Мы всё равно будем вместе.

Белые стены, капельница в моей руке, специфический запах — вывод: я в больнице и очень доволен, что не в морге. Значит, Макс всё-таки успел довезти меня до больницы, чему я очень рад. Значит, у меня ещё будет возможность наказать Наронг Караби. Рассматривая палату, почему-то вспомнил сон, увиденный, пока был без сознания. И мне стало грустно, что это был лишь сон. Увижу ли я когда-нибудь его хотя бы мельком? Может, когда-нибудь нужно съездить в его больницу и полюбоваться им хотя бы издалека? Но я понимал — это глупо, я ведь не зелёный юнец, чтобы сталкерить. Пока я рефлексировал по этому поводу, в палате появился Макс. Он подошёл к моей кровати и сел на стул возле неё. — Ну, как ты? — в его голосе слышалась тревога вперемешку с заботой. — Всё в порядке, спасибо тебе за то, что спас меня, — мой голос немного хрипел и был слабым. — Галф, мне достаточно вины за смерть твоей мамы, я бы наверное вообще сдох, бы если с тобой что-нибудь случилось. — Наверное, ты уже сто раз пожалел, что вообще связался с нашей семьёй? — Знаешь, не стоит жалеть о том, что уже случилось, нужно принять это, и, если ты способен исправить, — исправь. В палату вошла медсестра, прерывая наш разговор, она проверила капельницу и спросила: — Господин Канавут, как вы себя чувствуете? — Хорошо —Ничего не беспокоит? —Нет, — я заметил заинтересованный взгляд Макса, который следил за каждым её движением. — Хорошо, ваш лечащий врач подойдёт к вам немного попозже, — закончив все манипуляции с моей капельницей, она вышла из палаты под пристальный взгляд Макса. Как только двери за ней закрылись, он повернулся ко мне и я заметил, что он хочет отправиться за этой девушкой. — Ну, поправляйся, а я пойду, у меня ещё дела есть, — он встал и вышел из палаты. — Ага, знаю я твои дела, приударить за медсестричкой, — сказал я, как только двери за ним закрылись. Я прикрыл, глаза вспоминая все события, которые привели меня на больничную койку. И тут меня осенило, что забыл его спросить по поводу фотоаппарата: не потерялся ли он в этой суете. Это было очень важно знать. Ладно, придёт лечащий врач — попрошу, чтобы мне телефон принесли. Задумавшись над этим вопросом, не заметил, как в палату кто-то вошёл и обратился ко мне: — Галф, как ты себя чувствуешь? — я замер от звука этого голоса. И то, как он меня назвал! Я поднял на него глаза. Мне показалось, что я опять сплю, но я точно знал — я в полном сознании. Я смотрел на него и не мог ни звука произнести, меня словно всего парализовало, голос мой пропал, мне не верилось, что он рядом, он смотрит на меня! Меня переполняло такое чувство, что просилось наружу криком радости. Мне хотелось обнять его, прикоснуться к нему, всё что угодно, лишь бы почувствовать его, поверить, что это реальность, а не сон. От переполнивших меня эмоций из глаз полились слёзы, но это были слёзы счастья. — Галф, у тебя что-то болит? — его взгляд и голос был встревоженными, но ком, стоящий в горле мешал мне ответить на его вопрос. Я не хотел его пугать своей реакцией, поэтому мотал головой, пытаясь донести до него, что со мной всё в порядке. — Точно ничего не беспокоит? — Нет, — я попробовал взять себя в руки, но смог сказать только это короткое слово. Но оно успокоило его, и он улыбнулся, взяв мою руку, чтобы проверить мой пульс. Зря он сейчас его проверяет — моё сердце сейчас выпрыгнет из груди. После проверки моего пульса, он вернул мою руку обратно с легкой улыбкой на губах, а я почувствовал как горят мои щёки. — Хорошо, Галф, отдыхай. Если тебя что-то будет беспокоить — зови медсестру и она позовёт меня, — он улыбнулся мне, и я чуть не задохнулся от его очаровательного вида. Как только он ушёл из моей палаты, мне захотелось кричать, прыгать от переполняющих меня эмоций, и меня от этого останавливало только моё состояние. Немного успокоившись, я вспомнил о сне, который видел. Был ли это действительно сон или это было наяву? Боже, я стал вспоминать, что я ему говорил, и когда вспомнил, что признался ему в любви, был готов биться головой о спинку кровати. Немного успокоившись, понял, что если это было наяву — уже ничего не исправишь. Я решил не паниковать по этому поводу, а принять всё, к чему приведёт наша встреча. Мью заходил ко мне периодически, проверял моё состояние. По выражению его лица я вычислил кое-что странное, словно он