Мы всё равно будем вместе.

Недавно нашей команде удалось арестовать наркодилера из банды Наронг Кароби. На допросе я пытался у него узнать нужные сведения касательно банды, и его молчание заставляло прибегать к самым грязным методам: шантажу, угрозам. Его молчание начинало меня постепенно выводить из себя, но я решил не сдаваться и взять его измором, частыми вызовами в допросную. После долгих дней допроса он все-таки сломался и предложил сделку: он расскажет всё, что знает, но взамен мы должны обеспечить ему безопасность. Мне ничего не оставалось как согласиться. Мне нужны были любые сведения о Наронг Кароби, с помощью которых я упеку его за решётку быстро и надолго. Из его рассказа я понял, что каждый четверг в порту Клонг Тоэй происходит передача товара. Сведения были ценные, но верил ли я в них? Нужно было в любом случае проверить, ведь сколько информации мне попадало от различных людей, но большая часть была неправдива. Поэтому я решил проверить все сам прежде, чем согласиться на эту сделку с наркодилером. Мне нужно было подготовиться к этому дню. Я съездил в порт, осмотрел территорию, подобрал заранее место для слежки. Когда Макс узнал, куда я собираюсь, он увязался со мной. Я пытался его отговорить, но все мои доводы разбивались об его аргумент, что он обязан пойти со мной. Но, с другой стороны, я подумал, что дополнительные глаза и руки в этом деле не помешает. Мы прибыли на место заранее, чтобы незаметно засесть на выбранное заранее место для слежки. Подобранный контейнер напротив причала был прекрасным местом для слежки. Ночной порт был сейчас прекраснее, чем днём. Огни города и сигнальных ламп отражались в глади темной воды, где-то были слышны звуки работающего погрузчика — работа в порту не прекращается даже с наступлением ночи. Нам пришлось просидеть на контейнере около часа, прежде чем мы заметили, как к причалу подплыла небольшая яхта. Я сделал несколько снимков на всякий случай. Не факт, что это наш клиент, но надежда требовала быть более терпеливее и ждать. Через какое-то время на территорию порта заехал микроавтобус, он был чёрного цвета и хорошо сливался с темнотой, я даже не сразу его заметил. Я быстро взвел камеру и стал делать снимки. Автомобиль подъехал по причалу к яхте, и из машины вышли люди, они подошли к людям, которые сошли на берег, и перекинулись несколькими фразами. С такого расстояния не было ничего слышно, но было достаточно того, что мы наблюдали. — Слушай, я эту тачку уже видел, — обратился Макс ко мне в полголоса. — Где? — Я, когда за этим уродом Ясотнхо следил, он точно к такой же подходил и с кем-то в ней трепался. — Ты номера запомнил? — Конечно. — Слушай, нам нужно подойти как можно ближе, чтобы номера рассмотреть, отсюда не видно. — Ты рехнулся, хочешь, чтобы они нас пришили? Жить надоело? — Мне нужно рассмотреть номер машины, не боись, мы тихо, — сказав, я направился к краю контейнера, чтобы спуститься, и Максу ничего не оставалось, как пойти за мной. — Если нас убьют, я тебя прибью. — Хорошо, я согласен, — «этот идиот вообще сам понял, что сказал?» — подумал я, спускаясь. Мы старались двигаться между контейнеров как можно тише. Подойдя немного ближе, я направил камеру, надвигая зум как можно сильнее, но из-за тени от яхты не получалось четкого изображения. — Твою мать, — сказал я в слух. — Что такое? — спросил меня Макс, выглядывая из-за моего плеча. — Не видно ни хера, яхта мешает. Нужно попробовать зайти сзади. — Ты охерел? Там даже спрятаться негде. Это то же самое, что подойти и попросить их сделать селфи с номерами машины. Сзади машины действительно негде было скрыться, я стал думать как бы сфотографировать номера, и тут мы услышали. — Эй, держите этих уродов! — раздался крик со стороны яхты. Как бы мне хотелось, чтобы эти слова были сказаны не о нас. Но увы, нас заметили и нужно было делать ноги. Мы быстро развернулись и бегом направились к машине, которую оставили на парковке возле ворот порта. Погоня