К чему стремится твоя душа

Отходняк был настолько долгий, что небо уже начало постепенно темнеть. Зараки расслабленно сидел у костра, лениво переворачивая угли длинной палкой, и ждал, когда этих двоих «отпустит». Пару часов назад ему даже пришлось привязать Кучики и Хисаги к дереву, потому как они, словно слепые котята, все время разбредались в разные стороны в поиске истинного пути, и в основном их почему-то манил обширный овраг с каменистым дном, у края которого он то и дело ловил то одного, то другого. Саймей плакала, что ей очень страшно и молила, чтобы это все прекратилось как можно скорее, а Кучики задумчиво молчал, полностью погруженный в свои мысли. Иногда он правда пытался завязать с Кенпачи разговор на тему переплетения пространства и времени и спрашивал, не ощущает ли Зараки себя крошечной песчинкой в масштабах вселенной. И в итоге, когда начал заливать, что они с Кенпачи братья, потому как все люди содержат один набор химических элементов, получил по благородной головушке от подуставшего от его рассуждений капитана и отправился в долгий, глубокий сон. У Саймей случилась очередная затяжная истерика, и тогда капитан одиннадцатого отряда великодушно отправил проспаться и ее, ткнув в нужные точки у основания шеи. Проснулись они посреди ночи, когда Ячиру и Кенпачи уже видели десятый сон. У Хисаги жутко болела голова, она ощущала себя разбитой и потерянной. Девушка очень долго пыталась прийти в себя, буквально собирая свою личность по кусочкам, потому как настойчивая мысль о том, кто она на самом деле, не проходила на протяжении восьми часов и теперь она с трудом вспоминала кем является. Кучики был крайне задумчив и серьезен, как человек, познавший нечто ошеломляющее. Он чувствовал невероятную легкость и даже бодрость, а изнутри его грело ощущение счастья и наполненности, словно он, наконец, познал смысл жизни. Неужели у Саймей все по-другому? — Как ты себя чувствуешь? — спросил Бьякуя, поворачивая голову к изможденной девушке. Она вся дрожала, обнимая себя руками, и выглядела словно забитый, затравленный зверек. — Мне очень… очень-очень плохо, — тихо пробормотала она, дергаясь от каждого случайного шороха. Кучики дал ей воды, с сочувствием наблюдая, с какой настороженностью Саймей смотрит на протянутую флягу. — Оно ведь не повторится снова? — подавленно прошептала она, не решаясь сделать глоток. — Обещаю, — уверенно произнес Кучики и поднес флягу к ее пересохшим губам. Кое-как ему удалось напоить ее, потому что она все время кашляла и захлебывалась. Затем, он сел рядом и попытался обнять девушку, но она шарахнулась от него, как от чужака. — Что ты чувствовала? — нахмурился Бьякуя, настороженно наблюдая за ней. Саймей вздрогнула и глаза ее снова наполнились слезами. — Я… будто была одна во всем мире. Черном, страшном мире, что состоял из одних теней. Мое тело было таким хрупким и сладким, словно застывшая карамель… А потом я начала рассыпаться на осколки и не могла больше дышать, потому что была каждым из этих осколков. Я не знала кто я, зачем нужна в этом страшном, темном мире, и почему никто не приходит спасти меня… Время словно остановилось, и прошла целая вечность, прежде чем я снова начала дышать. Но, у меня больше не было тела… Я была повсюду, я была этой тьмой и видела себя со стороны, этот страх… Бесконечный, леденящий душу страх, понимание глобального одиночества, что будет длиться целую вечность. И чернота вокруг. Беспроглядная, страшная, стирающая все воспоминания прошлой жизни, моя душа была словно обнажена и таяла с каждой секундой, проведенной в этом мире. Я лежала в этой черноте и не могла пошевелиться. Я видела, как