от… От чего бы там она ни делала. Но тем не менее к тому моменту, как он предпринял первую попытку исцеления, проклятье уже распространилось по сосудам кровеносной системы, и как бы он ни старался полностью избавиться от него, ничего не получалось! Даже когда ему показалось, что все позади, что он нашел способ… «Эта дрянь вернулась!» Неизвестная гадость вела себя, словно какой-то вирус или даже скорее паразит. Разбежалась с током крови по всему телу, проникла в каждую клеточку и закрепилась намертво! Сосала силы, магию, трепала нервы внезапными приступами то боли, то слабости. Казалось, все было бесполезно. Время шло, а результатов не было. Не помогли и очистительные ритуалы. Получалось, что оставь хоть чуть-чуть, хоть толику малую магии, из которой состоит это проклятие, и оно вернется. Затаится, наберется сил и снова ударит, пытаясь отобрать назад только-только отвоеванную хозяином тела жизнь! Геллерт злился! Он негодовал! Но при этом же и восхищался. Он никогда не видел ничего подобного! Это заставляло его содрогаться от ужаса, но одновременно и приводило в восторг. Но одна только мысль, что придется доживать жизнь с этой дрянью в одном теле, бороться и лечиться каждый день, а однажды, в какой-то момент все же - «Не дай Мерлин!» - случайно или от усталости зазеваться и уступить твари, пугала. Ужасала! Геллерт все сильнее бесился, не желая верить в собственную беспомощность. До этого случая он был полностью уверен, что способен самостоятельно справиться с абсолютно любым проклятьем! Оставалось надеяться, что Гонт выживет, иначе количество проблем, с которыми Темному Лорду придется столкнуться в ближайшем будущем, резко возрастет. Чего ему - «Естественно!» - очень не хотелось бы. Теперь он, несмотря на все свое негодование, только сильнее хотел заполучить Моргана Гонта в свои ряды. Он был уверен, что тот точно знает, как снять это мордредово проклятье! «И вполне возможно… Даже более чем возможно, что такому магу, как этот Морган, известно что-либо и о Дарах Смерти…» *** Время шло. Прошло трое суток с того момента, как Гарри в последний раз устало сомкнул веки. И сутки с тех пор, как сердце его замерло на целых три минуты. Сердце с большим трудом целители запустили, но в состоянии Гарри ничего не изменилось. В себя тот до сих пор так и не пришел. Создавалось впечатление, что было бы достаточно лишь тронуть за плечо или позвать, и тот проснется!.. Но Гарри не просыпался… «Трое суток. Или сутки…» - Том не знал, как считать. Срок для магической - поистине волшебной - медицины небывалый. Вчера Тому показалось что Гарри умер. Он с огромным трудом удержался от очередного магического выброса и истерики с отчаянными рыданиями. «Как бы я мог позволить себе подобное, если Гарри рядом? Навредить ему еще больше?» И он терпел. Запихивал внутрь себя слезы, крики, проклятия… Душил, давил, сжимал в крошечные комочки и прятал в глубине своей страдающей души, увеличивая и без того тяжкий груз… Целителям и остальному персоналу Том старался демонстрировать бесстрастность и безмолвие… На самом же деле он никогда не прекращал кричать… Кричать, умолять, звать… Каждую секунду последних суток, проведенных им в этой палате, в голове у себя Том кричал. Он не переставая звал Гарри. Умолял не бросать его… Не уходить… «Почти как в детстве, когда я больше всего на свете боялся вновь оказаться в серых стенах приюта, враждебно настроенного к непохожему на всех остальных детей мальчику… Но теперь… теперь все намного хуже…» Том чуть сильнее сжал руку Гарри, что казался всего лишь мирно спящим. *** Он вспомнил… Он вспомнил свое прошлое и свой путь… Память о прошлом вернулась… но не принесла с собой ни чувств, ни желаний, ни понимания… То, что он испытывал сейчас, было очень схоже с тем, что происходило с ним, когда он… кажется, умер… «…почти десять лет назад… а сколько это - десять лет?.. много… и так мало…» Сейчас он был где-то… в сером невыразительном облаке, в которое превратилось его сознание… наверное… в каком-то подвешенном состоянии… еще более неопределенном, чем междумирье, где он оказался перед тем, как выбрать путь, по которому еще раз пришел в мир… Теперь и этот путь пройден… Стоит двигаться дальше?