В публичном доме царила атмосфера радости и веселья. Музыка лилась из соседних комнат и заглушала все остальные звуки в доме. Саймей затащили в какую-то темную, пустую комнату, освещенную лишь зловещим светом луны, льющимся из открытого окна, двери за спиной захлопнулись. Звуки стали глуше, и в сердце девушки похолодело. Поняв, что сейчас ее будут убивать, Хисаги со всех сил укусила человека за ладонь, облаченную в черную перчатку, наступила пяткой на ногу, резко всем телом нагнулась вперед и, зарычав, перекинула напавшего человека через бедро, бросая его на землю.
Освободившись из захвата, Саймей тут же попыталась сбежать, но убийца поставил ей подножку и она упала. Не теряя ни секунды, Хисаги перекатилась через плечо и вовремя — в том месте, где секунду назад находилась ее голова, в полу зияла огромная дымящаяся дыра. Вот черт! Саймей вскинула глаза на нападавшего: его стройная подтянутая фигура была облачена в черную обтягивающую форму ассасина, а лицо было закрыто маской, лишь темные глаза блестели холодной сталью в прорези маски. Этот взгляд был настолько жесток и неумолим, что внутри все похолодело от ужаса.
Мужчина резко наклонился к ней, видимо собираясь задушить, Хисаги пнула его в живот, отталкивая от себя, и, перекатившись, поспешно вскочила. В тяжелом дорогом кимоно сделать это было весьма тяжело: тугая ткань мешала, заставляя девушку прилагать больше усилий, чем нужно, но когда твоя жизнь на волоске, на такие мелочи уже не обращаешь внимания. Мужчина вдруг исчез, и на Саймей обрушились мощные удары ногами и руками. Они были столь быстры, точны и смертельны, что Хисаги, едва успевая блокировать их, сама поразилась своему невероятному везению. И только она внутренне возликовала, восхваляя себя непобедимую, как тут же пропустила удар в скулу. Резкая боль на секунду парализовала ее, в глазах потемнело. Девушку грубо схватили за плечи и, закрутив, швырнули в стену. Порвав бумажные фусума головой и влетев в соседнюю комнату, Саймей споткнулась о взвизгнувшую голую ойран, какого-то толстого старика, и растянулась аккурат между ними.
— Простите, — сдавленно просипела Хисаги, пытаясь встать. Молодая куртизанка, крича и махая руками, вскочила и убежала, поднимая переполох во всем доме, а старик оценивающим взглядом пробежался по фигуре Саймей.
— Если это за дополнительную плату, то я отказываюсь, — задумчиво отозвался старик, приложив унизанную перстнями руку к подбородку.
— А вам никто и не предлагает, — оскорбившись, скривилась Саймей и ее тут же схватили за шкирку. Старик вскочил и, прикрывая причинные места подушкой, убежал звать охрану.
Убийца заломил ей руки за спиной и с силой вжал ее своим твердым телом в стену, выбивая весь воздух из легких. Его тяжелое дыхание опалило ей ухо, и Саймей резко боднула его затылком в лицо. Мужчина пошатнулся. Хисаги, мгновенно развернувшись, нанесла ему короткий удар в голову согнутым локтем и, схватив за шкирку, со всей силы боднула его лбом в лицо. Голова ассасина мотнулась назад. Ха! Не на ту напал! Человеку, что имел дело с выбивателями долга уже никакие убийцы не страшны! За свою азартную жизнь Саймей побывала в таком количестве передряг, что в рукопашном бою ей точно нет равных!
Убийца мотнул головой, словно пытаясь прийти в себя. Хисаги пнула его в живот, но он успел блокировать и, резко развернувшись, тут же нанес ей мощный удар ногой в голову. А растяжка-то у него что надо! Саймей выгнулась назад, встав в мостик, мгновенно уходя от удара, но это далось ей с трудом — чертово кимоно замедляло все ее движения.
