Снег на моей голове

Прекрасный сон продолжался. Он проснулся солнечным морозным утром в лесу, под слоем снежка, как и засыпал. Со своим омегой. Санечка уютно сопел в его волчьих объятиях, совсем рядышком, тёплый такой и нежный. Он долго на него смотрел, всё боясь спугнуть прелестное видение да хоть громким дыханием, поэтому старался даже не дышать. А Санечка просто… был. Типа… Ва-а-ау, Санечка сопел своим черненьким носиком, вздымая грудную клетку. Он готов был смотреть за этим часами. Красивый ещё такой, совсем… его. Эдгар не смог лежать так вечно. Поднялся осторожно, походил вокруг, рассматривая наличие омеги прямо там, где ему чудилось, и, вконец обнаглев, осторожно лизнул черненький носик. Волчонок смешно поморщился, но просыпаться не надумал. Эдгар не планировал. Эдгар не планировал порочить свою прелесть без её на то согласия!.. Но его извращенная натура возопила дурниной, стоило лишь просечь, что волчонка разбудить не так уж и легко. И его понесло. Ткнулся ласково носом в чужой нос, потерся, спровоцировав вялое ворчание, и двинулся носиком пониже, к беззащитной обнажённой шее, которую тщательно обнюхал, не обнаружив и следа чужой метки, и ниже, до груди и мягкого животика, тщательно выискивая крохотные розовые бусинки. Волчонок задергал задней лапой, стоило ему лишь невинно обнюхать промежность, и слегка сдвинулся, предоставляя ему больше доступа. Волчонок Санечки ему доверял, волчонок Санечки его хотел — он это чувствовал — иначе не подпустил бы его так близко, иначе не подставлялся бы так сейчас. А его вело от дрянной похоти, из которой он сам был соткан, и невообразимой нежности к этому хрупкому существу. Эдгар тщательно вылизывал меховой мешочек и периодически цеплял языком крохотную дырочку пониже, пока бодрый членик омеги не обнажился. Он вылизал и его, с особым наслаждением. Санечка задергал хвостом, что-то подскуливая от ярких ощущений. И, когда с нужной дырочки уже основательно потекло, вдруг открыл свои кристально-чистые глазки. Санечка не двигался, просто смотрел на него без явного удивления. Просто смотрел, а он даже не мог понять, что было в этом взгляде. Он нависал перевозбужденной псиной над волчонком и жарко дышал, скаля пасть. И не понимал уже ничего. Обломанные клыки по-животному вцепились в нежное плечо и подтащили волчонка ниже, под его разгоряченную тушу. Волчонок что-то возмущённо тявкнул, но не настолько возмущённо, чтобы реально остановить его. И мыслей, человеческих, в голове тоже не осталось. Из пасти вырвалось утробное рычание, а тяжёлый волчий член уперся в костлявый копчик. Если бы Санечка не сделал этого… если бы не сделал… он бы, может, и остановился. Но волчонок покорно отвёл хвост в сторону, вряд ли понимая, что вообще делает. И он вставил. И Санечка узнал, что такое волчий напор без ёбаных границ. Волчонок что-то скулил, дергался и подвывал в процессе. Благо, не таком уж долгом: минут десять, не больше. Пока обломки клыков не пропороли живую плоть, а глотку не осадило горячей пульсирующей кровью, спровоцировав оргазм. Санечка совсем затих и обмяк, насаженный на раздувающийся узел. В голове потихонечку что-то появлялось… Он уже вылизывал заляпанную алым холку, осторожно двигая бёдрами, чтобы прошивало от узла, а после перешёл на мордочку омеги, бережно слизывая с той солоноватые слёзки. Шока почему-то не было, у него самого. То есть головой Эдгар понимал, что сделал нечто… не вписывающееся в рамки приятного. Нечто омерзительное, на самом деле. Насиловать своего омегу, по-настоящему насиловать не смог бы, пожалуй, ни один оборотень: волк бы не дал. Но он почему-то не был ни в шоке, ни в ужасе. Ему было хорошо и, сколько бы ни пытался, заставить себя покаяться он не мог. Санечка ласково заурчал и потерся носиком о его. Затраханный, мягкий, с сытой поволокой во взгляде. И всё. Всё встало на свои места. Похоть куда-то пропала, разом подменились все яркие чувства на спокойную нежность и заботу. Он продолжил вылизывать постепенно затягивающийся шрам, ощущая, как медленно спадает узел. Было хорошо и томно, и тепло. В сон не клонило, хотелось просто вот так вот, рядышком, грея друг друга. Узел спал. Эдгар аккуратно вышел из расхристанной попки своего омеги, скосив взгляд прямо на припухшие края, через которые переливалась его сперма. Жесточайше захотелось всё это вылизать, вспыхнуло очередной извращенной волной в его мозгу. Эдгар отказывать себе не привык. Вылизал, пока волчонок поскуливал, отведя хвост. И улегся наконец, рядом с окончательно разморенным омегой. У Саши, наверное, другие планы были. Его это, вроде, скребло, потому что, конечно, Эдгар понимал, что придётся объяснить свое поведение. С Сашей по большей части обращались как с вещью, в том числе и он, когда так вероломно его приватизировал, а надо было налаживать отношения, надо было покаяться, заставить отодрать себя от омеги и дать этому омеге хоть какую-то свободу, хотя бы, блядь, личное пространство. В общем-то, — да — к Саше надо было прислушаться. Но как-то не хотелось. Санечка перекинулся уже лежа. Глянул на него и открыл рот. Эдгар подскочил на лапы и перекинулся тут же. В конце концов, нельзя было допустить, чтобы Санечка реально убеждался в том, о чем говорит. Эдгару нужна была возможность забалтывать омегу, уводя разговор в другое русло, и всей мимикой сразу показывать, как ему жаль. Он думал. Он так думал. Уверен был, что, по итогу, вывезет всё на голых манипуляциях и опеке. Он и представить себе не мог, что этого… не понадобится. А Санечка потянул его за шею ниже, к своему лицу, обвивая ножками его торс. — Даже если Вы мираж, то н-не… не пропадайте, — шепнул трогательно и прильнул губами к губам. Приподнял бедра, потеревшись мягким членом о его живот, и повис, глядя ему в глаза с близкого расстояния, когда чёткость пропадает. — Не пропаду, — улыбнулся альфа, усаживаясь в снег вместе с омегой в объятиях. Ёжик крепко стиснул его, спрятался и затих, усиленно сопя ему в плечо. Он погладил напряженную спину с выпирающими позвонками, как у динозавра. Тревожить малыша не хотелось. Тот так явно жался к нему, прячась в мгновении от страшного мира. И он его понял. Он, Эдгар, его наконец понял. Они оба упивались миражами, стараясь утонуть в них и раствориться с концами, а теперь, оказавшись в реальности, нужной, правильной, уже не могли в неё поверить. Как в тумане каком-то. Розово-сияющем. Коля, у которого они забрали шмотки, самолёт в тот же день, родной ему, Эдгару, город, родная квартира и его ёжик в ней. Ёжик, судя по общему видочку, был