постепенно исчезают все счастливые и яркие воспоминания из моей жизни, стираются лица, оставляя после себя только пустоту, и не могла ничего сделать, чтобы их удержать. Я была этой пустотой, и в ней не было никого, кроме меня… Словно я умерла и мое сознание начало процесс очищения для последующего перерождения… Вот, на что это было похоже… Бьякуя ощутил леденящий душу ужас, его кожа покрылась мурашками. Неужели Саймей действительно прочувствовала все это? Значит, ему просто повезло, что все прошло удачно… Ведь от всего, что пережила Саймей, можно потерять себя, свою личность и возможно, никогда не вернуться в прежнее состояние. Кучики смотрел на покачивающуюся из стороны в сторону девушку, надеясь, что она справится со своими эмоциями, и эти страшные видения не сломают ее. Около двадцати минут капитан упорно убеждал Саймей, что все это лишь действие галлюциногенных веществ. Он не знал, как нужно действовать в подобных случаях, но старался осторожно подбирать слова и спокойно разговаривал с Хисаги, заставляя строить простые логические цепочки, дабы ее мозг начал потихоньку работать, возвращаясь в прежнее состояние. Когда она окончательно пришла в себя, то очень долго смотрела в одну точку, не веря, что подобное могло произойти с ней. Кучики осторожно коснулся ее холодной руки, мягко поглаживая тыльную сторону ладони. — Никогда бы не подумал, что такой человек как ты, имеет в душе столько страха и отчаяния… — произнес Бьякуя, рассматривая и согревая своими руками ее утонченные изящные пальцы, слегка мозолистые и грубоватые на ощупь. Такие же как у него… Как у всех людей, привыкших крепко держать меч. Саймей слабо усмехнулась и опустила голову. — Простите… — За что ты извиняешься? — Вы наверняка разочарованы. Я оказалась не такой веселой и беззаботной, как вы думали, — девушка горько улыбнулась. — Отнюдь, — неожиданно произнес капитан. — Я рад, что наконец увидел твою истинную сущность. — И… вас это не отталкивает? — недоверчиво спросила Хисаги. — Ты была очень ранимой и беззащитной. Почему это должно меня отталкивать? — он с задором взглянул на нее. — Просто… Я растеряла всех своих друзей, когда они узнавали меня чуть ближе. Им нужна была яркая и веселая Саймей, что всегда рассмешит и поднимет настроение. И никто не хотел иметь дело с мрачной Саймей, которую частенько одолевали тяжелые мысли. Наверное я казалась им весьма обременяющей… И я их понимаю. Людям не нравится, когда они чувствуют себя обязанными. А открытие какой-либо тайны связывает их этими самыми обязательствами. Люди не любят чувствовать себя некомфортно и постепенно отдаляются, а в один прекрасный день вы вдруг обнаруживаете, что уже одиноки… Единственным, кто принимал меня такой, какая я есть — был Каменаши. Мы, бывало, разговаривали часами, обсуждая какую-нибудь ерунду, за что Асами прозвала нас занудной парочкой. Даже с Ооцуки мы не проводили столько времени вместе, сколько с Каменаши, — Саймей слабо усмехнулась, предаваясь воспоминаниям. — А вчера он пытался меня убить… У него, кстати, получилось. Если бы не вы — я бы уже была мертва, — девушка чуть крепче сжала ладонь капитана, словно ища поддержки, и опустила голову, скрывая пылающее от гнева лицо и глаза, полные слез. — Я бы этого не допустил, — голос Кучики слегка дрогнул. — Он вонзил свой меч прямо мне в сердце, — отрешенно глядя прямо перед собой, тихо произнесла Саймей. — Мой бывший лучший друг. До сих пор жалею, что не убила его тогда… — жестко закончила она, с силой сжимая кулаки. — Ты проявила милосердие, сохранив ему жизнь, — стараясь смягчить ее ярость, мягко произнес капитан. — Как ловко вы завуалировали слово