… У него есть возможность выбирать?… нет… сейчас нет… Что-то не пускало его… удерживало от ухода за Грань… Он пытался прорвать ее… Пытался снова и снова… Но нет… что-то не давало уйти… «Что?..» …что-то появилось… где-то далеко… на самом рубеже восприятия… что-то… какой-то звук?.. «…шепот… зов?..» *** Гиппократу казалось, что с каждым следующим днем, проведенным Гонтом-старшим в коме, взгляд Гонта-младшего становится все мутнее, а в глубине глаз все явственнее мерцают искорки зарождающегося безумия. Ему и до этого было сложно смотреть в лицо этого Томаса, тот весь словно излучал душевную боль и страх. Но теперь… теперь он начинал бояться. Нет, не самого юного мага, да и не так чтобы очень, но… Определенно, Гиппократ стал серьезно опасаться за рассудок Гонта-младшего. С каждым последующим разом, как он встречался взглядом с Томасом, очевиднее становилось, что тот все менее далек от сумасшествия, а сам Гиппократ лишь беспомощный очевидец этого жуткого процесса. Чтобы хоть как-то помочь парнишке справиться со стрессом, он обратился к своему коллеге, Янусу Тикки, из Отделения ментальных недугов. И Янус попытался помочь, но это абсолютно ничего не дало. Мелкий Гонт оказался прирожденным менталистом, причем очень сильным. Заглянуть в разум такого мага практически нереально, а уж тем более как-то повлиять на чувства и воспоминания. Янус чуть сам не пострадал в итоге, а их обоих разъяренный Гонт-младший совершенно невежливо вышвырнул за дверь волной сырой магии. Так что все, что оставалось Гиппократу, - это наблюдать. Просто наблюдать и надеяться, что ему не придется наблюдать еще и за тем, как этого совсем молодого и такого талантливого мага помещают в отделение для душевнобольных. Потому что душа у того явно болела… «Да, душа у него больна… неизлечимо…» *** «Гарри, где же ты? Почему не приходишь в себя? Гарри… Гарри, ответь мне… Ответь, пожалуйста… Я здесь, я жду тебя, Гарри. Гарри… Гарри, умоляю, где бы ты ни был, вернись ко мне… Вернись…» - не прекращая звал того Том. Он звал, просил, умолял… Рассказывал, как ему плохо без Гарри, одному… совсем одному… Уже прошло пять - «Целых пять!» - дней, но Гарри ни на что не реагировал. И не отзывался… Все так же тихо лежал, тихо дышал и - как все сильнее казалось Тому - тихо уходил… Теперь тот не выглядел спящим… Теперь Гарри выглядел мертвым. Лицо на подушке - бледное почти до синевы. Верить в лучший исход становилось все труднее, а очередная остановка сердца, во время которой тот был фактически мертв целых пять минут, лишила Тома большей части моральных сил. Ему было больно. Больно от собственной беспомощности. Бесполезности. *** Он смирился с тем, что у него нет возможности выбрать… Он вообще смирился?… сдался?.. Не так давно… - «…кажется… здесь тяжело понимать время…» - …ранее ему опять показалось, что он вот-вот сможет оказаться в Царстве Мертвых… от этого открытия он даже почти смог испытать нечто… что-то похожее на облегчение… но этого так и не случилось… Грань почти порвалась… «…почти!..» Он ждал, что в этот же миг всем своим естеством ощутит морозный аромат Смерти… «Вот-вот… сейчас… пусть не в этот миг, так в следующий!..» Но ничего не произошло… Серое нечто вокруг него сомкнулось опять и так и осталось тем же самым серым нечто… «…или ничто?..» Вот только… Все же теперь что-то было немножечко по-другому… «…этот шепот…» Все же шепот, а не просто фантомный шорох, измысленный уставшим от отсутствия ощущений человеческим разумом… Шепот… Единственное, что выбивалось