пленён туманом похуже, чем его. Погуще. Молчал по большей части, отвечал односложно и взгляда от него не отрывал, восхищенно-неверящего, даже не понимая, где они и что делают. А он крепко сжимал маленькую ладошку и направлял на нужный путь. Только дома, когда он обессиленно рухнул на кровать, Санечка проявил признаки жизни. Замер на лишние секунды, несмело сделал шаг и ещё один до постели, а потом также осторожно залез на него, усевшись на бёдрах. Силы к Эдгару вернулись мгновенно. Потому что тонкие пальчики блуждали по торсу, задирая его футболку, а сам Санечка глубоко дышал, утапливая его в подернутых пеленой желания озерах. В этот раз было нежно. Он бережно ссадил омегу с себя и повалил на лопатки. Санечка мгновенно притянул его за шею ближе, обвиваясь вокруг него всеми конечностями. — Ш-ш-ш, солнце, не переживай. Я никуда не денусь, — шепнул, покрывая шею мимолетными поцелуями, отчётливо чувствуя свой собственный запах, уже навсегда поселившийся на этом омеге. Нежно-нежно. Осторожно расцепил цепкие пальчики за своей спиной, по пути вниз лизнул торчащий сосочек и впадинку живота и, слегка приподняв обожаемые бедра, взял Санечку в рот. Санечка чувственно застонал, хватаясь за его волосы, и прогнул спину. Бедра быстро задрожали, покрывшись испариной, Санечка быстро пахнул смазкой. Он не стерпел — оторвался от текущего члена и с чувством куснул внутреннюю сторону правого бедрышка. То есть… он не планировал. Прямо таки кусать не планировал. Хотел просто ласково прикусить влажную кожу, но Санечка удивленно вскрикнул, сжав его шевелюру в кулак, и всхлипнул, опустив на него обиженный взгляд. Укус вышел именно что с чувством: глубоким, до крови. Потому что, как ни прискорбно, желание сожрать своего омегу так его и не оставило. — Прости, милый, прости, я не хотел, — обеспокоенно затараторил Эдгар, подтянувшись обратно к надутой мордашке, ласково стирая с розовой щёчки одинокую слезу. — Простишь меня? Ёжик снова всхлипнул, но кивнул. Снова сцепил руки за его шеей и на этот раз отпускать уже точно никуда не захотел. Альфа опустил руку, найдя пальцами влажный проход и проник сразу двумя внутрь, понимая, что, в целом… можно и так. Санечка всё ещё был мягким там после утреннего инцидента, поэтому больше он медлить и не стал. Высвободил член и вошёл, вырвав из груди омеги трогательный стон. Двигался неторопливо и нежно. Нежно. Нежность топила его с головой, а её источник лишь больше её распалял. Целовались, жались друг к другу, будто следующего раза не будет, и медленно, но верно соединялись в одно целое. **** Саша открыл глазки первым. Сначала даже не понял, где он и с кем. А он точно был с кем-то. С кем-то приятным, потому что тело было полностью расслабленно и занежено, а внизу живота также приятно тянуло. С кем-то, кто по-хозяйски обнимал его со спины, сопя куда-то в его холку. Саша хотел испугаться. Честно хотел, но страха просто не было. Лёгкое недоумение, разве что, которое испарилось, стоило лишь оглянуться назад. Саша медленно сел на постели, всё ещё глядя на своего… любовника. Тот потревоженно замычал, стиснув его талию, и нехотя разлепил один глаз. Посмотрел немного, завозился и всё-таки присел рядом с ним. — Доброе утро, — сонно пробормотал альфа и, обхватив его ладонь своими, невесомо поцеловал кончики пальцев. Рука дернулась, стряхивая чужие касания. Он даже сам не понял, но удар вышел смачным, от души. — Это… Вам за то, что отпустили, — прошептал омега, взволнованно оглядывая красный след от ладони. Эдгар слегка заторможенно моргнул, касаясь своей щеки, потрогал её языком изнутри и снова вернул взгляд на него. — И за то, что ничего не сказали. Ни тогда, ни сейчас, — поспешил добавить омега, боясь, что одно это его не оправдает, — и за то, что не вернулись раньше. Вы должны были забрать меня раньше! Намного-намного раньше! И за то, что!.. Саша испуганно смолк, стоило лишь теплым ладоням обхватить его лицо. Эдгар коснулся своим лбом его и вздохнул. — Прости. Ты только не бойся. Если хочешь выместить злость, я весь к твоим услугам. Эшли всегда… Саша не стерпел. Подался вперёд, накрыв мягкие губы своими. Ладони с его щёк медленно стекли на талию, притягивая его ближе. Он довольно замычал сквозь поцелуй, заваливая альфу обратно на постель. Ему нравилось целоваться, нравилось мокро и тепло, нравилось ловить чужой язык и сплетать со своим. Он слегка отстранился, глубоко дыша и рассматривая такого же разомлевшего альфу под собой. — А это… за то, что Вы живой. Эдгар прыснул со смеху, заваливая его обратно на себя, полностью. Саша и не против был. Уложил голову на твёрдую грудь и принялся обводить пальчиком впадинки ключиц, все виднеющиеся косточки и контуры мышц. — Чего ты? — ласково спросил Эдгар, когда его напряженное сопение так и не переросло в речь. — Ну… А кто этот Эшли для Вас? — Эшли… А ты ревнуешь? — Не знаю. Вы говорили, что он замужний, с детьми, но не говорили, почему Вы с ним так близки. — Он младший брат нашего вожака. Я родился не в стае, рос как человек, а потом, когда пара умерла и волк сошёл с ума, я практически в стае и жил. Родители помочь мне не могли, а Байрон, вожак наш, усмирял моего зверя. Так что… я же маленький был, года четыре всего, а Рону как-то не с руки было ухаживать за малышней, поэтому растил меня Эшли. У него на тот момент детки примерно того же возраста были, растрогался, жалко меня стало. Поэтому, наверное, он мне как второй папа. — А зачем же он тогда Вас бьет? — Мозги вправляет. Правильно, честно сказать, делает. Если бы мой родной папуля вырастил меня без помощи Эшли, я бы, наверное, стал ещё большей рохлей, чем твой Дмитрий. Саша засопел вдвойне напряженней. — Ты его любишь? — Кого? Диму? — удивлённо спросил ёжик, приподняв голову. — Да. — Может, мне Вас тоже бить для профилактики? Это какой же я ублюдок в Ваших глазах?! Типа трахаюсь с Вами, а люблю его?! Эдгар удивлённо приподнял брови. При нем омега ещё не выражался. — Что Вы на меня смотрите?! Ответьте мне на вопрос! — Прости. Я просто хотел удостовериться, — с лёгкой улыбкой ответил Эдгар. — Если Вы скажете что-то подобное ещё раз, я удостоверюсь, что Вы… дурак, — Саша надулся, но лёг обратно. — А Мишель Ваш Вам кто? Коля говорил, что Вы его любите. — Люблю. Очень. Он сын папиного друга. Он… очень, очень, очень мягкохарактерный. Я сначала с ним не особо общался, потом заобщался, и как-то прикипели друг к другу. Как братья уже. Он пару лет назад замуж за вожака вышел, счастливый теперь, поэтому особо и не парится, где я и что со мной. — Мм… — Есть