слабость, — усмехнулась Хисаги и тяжело вздохнула, решив как можно скорее уйти с этой темы. — В любом случае, после него у меня больше никогда не было друзей. Не знаю, из-за страха быть преданной или потому что никто не хотел узнать меня настоящую. Между ними повисла звенящая тишина, в которой каждый был погружен в свои мысли. — Тогда кто я для тебя? — задал Кучики волнующий его вопрос, замечая, как вздрогнула Саймей. Пора понять, наконец, куда двигаются их странные отношения. Является ли он для нее возлюбленным или просто любовником на одну ночь? Потому что видеть ее непринужденность, словно все так, как и должно быть, и не знать, что она чувствует — становится невыносимым. — То есть, — начала медленно размышлять Хисаги, спешно придумывая ответ, — чисто теоретически, я могу считать вас своим другом? — хитро улыбнулась девушка, вскинув светлые брови. — Чисто теоретически, если избавишься от своих вредных привычек, то вполне, — снисходительно кивнул Кучики, сильно разочарованный ее ответом. — Эй! Из нас двоих только у вас полно вредных привычек! Не удивлюсь, если однажды застану вас за собиранием грибов, — хихикнула Саймей, поймав на себе недовольный взгляд капитана. — Вон, как вам ягодки понравились. Нар-ко-ман, — пропела она, прикладывая руки ко рту и, хихикая, тут же сползла на землю, потому что Кучики принялся мстительно щекотать ее и больно щипать за бока. Играясь, и изредка прерываясь на поцелуи, они тихо смеялись, пока в ночи не раздался убийственный голос: — Задолбали хихикать, валите в лес и предавайтесь утехам сколько влезет! Не мешайте спать, иначе бошки поотрываю, — процедил Кенпачи, раздраженно переворачиваясь на другой бок. — Хм… Весьма заманчивое предложение, — ухмыльнулся капитан Кучики, бросая загадочный взгляд на Саймей. Его глаза как-то странно сверкнули в темноте, и девушка недоуменно нахмурилась. — Вы хотите, чтобы он оторвал вам голову? — шепотом спросила она. Бьякуя на мгновение застыл с раскрытым ртом, не в силах поверить, что до нее не дошел смысл его намека, и обреченно вздохнул, нехотя вставая с девушки. Кто бы мог подумать, что за этим ее коварным личиком кроется сама невинность.

***

Впереди была еще целая ночь, а сон все никак не шел. Саймей и Бьякуя сидели под звездным небом, у мирно потрескивающего костра и делились историями из жизни. Уютная, непринужденная атмосфера располагала к неторопливой и размеренной беседе. Аристократ даже поразился той легкости, с которой он впервые, добровольно, делился с кем-то своими мыслями. Ни Рукии, ни Ренджи, ни кому-либо еще, он не открыл столько, сколько поведал Саймей за эти мгновения. Видимо, в этом была ее особая магия, и он, наконец понял своего лейтенанта, который когда-то сказал, что с Саймей можно говорить обо всем на свете, не чувствуя скованности или смущения. Кучики тогда удивился, ведь как можно говорить о чем-то серьезном с человеком, который ведет себя как ребенок, и только и делает, что сеет вокруг себя хаос и разруху. Но, с каждым днем узнавая Хисаги чуть ближе, он все больше убеждался, что она намного более глубокий и серьезный человек, чем хочется казаться внешне. Она с трудом открывала свои переживания другим и практически никогда не делилась собственными тайнами. Потому что некоторые из них, в буквальном смысле, заставляли стынуть кровь в жилах. Саймей оказалась прекрасным слушателем — не перебивала и не осуждала. В разговоре с ней аристократ весьма ясно ощущал, что ее не волнует его прошлое, его ошибки, и знал наверняка, что его тайны никогда не будут раскрыты. Это располагало к себе, невольно заставляя выговориться полностью, поделиться всеми переживаниями и