из окружающего его серого нечто… Совсем тихий… где-то далеко… очень далеко… «Наверное, кто-то звал кого-то… Возможно, даже кричал, плакал, умолял…» Но к нему сюда, в эту серость, доносился только тихий шепот, в котором невозможно было разобрать ни единого слова… «Да и нужно ли?..» Но он все же прислушивался. Раз уж не получалось уйти за Грань, он решил осмотреться в этом сером нечто и попытаться понять… разобраться… Все равно вокруг и в нем самом не было ничего, кроме этого шепота… *** Его Гарри по-прежнему оставался глух ко всем мольбам и все так же лежал на больничной койке без единого движения. Том чувствовал себя опустошенным. Но он все еще был жив… держался… на какой-то призрачной надежде… Когда-то давно, еще в приюте, в руки маленькому Томми попала книга… Он тогда читал абсолютно все, что попадалось на глаза, вот и эту книгу прочел… - «Точнее, попытался…» - он почти ничего не понял из философско-религиозной зауми, но одну фразу… - «Точнее, две…» - все же запомнил: «…надежда - столп мира… и сейчас мой столп рушится…» Сейчас, как никогда ранее, Том понимал смысл и всю глубину этих коротких фраз. Его столп сейчас готов был рухнуть. А если эта хрупкая опора его измученного душевной болью «я» рухнет, то разум его будет погребен под обломками. Том осознавал, что начинает сходить с ума, но так же он осознавал, что в Гарри его спасение. И он продолжал цепляться за него, за почти призрачную надежду. Хотя и понимал, что шансов с каждым часом все меньше. Но еще он понимал - всегда и очень ясно - что этот мир ему без Гарри не нужен. Никто в этом мире не нужен. Да и кто у него был? «Мидси? Широ? Наги? Они проживут и втроем… Друзья, что время от времени ломятся в палату и практически умоляют съесть очередную какую-то безвкусную дрянь или хотя бы ненадолго прилечь подремать? Пф! Несмешно…» Том слышал, как его друзья, приходившие в госпиталь каждый день как по часам, обеспокоенно шептались за дверью. И пожалуй… он признавал, что их утверждения о его пугающем внешнем виде и безумных глазах - правда. На самом деле - в те редкие минуты, что он мог посвятить раздумьям, - Тому самому порой казалось, что он уже заступил за ту тонкую линию, что отделяет увлеченность от мании, а упрямство от помешательства. Но также он отлично понимал, что это не предел. Далеко не предел. Что может быть и намного хуже. И это «хуже» с каждым днем - если не с каждым часом - подкрадывается все ближе к его истощенному разуму. «Гарри… умоляю… не бросай меня…» - совсем тихо попросил Том, нежно касаясь холодной ладони Гарри одной рукой, другую же сжимая в кулак с такой силой, что отросшие за эти дни ногти впились в плоть. Он не ощущал боли, сейчас все ощущения тела полностью перекрывали отчаяние и глухая безысходность, что рвали его душу и рассудок в клочья. *** Этот шепот - чем дальше, тем больше - казался чем-то важным… кто-то кричал, звал… Его?.. Но он все никак не мог понять… «Что же хочет тот неизвестный, который столь настойчиво и неустанно разговаривает… И с кем?.. Со мной?..» Он не знал, но… возможно… хотел бы узнать?.. «Возможно…» И это было первым, что он смог почувствовать здесь… какое-то фантомное любопытство… призрак смутного интереса… «Хотел бы?..» И он попробовал захотеть… Голос показался чуть громче… зов чуть понятнее… все-таки этот голос был единственным реальным нечто в этом нигде… И он впервые действительно услышал… Гарри… умоляю… не бросай меня… «Гарри… Что это?.. Это имя?.. Кажется… Этого «гарри» зовут… долго зовут… или недолго?.. тут нет времени… но все же кто этот - «гарри»… возможно…» …и он понял… *** Альбус метался по гостиной своего дома в Годриковой Впадине, напряженно размышляя, что же ему делать дальше. Так хорошо спланированное нападение пошло по совершенно неожиданному сценарию! Такого он не ожидал! «Совершенно не ожидал!» Они должны были без проблем