приближалась, я приблизительно прикинул, что их было четверо и они догоняли нас. Ничего не оставалось, как вступить в драку, я быстро развернулся и четким прицелом кулака вырубил первого, который был ближе ко мне. Макс также быстро взялся за следующего. Благо, его способности в боевых искусствах были на высоте, и он так же вырубил одного. Как и предполагал, их было четверо, двоих мы уже уложили. У них было оружие, но я надеялся, что стрелять они не будут, чтобы не привлечь внимание полиции. Между нами завязалась потасовка, мой соперник был тоже не из слабых и уверенно уворачивался от моих ударов, несколько раз даже попал, въехав мне по челюсти и разбив губу. В Лондоне ради интереса я тренировал удар ноги с разворотом для неожиданности противника и решил его применить. Я быстро встал в позицию, сделал разворот тела и со всего маху врезал своему сопернику по голове, попав по уху. Он покачнулся и упал, я с облегчением выдохнул, как услышал крик Макса. —Сзади, — я быстро развернулся и острая боль прошила мой бок. Перед собой я видел ещё одного — это был пятый, который, возможно, подошёл позже. Он вынул из меня нож и хотел нанести очередной удар, но подбежавший вовремя Макс вырубил его. Я схватился за бок, чувствуя, как из раны лилась кровь. Боли не было, возможно, шок не давал её почувствовать. Я сделал шаг, в надежде идти дальше, но силы меня покинули, и я стал оседать. Ко мне подбежал Макс. — Твою мать, Галф, держись, — его голос был встревоженный, с нотками паники. Подбежав, он перекинул мою руку через своё плечо и приобнял меня. Мы сделали первый шаг, и я, почувствовав острую боль в боку, застонал от боли. — Галф, потерпи, нам нужно быстрее отсюда уходить, — я сжал со всей силы челюсти и, превозмогая боль, от которой темнело в глазах, старался идти. Как только Макс усадил меня на переднее сидение своей машины, я почувствовал, что устал и хочу спать, и бороться с этим чувством было сложно, поэтому я закрыл глаза, проваливаясь словно в бездну. Мью. Сегодня я опять в ночную смену. Из-за того, что меня никто не ждёт дома, я стал чаще брать именно ночные. Одиночество — это ужасная штука, от него становится холодно на душе, и всё чаще задаёшься вопросом — в чём смысл жизни. Всё чаще душой овладевает обречённость, и начинаешь задумываться над тем, что, возможно, нужно найти человека, неважно кто он будет — девушка или парень, главное, чтобы появился смысл возвращаться домой. Я сидел в ординаторской за своим столом, заполнял карты пациентов. Смена на удивление была спокойной, поэтому я мог уделить время этому занятию. Заполняя карту, я услышал рингтон телефона, лежащего в кармане. Я вынул его и, увидев кто мне звонит, был крайне удивлён его звонку в столь поздний час. Приложил телефон к уху, и ещё и слова не успел сказать, как услышал: — Суппасит, ты сегодня в больнице? — Да. Что случилось? — голос Макса был крайне встревоженным и, слыша посторонние звуки, мне показалось — он едет в машине. — Суппасит, я не могу говорить, я еду на огромной скорости, у меня раненый, он очень много потерял крови, буду у тебя через пять минут, — и послышались гудки. — Твою мать, что на этот раз, — не раздумывая, я поднялся и дал распоряжение встретить машину, которая сейчас подъедет ко входу с раненым. Два санитара взяли носилки и направились ко входу, и я поспешил вместе с ними. Как только мы вышли, на большой скорости въехала огромная машина и с визгом колёс остановилась возле нас, из машины выскочил бледный Макс, перепачканный весь кровью. Он открыл переднюю дверь, и я увидел совершенно юного парня, он был мертвецки бледен и без сознания. Я поспешил проверить его пульс, он был, но очень слабый, и я распорядился двум санитарам быстро его положить на каталку. Ребята аккуратно вытащили его из машины, положили на носилки и поспешили обратно в больницу, мы пошли следом. — Кто он? — спросил я Макса по дороге в приёмный покой. — Это прокурор, мы были на слежке, на нас напали и его