Оказавшись рядом с каким-то комодом, Хисаги, недолго думая, выхватила оттуда верхний ящичек и кинула им в убийцу. В него полетели какие-то скляночки с парфюмерией, баночки с кремами, пудры, кисти. Человек с гибкостью хищника легко уклонялся от летящих в него предметов, разбивал их точными быстрыми ударами, но в него тут же полетел второй, третий ящик комода, какая-то ваза, холст, сорванный со стены. Хисаги кидала в него всем, что успевали нашарить ее руки.
Наконец, когда его внимание было отвлечено, Саймей кинулась к окну, намереваясь сбежать, но человек ловко поймал ее за пояс шелкового кимоно, - будь оно проклято! - и резко потянул на себя. Метры ткани начали разматываться с бешеной скоростью, мужчина наматывал шелк на свою руку, Хисаги закрутилась на месте, чуть не упав. Кое-как умудрившись перехватить ткань, Саймей дернула ее на себя, другой рукой выхватила из высокой прически острые шпильки, и длинные серебряные заколки, словно тонкие заточенные лезвия кинжала с убийственной скоростью полетели прямо в лицо убийцы. Он поймал их своей ладонью возле самого носа и, не медля ни секунды, тут же отправил обратно, придав им еще больше ускорения, чем прежде. Саймей резко пригнулась и шпильки больше чем наполовину вонзились в стену за ее спиной. Хисаги сдавленно сглотнула и, не сводя пристального взгляда с убийцы, медленно поднялась. Она тяжело дышала, ее распущенные длинные волосы, больше не сдерживаемые заколками, растрепались, верхний красный слой кимоно распахнулся, открывая взору простую белую ткань, что перетягивала ее грудь так сильно, что она, казалось, вот-вот выпрыгнет оттуда.
Ассасин не спешил атаковать, внимательно следя за каждым ее движением, ожидая что она предпримет. Саймей мило улыбнулась и в следующую секунду комната потонула в ярко-красном облаке дыма. Хисаги бросилась к окну, вновь намереваясь сбежать, она прекрасно понимала, что в этой неравной схватке ей не победить, и эти дешевые трюки по-настоящему не остановят убийцу, они лишь на мгновение отвлекают его внимание, давая ей секунды драгоценного времени. Как же плохо, что ей пришлось оставить меч в казарме. Хотя, с другой стороны, он бы ей особо и не помог. Девушка уже почти выпрыгнула из окна, как ее грубо схватили за плечи и втащили обратно в комнату. Убийца бросил ее на татами, намереваясь добить одним ударом, но Хисаги, словно обнимая, схватила его за шею, закинув одну ногу на его бедро, и, использовав вторую как рычаг, резко перевернула мужчину в бок, оказавшись сверху.
Девушка сдунула со лба налипшие светлые волосы, пытаясь удержать его, но ассасин был слишком силен. Он дернулся под ней в сторону, грубо перехватил ее руки и снова подмял девушку под себя, сделав так, что оказалась под ним на мягких татами. Они оба тяжело дышали, и это обрадовало Хисаги, ведь получается, не она одна вымоталась за этот короткий бой. Почувствовав прилив сил, Саймей попыталась пнуть наемного убийцу в пах, но тот блокировал ее удар, навалившись всем своим весом, отчего девушке стало тяжело дышать. Хисаги зло боднула человека лбом в лицо, он мгновенно отклонился назад, избегая удара.
— Путь разрушения тридцать три! — зашипела девушка, в ее ладони начало зарождаться синее пламя, но человек вдруг мягко накрыл ее ладонь своей рукой, облаченной в черную перчатку, тем самым гася кидо. Серые глаза Хисаги испуганно расширились.
— А ты упрямая, — переводя дыхание, хмыкнул ассасин и снял с себя маску, в темноте сверкнули насмешливые темные глаза.
— Капитан Кучики?! — возмущенно воскликнула Саймей, смотря на него ошарашенным взглядом, ее дыхание сбивалось, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. — Как это понимать?! — девушка нетерпеливо дернулась под ним, но мужчина держал ее крепко, прижимая к полу своим телом. Его шелковистая черная челка касалась ее лица, слегка щекоча, остальные волосы были непривычно собраны в короткий хвостик, а его горячее дыхание обдавало ее губы. Они оба тяжело дышали, отчего соприкасались грудью, и с нарастающим внутри волнением Саймей начала чувствовать, как ее щеки предательски заливает краска.