ещё вопросы? — А как Вы… со мной? Ну, то есть… Вы же меня не выкрали, да? — А если выкрал? Эдгар серьёзно заглянул в пленящие озерца, которые испуганно расширились. Саша сглотнул. — О господи… Вас же… убьют. Нет-нет-нет, подождите, — Саша ужом вывернулся из его рук, присев на постели, и ненадолго замер, чтобы снова подскочить на ноги в поисках одежды. — Коля нас не сдаст… наверное. А кто ещё видел? Да никто, вроде… тогда… тогда, получается, я сам сбежал, да… Эдгар не хотел доводить шутку до таких масштабов, но наблюдать за суетившимся омегой, ринувшимся его спасать, было… забавно. Он залипал на роскошную задницу, пока Санечка нагибался за разбросанной одежкой, и планировал сказать о шутке чуть-чуть позже. Случайно. Случайно мелькнула внутренняя сторона бедрышка, которое он вчера так неосторожно ранил, и он тут же оказался рядом, заваливая шокированного мальчишку обратно на постель. Санечка по инерции брыкался первые мгновения, а потом тупо замер, наблюдая за его действиями. — Вы… Вы чего? — тихонько спросил уже с придыханием, потому что его лицо было уже между раздвинутых им ножек. Альфа сглотнул, бережно очертив края уродливого шрама от его клыков. И не то чтобы Санечку хоть как-то портила ещё одна его метка, но… знать бы какого черта. Какого черта, если метка ставится исключительно на холке?! Он проверил и загривок. Но метка оттуда не пропала. Получается, у Санечки их теперь было две. — У Вас всё хорошо? — Замечательно, — пробормотал Эдгар, зарывшись лицом между восхитительных пухленьких ляжек, как хотел это сделать уже давно. — Т-тогда, может, Вы меня отпустите? — У тебя стоит. Хочешь уйти от меня со стояком? — Это потому что Вы меня трогаете! — А ты не хочешь? — Хочу! Но нельзя же, разве Вы не понимаете?! Я… я должен вернуться, попробовать поговорить с отцом и только потом уже что-то делать! — А если я тебя не отпущу? — Я Вас побью… — Да? — Да! — плаксиво вскрикнул омега и тут же всхлипнул. — Зачем Вы это сделали?! Я ведь только… только смирился, что больше не увижу Вас, а Вы!.. — Ну, тише ты, тише, — мгновенно подорвавшись, чтобы укутать ежонка в объятия, прошептал альфа, — всё хорошо. Я пошутил — твой отец всё знает. Я всё-всё сделал, ты теперь официально мой, навсегда. — П-правда? — сквозь всхлипы, спросил омега. — Правда. Ни о чем больше не переживай, твои родители дали согласие, Дмитрий твой — тоже. — Вы!.. Я Вас ненавижу, ясно Вам?! — зарыдал по новой Санечка, крепко стискивая его в ответ. — Ясно, конечно, — тонко улыбнулся альфа, зарываясь носом в блондинистые вихры. — Прости. Насколько всё плохо, он понял не сразу. Санечка наконец успокоился в его объятиях и поскакал в душ, потому как со вчерашнего дня никто помыться так и не додумался. А что он? Он хвостиком засеменил за Санечкой, который, конечно, слегка засмущался подобному соседству под струями воды, но возразить не успел: Эдгар уже легонько сжал его плоть. Санечка чувственно застонал и, притянув его за шею, голодно впился в его губы. Санечка вообще-то был похотлив. Омега подстать ему, такой же извращенный, потому что Санечка кайфовал от жёсткого волчьего траха, в постели был раскрепощен и хотел много и часто. Эдгар успел заметить всё это давно, но окончательно уверялся в этом только сейчас. Как щенку хотелось подскуливать от радости и без устали вилять неугомонным хвостом. Ну, а как можно было не радоваться? Секс Эдгар любил даже больше дури. До конца он, конечно, не довёл. Так, подразнились, ручками-ручками. В противном случае из постели они могли так и не вылезти. Ему-то, в общем, только в радость, а Санечку ещё адаптировать к новой обстановке надо было, на свиданьице, может, какое сводить, со стаей познакомить и, в общем, сделать всё, чтобы та самая «адаптация» прошла как можно спокойнее, незаметней. И как минимум покормить: Санечка не ел уже дня два точно. А он взгляда с омеги свести не мог. Замотал в полотенце, вытер и сам одел в свою футболку, потому что больше, пока что, было не во что. У Коли они взяли некоторые Сашины вещи, но то была всего пара комплектов парадной, неудобной одежды, в которой дома особо не походишь. Саша, ещё слегка дезориентированный во всей ситуации, красовался порозовевшими щеками и, конечно, пытался что-то вякать по типу «я сам», но быстро сдался. Он его отпустить не мог. Всё время невзначай касался и жался как можно ближе. Санечка, решивший самостоятельно сварганить чего-нибудь съестного, притирался в ответ, отвлекался на него и, разбив пятую подряд тарелку, вежливо попросил убраться вон. Он усердно покивал, усадил омегу на кухонный стол, пока убирал осколки, а потом также бережно снял и поставил на место. — Вы… — Никогда ещё Эдгар не выдавал таких жалобных глаз. — Ладно, можете постоять рядом, но… не трогайте. Меня, в смысле. И посуду будете сами доставать! Больше, вроде, происшествий не наблюдалось. И, вроде, даже отлипнуть удалось, когда завтракать уселись. Просто, пока он мыл оставшуюся в его квартире посуду, в уме прикидывая, что докупить домой для счастливой жизни омеги, Санечка зачем-то встал. Тонкое запястье оказалось в захвате мгновенно. Он пристально вгляделся в растерянное личико и отпустил. — Ты куда? — В туалет, — удивлённо ответил ежонок. Он покивал. И пошёл за омегой. — Вы куда? — вполне закономерно спросил теперь омега. А он и не знал куда. Куда, блядь, он собрался-то?! Сашу излишнее внимание, пока что, слегка настораживало — он прекрасно это видел. Саша не пустит его с собой в туалет — естественно, блядь! А ему надо было туда. То есть не конкретно в туалет. А просто с омегой своим надо было. Везде. Вот тут-то и стало понятно, насколько всё действительно плохо. Он не мог отпустить. И волк в этом замешан не был, хотя, поганец, только рад был, что у него так основательно снесло крышак. — А можно… с тобой? — В туалет? — поменявшись в лице, уточнил его несчастный ёжик… — Да. — Нет. — А… точно? — Точно. — Ну, может… — У Вас всё нормально? — Не очень, — честно признался альфа, потому что не очень дела были. — Что-то я… без тебя не могу. — В туалет без меня сходить не можете? — Да. Нет то есть, просто… просто без тебя не могу. Не видеть тебя не могу. Не трогать — с трудом. Но не видеть… вообще никак. Саша стоял, держал открытую дверь в уборную и с явным смятением смотрел на него. — Это… не навсегда — честно! — так, первое время… Это у многих альф, просто в разной степени и… видимо, тебе со мной не очень повезло. Больше, собственно, в свое оправдание Эдгару сказать было нечего. — Я не пущу Вас с собой, — довольно убедительно