и лишних проволочек захватить ослабленного ядовитым газом старшего Гонта, а младшего просто убить. Ну или по крайней мере неизлечимо искалечить. «Нет! Все-таки - убить! Да, именно! И никак иначе!» Но с самого начала все пошло наперекосяк. Все, начиная с неожиданно быстрой - «Практически профессиональной!» - реакции Моргана Гонта на - «Как предполагалось!» - внезапное нападение и заканчивая последующим активным сопротивлением того, в результате которого полегла половина - «Мордред! Половина!!!» - группы элитных боевиков. Вторая половина тоже, кстати, сейчас лежит. Кто-то при смерти, кто-то проходит курс лечения, который, судя по всему, затянется. «А ведь это была далеко не слабая группа! Да, не самая лучшая - самых лучших, личную охрану, Геллерт не стал задействовать ради, как они посчитали, штатной операции - но и это была слаженная группа хорошо сработавшихся, натренированных реальными боями талантливых штурмовиков. Уж точно не зеленые новички! Но даже в ослабленном состоянии Гонту не составило большого труда раскидать тех, словно бестолковых выпускников школы! Какое же этот Гонт все-таки чудовище! Ведь даже с Геллертом тот бился на равных…» При воспоминании о бое этих двоих по спине Альбуса пробежали мурашки. А ведь он и сам считался весьма неплохим дуэлянтом. Да, не бойцом, который мог бы свободно сражаться в реальном бою - собственно, потому он и не лез в гущу событий, предпочтя понаблюдать издалека - но дуэлянтом не из последних. «Но то, что творили эти двое… Это было просто немыслимо! Заклятия летали с такой скоростью, что уследить было почти невозможно! А штурмовую группу - и его в том числе - просто разметало по сторонам под напором буйства их магии. А вот мелкий гаденыш Том и тут отличился! И сам не особо отреагировал на такую магическую бурю, так еще и дракклов Гонт-старший защищал этого мерзкого поганца с таким остервенением, словно драконица свое единственное яйцо!» Альбус чуть не сплюнул на свой любимый ковер со злости. «Да если бы хоть одно проклятье угодило в это отродье!» Тогда он не был бы сейчас так расстроен. «Дааа… тогда бы я был… удовлетворен, пожалуй… Но чего нет, того нет…» Гонта-младшего Альбус ненавидел искренне и самозабвенно. До зеленых пикси перед глазами. Его аж потряхивать начинало, когда он видел эту надменную скотину! Когда они разрабатывали план операции, Геллерт полушутя предложил ему забрать - как он того назвал - «мальчика-красавца» в свои подвалы. И, возможно, Альбус даже согласился бы, если бы видел в этом хоть какой-нибудь смысл. А он смысла не видел. Никакого. Потому что долго пытать он гаденыша не смог бы, увлекся бы и зарезал в первые пять минут, а остальное… Ну да, Альбус согласен, Гонт-младший безобразно, бесстыже, бессовестно, без… без… - «Как там магглорожденные иногда говорят?.. Безбожно, вроде?» - …да, и безбожно тоже, красив. «Интересно, в уплату за какие «свершения» его предков-вырожденцев этому мелкому ничтожеству досталось такое лицо?» И будь ненависть Альбуса хоть немного меньше, то… Но… - «Везде есть эти мордредовы «но» - …но его ненависть перевешивала все! И дело возвращалось на круги своя, то есть к тому, что незачем заморачиваться отловом и транспортировкой тоже не самого слабого и беспроблемного мажонка, ради нескольких минут очень сомнительного удовольствия. Альбус не дурак и дураком никогда не был. То есть приоритеты расставлял четко. И на первом месте у него - Дары Смерти. А всякие смазливые мальчишки… «Даже очень смазливые… Все они на… В конце где-то. Потому что на втором месте всегда есть и будет моя собственная безопасность!» И вот в том, что касается безопасности, они все-таки не провалились. И это радовало. Живых пленных аврорам не досталось, а сам Альбус успел унести ноги до их прибытия. Не хотелось даже представлять, что было бы, застань его бестолковые блюстители порядка