Ленинградский университет тонких искусств

Минули и Новый год, и Рождество, и ёлочки перестали раздражать. Все. Большие на площадях, маленькие – в окошках и в углах комнат. На работе и дома. Домашняя – искусственная, угловатая и кособокая, из времен советского декаданса – даже стала напоминать о дедушке... А маленькая, примостившаяся на подоконнике подвального бара, увешанная красными пластиковыми колокольчиками и пустотелыми подарками, и вовсе отчего-то порадовала. Даже вплавленные в веточки огоньки мигали как-то приветливо. Песня скоро кончилась – музыканты «пристреляли» технику и отошли еще минут десять передохнуть перед выступлением. Гости собирались – в основном, все свои, но кто-то, похоже, привел с собой знакомых. Мужчина в свитере и шарфе, из самой большой компании, занявшей место как раз под окошком с ёлочкой, подошел к маленькому столику Вероники. Его она, кажется, видела на одном из прежних концертов. Взялся за спинку стула напротив, даже уже потянул на себя. – У вас занято? – Вообще да. Вроде. Задумавшись над ее неуверенным ответом, мужчина таки отошел искать посадочные места дальше. Если и он видел ее прежде на концертах общих знакомых, то всегда одну. Было дело, позвала девчонок, с которыми дружила в колледже и внезапно повстречала в каком-то обсуждении в соцсети. Разболтались, даже общий чат создали. Обещали прийти. Не пришли, чат зачах. Сегодня гость скорее всего придет. Только Вероника уже почти жалела, что позвала. С чего вдруг? Сработала предновогодняя атмосфера и звонок городского телефона. Бабушка, трезвая, готовила на кухне, на весь дом пахло печеной картошкой с сыром и грибами. От мамы из Швеции пришла открытка – ровно под Новый Год. Красивая, прям сказочная. Обида у Вероники давно кончилась, она научилась получать удовольствие от писем и открыток – будто они не от мамы, а от, скажем, мироздания. Знаки. Вот успела прийти до Нового Года – это хороший знак. Мама только писала, весьма кратко, не звонила – и слава Богу. Веронике как-то нечего было ей сказать. Ответные письма за них обеих писала бабушка. А потом запивала коньяком… И вдруг, за несколько часов до Нового года, зазвонил городской телефон. Вероника, развешивавшая мишуру на люстре, не повела ухом. Она вообще городским не пользовалась, звонить могли только бабушке. Однако бабушка, поднявшая трубку, провозгласила: – Тебя! При чем, как-то весело сказала. – Кто?.. – спросила Вероника скорее саму себя, вполголоса. Подошла к закрепленному на стене телефону, подняла трубку. И вот – в комнате Новый Год, мигает ёлочка, с кухни стелется аромат печеной картошки… Она сама по этому телефону говорила с кем-то в детстве, еще в школе. – Алё… – произнесла Вероника, прикладывая трубку к уху. – Вероника, привет! – послышался голос Сережи. – Привет! А ты откуда знаешь мой номер? – От Кораблёва. Собственно, по его поручению и звоню… Серёжа вкратце, но достаточно обстоятельно изложил дело. Профессор Кораблев обещал передать папку старых документов по выборгской губернии госпоже Линдер, но сам он вынужден отлучиться из города. – Он просил меня связаться с тобой. Скажи, ты увидишься с ней до февраля? – Да. Даже не раз вроде… – Отлично. Как можно с тобой пересечься в городе? Папка нетяжелая… – А!.. – Да, что? – А ты что делаешь восьмого числа? Едва повесив трубку, Вероника почувствовала, как по спине пробежал холодок. Зачем она его позвала? Хотела тихо, в свое удовольствие посидеть в уголке. А теперь? Он, конечно, не такой дятел, каким показался сначала, но зачем было его звать?! Хочется ли ей на самом деле звать его куда-либо?.. Вероника призадумалась. А выбора-то уже нет. Только разболеться под Рождество. Позвонить ему она все равно не сможет. А он просто посмотрит концерт и пойдет домой. Что он там сказал? Редко бывает на цивильных мероприятиях… – Ладно, – сказала Вероника сама себе. – Всё не так плохо. Тут из-за угла коридора выглянула бабушка: – Что, опять в разговоре с кавалером ляпнула какую-то гадость? *** В подвал с баром Серёжа, все в том же тулупчике и все с тем же портфелем, спустился осторожно, словно в заброшенную шахту. Серьезно огляделся. И улыбнулся, приметив Веронику в дальнем углу. Она помахала ему рукой и почувствовала, что заливается краской. Ей показалось, что те, кого она встречала на концертах прежде, заметили, что сегодня с ней молодой человек и вот-вот начнут перешептываться. Хотя нет. Всем было по фигу. Серёжа подошел повесил тулупчик на один из крючков на стене, повесил сумку на спинку стула и, наконец, сел напротив. – Привет! – Привет! – Все в порядке? – Да. – Так, пока не забыл! – он зарылся в свой портфель и извлёк старую папку, перетянутую верёвками как ветчина. Верёвки были скреплены аж тремя сургучными печатями. – Вот. Оно. Есть, куда положить? Вероника молча кивнула и погрузила папку в свой рюкзак. – А я думал, уже опоздаю. – Нет. Они из вежливости обычно вовремя не начинают. Тут официантка поднесла и поставила перед Вероникой