нахмурился омега. — Это не просьба, Саш. Ты же знаешь, выломать такую хлипенькую дверь — секундное дело. — Вы с ума сошли?! Я сказал нет! — Прости. Прости, солнце, я не могу тебе уступить. — Уйдите отсюда! — Хорошо. Хорошо, давай я отвернусь. Только дверь придётся оставить открытой, а я пока… вот здесь посижу, м? Альфа указал прямо под порог. — Нет! — Санечка, пожалуйста. Я не хочу применять насилие. — Вы!.. Да Вы!.. — Я знаю. Но других вариантов нет. Конечно, Санечка ещё вдоволь поистерил и, выдохшись, кое-как согласился. Да и не было у Санечки выбора. Минуты три стояла гробовая тишина. Санечка мялся, хотя все условия он выполнил. Глаза честно закрыл и отвернулся. — Я не могу так, — тихо проблеял омега. — Помочь? — Не нужна мне Ваша помощь! Санечка попробовал ещё раз. Безрезультатно. Эдгар выждал ещё несколько минут и понял, что так они ничего не решат. Саша испуганно вскрикнул, когда он схватил его со спины. Брыкался и орал, но он крепко держал запястья мальчишки одной рукой, второй пробираясь под длинную футболку. — Вы конченный извращенец! Отпустите меня! — переживал, бедненький… — Что Вы там дела… Ай! Он мягко давил на набухший мочевой пузырь, прощупываемый внизу живота. Омега сначала испуганно замер, прислушиваясь к ощущениям, и вдруг дёргаться стал интенсивнее прежнего. — Блядь, да Вы!.. Не на-адо, пожалуйста! Всхлипывать начал уже. А Эдгар, уткнувшись в нежную шейку, мягко её целовал, сдвигая ладонь ниже, пока не обхватил слегка затвердевший членик своего расстроенного малыша. Хмыкнул, обнажив головку, аккуратно потер её, и проник кончиком ногтя в крохотную дырочку. Санечка вскрикнул вновь. Затрясся, отвернув лицо, когда наконец потекло. Он Санечку бережно подтер, прежде чем отпустить. — Извращенец, — дрожащим голосом шептал омега. — У Вас… Какого черта у Вас стоит?! Эдгар притворяться не стал. Оскалился довольно, разведя руками. — Я же извращенец, детка. Да и, когда сопротивляются, это заводит лишь больше… Санечка вломил ему с такой силой, что даже голова слегка качнулась вбок, и попытался скрыться. Собственно, скрыться не удалось. Саша дулся. Недолго, конечно. Сложно, наверное, было обижаться, когда обидчик держал омегу в своих объятиях, да ещё и возбуждал одним своим грустным сопением в чувствительную шею. Саша подулся и плюнул на это дело. Чего, в конце концов, стесняться-то было, если Эдгару подобное даже нравилось? А ему нравился Эдгар. Очень-очень. Наконец было спокойно и хорошо. Защищенно. Эти чувства не омрачали ни странные выкидоны любовника, ни его дебильные шутки. Он всё равно где-то на подкорке знал, что больше никто не посмеет его обидеть. Эдгар за спиной слегка отстранился и вздохнул особенно трагично. Саша почувствовал легкие-легкие касания к метке, что удивительным образом вызвало трепет внутри. — Не трогайте, — съежился весь, закрыв ладонью загривок, и обернулся назад, заглядывая в глубокие хвойные глаза. — Чего Вы туда лезете? — А нельзя? — растерянно вздернул брови волчара. — Я же просто смотрел. — Вы трогали. — Они… тебе не нравятся, да? — Что? — Метки, в смысле. Я бы хотел нормально тебя пометить, но я бы не выдержал еще несколько месяцев, пока отрастут клыки. — Вы дурак? Мне… нравится, что я Вам принадлежу. Мне нравится, что Вы хотите, чтобы я был Вашим. И, конечно, мне нравятся метки. Они самые лучшие для меня, поэтому… не смущайте меня. Саша отвернулся обратно, шумно засопев. — Я рад, — прошептал альфа, нежно целуя ту самую метку улыбчивыми губами. Санечка ощутимо вздрогнул, подавив удивлённый стон. — Я же сказал!.. Ладонь взметнулась, чтобы закрыть шею, но её перехватили. — Ну что такое, солнце? Метка всегда чувствительная — это нормально. — Странно очень, — ужом выворачиваясь из тёплых рук, бурчал омега, — не хочу так. За спиной послышался лёгкий смешок. Эдгар прошелся по чувствительному местечку носом, глубоко втягивая запах своего омеги. Тот напряженно затаился, а, стоило ему лишь широко облизнуть свою метку, Сашу почти подкинуло и тишину разбавил трогательный стон. — Видишь, не одного меня с ума сводит наша связь, — усмехнулся, вновь прижимая дернувшегося мальчишку к себе. — Всё хорошо, солнце, не переживай. Эрогенные зоны для того и созданы, чтобы их лас-ка-ли. Саше было неуютно — он видел. Когда омега лишь гостил у него, то прекрасно знал, что в любой момент вернется обратно, что здесь он просто развлекаться, и… омега тогда был свободным. Конечно, теперь было иначе. Саша прекрасно понимал, что теперь это и его дом. Что навсегда. Что решить сам за себя с бухты барахты тоже больше не мог. Даже в туалет сходить сам, без него, не мог, бедненький… Сашу надо было выдирать из квартиры. Срочно. Иначе могло статься так, что больше бы омега из неё не вышел. Золотая клетка всегда была приветливо распахнута самим Эдгаром, который в душе хотел именно этого. Только головушка понимала: нельзя. Счастливым от этого Санечка не станет. Только он не ожидал, что будет настолько тяжело. Потому что Санечка вообще-то был рад свежему воздуху, а он весь путь от квартиры до припаркованной прямо возле подъезда машины тщательно успокаивал внутреннее раздражение. Хотелось спрятать. Спрятать и никому не показывать. Фантомные запахи чужих альф выводили из себя, даже если исходили от соседских квартир. Кто бы, блядь, знал, как эту хрень остановить… — И куда мы? В лес? — заинтересованно спросил волчонок, любопытно оглядывающий мелькающие вдоль дороги пейзажи. — Да. — Побегать? — даже чуть воодушевился малыш. — Хочешь — побегаем. Но я вообще-то хотел тебя стае представить. Надо бы и самому им показаться, волнуются по-любому. — С-стае? А почему Вы сразу не сказали?! Да я даже!.. Боже мой, что же делать-то теперь?! Я ведь не планировал… Одет как… как… — Всё хорошо, — широкая ладонь легла на плечо юноши, мигом успокаивая, — в наших стаях нет никакого этикета. Голышом многие щеголяют, там задолбишься после каждого оборота одёжку таскать, поэтому не пугайся, ладно? — Г-голышом? А мне тоже надо будет? — Тебе? Не рекомендую испытывать моё терпение. Я довольно ревнив, тем более с нынешними осложнениями. — Вы… Тогда пообещайте, что не бросите меня одного. Это… страшно. Вот так вот сразу знакомиться с Вашими родными и… Как думаете, я им понравлюсь? — Да ладно тебе, солнце, они уже в восторге от тебя. Ты меня спас, я живой ради тебя и я счастлив с тобой. Ты и так уже сделал слишком многое, чтобы ещё и задабривать моих близких. — Ничего Вы не понимаете! — хмыкнул омега, скрестив руки на груди. — И Вы так и не пообещали не бросать