на месте нападения. Это был бы не только конец его и так знатно запятнанной - «Благодаря все тем же проклятым Гонтам!» - репутации и карьеры! Впридачу он - «С вероятностью почти в сто процентов!» - еще и угодил бы в один небезызвестный замок посреди Северного моря. «Ага! На полный пансион! А соседи там! Любвеобильные! Так любят целоваться! Прям до смерти! И обязательно, чтоб взасос!» Альбус тряхнул головой, попытавшись отогнать злобные и совершенно бесполезные мысли. Не получилось… - Мордред! Да как так вышло вообще?! - всплеснул он руками, - Ведь все было прекрасно спланировано! А спланировано все, действительно, было весьма тщательно. Кто-то из подчиненных Геллерта вышел на парнишку, который слил им информацию об одном из поставщиков Гонта-старшего. Засада была подготовлена без единой ошибки, даже старый владелец лавки - с которым накануне была проведена «добросердечная» беседа - ничего не испортил, сыграв отведенную роль. Но тем не менее все провалилось. Даже появление Геллерта никак не помогло. «Как итог: Геллерт проклят, а Гонт в «Мунго» в бессознательном состоянии. И до сих пор неизвестно, выживет тот или нет. Недоделанный Темный Лорд, вместо того, чтобы исполнять обещанное - найти и прикончить младшего говнюка - увлечен изобретением способа излечения своей сумасшедшей персоны от какого-то странного проклятья, которым его наградил говнюк старший. Причем напрочь отказывается дать мне даже взглянуть на себя! А ведь он нужен живым! Они оба нужны мне живыми! И Гел, и этот… Пока, во всяком случае… А вот младший как раз таки нет…» В том, что Гонт-младший хоть что-нибудь знает о Дарах Смерти, Альбус сильно сомневался. За годы учебы мелкого отродья в Хогвартсе, он не раз и не два прощупывал почву по этому вопросу. Но совершенно не было похоже, чтобы тот знал хоть что-то, кроме общеизвестного. «Но вот старший… Старший Гонт определенно знает! Определенно! Да одна только его магия, от которой за версту несет Смертью в самом чистом виде, буквально вопит об этом! И если тот подохнет…» - Если эта сволочь так просто подохнет, придется заново искать лазейки и перебирать и без того скудную информацию! Сколько лет я уже на это потратил! Сколько лет! И вот теперь, когда появился реальный шанс, он снова ускользает прямо у меня из рук! - выкрикнул Альбус, в ярости пиная стол. Стол, перевернувшись, потерял ящики и разметал по комнате все лежавшие на нем и хранившиеся внутри бумаги. Но ему было плевать, все эти бумажки не содержали в себе ни грана полезной информации. Единственный, от кого могла бы быть польза, - это мордредов Гонт - «Как там его? Морган, вроде…» - лежащий сейчас в частной палате «Мунго» и охраняемый аврорами. И Альбусу туда при всем желании не попасть… «Хотя бы пролегилиментил бы этого овоща, пока он окончательно концы не отдал!» *** Теперь он знал, что «гарри» - это он… Теперь он понимал, что зовут именно его… Зовут долго, терпеливо, но с нетерпением… Он не знал, как такое возможно, не знал, почему он это понимает, но был в этом уверен… В этот раз голос был громче и переполнен таким безумным отчаянием, будто бы тот, кому он принадлежал, уже ни на что не надеялся… Голос звал… Срываясь, повторял раз за разом это «гарри»… это имя… его имя… *** Сгорбившись в кресле и уткнувшись лицом в ладонь по-прежнему неподвижного и ко всему безразличного Гарри, Том давился с трудом сдерживаемыми рыданиями. Безлюдные коридоры опустевшего по ночному времени госпиталя служили, по его мнению, просто прекрасной декорацией к его разгорающемуся безумию. Тихо скуля, словно брошенная собака, прижимаясь то искусанными до крови губами, то пылающим лбом к чужим холодным безвольным пальцам, Том повторял, словно в бреду, любимое имя: - Гарри… Гарри… Гарри… Самочувствие было отвратительное, неприятно ломило тело, истощенное непрерывной вахтой у постели больного. Голова