— Хотел показать тебе, что тебя ждет, если будешь вмешиваться в мои дела, — чуть сбивающимся шепотом, переводя дыхание, произнес капитан. Его хитрый блестящий взгляд оценивающе скользнул по ее разметавшимся длинным волосам, пылающим от смущения щекам и чуть приоткрытым алым губам, остановился на груди, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из тугой белой ткани, и вернулся обратно к ее растерянному лицу. — Но ты оказалась не так проста, — его губы тронула легкая улыбка. Саймей усмехнулась и облокотилась на локти, глядя на него снизу вверх.
— Мне считать это за комплимент? — уточнила Хисаги, вскинув брови.
— Как хочешь, — милостиво отозвался капитан и, легко подтянувшись на руках, встал с нее, лишая своего тепла.
— А теперь расскажи мне, как ты здесь оказалась, — серьезно глядя на нее, произнес капитан. Когда он увидел ее вместе с Такао-ойран, в сердце неприятно кольнуло, он подумал, что Саймей и есть тот предатель, что сливает всю полученную информацию его врагам, но услышав их разговор, он испытал невероятное облегчение, когда понял, что Хисаги сама не ожидала этой встречи. Как она вообще вышла на Такао? Не могла же она следить за ним все это время. Вопросов к своей подчиненной у него становилось все больше.
— Только если вы поможете мне подняться, — капризно отозвалась Саймей, совершенно не обращая внимания на его угрожающий тон и протягивая капитану руку. Аристократ скептически посмотрел на ее раскрытую ладонь и изогнул свою правую бровь.
— Вы меня совсем измотали! — возмущенно буркнула Саймей, надув щеки как хомячок. — Тем более это кимоно очень тяжелое, вы бы знали, каково это — сражаться с противником, когда на тебе тысяча слоев шелка, — Хисаги хмуро сдула светлую прядь со лба, пристально глядя на аристократа своими упрямыми серыми глазами.
— Думаю, ты преувеличиваешь, — хмыкнул мужчина и легко поднял девушку за протянутую руку. Саймей выпрямилась во весь рост и слегка пошатнулась, но капитан легко придержал ее за талию своей рукой, и Хисаги неожиданно оказалась прижата к его телу, в который раз за этот вечер. Сердце ёкнуло и забилось быстрее.
— Ты… — аристократ как-то растерянно посмотрел на нее, его темно-серые глаза слегка расширились. Саймей замерла, своей грудью чувствуя, как бьется его сердце. От его шеи исходил такой нежный, чарующий аромат, что в животе запорхали бабочки. Капитан был таким теплым, живым, настоящим. Скольким людям удалось коснуться его так? Почувствовать мерное биение его сердца? Осознать, что он такой же человек как и все остальные, что он также подвержен волнениям, страху, радости, любви… Это ведь нормально для людей — чувствовать. Но это настолько противоречило его привычному холодному образу, что Хисаги все равно с трудом верила в происходящее, словно все это было сном. Сладким и таким нереальным.
Его ладони чуть сжали ее талию, отчего по телу прошла дрожь, внизу живота все стянуло в тугой узел, а ноги, казалось, ослабли. Капитан так крепко держал ее в своих нежных, сильных руках, что она чувствовала себя маленькой девочкой, защищенной от всех проблем и невзгод. Сейчас ей было так хорошо, тепло и уютно, что единственным ее желанием было только то, чтобы он ее никогда не отпускал.
Его горячее дыхание обожгло ее губы и ее собственное дыхание перехватило. Сердце, кажется, пропустило удар, срываясь куда-то вниз, прямиком в бездну и застучало чаще, сильнее. Все мысли спутались, и Саймей совершенно забыла о том, о чем думала всего секунду назад. Ей так хотелось, чтобы он коснулся ее…
Капитан чуть наклонил свое лицо, легкие черные пряди упали ей на лицо, большим пальцем он нежно провел по ее щеке, вызывая трепет во всем теле. Казалось будто время остановилось, а воздух вокруг загустел. Вдруг его бархатный взгляд наткнулся на длинную ссадину, что оставил его удар, и его темно-серые глаза наполнились сожалением.