тревогами, которые он не мог раскрыть больше никому в мире. Бьякуя чувствовал себя намного легче и свободнее, словно с каждым сказанным словом, с него падала одна из цепей, сковывающих его на протяжении долгих лет. Он обнажил перед ней душу, но не чувствовал себя опустошенным. Наоборот, он будто наполнился энергией, мягкой, исцеляющей и согревающей, что всегда окружала Саймей, с первого дня их знакомства. Так, он рассказал ей о своем тяжелом бремени и вечных проблемах, с которыми ему, как главе клана и как капитану приходится сталкиваться каждый день. О том, что ему совершенно не с кем поделиться своими переживаниями и иногда просто хочется все бросить и сбежать туда, где его никто никогда не найдет. Долг обязывает запереть эти мысли на замок и никогда не выпускать из темных закоулков разума, но сердце все еще бьется, сильно, неистово, в нем пылает пламя и жажда жизни, яркой и насыщенной. — И я совершенно не хочу жениться на Хитоми, — неожиданно для самого себя поведал Кучики, отрешенно смотря на огонь, что отражался в его темных блестящих глазах. Саймей на мгновение замерла, удивленная такой откровенностью. С одной стороны, она должна была радоваться этой новости, но с другой… Все было так сложно. — Но, вы же понимаете, что у вас нет другого выхода, — тихо произнесла Хисаги, вытянув ноги и грея их у костра. — Она… довольно интересная личность, — проглотив ком в горле, выговорила девушка. — Я прекрасно знаю, что должен сделать это… Но здесь, — он приложил кулак в своей груди, — все горит огнем и противится этому решению, — тихо произнес он. — Каждый день я задаю себе вопрос, почему я должен сделать это? Неужели я не могу выбрать, кого мне любить? — Бьякуя вдруг пронзительно взглянул на нее, словно ожидая ее реакции. — Конечно можете… Но какой ценой, — с грустной улыбкой произнесла девушка, опуская голову и стараясь не смотреть ему в глаза, — подумайте, готовы ли вы потерять все ради мимолетных мгновений, которые потом все равно исчезнут… — Не говори так, — досадно поморщился Кучики, разглядывая свои скрещенные пальцы. — Но ведь это правда… — мягко возразила блондинка. — Хитоми — лучший вариант, уверена вы легко сможете ее полюбить. Бьякуя ощутил укол в сердце и пристально взглянул на Саймей, что увлеченно чертила на земле палочкой непонятные узоры. В груди все сжалось. О чем она думает? Почему упорно пытается свести его с Хитоми, но при этом позволяет любить себя? Ведь она все прекрасно понимает, отвечает на его чувства, но все равно делает вид, что их ничего не связывает. Словно не верит, или не хочет, чтобы их отношения переросли из короткого романа в нечто более серьезное. — Ты все еще любишь его? — его неожиданный вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Палочка в руках Саймей переломилась. Девушка сделала вид, что не расслышала, прекрасно понимая, о ком он спрашивает. — А вы все еще любите свою жену? — парировала она, заставив Кучики горько усмехнуться. — Отвечать вопросом на вопрос — дурная привычка, — его взгляд несколько помрачнел. — О нет, дурная привычка — все время изводить меня и называть хомячком, — легко улыбнулась Саймей, снова увиливая от серьезного разговора. — Вы же целый день надо мной издеваетесь! — наигранно возмутилась Хисаги, давая понять, что не желает затрагивать эту тему. — Что-то не припомню такого, — спокойно произнес Кучики, принимая правила этой игры. Действительно, зачем все усложнять разговорами и выяснять отношения, когда можно просто ценить каждый миг и заменить давящую тяжесть в сердце на приятные, греющие воспоминания? Все-таки они уже давно не подростки, чтобы делать трагедию из-за каждого