ранили ножом. Суппасит, спаси его, пожалуйста, — видно, как он переживал за него. У меня было куча вопросов, но их я решил оставить на потом. — Ладно, жди здесь, я его осмотрю, но учти — потом я потребую честные ответы на все мои вопросы. — Всё что угодно, только спаси его, — Макс остался в коридоре, а мы прошли в смотровую. Осмотрев его я понял — дело худо, нужно быстро оперировать — порез слишком глубокий. Я приказал быстро готовить операционную, медлить нельзя. «Какой он ещё юный и уже прокурор. Боже, скоро детей будут брать», — размышлял я, когда стоял уже в операционной готовясь сделать надрез. Операция прошла хорошо, был задет кишечник, но я быстро устранил эту проблему, других серьезных повреждений не было. И теперь нужно дождаться, когда он придёт в себя, его отвезли в реанимацию. А я отправился к Максу, чтобы услышать то, что он мне расскажет обо всем этом, и мне хотелось знать — какие у него с этим прокурором дела. Предполагать, что этот прокурор продажный не очень хотелось, должен же быть хоть один честный человек у власти. Я вышел из операционной и увидел Макса, он сидел на кресле, ожидая конца операции, и по нему было видно, как он сильно переживает за этого парня, чему я был крайне удивлён. Как только он меня увидел, то быстро соскочил с места и подошёл ко мне. — Как он? — его голос дрогнул, что говорило о крайнем переживании. — С ним всё хорошо, до утра пока побудет в реанимации, а там посмотрим, — от моих слов Макс выдохнул, и всё его тело расслабилось. — Ты сам-то не ранен? — я видел — его одежда была в крови. Он посмотрел на себя и ответил: — Нет, это его кровь. Запачкался, когда тащил его к машине. — Ладно, тогда пошли со мной, — мы шли по коридору больницы по направлению к ординаторской. Как только мы оказались в ней, я подошёл к своему столу, вытащил из нижнего шкафчика чистую футболку и подал её Максу. — Переоденься, а то выглядишь как маньяк-убийца, — он взял футболку и улыбнулся. Переодевшись, сел в кресло возле моего стола. — Ну, рассказывай. Кто он и что у вас за дела с этим ребёнком? — Макс ухмыльнулся. — Ребёнок? Да этот ребёнок уложил двух амбалов одной левой и даже не вспотел, ему палец в рот не клади по самые яйца откусит, ребёнок, блин. У этого ребёнка, как ты выражаешься, самые высокие показатели по раскрываемости дел и, учти, не административных, а уголовных, — его словам я поразился. Слабо верится, что этот, на вид хрупкий парень, способен кого-то уложить своим ударом. — Ладно, как зовут этого супер-прокурора, — спросил я Макса, у которого была странная реакция на мой простой вопрос. Он словно боялся мне ответить, и меня это удивляло, он ещё немного помолчал всё же, ответил. — Его зовут Канавут Трайпипаттанапонг, — от услышанного я был в шоке. Не может быть! Но, ведь… — Подожди. Галф? — на мой вопрос он качнул головой, — но ведь, как я помню, его отец отправил его учиться за границу? — Да, он учился в Лондоне, потом там же работал несколько лет, и меньше года назад вернулся, — он замолчал, а я переваривал полученную информацию, — да и ещё, — продолжил Макс после небольшой паузы, — он занимается делом своей матери и твоей сестры. Его, кстати из-за этого и ранили: мы выслеживали передачу наркотиков в порту бандой Наронг Караби. Я ещё больше удивился услышанному и не мог поверить этому совпадению если только…              После ухода Макса я откинулся на спинку своего кресла, размышляя над всей информацией, которую выдал мне он. Я, конечно, ждал человека, который поможет мне наказать человека, виновного в гибели моих близких, но никак не мог подумать, что это будет Галф — лучший друг моей сестры и сын человека, который причастен к смерти сестры. С ума можно сойти от этих превратностей судьбы. Я открыл папку с буквой «П» на своём компьютере, и на меня посмотрел улыбающийся мужчина, теперь уже моего возраста. — Прасет, ты серьёзно? Ты реально думаешь — он способен их наказать, он же ещё ребёнок. Боже, о чём ты только