ее медовуху и гренки. – Пожалуйста. – Спасибо. – Вам? – осведомилась официантка у Сережи. – А мне то же самое, – спокойно с ходу ответил он. Удовлетворенная ответом, официантка ушла. – Это что? – все-таки уточнил Серёжа. – Вишневая медовуха и гренки с сыром и чесноком. – Прекрасно. Жареный хлебушек с чесноком это всегда прекрасно! – Да? – поинтересовалась Вероника, окуная гренку в сметанный соус. – Особенно чесночок. – Ну у нас ведь не свидание, – усмехнулся Серёжа. И тут же, на глазах Вероники залился краской. Слегка так, словно пастельной пылью. – Ведь не свидание? Слушай, извини, я иногда довольно тупой медведь. – Нет-нет! – замотала Вероника головой. – Я сама боялась, что ты не так поймешь. – Всё равно прости, как-то обидно прозвучало. – Всё хорошо! Я тебя... совершенно по-товарищески позвала. И вообще давай так – медовуха с гренками за мой счет. – Зачем? – За какао! Серёжа облегченно рассмеялся. – Ладно. Музыканты на маленькой сцене, размером с большую ступеньку, в свете пары софитов уже брались за свои инструменты всерьез. – Дорогие гости, через минуту мы начинаем, – прозвучал, раздробленный микрофоном, бархатный, по-кошачьи тягучий голос солистки группы, Кати. Она отступила от стойки и, приметив их с Серёжей, лукаво, украдкой улыбнулась. – Вы с ней знакомы? – спросил Серёжа. – Да. Не близко, но по знакомым пойдет слух, что я с парнем. Так что спасибо, выручил, на месяц-другой спас от тупых советов и вопросов. – Ну совсем не зря вышел в люди! Принесли еще мёду и гренок, Вероника с Серёжей, наконец, чокнулись бокалами. Из динамиков раздался уверенный перелив акустической гитары. – Слушай, – прошептал Серёжа серьёзно, словно на что-то решившись. – А можешь и ты меня выручить. Как товарищ и как девушка? Вероника с готовностью кивнула. По сравнению с теми иголками, на которых она сидела весь вечер, подтвержденный статус товарища ее очень обрадовал. – Научи меня, как написать письмо – чтобы девушке понравилось. Ну – девушке-девушке. Женщине. – Ты знаешь... Я, мягко говоря, тот еще романтик. Боюсь, что только хуже сделаю. Самый ужасный консультант по тому, что должно нравиться нормальным девушкам. – Хотя бы скажи, чего точно не надо писать. Вероника призадумалась. – А вот так можно. Вступили вторя гитара и барабанная установка. Грянул бодрый кавер на старый добрый рок, которому, казалось, было тесно в маленьком подвальном баре. Ёлочка, казалось, чуть сменила ритм и стала мигать в такт. Вероника вдруг подумала, что ей нравится их простое, но словно всё ещё праздничное застолье… Еще немного поиграли старый добрый рок, когда-то вызывающе дерзкий, а теперь почти трогательный. Потом было две новые песни. Одну сама Вероника, кажется, прежде даже не слышала. А потом был небольшой перерыв. Серёжа задумчиво хлебнул еще медовухи и поглядел на Веронику. Снова на сцену, где музыканты что-то обсуждали, и к которой осторожно приближались самые любопытные и трепетные слушатели – пожилой мужичок в пиджаке и пара дам среднего возраста. Конечно, прежде всего, им хотелось высказать свое восхищение Кате, что-то спросить именно у нее. – Что? – спросила Вероника, уже начиная догадываться, что скажет Серёжа. – Мне показалось или она?.. – Что у нее тоже есть особая жилка? Да, мне тоже так кажется. – Ты говорила с ней об этом? – Нет. Мы с ней и правда не так чтобы близко дружим. Если она не в курсе, что есть мы, есть эти жилы, самородки, старатели, незримость и прочее – она решит, что у меня крыша поехала. Хотя, она, наверное, так и считает. А если она в курсе и просто так и живет… То пусть. Ее талант ни для кого не опасен. Пишет песни, поёт, людям нравится. Хорошо же? – Хорошо, – согласился Серёжа. – А как ты Новолетье встретила? – Дома, с бабушкой. – Замечательно. –Угу, – согласилась Вероника. Замечательным было то, что бабушка основательно закинулась уже после полуночи, а не до. – А ты? – На Яковке. На самой площади были гуляния – как всегда и сами устроили, и Болотов основательно помог. К Кораблеву, конечно, в гости заглянул. – А Воронцов был? – А что Воронцов? – Серёжа внезапно насторожился. – Да ничего, – мотнула Вероника головой. Она и сама не знала, почему вдруг спросила. – Я как-то привыкла, что они все время вместе. – На самом деле, далеко не всё время. Кораблев часто его зовет, если надо разобрать какой-то сложный случай. – Вроде моего. – Ну… да. – Воронцов же тоже его бывший ученик… – Верно, – подтвердил Серёжа. – Но учился он очень давно и вольнослушателем – как ты у Линдер. Да, он был у Кораблева. Но я там пробыл недолго… Вероника видела, что тема эта странным образом Серёже неприятна. Что за терки могут быть вокруг Кораблева? Меж двух его лучших учеников?.. – Ладно, по любому – уже с наступившим? – Вероника протянула бокал и Серёжа, улыбнувшись, поднял свой ей навстречу. Глотнув еще медовухи, Вероника подцепила очередную гренку и окунула в Серёжин соус – свой уже вычерпала. – Ну? Что ты там хочешь написать своей даме?