сказанного слова, и прекрасно понимают, что рано или поздно их мимолетное «счастье» закончится. Но настойчивая, ноющая боль все равно никуда не исчезнет. Ее можно лишь притупить, но не искоренить полностью. Видимо, они могут разговаривать о чем угодно, кроме собственных чувств. На них лежит табу. — Вы наглый врунишка! — Саймей засмеялась и кинула в него горсть земли, но капитан ловко уклонился и в очередной раз за день скрутил смеющуюся девушку калачиком, повалив ее на землю. Он навис над ней, придавливая своим горячим телом к холодной земле, и внимательно изучал глазами ее лицо, будто стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку. Его взгляд был серьезным и задумчивым, а пальцы нежно очерчивали контур ее губ. Девушка перевела взгляд с его блестящих глаз чуть ниже и положила свою ладонь поверх его. Бьякуя наклонился и, задержавшись всего на мгновение, накрыл ее мягкие губы своими, уволакивая в долгий, мучительно-сладкий поцелуй, от которого внутри все перевернулось и натянулось тонкой струной. Острая боль в сердце перемешалась с чувством всеобъемлющей любви. И обоим хотелось плакать от бессилия. Кучики не знал, как сделать так, чтобы она чувствовала к нему тоже самое, что и он к ней, а Саймей не могла признаться, что никогда не подарит ему того счастья, о котором он так мечтает. Все, что ему нужно, сможет дать Хитоми, а пока ее здесь нет… Девушка сдавленно выдохнула и отчаянно сжала пальцами ворот его рубашки, притягивая капитана ближе к себе, делая поцелуй более развратным и жаждущим. Она чувствовала себя до ужаса подлым и мерзким человеком, который крадет чужое счастье, стараясь урвать его драгоценный кусочек хоть на мгновение. Капитан вдруг вздрогнул и спешно оторвался от Саймей, будто осознал всю мелочность ее натуры. — Что-то не так? — тяжело дыша, спросила девушка. Она недоуменно взглянула на него, чувствуя нарастающую внутри панику. Кучики огляделся вокруг и с улыбкой повернулся к ней. — Ты весь вечер сбивала меня с мысли своими разговорами, а ведь я хотел тебе кое-что показать, — он хитро подмигнул ей и, оттолкнувшись руками от земли, ловко поднялся. — Пойдем, — он неожиданно протянул изумленной девушке ладонь. — Если мы находимся там, где я думаю, то просто обязан показать тебе нечто особенное, — пытаясь скрыть возбуждение в голосе, пояснил аристократ. Его темные в ночи глаза как-то странно блестели и буквально пылали от нетерпения. — Если это лужайка с лесными тараканами, то я пас, — отрицательно покачала головой Хисаги. — Поверь, ты запомнишь это на всю жизнь. Тем более, должно же сегодня случиться хоть что-то хорошее? — Кучики улыбнулся и мягко взял Саймей за руку. Изумленная до глубины души девушка смотрела на него так, словно впервые увидела. Сейчас капитан казался ей каким-то другим. Словно в него вселилась давно позабытая тяга к приключениям, а в сердце проснулся юношеский дух авантюризма. Лично ей приключений на сегодня хватило сполна… Но, она никогда раньше не видела капитана таким по-детски взволнованным, по-настоящему взбудораженным, увлеченным чем-то настолько, что он начал просто вести ее за собой, с каждым шагом все дальше уводя от лагеря. Саймей послушно переставляла ноги и все никак не могла отвести взгляд от своей руки, которую крепко обхватывала ладонь капитана. Девушка украдкой улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается согревающее тепло. За этот день он столько всего сделал для нее… Значит, она просто обязана уступить ему в столь маленькой, пускай и необычной прихоти. — Могли бы и не спрашивать, — хмыкнула Хисаги, крепче перехватывая его ладонь, — все равно ведь всегда делаете по-своему.