думал, когда искал человека для наказания виновных, — я задавал свои вопросы парню, смотрящему на меня с монитора моего компьютера. Но он просто улыбался мне, и на его лице мне мельком показалась, появилась усмешка, словно он что-то задумал. — Так, хватит, а то таким темпом всякое будет мерещиться, — я свернул его фотографию, встал и направился в сторону реанимации. Зачем я туда шёл — не знаю, но вдруг мне захотелось его лучше рассмотреть. Я зашёл в реанимацию. Здесь было тихо, и только сигнал пульсоксиметра говорящий, что Галфа жив нарушал эту тишину. Подойдя к его кровати, я посмотрел на него. Он всё так же был бледен, но его черты лица были красивы. Он был больше похож на фотомодель, чем на серьезного прокурора. Скользя взглядом по его лицу, я обратил внимание на его губы: они были сухими, но прекрасной формы, больше похожие на женские. Любуясь ими, мой взгляд остановился на ране, что рассекала его нижнюю губу. И тут я подумал о Прасете — ведь он погиб, расследуя дело моей сестры, и здесь моё сердце сжалось. Мне не хотелось, чтобы Галф пострадал, ловя Наронг Караби. Рассматривая его, я вспомнил, что Галф — ровесник моей сестры, а значит ему двадцать четыре. В его возрасте я встретил впервые Прасета, а мне сейчас столько, сколько было ему. Этой мысли удивился, и это ещё одно подтверждение, что это тот человек, о котором говорил Прасет в своём письме ко мне. Думая обо всем этом, я не заметил как я потянулся рукой к его голове, и мои пальцы скользнули по его волосам — те были немного жестковаты. Поняв, что я делаю, я отдернул свою руку. «Что я творю?» — подумав, я развернулся и вышел из реанимации. Направившись в ординаторскую, я прошёл на своё место и сел в кресло, думая над тем, что сейчас произошло в реанимации. Да, он красив, загадочен, но это не повод распускать свои руки. Блин! Я растёр своё лицо ладонями, пытаясь прийти в себя от своей реакцией на Галфа. Галф. Я вижу чудесный сон. Будто я очнулся и понимаю, что нахожусь в больнице. Вы не подумайте, что я совсем кукухой тронулся и радуюсь тому, что лежу в больнице. Нет, я счастлив от того, кого я вижу: его красивое лицо, его тёплые нежные руки, что держат мою, проверяя мой пульс, его карие, такие прекрасные глаза, что смотрят на меня с вниманием и небольшой тревогой. — Галф, как ты себя чувствуешь? — боже, его голос! От него у меня по всему телу бегут мурашки, заставляя почувствовать себя самым счастливым человеком на этой земле. Я смотрю на него и не могу, и слова сказать от пересохшего горла. Он понимает это и помогает мне избавиться от этого чувства, смочив мои губы, это немного помогает, но всё равно хотелось пить. Я облизал губы чтобы немного влаги попало в пересохшее горло. Посмотрев на него посящим взглядом, на что он мне сказал: —Прости, но тебе ещё нельзя пить, -его голос звучал с сочувствуем, а мне так много ему хочется сказать, пока я вижу его в этом прекрасном сне! — Спасибо что спас меня, Мью! — он с удивлением смотрит на меня. — Ты знаешь, как меня зовут близкие? — Конечно, знаю, как я могу не знать, как зовут моего любимого человека? — как мне бы хотелось его назвать любимым наяву, но благодаря жадности моего отца мне не суждено это произнести никогда. Ну что ж, буду его звать хотя бы так — в своем чудесном сне, — я влюбился в тебя ещё одиннадцать лет назад, — его выражение лица было удивлённым, а мне так много хотелось ему сказать: как скучал по нему в далёком холодном Лондоне, как меня убивает, что мы никогда не сможем быть вместе. Но усталость не давала мне всё это сказать. Он погладил меня по голове, а мне хотелось мурчать от этой ласки, и ещё я понял, что не хочу никогда просыпаться. — Спи, малыш, тебе нужно набираться сил, — меня размазало по больничной кровати от этого лакского обращения. Мне хотелось разрыдаться от счастья, но тяжёлые веки закрывали мои глаза. Я пытался сопротивляться и держать их открытыми, но был слишком слаб, и они закрылись, погружая меня в сон в моём сне.