тяжелая, в ушах слышен шум крови… Глаза печет, веки припухли, белки глаз покраснели. От слез и недосыпа зрение размывалось, но и видеть ничего вокруг себя ему не хотелось. - Уууу… - из горла невольно вырвался отчаянный хриплый, словно предсмертный, вой. *** Так же четко, как раньше он понимал чувства, наполняющие этот таинственный, непонятно кому принадлежащий голос, теперь Гарри откуда-то знал, что если бы ему, в одну из своих попыток, все же удалось бы переступить Грань, то этот голос… Пожалуй, ненадолго он стал бы еще громче. Намного громче. Отчаяннее, болезненнее… безумнее… А после… После голос оборвался бы навсегда. И теперь он понимал, что не хотел бы этого. Теперь он знал, что это зовут именно его. Но кто зовет?.. Он не понимал, не знал, не помнил… Но помнил, что это кто-то важный для него… «Жизненно важный…» И сейчас с голосом - «А значит, и с его владельцем…» - происходило что-то совершенно непонятное, тот как-то странно слабел, грозясь совсем оборваться. Исчезнуть. Утонуть в бесконечной боли. И Гарри смог ощутить собственную боль при этой мысли. Сначала он обрадовался, поняв, что теперь он может чувствовать, что, кажется, серое нечто выпускает его из своих бесконечных цепких липких щупалец. Но сразу же после прилива радости его поглотил страх. Страх Гарри тоже испытал здесь впервые, но не было времени оценивать собственные новые возможности. Да, он был напуган, и это был даже не отголосок чувства, это было полноценное чувство, его личное чувство! Его личный страх… И он попытался позвать… Не зная, не помня имени зовущего, он просто крикнул… И у него получилось! Он пытался кричать, пытался ухватиться за чужой угасающий шепот… Он брыкался и вырывался из липкой пустоты, не желая отпускать голос, что так долго был единственным нечто в его сером ничто, единственным ориентиром в его бесцельном существовании. Не желая терять! И вот наконец!.. …это был такой отчаянно-громкий вой… Не вой, стон… Звук, полный разочарования и безнадежности, который с непривычки болезненно резанул по ушам. Но он был здесь! Совсем рядом! Гарри пока не мог ощутить полноценно, но он знал, просто знал, что сейчас по его правой ладони стекают теплые… даже горячие капли… *** - Кха-кха… Даже на фоне его тихих, сдерживаемых рыданий чужой хрип был почти не слышен. Но Том услышал… И замер, боясь даже дышать. За прошедшие дни такое уже бывало, ему казалось, что он слышит мягкий голос Гарри, но каждый раз это была всего лишь ошибка его разваливающегося на части разума. И ему становилось хуже, горе и душевная боль возвращались с удвоенной силой. Внутренне дрожа от страха перемешанного с нетерпением, он медленно приподнял голову, боясь посмотреть. Так и замер, зажмурившись… Сидел, прислушиваясь… «Боюсь… Мерлин, как же я боюсь…» Он боялся увидеть, что в почти пустой палате все по-прежнему: бессознательное тело Гарри и… и все. Боялся, что в этот раз просто не выдержит, сломается. Но все же с отчаянной надеждой в душе, он взглянул в лицо Гарри… И они встретились взглядами… Зелень любимых глаз была мутной, кровеносные сосуды кое-где полопались, но это были живые глаза. Глаза его Гарри. И… или он действительно сошел с ума, попросту выдумав себе счастливый финал, или… - Гарри, - одними губами проговорил Том. Он протянул руку, но коснуться не рискнул, боясь развеять желанную иллюзию… Но иллюзия развеялась сама, когда Гарри слабо закашлялся, попытавшись произнести что-то непослушными губами. Отвыкшие за эти дни молчания от разговоров связки и пересохшее горло подвели… - Кха… - Сейчас-сейчас!.. я дам тебе попить… сейчас… Том вскочил, засуетился, зачем-то выглянул в коридор, вернулся в палату и замер… И наконец сообразив, что нужно сделать, выхватил палочку и в два движения наколдовал стакан воды. Он попытался напоить Гарри… Вода полилась тому на прикрытую одеялом грудь, потекла по