***

— Ты дебил, Ичиго! — орал Ренджи, пытаясь потушить своей реацу огромный лесной пожар, который развел этот походный гений. В голове все еще звучал его уверенный ответ на странные манипуляции с костром: «Да я тысячу раз так делал!» Идиота кусок! — Нам нужна вода! — кричала украденная ими куртизанка, с ужасом наблюдая, как огонь пожирает деревья одно за другим с невероятной скоростью. Еще чуть-чуть и лес выгорит полностью. — Используй Забимару! — предложил Ичиго, поворачиваясь к матерящемуся лейтенанту. — Поумнее ничего не придумал?! — раздраженно прорычал Абараи, но другого выхода не видел. Ренджи, сетуя на свою несчастную судьбу, — ведь капитан обязательно узнает об этом, — призвал Банкай и обрушил его в близлежащую реку, поднимая ввысь огромный столб воды. — Бегите! — заорал лейтенант. Ичиго схватил побледневшую куртизанку и исчез с ней в шунпо прежде, чем вода с шипением обрушилась на поляну, полностью гася огонь. — Фуух, обошлось, — облегченно выдохнул Куросаки, вытирая капельки пота со лба. Не успел он перевести дух, как его тут же грубо схватили за грудки и повалили на землю. — Идиота кусок! — взбешенно орал Ренджи, заламывая рыжему руки за спиной. — Ай, ладно-ладно, я же уже извинился! Настроение у всех было напрочь испорчено. Не так давно они надеялись на привал, чтобы немного восстановить силы, но теперь им придется снова бежать, ведь высвобожденный банкай не мог не привлечь внимания омницукидо. — Может, все-таки переночуем в отеле? — измученно пробормотала куртизанка, чьи ноги то и дело заплетались в подолах дорого платья. — Любой каприз за ваши деньги, — грубо отозвался Ренджи, даже не поворачивая к ней головы. Асами фыркнула и высокомерно отвернулась, невольно проводя пальцем по дорогому ожерелью из голубых сапфиров. Ни за что в жизни она не продаст единственный оставшийся у нее подарок главы клана Кучики. Даже если ей придется голодать и спать в лесу на холодной, сырой земле. Следующий привал решили устроить спустя несколько часов, потому как двигаться дальше ни у кого не было сил. Ренджи отправил Ичиго за хворостом, а сам устало плюхнулся у дерева, прикрыв глаза. — Я хочу пить, — капризно отозвалась куртизанка, скрестив руки на груди и вздернув острый подбородок. Абараи раздраженно взглянул на нее и проигнорировал, вновь закрыв глаза. — Уверена, Бьякуя-доно не погладит тебя по голове, если я умру от жажды, — высоким противным голосом съязвила девушка. Ренджи зло посмотрел на нее, чувствуя, как в груди закипает ярость. Ну точная копия капитана. Такая же высокомерная и надоедливая. А еще этот ее акцент на его имени. Словно она давала понять, что намного ближе к нему, нежели его верный лейтенант. Парень нехотя поднялся со своего места, с презрением глядя на девушку. — Ты же в курсе, что бежать бесполезно? — вскинул брови лейтенант. — Руконгай далеко, а по лесу бродят дикие звери, — Асами на этих словах чуть вздрогнула и Ренджи, ухмыльнувшись, продолжил. — Медведи, волки, иногда даже пустые. — Да поняла я! — вспыхнула девушка. — Иди уже, — она царственно махнула рукой, будто отдавала приказ своему слуге. Глаз Ренджи задергался. — Эй, дамочка. Вы может и были любовницей капитана, но это не дает вам абсолютно никаких преимуществ. Так что извольте вести себя подобающе, — процедил лейтенант. — И это говорит мне тот, кто ни минуты не может прожить без оскорблений и драк? Животное, — поморщила носик девушка и тут же испуганно ахнула, когда в миллиметре от ее лица, о ствол дерева ударился кулак, образуя в толстой коре глубокую рытвину. — Я бы советовал вам быть осторожнее со словами, — взбешенно прошипел Абараи, угрожающе смотря в ее огромные синие глаза. — Кто знает, на что способно это самое животное, — он похабно оглядел ее с ног до головы, стараясь запугать как можно сильнее. Ойран сглотнула ком в горле и невольно поежилась. Ренджи, довольный собственным представлением, неторопливо