Петербургские мелочи

Ночью за окном поют птицы. Как только спускаются сумерки, за окрытым окном начинается: чииив... чииив... чив-чив-чив фюить фюить! Птичьи голоса расходятся, к первым присоединяются новые, новые, и вот, к тому времени, как стемнеет - уже звучит неумолчный многоголосый птичий хор, слышный, даже если закрыть окно: чив-чив-чив. - У нас тут прямо какой-то таинственный сад, - рассуждает Киря, лежа у Димы на груди и разглядывая в темноте люстру. Старый хрусталь легонько мерцает, ловит цветные блики - от телефонов, от заряжающегося компа, от разворачивающейся во дворе чьей -то машины... Ночи на самом стыке весны и лета. Ночи здесь темные, хоть и поздние, совсем не как в Питере. Так непривычно. Лейтенант Дубин тут по работе. Его внезапно (для него самого) направили на двухмесячные курсы повышения квалификации - и не в Москву, и даже не в какой-нибудь Екатеринбург, а в этот не сильно большой провинциальный город в Поволжье. Ну а Киря тут в отпуске. Не Мальдивы, зато вместе с Димочкой. И лекции у того с десяти до пяти, никаких ночных дежурств, погонь за бандитами и переработок. Город провинциальный, и дом, в котором они сняли квартиру, все же не так дорого, как в отеле - старше их двоих, вместе взятых. Хотя и не старше их дома в Питере. Диван там поскрипывает, если плюхнуться на него с размаху. А люстра - еще советская, точно в кино, из множества хрустальных граней, подвесок, цепочек, ее можно рассматривать, точно в музее. Птицы поют вечерами и дальше всю ночь напролет. Перед домом на клумбе - розовые пионы, пышные, точно на акварелях, и пахнут - на весь двор. Входишь в подъезд, поднимаешься вверх по лестнице - а за тобой еще плывет пионовый запах. Дима входит в квартиру, пахнущий пионами, и Киря прижимает его к себе и вдыхает пионовый запах, смешанный с Диминым, собственным. Здесь в палисаднике под балконом - свечи люпинов, синих, лиловых, розовых, ярко-белых, и маленькие уже отцветшие деревца с тугою зеленою завязью вишен. Здесь, лишь выйти из дома - вот уже и берег зеленой сонной реки, затененной зелёными ивами и обрызганный, точно стряхнули кисть, россыпью мелких ярко-желтых цветочков. Днем, ожидая Диму, Киря ходит по здешним музеям и смотрит на скелет мамонта и остатки венцов деревянной крепости века эдак семнадцатого. Или по магазинам, выбирая смешные майки. Подолгу сидит в кофейнях с высоким стаканом ледяного орехового латте. Или просто бродит по улицам, отмечая: ого, здесь модерн начала двадцатого века, прямо как в Питере. А здесь, в витрине цветочного - в клетке очаровательный попугайчик с румяными щечками. Здесь можно заказать для Димы корзинку цветов, где округлые пурпурные пионы перемешаны с ромашками и васильками, и как финальный штрих - ветка зеленой малины, даже с завязью. Отмечая: а фонтан здесь ужасно провинциальный. И речные трамвайчики резво бегают по реке, под зелеными или белыми, или ярко-красными тентами, а долетающий голос экскурсовода звучит ужасно знакомо: сейчас мы приближаемся к мосту, построенному тогда-то и тем-то... Дима пишет конспекты, как когда-то в студенчестве, в перерывах берет себе американо из кофейного аппарата, где нет терминала для карты, только кидать наличные мелочью в щель, где монеты звякают, проваливаясь внутрь, а в обед покупает в буфете котлету по-киевски за сто двадцать рублей. И вечером входит в квартиру, пахнущий пионами и с пучочком розово-лилового клевера, потыренного где-то с газона. Или Киря приходит и ждёт его у дверей колледжа, где это все происходит. У Кири в пакете три бутылки минералки "Исток", блокнот с "Мужиком с конём", то есть памятником Первопоселенцу, и носки сорок шестого размера с мороженками. И впереди у них - целый вечер... Они двое, провинциальный поволжский город и вечер, спускающийся запахами акации и золотом закатного солнца. Качели скрипят, точно какая-то птица. Темнокожая девочка счастливо и свободно кричит, взлетая на качелях до самых зеленых ветвей в тополином пухе. Дети расселись на облезлой, еще советского времени, металлической лазилке - точно птицы. Белокурый кудрявый мальчик с мишкой с синих штанах, похожий на маленького Есенина. Две девчонки с клевером с светлых косичках и девочка-азиатка - снимай, Куросава! Два одинаковых желтых кота развалились на капоте желтой машины - уже без колёс и без половины стекол. А вечером поют птицы. Чив-чив чив-чив-чив кюить кюить. Из окна пахнет рекой, тополем и прохладой. С балкона, если на него выйти - над тополями и над рекой мигают светлые звезды. Фюить, фюить. Чив-чив-чив. В птичий хор вплетается голос лягушек. Точно они и впрямь разговаривают между собой - лягушки и птицы. - Такого ведь не бывает в Питере, - говорит Киря. От его отросших волос Диме немножко щекотно. И - хорошо... Так хорошо. - Звуки природы люди нарочно себе в телефоны скачивают, - говорит Дима. - А у нас тут живой звук и бесплатно. ...так... хорошо. Чив-чив. Кюить кюить. Чив-чив-чив-чив-чив чив.