шее… Том, ругая себя последними словами, торопливо отпил и, приподняв осторожно голову Гарри, снова поднес краешек стакана к потрескавшимся бледным губам. В этот раз все получилось. Напившись, тот облегченно откинулся на подушку, а Том принялся аккуратно - насколько это позволяли дрожащие руки - накладывать заклинания, чтобы высушить пижаму и постель Гарри. То и дело неверяще трогая того, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к чуть заросшим щетиной щекам, к шее, к виднеющимся в расстегнутом вороте пижамы ключицам, он наслаждался ощущениями и не замечал, что слезы так и текут из глаз… - Ты… плачешь… - прошептал Гарри, смотря на него с непонятной грустью. - …и кровь… у тебя на губах… - Это… это мелочи… - уверил его Том, вытирая кровь и пытаясь унять слезы. Но не получалось. Из глаз лило, губы некрасиво изламывались в гримасе плача и смеха одновременно. Том не хотел плакать! Но слезы сами наворачивались на глаза. Он склонил голову и трепетно взял в руки чужую прохладную кисть. Пальцы Гарри чуть дрогнули, и дрожащая от слабости рука легко прошлась по щеке Тома… - Не плачь… не надо… - Я… я… да… не могу… прости за это… Ты хочешь чего-нибудь? Ты… ты наверное жутко голодный! Но… Я не знаю, можно ли тебе… А пить? Хочешь еще пить? Гарри согласно прикрыл глаза. В это раз Том даже вспомнил, как тот, ухаживая за ним после проклятья древнего Малфоя, поил его самого из специального поильника. Пусть не с первой попытки, но стакан превратился в более удобную емкость, и Гарри смог наконец напиться как следует. Пока тот пил, Том смотрел… Просто смотрел и наслаждался тем, что ранее такие бледные щеки чуть порозовели, глаза немного прояснились, дыхание стало более заметным… - Руку… дай… Том с радостью опять взял Гарри за руку, а тот с трудом сжал пальцы… - Я… Не хочу… чтобы ты плакал… и… еще больше… не хочу… чтобы тебе было больно… - разговор давался Гарри с заметным трудом, но тот упорно продолжал шептать, игнорируя то, каких усилий требует каждое слово. - Никогда больше… - Я… я… - Том не знал что ответить. Он судорожно слизнул из уголка рта очередную соленую каплю и… …И неожиданно на него нахлынуло… Тому захотелось рассмеяться… В голос! Ему хотелось кричать! Хотелось вскочить и стиснуть Гарри в объятиях до хруста костей! Хотелось наконец повторить, глядя в глаза, все то, что шептал про себя эти дни. А еще вдруг стало так невыносимо стыдно - он даже был уверен, что покраснел - за то, как он вел себя. За то, что даже сейчас не может остановить слезы, даже видя, что Гарри это причиняет боль. Ему было жаль, но все же… Все же больше он был счастлив! Ему хотелось обнять весь мир, сделать его таким же счастливым, каким Том чувствовал сейчас себя, поделиться ключом бьющими из сердца восторгом и неимоверным облегчением. Захотелось закричать отчаянно, громко, в радостном неверии. Но все, что он себе позволил, был оглушительный шепот: - ГАРРИ!!!… И тот улыбнулся ему!.. Гарри улыбнулся, и трещинки на губах разошлись, крошечная капелька крови выступила на нижней… И Том, не задумываясь, наклонился и прильнул к этой алой точке… Прижался трепетно… Так легко и нежно… - Я… устал… Выдохнул Гарри, когда Том наконец нашел в себе силы отодвинуться. Зеленые глаза скрылись за устало опустившимися веками, и сердце Тома упало, ему стало так страшно! «Опять?!.» И тут дверь в палату резко распахнулась. Целитель Сметвик - в незастегнутой салатово-желтой мантии, со взъерошенными со сна вихрами - застыл на секунду на пороге и пронесся к койке Гарри, на ходу доставая палочку и первым же движением отодвигая в сторону кресло с Томом. Следом за ним в палате оказались еще трое колдомедиков. Постепенно Тома оттеснили куда-то совсем в угол, к дверям… Он смотрел на всю эту непонятную ему суету, а в уши неприятно впивался доносящийся откуда-то из коридора противный писк сигнальных чар…