меня. — Обещаю. Даже в туалет вместе пойдём. — Эдгар!.. — смущённо вспыхнул мальчишка, шлёпнув его по бедру. — Я вот тоже с Вами пойду и буду смотреть, ясно? — Конечно, пойдёшь. Или, думаешь, ради такого дела я выпущу тебя из виду? Придержишь там, может быть, руку помощи протянешь… — Господи, какой же Вы!.. — М? — озорно улыбнулся альфа, щеголяя ямочками на щеках. — Изврат, — буркнул омега, отвернув лицо, чтобы тот самый изврат не заприметил ответной улыбки на его лице. — Вовремя вы, — улыбнулся встретивший их вожак, — как раз Морти с детьми подъехал. Эдгар улыбнулся в ответ, крепко стиснув вожака в объятиях. Потому что скучал. — Нюни мне тут не разводи, — показно поцокал Байрон, хотя обнимал его в ответ даже крепче. — Я теперь заомежился — мне можно. И, вообще, какого черта Морти не приехал один? — Если бы ты предупредил о своём приезде, я бы сказал ему не брать свою ораву, а так… У моего любимого племянничка прорезались клыки. — Да ну? У омежки? И так рано? — Ага, — довольно залыбился Рон, — весь в Эшли пошёл, поганца. Ну, рад, что вы приехали. Он не успел. Отвлёкся, полностью доверяя вожаку, а тот неведомым образом переключил внимание на его ёжика. Разулыбался и потрепал пшеничные вихры его растерянного мальчика. Его мальчика. Кулак Байрон лёгким движение остановил в сантиметре от собственного лица. Подавил смешок и отпустил. — Проснулся-таки наш альфа-самец, — прицокнул, разворачиваясь к дому, и крикнул уже на расстоянии: — Ждём только вас! Санечка перевёл на него ошарашенный взгляд, без слов спрашивая, какого это черта произошло. Ну… нападение на вожака — идея наихреновейшая, на самом деле. Но Рон на то и был вожаком, чтобы относиться к таким «нападениям» довольно равнодушно. Более того, Рон не так давно и сам хреначил его за любое «показалось» по отношению к Мишелю, прекрасно понимая, что с Шелли у Эдгара исключительно братские отношения. Он тяжко вздохнул, подгреб Санечку себе под бок, мимолетно чмокнув в висок, и выдохнул что-то типа «ревность жрет». Санечка вздохнул в унисон. Санечка волновался. Вцепился в него на пороге, косясь на членов стаи, разгуливающих по территории, и позволил себя тащить. — Не переживай, — мягко шепнул альфа, наградив нежное ушко интимным поцелуем, пока стягивал с безвольного ёжика кроссовки и свою косуху, — я постараюсь побыстрее со всеми объясниться и поедем домой, м? Санечка что-то вяло покивал, уже взятый в плен серебристых глаз-блюдец ещё одного омеги, вышедшего встретить гостей. — Шелли? — странно спросил-утвердил его ёжик. — Сашенька, — также утвердил омега напротив. — Господи, как давно я тебя не видел, хороший мой! Мишель, человек, кинулся с объятиями на его ёжика, оборотня, и едва не завалил. — Кто бы мог подумать, что мы вот так встретимся, да? Вот уж мир тесен! Ну, рассказывай, как ты, милый. Как твой Димка? До сих пор не расписались? Колечка-то нет… — Да Дима там… не сложилось, в общем, — слегка замялся Саша, — я с Эдгаром теперь, вроде. Шелли удивлённо распахнул свои серебристые глазки, но тут же захохотал. — Ой, ну слава богу, остепенится обалдуй этот! Удивительно, что ты в Эдичке нашёл, но… Любовь зла, да? Я вот тоже так попал, теперь вон… — Чего вы тут шумите? — пробасил знакомый голос. Эдгар растянулся в улыбке, встречаясь взглядом с еще одним близким ему альфой. Морти успел лишь косо глянуть на его омегу, как тот вылетел, чуть не снося дверь. Он, Эдгар, настолько охренел, что даже сориентироваться не успел. Только секунду спустя сорвался следом как привязанный. Жутко стало, а внутри всё сжалось, вынуждая сорваться в максимум сил, лишь от понимая, что Саши в его поле зрения нет. Санечка нашёлся. Быстро, кстати, за какие-то секунд десять. Со вздыбленной шерстью и дикими глазами, скалящийся верхом на крыше его тачки. Рычал даже, причём ни капли не шуточно. Морти был большим альфой и действительно с непривычки пугал. Эдгар шумно выдохнул, привалившись к капоту. Сердце до сих пор выпрыгивало из груди из-за такой мелочи. Дурашка маленький. — Ну, слезай оттуда, маленький. Иди ко мне, — протянув руки навстречу, ласково позвал альфа. Дурашка упал на брюхо и заскулил, прижав уши. Медленно-медленно подползал к его рукам, всё время оглядываясь на порог. А, лишь оказавшись у него в объятиях, вцепился всеми когтями прямо в кожу и, дрожащий, сразу забрался носом под его футболку, поджав под себя хвостик. Он гладил свою пугливую зверушку и успокаивал сердце. А Санечка, запуганный, вызывал бескрайнее умиление. Тыкался там что-то своим мокрым носиком, елозил… Захотелось остаться вот так, у капота, как минимум до вечера. Но на пороге уже стоял сам Морти, хмуро поглядывая в их сторону, Байрон, который старательно утаскивал взволнованного муженька обратно в теплый дом, и вскоре появился самый колоритный персонаж, который в принципе не знал слова «приличие». Распахнул глаза, бережно передал сыночка с рук на руки мужу и потопал. — Что случилось? — спросил, остановившись чуть поодаль. — Что ты, блядь, уже умудрился с Сашкой сделать? Бедный мальчик, а! Может, не надо было тебе помогать вообще? — Эшли, — вяло поморщился альфа. — Что?! Я пообещал его папке, что ты будешь его беречь, тупизень, а что я теперь вижу?! Санечка зашебуршился, вынимая мордочку на свет божий, и удивленно вытаращился на рыжего омегу напротив. — Это не я виноват. Он Морти испугался. — Что? — Эшли заметно растерялся и вдруг поменялся в лице. — Блядь, точно же… Саш… Слышишь меня, да? Ты прости за то… ладно? В смысле, я понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь, но то, что было… Всё хорошо. И тогда всё было хорошо. Он мой муж, в конце концов, он меня любит — он никогда не причинит мне зла. И никогда не причинял. Эдгар удивлённо слушал, совершенно не понимая, о чем речь, а Саша понимал. Саша усиленно сопел и что-то отвечал Эшли по ментальной связи. — Вот и славно, — вдруг улыбнулся рыжий чертенок, потрепав волчонка между ушей, — я сейчас принесу тебе что-нибудь из одежды, а потом чаёвничать омежим коллективом, хорошо? Эшли снова разулыбался и утопал обратно. Он ничего не сказал, хотя вопросов было море. Посадил своего волчонка в машину, где тот наконец перекинулся. Сидел голышом, беззащитный такой, поджав под себя коленки, и как-то виновато на него поглядывал, пока наконец не оделся. Сжался, правда, весь, снова завидев Морти, и вцепился в него клещами. Но стерпел. — Так! — гаркнул Эшли, уперев руки в бока. — Мы пить чай! А вы — не подслушивать! Эдгар сцепил зубы. — Я не могу, — прошептал, глядя в карие глаза неуёмного омеги. — Не