— Прости за это, — тихо произнес он, мягко отпуская ее, и тем самым лишая своего тепла.
В комнате повисла тишина. Поежившись от возникшего холода, Саймей обняла себя одной рукой, чувствуя пустоту и боль в душе и совершенно не зная как реагировать на то, что сейчас произошло. Хисаги коснулась своей щеки холодными пальцами. Снова возникло то самое неприятное ощущение, будто с ее чувствами просто играют.
Хисаги взглянула на стройную фигуру капитана, облаченную в черную, обтягивающую форму ассасина, что скрывала его реацу. Он отвернулся к окну, о чем-то размышляя, его руки были сложены за спиной, и сердце Саймей наполнилось горечью. Ей никогда не понять этого человека, он слишком жесток и холоден к окружающим. Он не подпускает к себе никого, у него несколько масок и даже если он показывает одну из них, сокрытую от других глаз, он все равно никогда не откроется ей по-настоящему.
— Я слышал ваш разговор, — холодно произнес Кучики, решив сразу перейти к делу.
Хисаги замерла, все еще пытаясь совладать со своими чувствами.
— Не вздумай соваться туда, это ловушка, — сурово отрезал он, не поворачивая к ней головы.
— Я знаю, — хмуро ответила Саймей, скрестив руки на груди. Его слова вернули ее в реальность. Он бросил Асами на произвол судьбы, несмотря на то, что она являлась жертвой шантажа, и отказался помогать ей. Сердце неприятно кольнуло, Хисаги продолжила: — Или вы считаете, что я настолько глупа, чтобы идти в поместье Кацухиро в одиночку?
— Ты никуда не пойдешь, — угрожающим тоном отозвался капитан, смотря в распахнутое окно. Свет луны падал на его фигуру, отбрасывая длинную тень.
Саймей скептически посмотрела на него:
— Вы не можете мне запретить.
— Хм… Вообще-то могу, — задумчиво отозвался капитан, оборачиваясь к ней. Вдруг, музыка стихла, а стеной послышался глухой топот. Охрана уже идет сюда.
— В отличие от вас я не могу бросить маленького мальчика на произвол судьбы! — раздраженно отозвалась Саймей, оглядываясь на дверь. Она бы уже давно ушла отсюда, но капитан преградил ей путь. Неужели он не понимает?! Как она может оставить сына Асами в беде? Ему всего десять лет и наверняка ему страшно и одиноко.
— Я не стану повторять дважды, — глаза капитана опасно сузились, а его тон стал ледяным.
— Вы меня не остановите, — хмуро сдвинув брови, упрямо произнесла Саймей.
— Да неужели? — насмешливо ответил капитан, приподняв правую бровь.
***
Прохладный ночной воздух был все еще влажным после дождя. Саймей изо всех сил мычала и извивалась, болтаясь на плече капитана Кучики, связанная бакудо по рукам и ногам, но его шунпо было настолько быстрым и бесшумным, что никто даже не заметил их на всем пути от красного квартала до поместья Кучики.
Аристократ бросил ее в полупустой, скромно обставленной комнате и приказал слуге никого сюда не впускать. Взглянув на растрепанную, связанную девушку, глава клана Кучики собирался было уйти, но немного подумав, все же развязал ей рот.
— Вы не имеете права! Я подам на вас в суд! — тут же закричала Хисаги, извиваясь словно гусеничка, в попытке освободиться от связывающего бакудо. — Жалкий неудач… — капитан поморщился и вставил кляп обратно ей в рот.
— Не позволяйте никому заговорить с ней, — не сводя пристального взгляда с хмурой Саймей произнес Кучики, обращаясь к слуге. Хисаги зло сверкнула светло-серыми глазами в его сторону, и капитан наклонился чуть ближе, оказываясь на уровне ее лица:
— Даже не вздумай разрушить мое поместье, — угрожающим тоном заговорил он, пристально глядя в ее пылающие бешенством глаза. — Если разобьется хоть одна ваза, я вычту ее стоимость из твоего жалования. Так что ради своего же блага сиди здесь и не высовывайся. — Аристократ медленно развернулся и, поставив мощный кидо-барьер вокруг комнаты, ушел, не сказав больше ни слова. Саймей проводила его злым взглядом.