хотел, что-то сказать, но останавливает себя. Мне было интересно узнать, что за мысли в его голове и что он хочет сказать мне, но не может. Вечером пришёл делать мне перевязку, чему я был крайне удивлён, но Мью объяснил, что все медсестры заняты. Он немного откинул одеяло, не раскрывая меня полностью, чтобы только дотянуться до раны. Моё сердце начало стучать как сумасшедшее, а щеки запылали почему-то огнём. Я видел, что он обратил на это внимание, и мельком заметил на его губах лёгкую улыбку. Он аккуратно снял с меня старую повязку и слегка прикоснулся своими длинными пальцами к краям раны. От неожиданности я слегка дёрнулся. — Прости, больно? — он посмотрел на меня с тревогой. А у меня от его вида замерло сердце и пропустило удар. — Нет, всё хорошо, — мой голос был слегка осипшим. Он закончил перевязку и укрыл меня. Я видел, что он не торопиться уходить из моей палаты, потому что явно хотел мне что-то сказать и не знал с чего начать. Я решил прекратить эту тянучку и помочь ему с тем, что он целый день пытается мне сказать. — Мью, ты хочешь мне что-то сказать? — он посмотрел на меня с явным удивлением и, всё же не решившись мне ответить, просто развернулся и пошёл к выходу из палаты. Но на полпути остановился и, повернувшись ко мне лицом, сказал: — Галф, ты ни в чём не виноват, виноват твой отец, а ты не можешь отвечать за своего отца, поэтому…- он не закончил и вышел из палаты. Оставляя меня в полном недоумении и с кучей вопросов. Особенно мне хотелось знать, что могло следовать после «поэтому». Мне хотелось встать, догнать его и потребовать договорить свои слова до конца. Я попытался подняться, но боль пронзила бок. Я застонал и решил не двигаться с места, а дождаться его очередного прихода. В ожидании я заснул до утра.        Сегодня я чувствовал себя намного лучше, попробовал подвигаться — боль была терпима, но всё же не рискнул вставать с кровати, вряд ли у меня будут силы на это. Я решил дождаться Мью. Услышал, как открылась двери, и у меня забилось сердце оттого, что я увижу его. Но вместо него вошла очаровательная девушка, которая стала проверять моё состояние и менять капельницу. — Скажите, мой врач, Суппасит Тончиват, ко мне подойдёт сегодня? — А он был у вас уже сегодня, вы, наверное, спали, — он избегает меня? — а вас что-то беспокоит? — да, меня беспокоит, что он после вчерашних слов решил уклониться от встречи, и от этого я был в недоумении и в бешенстве. Но медсестре я сказал совсем другое: — Нет, всё в порядке, а он ещё подойдёт? — Ну если вам что-то будет нужно от него — он подойдёт. — Хорошо, спасибо, мне ничего не нужно, — поменяв мне капельницу, она улыбнулась и вышла из палаты. А я остался один, надеясь, что он обязательно придёт — вчера же практически через каждый час заходил, вот и сегодня, возможно, заглянет. И я попрошу договорить то, что он не сказал. Я решил его дождаться, потому что другого выбора у меня не было, но время было уже почти три часа дня, а он так и не показался у меня в палате. Не понимая, что происходит, я попытался встать, но сил не было, и я упал назад на подушку. От бессилия мне хотелось бить кулаками о постель, но сделав один удар и тупая боль в боку остановила меня. Меня бесила сейчас моя беспомощность, когда так близко тот о ком грезил столько времени. И тем-более когда что-то происходит, а я не могу понять, что именно. Почему после его слов, он теперь меня избегает? А то что он меня избегает стало понятно как божий день. Размышления над этой ситуацией и ожидание меня сморило, и я заснул. Когда я проснулся, был уже вечер. Осмотревшись, увидел на своей тумбочке небольшой термос. «Странно, что это?» — подумал я, удивившись. Потянулся к нему, открутил крышку и почувствовал приятный запах куриного бульона. Интересно, кто это мне принёс? Возможно, была мисс Осборн пока я спал. Разбираться, откуда здесь оказался термос с куриным бульоном, мне не хотелось. Мой желудок заурчал, ведь я ещё так и не ел после операции, и я сделал один глоток. Это было божественно! Лечебный бульон придавал силы, растекаясь теплом в желудке. Насытившись, я поставил термос назад на тумбочку. От теплой еды меня опять потянуло в сон, и я заснул до самого утра.        