отпущу. — Ревнивый ты наш! Идите, вон, на кухню тогда с детьми сидите, из окна на нас смотреть будешь, а мы пока в беседке чайку попьем. — Куртку! — только успел крикнуть вожак своему хрупкому человечку, прежде чем те свалили омежьей компанией, прихватив горячий чайничек. — И шарф! Тот, вязаный, Шелли, ты слышишь меня?! Все трое детей, для понимания, были вообще-то рождены Эшли. Благо, что двое из них, альфочки, уже были на грани совершеннолетия, поэтому быстренько свалили сами, в лесу гулять. А третьего, беспокойного малыша-омежечку, мучившегося с прорезающимися клыками, бережно баюкал отец, Морти, хотя на ручках маленькую прелесть хотели подержать все. Собственно, так их и кинули. — И откуда, скажи мне на милость, они знают твоего омегу? — задумчиво пробормотал Байрон, вместе с ним пялившийся на щебечущих омежек. — Черт его знает… — Насчёт Шелли не скажу, но вот моя белка… — Морти ласково поцеловал сопящего сыночка в лобик, присаживаясь за кухонный стол. — Так вот, моя белочка его знает давно, лет пятнадцать уже. В клубешнике каком-то познакомились, вертихвосты. — Где? — В клубе, Эдик. Этот идиот свалил мне мстить за выдуманную измену и нашёл себе чудесного собутыльника. Они там ужрались в сопли. Этот, стриптизер твой, науськал Эшли тоже попробовать. И чё вы думаете? Я нашёл его в одних трусах перед чужим альфой. Эдгар сглотнул, чуя ледяные мурашки под шкурой. Он даже представлять себе не хотел, что было дальше. Жути нагнало конкретной. Понятно, чё Санечка так драпанул. Как у Санечки фобия вообще не образовалась на всех альф после увиденного… — Загульный у тебя малыш. Он тебя стриптизом, видать, и покорил? — игриво поинтересовался Рон, давя лыбу при взгляде на омежью компанию. — Да хрен знает, чем покорил… Глазками красивыми, наверное. А вот стриптиз я ещё не видел. Весёлым его голос назвать было трудно. Обман неплохо так жег обидой, хотя он, в целом, и не спрашивал… Он ведь, Эдгар, действительно ни о чем не спрашивал. Уверен был, что Санечка затюканный малыш, пороха не нюхавший. А теперь интересно было, сколько у Санечки было до него. «Знакомые» эти ещё, блядь, которые откуда-то узнали, как скрыть запах партнера… — И откуда всё-таки Шелли его знает, а? Тоже задом о кого-то отирался в клубешниках? — помрачнев, хмыкнул вожак. — Ах ты!.. — мигом вскочил Эшли, предсказуемо подслушивающий все их разговоры, гневно уставившись на братца. — Да как ты только подумать?!.. — Сюда иди, — тихо выцедил Морти сквозь зубы. Эшли мгновенно заткнулся, капризно поджав губы, но через минуту уже стоял перед мужем. — Чего? Я разве не прав? Уж Мишель!.. — шепотом продолжал возмущаться взъерошенный омега. — Не огрызайся. Домой поедем. Даю тебе пятнадцать минут на помиловаться с Эдгаром, сказать, как ты скучал, и попрощаться со всеми. — Я не хочу домой. — А я хочу. Я и так не в духе, бельчонок, — не провоцируй. — Я тоже не в духе! — Я в курсе, — хмыкнул взрослый альфа, махнув им рукой на прощание. — Детей я сам найду, жду в машине. Эшли покорно угукнул и отвел глаза. — Чего это с ним? — Недотрахит у кого-то, — оскалилась рыжая пакость, — уже неделю нормального секса нет из-за младшенького и его клычков. В смысле, не у него одного! Но я что-то не рычу ни на кого! — Н-да? — недоверчиво хмыкнул Эдгар. — Ой, на тебя не только рычать надо, дурень! Я тебя так и не простил за тот раз, вообще-то. Ну, ладно, может, и простил, но не забыл еще, если что. Бедный Сашка всё-таки. Какой он лапочка, копия папули, а! Он тебя этим, наверное, и покорил, да? Папулю Саши он не знал (один раз видел — не в счёт), поэтому и не понимал, о чем говорит Эшли, но, судя по тому, с каким восторгом Эшли об этом чем-то говорил… Да — от Саши стоило ждать коленца. — Ну, ладно, мне пора, наверное. Я и сам без Морти уже не могу, поэтому… — Эшли слегка замялся, прежде чем стиснуть его в объятиях, уткнувшись ему в грудь. — Я скучал, дурень. Больше меня так не пугай. И Сашу не обижай: он и так уже натерпелся. — Я тоже тебя люблю, — шепнул Эдгар, отпуская такого близкого омегу. — Иди давай, лечи своего мужа. И себя тоже не забудь! Эшли захихикал, чмокнул братца и легко упорхнул обниматься с белокурыми омежками в беседке. — Слушай… — спустя время подал голос Эдгар. — М? — незаинтересованно отозвался Рон, чутко вслушивающийся в речь мужа, который затирал Саше что-то про травяной чай, от которого Рон недавно сблеванул, и, судя по зелёному видочку самого Саши, травки для оборотней были убойные. — У него ещё одна метка. Это нормально вообще? — Твоя? — Ну да. — А тебя это парит? — Да не особо, просто… Мне что, теперь кусать его нельзя? — Он у тебя мазохист, что ли? — Байрон скосил на него взгляд, ожидая ответа. — Да нет. — А зачем ты его жрёшь тогда? Это ж больно, придурок. — Ну… — Эдгар неловко почесал затылок и пожал плечами, — хочется. — Хочется что? Постоянно метить его? — Хочется съесть. — Своего омегу? — вожак, родненький, уже полностью отдав внимание ему, явно нахмурился. — И волку тоже? Он кивнул. Рон задумался. — А ты когда в последний раз жрал нормально? — Я, вроде, не голодаю. — И повышенного аппетита не замечал? Чрезмерной энергии? Обостренных инстинктов? Эдгар подозрительно отвёл глаза. — Значит, всё ты замечал и молчал. Молодец. Дай угадаю, длится это с тех пор, как ты помирился со своим волком? — Где-то так, наверное… — А я тебе что говорил, Эдик? Для такого недоразвитого и нестабильного зверя, как ты, любые изменения опасны! Я миллион раз говорил тебе СРАЗУ рассказывать мне о странностях! Ты тупой?! А если бы ты Сашке своему глотку перегрыз вместо метки, а?! Дебила, блядь, кусок! — А чё делать-то теперь? — трагично поинтересовался пристыженный молодняк. — Меня слушать, — выцедил вожак, сощурив загоревшиеся желтизной глаза. — Я подозреваю, что ты просто растешь. Ты всю жизнь рос как человек, а, когда наладил контакт с волком, видимо, пошли некоторые изменения. У нормальных волчат обычно этот период буйства выпадает на ранний пубертат, а у тебя… Гормоны шалят. — И… куда мне расти? — скептически разведя руками, поинтересовался Эдгар. Байрон оглядел мощную детинушку под два метра и неопределенно пожал плечами. — Увидим. Ты, главное, пока особо не стрессуй, ешь побольше сырого мяса и вымещай куда-нибудь свою энергию. Волчата обычно дерутся… или охотятся… или просто по лесу круги наматывают. В общем, флаг тебе в руки. Эдгар витьевато выматерился себе под нос, подперев щеку ладонью. Локтями он упирался в оконную раму и всё так же не отрывал взгляда от омег. Не нервничай тут, блядь, не стрессуй. Ага, как