Вот же гад! Как ей дорогое платье портить в бою — так это не его проблемы, значит! А как речь идет об его имуществе, так сразу трясется за каждую вазочку, козел! Если так, то в жизни она ему больше помогать не будет!
Хисаги попыталась выпутаться из сковывающего ее бакудо, но вся ее реацу блокировалась мощным заклинанием капитана. Чертов выпендрежник! Думает, раз капитан и богатенький, то ему все можно? Еще и свалил куда-то, а ведь она раздобыла всю нужную ему информацию!
Саймей вдруг застыла, ее глаза широко распахнулись. Как же раньше она не догадалась! Он ведь пойдет сейчас в поместье Кацухиро! Один! Потому что не хочет, чтобы кто-то знал о его связи с ойран!
Хисаги активно замычала, пытаясь докричаться хоть до кого-нибудь, но вокруг не было ни души. Все оставили ее, как и приказал капитан. Черт бы его побрал! Как он может поступать так безрассудно?!
***
Дождь с неистовой силой тарабанил по листьям и макушкам деревьев, заглушая звенящую тишину ночного леса. Эта ночь была настолько темна, что даже слабый свет луны не пробивался сквозь тяжелые, темно-фиолетовые тучи. Безжизненными шагами, на негнущихся ногах Ооцуки медленно приближался к казармам шестого отряда, волоча за собой меч, длинное тонкое лезвие оставляло глубокие борозды в земле. И хоть сейчас его блестящая гладкая поверхность выглядела идеально чистой, словно начищенное серебро, кровь, что он сегодня пролил, теперь навсегда отпечаталась в нем. Казалось, будто она пропитала сталь до самых глубоких слоев, окрасив и без того черный внутренний мир в темно-бордовый цвет.
Ощущая нарастающую пустоту в сердце, граничащую почти что с отчаянием и горьким безумием, Надзима шел к единственному человеку, что еще мог спасти его гибнущую душу, который не дал бы сломаться ему окончательно. Грудь сдавливало всеобъемлющее чувство вины, что Ооцуки казалось, будто он вот-вот задохнется.
«Еще чуть-чуть и ты подохнешь», — раздался в голове вкрадчивый, звенящий шепот. Мангэцу издевательски захихикал, перебирая в воздухе своими длинными черными пальцами, больше похожими на клешни паука.
«Но этого не случится, если мы убьем еще кого-нибудь», — счастливо промурлыкал меч. Но Ооцуки его даже не слушал. Сейчас перед ним была только одна цель — добраться до нее. Просто увидеть, даже если она вновь оттолкнет его. И пускай ее глаза снова будут полны презрения и ненависти, ему будет достаточно даже этого, ведь это будет значить, что он все еще занимает частичку ее сердца.
Саймей всегда была таким человеком — даже если он растоптал ее душу, она все равно примет его боль, как свою и хоть она будет вести себя чрезмерно грубо и холодно, Ооцуки прекрасно знал, что в глубине души она всегда пропускает эту боль через себя. И это, пожалуй, была единственная причина, по которой он когда-то влюбился в нее. Сострадание, что не было присуще никому из членов его черствой семьи. Готовность прийти на помощь тому, кто оказался в беде. Полная противоположность его бездушной матери, что своими руками сломала судьбы собственных детей. И поэтому сейчас, она снова необходима ему, как воздух, как солнце, что своими яркими лучами разгонит беспросветный мрак в его черной душе. Она всегда была его спасением, его надеждой. Его…
Надзима остановился перед дверью ее комнаты, и его рука замерла в нерешительности. Сердце сжалось от боли и отчаяния. Она снова прогонит его и тогда тьма окончательно завладеет его разумом, Мангэцу возьмет верх, и он уже никогда не станет прежним. Этому все равно суждено случиться, он больше не может сопротивляться своему собственному темному «Я», без света в его жизни у него уже осталось сил на эту внутреннюю борьбу, поэтому, перед тем как его личность исчезнет окончательно, он должен увидеть ее хотя бы в последний раз…