Утром повторилось то же самое: Мью был, но тогда я спал. Мне это уже надоело, и поэтому я решил встать, найти его и высказать ему всё о его поведении и выяснить, что чёрт побери происходит. Я уже знал, куда идти — эту информацию мне выложила медсестра. Пришлось её обмануть, но мне ни капли за этот обман не было стыдно. Ещё я узнал, что лучше к нему подходить к двум часам, когда он закончит обход своих пациентов. Я решил дождаться этого времени и спросить у него, почему он меня избегает. Мне кажется эти часы ожидания были самыми долгими в моей жизни. За это время Мью так и не появился. Я открепил капельницу, откинул одеяло и попытался подняться, боли уже такой не было, но была слабость во всем теле. Я сел на кровать, крепко держась за неё, спустил ноги и сделал первую попытку встать. Голова закружилась и я опять сел. Немного посидел, ожидая, пока голова перестанет кружиться, и, как только стало получше, попытался встать опять. На этот раз более удачно получилось. Пытаться обуться, я даже не рассматривал, хрен с этим не замёрзну. Боясь, что меня опять пронзит боль в боку, приложил руку к своей ране и сделал первый шаг. Было очень тяжело — ослабленное тело клонило к земле, но я собрал все свои силы и стал делать медленные шаги к двери. Мне показалось — прошла вечность, прежде чем я добрался до нее и вышел в коридор. Здесь было идти легче, потому что можно было держаться за стены. Так, держась одной рукой за стенку, другой за бок, я медленно передвигался в нужном мне направлении. Мью. Когда Галф признался мне в любви, что-то екнуло у меня в груди. Меня ещё сильно удивило, что он любит меня уже одиннадцать лет. Что я почувствовал тогда — не знаю, но только не мог выкинуть его из головы. Все мои мысли были о нём и они были не как о пациенте. На следующий день я постоянно заходил к нему в палату, пытаясь разобраться, что это: просто интерес или что-то другое. Наученный опытом, я не стану пытаться забыть о нём в чьих-то объятьях. Сейчас мне это не нужно, ведь я ещё тогда понял, что мужчины меня привлекают. Вот и Галф был мне интересен: он словно маленький ребёнок, которого хочется защищать. И тут я подумал, что возможно такие же мысли были и у Прасета по поводу меня. Все бы ничего, но хотел ли я опять наступить на те же грабли? Вряд ли. Ведь Галф тоже охотится на Наронг Караби, а кто в этой охоте выиграет — неизвестно. Но одно я знаю точно: мне не хотелось это узнавать. Не хочу вновь пережить тот ужас, когда потерял Прасета.        Все эти мысли вернулись, когда я менял ему повязку, а он спросил меня, что я хочу ему сказать. Меня это выбило из колеи, я сразу вспомнил о Прасете — у него тоже была способность считывать людей, словно видеть их тайные мысли. Вот и у Галфа есть эта способность и такой же взгляд: как будто насквозь, в самую душу смотрит. Вот это меня и напугало, и отрезвило. Я стал его избегать,: приходил к нему проверять его состояние, когда он спал. За эти дни я понял, что не хочу больше так страдать, потому что в этот раз, если с ним что-то произойдёт, я уже не выкарабкаюсь, это точно. Конечно, я отдам ему все записи Прасета через Макса, но на этом всё — никакого сближения. Как бы я не пытался не думать о нем, все мои мысли возвращались к нему, и меня выбешивало мое бессилие перед ним. Я даже не понимаю зачем приготовил ему куриный бульон и тем-более принес ему оставив на его тумбочке. И после стоя у его кровати наслаждался его спящим видом и мне хотелось наклониться и слегка коснуться губами его лба, но сдержался и быстро поспешил покинуть его палату. Я пытался загрузить себя работой, но всё было бесполезно: я постоянно думал о его милом лице и таких красивых пухлых губах, к которым хочется прикоснуться своими и попробовать их на вкус. Эти мысли сводили меня с ума, потому что я постоянно возбуждался, представляя как приятно почувствовать его губы в поцелуе, прижимая его тело к себе. — Боже, я не хочу о нем думать! Забудь о нём! Лучше до конца своей жизни оставайся один, чем опять страдать! — проговаривая это, я шел по коридору по направлению ординаторской. Сегодня я решил не брать дежурство, а отдохнуть вдали от него, может, получиться обуздать хоть на немного свои мысли. Я завернул за угол и увидел картину: вдоль стены, держась за неё рукой, еле передвигая босыми ногами, шел Галф. Он был бледен и другой рукой держался за бок, где была рана. Не думая, я подбежал к нему. — Галф, какого хрена ты творишь? Тебе нельзя вставать! Ты хочешь, чтобы швы разошлись? — Мью, я хотел