же! У него, вон, стриптизер, оказывается, есть, а он и не знал. Да и хер с ним, что стриптизер! Это, вроде, хорошо даже… наверное… А вот то, что наебали как лоха, злило довольно сильно. Омега, которому он доверял. Без доказательств, просто на слово. Просто… доверял. А омега ему, видимо, — нет. — Мишель! — позвал он, выпрыгивая из окна. Оба омеги обернулись на него. Шелли привстал навстречу, недоуменно склоняя голову к плечу. Он слегка грустно улыбнулся и сгробастал малыша в объятия. — Как же я скучал, — бережно стискивая хрупкого человечка, признался Эдгар. — Хотелось бы как в старые-добрые, но… К губам прикоснулись нежные пальцы, вполне явно останавливая дальнейшие слова. — Дурачок ты, — солнечно улыбнулся ему ангелок, уложив ладошки ему на щеки. — Я ведь говорил тебе, что любовь тебя обязательно найдёт, помнишь? И без ваших вот этих вот «волчьих пар», — последнее было произнесено явно скептически. — Береги его, ладно? Мне кажется, вы с ним как бы… смотрите в одну сторону, понимаешь? Такое редко встретишь, тем более с твоим-то характерецем… — Хорошо, — выдохнул он, попытавшись улыбнуться в ответ. — И думай дважды, прежде чем что-то сказать или сделать. Ты любишь действовать сгоряча, но он, в отличие от нас, от твоей семьи, может уйти. Ты не привык сдерживать свой характер, поэтому… пожалуйста, будь осторожен. — Я тебя понял. — Ничего ты не понял, — пробубнил уже себе под нос Мишель и шустро перевел тему. — Вы уже уходите? — Уходим. Прости, что так быстро. Как-нибудь ещё посидим, но пока так. Прощались все ещё минуты три, там и Рон подключился. А он смотрел на своего омегу и понимал, что тот слышал. Слышал весь альфий разговор и сейчас прекрасно понимал, что дела их не столь радужны. Мишель провожал Сашу сочувствующим взглядом. Эдгар даже оскорбился малёк. Типа… Ну не такой уж он и урод! Да — характерец не ангельский, но и рядом, кроме самого Мишеля, ангелов не наблюдалось. Всю дорогу провели в гордом молчании под ненавязчивый бубнеж радио. Саша высунул нос в окно и на него не смотрел. Тоже думал, наверное, что сказать, хотя видочек имел жалкий. Расстроенный то есть. То есть Эдгар вполне прямо начал чувствовать себя чмом! Но обида душила и закрыть на неё глаза альфа не мог. Без доверия он ничего не хотел. Саша переживал и терзал себя мыслями — он чувствовал, как омега дрожит, когда ревностно доводил того до квартиры под ручку. Он и сам почти дрожал от внутреннего раздрая, где боролись сердце и разум. Хлопнула его усилиями дверь, и вот теперь они оказались в полной тишине. Эдгар снял обувь и ушёл на кухню, сев за стол. Намёк был прозрачным. Санечка решился подойти только через пару минут. Не сел напротив, а именно подошёл, понуро опустив голову. — Я… — голос у омеги подрагивал, а беспокойные пальцы теребили краешек пошловатых шортиков. — Я исправился. С того момента я уже исправился, честно. Это давно было, теперь… по-другому всё. Я другой и… никогда ничего… такого. Снова захотелось придушить сраного Дмитрия и сраного Волконского-страшего как котят. А Сашу хорошенечко встяхнуть. — Исправился? Или исправили? Саша закусил губу. — Я не злюсь за то, что ты развлекался. Я и сам ещё как развлекался, но… Я этого не скрывал. — А как… как мне надо было Вам рассказать? Знаете, я профессиональный стриптизер? Курю, ругаюсь матом и бухаю как дембельнувшийся альфа? Да это же… это отвратительно звучит. Такого мужа Вы себе хотели? — А это тут причём? Я вообще мужа не хотел. — А я Вам тогда нахрена? — Ну что за глупые вопросы? Я не об этом тебе говорю. Я говорю о том, что ты не такой со мной. Если тебе приходится себя ломать и сдерживать рядом со мной, это пиздец, Саш! Такого мужа я точно не хочу! Омега зажмурился, опустив голову, больше не находясь с ответом. — Блядь, да если бы не Эшли, ты бы ни за что мне не рассказал! Вот это меня убивает! Это доверие, по-твоему?! Я просто понять не могу зачем! Зачем было притворяться, если ты знал, что я уж точно не осужу?! Саша бесконтрольно трясся, когда мужчина продолжал орать на него. Эдгар подумал, что напугал. Эдгар взбешенно выдохнул, но рот свой закрыл. Низко это было — доводить омегу до такого состояния. — Прости, — снова выдохнул, поднимаясь с места, — мне не стоило повышать на тебя голос. Он хотел уйти, остыть, но омега вцепился в его запястье, так и не подняв головы. — Отпусти, Саш. Пожалуйста. Саша резво помотал головой, рвано вдыхая через рот. — Я… привык вести себя так. Привык. Со всеми. А, к-когда я узнал про Шелли… Я не знал, что Ваш Мишель — это мой Шелли! Честно! Просто… Вы его любите. Я это знал и знаю. Очень любите! Только поэтому ведь Вы обратили на меня внимание. Голубые озера утопили его в отчаянии. Он охренел. Его омега знатно облил его дерьмом и — что хуже всего — страдал с этого больше него. — То есть, — он прокашлялся, потому что голос осип, — ты думаешь, что я с тобой, потому что ты похож на Шелли? — Думаю? — Саша нервно усмехнулся, покачав головой. — Я это знаю. Я же похож на него, Вы разве не видите? Хотя Вы-то именно это и видите! Я похож на него и внешне, и по поведению! Я не ревную Вас к нему, просто не могу, потому что тоже его люблю. По-другому, конечно, но… Он чудесный. Я не знаю, как его можно не любить, поэтому… отчасти я Вас понимаю. — Вот тебе и не стрессуй, — подрагивающим голосом прошептал альфа, растирая переносицу. — Что? — Я говорю, что лучше нам отложить этот разговор до завтра. — Нет. — Я не хочу обижать тебя своими словами или действиями, ты это понимаешь? — Нет! Я не хочу маяться в незнании до завтра! Просто скажите мне: Вы дадите мне шанс или нет? Я… я просто хочу быть с Вами! И меня устраивает жизнь с Вами, которая была до! Простите, если я Вас задел, упомянув Шелли, но!.. — Да блядь! — взбешенно рыкнул альфа, вырывая запястье из слабой хватки. — Мишель тут вообще не причём! Хочешь знать, почему я его так ценю?! Характер у меня дерьмо потому что! Дерьмище, Саш, а он единственный всю жизнь его терпел! Поэтому я так к нему привязан! Потому что с ним было хорошо, он глотал все мои заёбы, и я это понимал! Но мне похуй на это! Похуй! Я стараюсь, я готов тебе уступать, готов ломаться под тебя, потому что я тебя люблю! И поэтому я хочу, чтобы ты не ломал себя, чтобы был самим собой, чтобы тебе, сука, было хорошо! Что тут непонятного?! Омега застыл, трогательно приоткрыв рот, будто не решался хоть что-то ответить. — Да — ты чем-то похож на него! Внешне, может быть, но — поверь мне! — выебать я хочу тебя! Шелли сильно цепляет своей ангельской мордашкой — этого не