Эдвард Рочестер

В путешествиях я никогда не следую распорядку. Любое новое место со своим духом и характером, всегда привносит в жизнь заезжего новые настроения и привычки. Общительная и жизнелюбивая Франция никогда не располагала к размеренности. Вест-Индия, напротив, замирала в самые жаркие часы дня. Лишь холодный, ветреный и монументальный Петербург однажды напомнил мне Лондон. В Торнфильде жизнь текла по часам. И только мое появление вносило некоторую суматоху. Я хорошо помню, что ужин в тот день подали в восемь, часы в холле отсчитали положенные удары и стихли. Я помню, потому что прислушивался, откроется ли дверь в парадной, прислушивался к голосам, среди которых надеялся различить уже знакомый. Что она скажет? Как скоро ей откроется тайна знакомства на тропе? Я находился в размышлениях после разговора с Адель. Как истинный сибарит, я находил удовольствие в препарировании человеческих натур, мне нравилось наблюдать, предполагая намерения и склонности. И доставляло удовольствие каждый раз находить, что не ошибся. Однако, теперь я боялся ошибиться в своем очаровании встречей. В короткой беседе среди окраин Хея мне открылось совершенно новое существо. Словно дух, пусть и заточенный в это худенькое тело, но сильный, подобный моему, подчинил все вокруг своей воле. Я все еще не мог до конца разувериться, что это не она заставила упасть мою лошадь, а сам я чуть было не стал невольным свидетелем танца эльфов посреди пустыря. Хорошо это было или плохо, но само ожидание приводило меня в возбуждение. Я был расположен общаться, чем не преминула воспользоваться Адель. Ей было позволено лечь позже обычного и остаться в столовой. Позже прибыл врач. Осмотрев ногу, он пришел к тему же выводам, что и я – лишь легкий вывих. Конечность зафиксирована и выдано предписание о полном покое. Картер так же выразил озабоченность моим лихорадочным видом. И действительно, мои щеки пылали, как у молоденькой барышни на первом балу. Мне удалось его убедить, что это все вино и к падению не имеет никакого отношения. Удовлетворившись моим ответом и поданным миссис Фейрфакс чаем, он отбыл к себе. Полный покой. Как просто это понятие применимо к нашему телу. И как мало имеет отношение к уму. В тот вечер мой слух уловил её возвращение. Но я не мог слышать, о чем она спрашивала прислугу и как провела вечер после. Уже засыпая, полный смятений я твердо решил не оттягивать случая и завтра же поискать в очаровавшей меня душе изъяны, удостовериться, что первое впечатление обманчиво. То есть пригласить мисс Эйр к чаю. ---------- ------------ ---------- На следующее утро пошел снег. Совсем скоро он повалил густыми хлопьями, а порывы ветра тут же подхватывали их в неистовом вихре. Чистые белые краски горизонта сменились свинцовыми тучами, а к обеду их вовсе заволокла серая пелена сгущавшихся ранних сумерек. Разбушевавшаяся погода вносила смятение в мой разум, и без того смущенный. Минувшая ночь словно морская буря то и дело выбрасывала меня к берегам бессвязно возникавших воспоминаний. В дымке сновидений то показывались лазурные воды Карибского моря, раскаленный вечным солнцем белоснежный фасад моей усадьбы, мне слышался тонкий аромат цветения фиалкового дерева в саду, виделась синева гор у горизонта и покрывавшие их облака. Затем образы меркли, преобразовывались и ввергали меня в темные своды тех лет, которые человечество именует супружеской жизнью. Мне виделось лицо той, о ком я вот уже десять лет тщетно стараюсь забыть. Той, которую, не без легкой усмешки, людской закон называл мой женой. Ибо я не верю, что Бог мог такое допустить. Длинные, темные как смоль волосы разметались по ее плечам, лицо искажала гримаса гнева. Она ненавидела и проклинала меня. Однако, мой слух отказывался доносить до меня безумие ее проклятий, словно невидимая преграда между нами отсекала словам путь. Я отказался слышать и видеть ее, я отказался считать ее неразрывно связанной со мной. Я, в сущности, взаимно ее презирал. И волны снова подхватили меня. На этот раз вереницы изысканно одетых женщин проносились перед моими глазами, так быстро, что я едва успевал различить их лица. Что это, танец? Подолы их шелковых платьев бесшумно касались пола и двигались в лишь одним им известном ритме. Своды зала почти наверняка заполнялись музыкой, но мне она была не слышна. На одном из таких балов я встретил Селину. Теперь я снова искал ее взглядом. Мне почти удалось уловить сквозь толпу знакомое движение плеч и тонкий профиль, как мое внимание привлекла другая фигура. Она стояла поодаль, кутаясь в плащ и не имея отчетливого облика. Взоры наши, наконец, встретились. То был темный взгляд, полный невидимой силы. - Судьба твоя до сегодняшнего дня вершилась против тебя. Но воля отныне дает тебе выбор – следовать Ему, обрести радость существования и близость с Господом или окончательно пасть. И по поступкам твоим будет тебе. - Кто ты? – отозвался я в беззвучную пустоту. Но ответа не последовало. Словно божество, прядущее нить человеческой судьбы и возвестившее мне об этом, она исчезла вместе со сном. В полном измождении я открыл глаза и заметил, что уже рассвело.