поговорить с тобой, — было видно, как тяжело ему давались слова, и я хотел это прекратить. — Так, давай я помогу тебе вернуться в палату. Тебе срочно нужно лечь — ты плохо выглядишь, — я закинул одну его руку себе на плечо, и мы двинулись в обратную сторону. Но, сделав несколько шагов, он стал оседать на пол, и я понял, что он теряет сознание. Быстро подхватив его на руки, я понёс его в процедурную, боясь, что у него разошлись швы. Как только мы оказались внутри, я быстро расстегнул на нем рубашку, и, как и думал, его повязка была в крови. — Твою мать, — выругался я и аккуратно снял окровавленный материал, осматривая рану. Швы были в порядке, но нужно было убедиться, что и внутри также. Я придвинул с другого конца процедурной, аппарат узи и стал осматривать его рану с помощью ультразвука.        Всё было нормально, наверное, просто пошла кровь от напряжения. Убрав прибор, я посмотрел на него и увидел, что он смотрит на меня. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, только немного кружиться голова. — Подожди немного, — я обработал его рану, заклеил чистыми бинтами и поставил ему укол от головокружения, — сейчас поможет. Я старался не смотреть на него: в расстёгнутой пижаме он выглядит соблазнительно. Я чувствовал, что он смотрит на меня, следя за каждым моим движением. И тут я услышал: — Мью, почему ты меня избегаешь? — от его вопроса я впал в ступор, но нужно что-то сказать. — Я не избегаю, с чего ты взял? — его пронзительный взгляд прошивал меня насквозь и от этого по спине прошёлся холодок. — Ты испугался? — спросив, он продолжал на меня смотреть, словно пытался залезть мне в голову, чтобы прочесть мои мысли, и от этого было как-то не комфортно. — Чего я мог испугаться? — я предположил, куда он клонит. — Моего признания. Прости, но я… — Я не испугался, у меня уже были отношения с мужчиной. — Тогда, что тебя так напугало? — я не знал, как ответить на его вопрос и в итоге понял: пробовать что-то выдумывать у меня не получится, он все поймет, и стоит лучше сказать правду. — У меня были отношения, но они плохо закончились. — Он тебя бросил? — Нет, возможно оно так и было, — я сделал паузу, пытаясь собраться с духом. О Прасет я рассказывал только моему профессору, и теперь мне придётся рассказать Галфу. Возможно, так будет лучше, и он поймёт, почему я избегаю его. — Он был полицейским, но ушёл из полиции, перестав верить в закон. Он открыл своё агентство и стал помогать мне найти убийцу моей сестры. В процессе расследования мы полюбили друг друга, но нам не суждено было быть вместе, потому что его убили через полгода, после того как мы стали встречаться, — я закончил свой рассказ и между нами повисла гнетущая пауза. — Прасет Чанмай работал один, поэтому ему и пришлось рисковать своей жизнью, — от его слов я пришёл в полное охреневание. Он следил за мной? — Откуда ты знаешь про него? — Просто, когда я начал расследование, то искал его, но выяснил, что он умер. И из твоего рассказа я, всё сопоставив, получил этот вывод, — выслушав его, я понял — он очень догадлив, и это немного пугает. — Мью, я понимаю твои страхи, но я не один, на меня работает целая команда специалистов, готовых мне помочь. — Но, имея команду специалистов, ты лежишь в больнице с ножевым ранением, я не хочу повторения, — я заметил, как от моих слов он напрягся, словно я ударил его. Но оно так и было, как бы не было прискорбно, но я прав. Он долго смотрел в мои глаза, я видел, как ему было больно, и уже начал жалеть о сказанном. — Ты прав, я услышал тебя. Прости, — он замолчал. Видно было, как тяжело давалось ему то, что он пытался мне сказать, — мои чувства — это моя проблема, и мне с ними разбираться. Я больше тебя не потревожу с ними, — я видел, как он собирается вставать и поспешил его остановить. — Не двигайся, я сейчас отвезу тебя в палату, — он перестал делать попытки встать и лежал с закрытыми глазами. А мне было плохо от того, что он сейчас испытывал. «Но так будет лучше», — успокаивал я свою совесть. На что она мне отвечала: «Кому лучше — ему? Он одиннадцать лет тебя любил и признался в своих чувствах, а ты струсил на них ответить. Или тебе так хорошо живется в полном одиночестве, раз уже лезешь на стены?» — на упреки моего внутреннего голоса я ничего не смог сказать или возразить. Я просто взялся за края передвижного стола и повез Галфа в его палату.