спустился к реке, в последний раз грозно зыркнув на куртизанку, отчего та еще сильнее вжалась в ствол дерева. Абараи зачерпнул холодной воды и умыл лицо, чувствуя, как раздражение потихоньку отступает. Ночная прохлада успокаивала разбушевавшиеся мысли, а тихий стрекот цикад наполнял сердце покоем. Лейтенант прикрыл глаза на минуту, наслаждаясь наступившей тишиной. Как же хочется, чтобы этот покой длился вечно… Чтобы все вернулось на свои места. Чтобы не было войны, и капитан снова вернул свое законное место. Осталось только встретиться с ним в назначенном месте вовремя и передать ему эту раздражающую особу. Наполняя флягу водой, лейтенант размышлял, почему капитан выбрал именно эту женщину. Только из-за статуса самой дорогой куртизанки, или была еще какая-то причина? Почему-то ему всегда казалось, что Кучики должны нравиться более мягкие женщины, а не такие стервы, как эта дура. Когда Ренджи вернулся, то увидел Ичиго рядом с ойран. Он угощал ее чем-то, и, судя по изумленному лицу куртизанки, это было очень вкусно. — О, Ренджи! — Куросаки радостно повернулся к лейтенанту, — я такую вкуснятину нашел! Попробуй! — рыжий великодушно протянул ему чуть вытянутые красные ягодки. Абараи застыл с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова, потому как узнал в них бесовскую феерию, которой они в детстве травили руконгайских крыс. Эти ягоды и «веселые» последствия от них они с Рукией запомнили на всю жизнь. — ТЫ ДЕБИЛ, ИЧИГО!

***

Сделав несколько шагов поступи, Кучики остановился у подножия огромной серой скалы, являющейся частью одного большого горного массива, растянувшегося на многие километры вперед сплошной стеной. Саймей подняла голову вверх и почувствовала жуткое головокружение, сердце забилось чаще и тяжелее. Эта скала, нависающая над ней огромной давящей массой, была столь огромна, что казалось, будто вершина неумолимо кренится в ее сторону и вот-вот раздавит, словно букашку. Девушка поежилась и невольно сделала шаг назад, уткнувшись спиной в теплую грудь капитана. Он сжал ее плечи, и Хисаги взволнованно обернулась, не понимая, зачем они здесь. — Держись крепче, — тихо произнес Кучики и, обняв ее, вдруг взмыл вверх, отчего дыхание Саймей на секунду перехватило. Они оказались на самой вершине, метрах в тридцати над землей. Впереди, посреди широкого каменистого плато Хисаги увидела огромный черный разлом, который обычно бывает на вершинах вулканов. — Закрой глаза, — вкрадчиво шепнул бархатный мужской голос. Кучики начал подводить ее ближе к этому разлому, и Саймей тут же затормозила ногами, вцепляясь ногтями в его запястья и отрицательно качая головой. — Да вы с ума сошли! — испуганно воскликнула Хисаги, отчаянно сдавая назад и еще больше вжимаясь в мужчину спиной. — Не бойся, — по его потеплевшему голосу Саймей догадалась, что капитан улыбнулся. Он обхватил девушку рукой под грудью, и прижал ближе к себе, заставляя сердце учащенно забиться. Его сухая, теплая ладонь легла ей на глаза, и в следующую секунду испуганное сердце Хисаги ухнуло вниз, потому что они полетели в пропасть. Он сбросил ее в вулкан! Отмороженный псих! Суицидник! Маньяк! В кольнувшим болью животе образовалась невесомость. Все произошло так быстро, что Саймей даже не успела закричать. Ее ноги вдруг коснулись чего-то мягкого, похожего на траву, и девушка испугано замерла, прислушиваясь к малейшим звукам. Она отчетливо услышала журчание воды, стрекот ночных цикад и уловила насыщенно-сладкий аромат цветов. Воздух казался намного теплее, чем до этого. Здесь совсем не было ветра. Капитан осторожно повел ее куда-то вперед, придерживая за локоть, и, когда шум воды стал громче, он наклонился к ее уху, обдавая его теплым дыханием. — На счет три открывай, — мягко произнес Бьякуя, — Раз… Саймей нетерпеливо сдернула его ладонь руками и застыла с распахнутыми в восхищении глазами, не в силах вымолвить ни слова.