отнять — а ты цепляешь меня весь! Я тебя хочу, у меня член постоянно в приподнятом состоянии с первой нашей встречи! Не веришь?! — Эдгар грубовато схватил маленькую ладошку, вжимая в свой пах, и с удовольствием пронаблюдал, как увеличились в диаметре чарующие его озера. — Да я, блядь, думать ни о чем не могу, кроме тебя! И дело не только в сексе — господи! — вообще не в нем! Просто!.. Был у меня целый мир, а теперь там один маленький ты. Я не знаю, как ещё это тебе объяснить… Санечка порывисто прикрыл рот ладонью, зажмурив чистые глазки. Он потянулся следом, потому что вся обида куда-то схлынула. Осталось лишь желание утешить. — А Вы бы приняли меня такого, знай обо всём сначала? — со слезами на глазах прошептал его недоразвитый ёжик, резко вздергивая подбородок. — Вы бы… правда приняли? — Я бы принял тебя любым. Потому что я тебя люблю. Любого, Санечка, даже такого истерящего. Саша затрясся и тихонько зарыдал, комкая цепкими пальчиками ткань его рубашки. Он обнял глупого-глупого омегу, уткнувшись в мягкие волосы на макушке. Как ребёнок слепо жался к нему и хныкал, беззащитный такой, доверившийся. Волк позорно заскулил внутри, требуя утащить в логово и не давать никому, такого слабого. Логовом почему-то виделся ворох из одеял и подушек, в который хотелось замотать маленького ёжика. Эдгар незаметно разулыбался: волк у него был домашним романтиком. Санечка дернулся, попытавшись отстраниться. Он прижал омегу лишь крепче. — Ну, тише ты, солнце. Всё хорошо, поплачь немного — полегче станет. — Н-не станет… — слабым голосом прошептал Санечка. — Что такое? Может, хочешь чего-нибудь? — Хочу, чтобы вы меня отпустили. Прямо… — Саша подозрительно поперхнулся, побледнев, — прямо сейчас… Он растерянно отпустил. Санечка тут же ломанулся в сторону туалета и, упав перед унитазом, сблевал. Теперь побледнел и Эдгар. — Санечка, хороший мой, где болит? — Страшно было. Оборотни не болеют — это все знают. — Помочь чем? Вот так, давай волосы подержу. Он собрал отросшую чёлку в маленький хвостик и держал. Больше помочь он реально ничем не мог. Саша давился травяным чаем и желчью из пустого желудка, весь скручиваемый в спазмах. И от унитаза оторваться отказывался. Альфа нашарил телефон в заднем кармане и набрал стратегически важный номер. — Чё это за чай? — сходу выцедил в трубку, забив на этикет. Рон на том конце некультурно заржал. — Я не знаю, Эдик, где Шелли отыскал эти травки, но, не волнуйся, они не опасны… наверное. А что, твоего тоже рвёт? — Что значит «тоже»? — Ну, я блевал дальше чем видел. Ты не переживай, это ненадолго. Отпаивай его там чаёчком крепким… Обычным, чёрным. Чё ещё там люди в таких ситуациях делают? Ну, сориентируешься. И скинул. Эдик глянул на скорчившегося ежонка под ногами и вздохнул. Он так долго не верил, что когда-либо будет иметь семью. А Санечка появился и вышиб всё на своём пути. И теперь у него, у Эдгара, наконец образовалась своя, маленькая, но семья, состоящая из них двоих. Это так грело. Он не верил. Он привык, что хорошие омеги не для него. Он привык не влюбляться, потому что скоро умрёт. Он привык видеть в омегах прекрасных и безумно далёких от него существ. Типа бабочек-однодневок в его жизни. А этот был самым далёким и обидно скоро тающим. Омеги ведь могли вообще никого не любить, всё нос воротили и кое-как соглашались на брак. А для альфы нужный омега — целая вселенная. Так страшно было всё это время. И как?! Как угораздило-то Санечку?! В него — старого, страшного наркомана! Санечка ведь ему сразу понравился, сразу. А теперь, вон, щеголял по его кухне в одних труселях и, неведомым образом расхреначив стакан, лишь взяв в руки, тихонько чертыхался себе под нос. Он лы-ыбился. Как ненормальный. Привычно усадил омегу на кухонный стол, привычно убрал осколки и, оперевшись ладонями по сторонам от нежно любимых бедрышек, оставил на пухлых губах улыбчивый поцелуй. Санечка потянулся навстречу, ища больше точек соприкосновения. Обвился вокруг него руками и ногами, прижимая вплотную к себе, чтобы снова поцеловать, только по-взрослому, глубоко и мокро. А потом отстранился с припухшими губами, тяжело дышащий, коснувшись своим лбом его. — Скажите, что Вы меня любите, — трогательно шепнул малыш, стиснув его крепче, будто принуждая. — Я люблю тебя. Я тебя люблю, Саш, — покрывая изящную шейку лёгкими поцелуями, в ответ шептал альфа. — Очень, очень сильно люблю. — Я Вас тоже, — улыбнулся так смущённо и, заметив его пристальный взгляд, силой прижал обратно к шее. — А… а могу я звать Вас Эдиком? — Зови, — со смешком отозвался альфа. — А Эдичкой? — Можешь. И на «ты» тоже можешь перейти. По-моему, уже давно пора. — Ну… тогда… — Санечка так умильно мялся, наконец позволив ему глянуть на свою мордашку, — Эдик, ты не хочешь сюда? И ладошку его потянул ниже и ниже, в итоге укладывая поверх облегающих трусиков. Волк сдох сразу. Волк был более неподготовленным к таким со всех сторон невероятным ситуациям. А Эдик ниче, даже не обкончался в трусы. Только рот тупо открыл и закрыл. Слов не нашлось. Санечка удивленно вскрикнул, когда он завалил его на кухонный стол спиной, и уставился на него заинтересованным взглядом. Эдгар, полностью плененный контрастом очаровательно невинных озер на лице его омеги и совсем не невинного поведения, обреченно простонал в чувствительную шейку. — Бо-оже, детка, что же ты творишь… — зашептал заполошно, уже ласково облапывая свою развратную детку. — Я хотел… хотел с тобой поболтать, на свиданьице сводить. Я же так тебя из постели не выпущу, понимаешь? — Теперь понимаю, — нежно застонал Саша, запрокидывая голову для поцелуев в шею. — Я тоже так хочу. Хочу… — Санечка поймал его губы своими, поддаваясь жадному напору, и прогнулся, — в посте-ели. — Придумал! — просветленно выдохнул Эдгар, прямо перед тем как обоих захлестнуло оргазмом. — Да подожди же ты, маленький. Не сжимайся так. Я же в тебя… кончу… Санечка выломался до хруста в спине и, зажмурив глаза, проскулил что-то сладко-медовое для его ушей. Эдгар с чувством застонал, до отказа заполняя маленькую дырочку своего омеги. Контролировать себя рядом с Санечкой было практически невозможно. Выдохнул, уперевшись руками по сторонам от блондинистой головушки, и тяжело дышал, рассматривая свою прелесть, пошло запятнанную следами страсти. — Ты такой красивый, — легко улыбнулся альфа, не сводя с омеги восхищенного взгляда. — Всё никак не могу понять, что же я такого чудесного сделал, что Лес послал мне тебя. — Ты меня спас. Разве этого мало? — каплю смущённо отозвался его ёжик. Он ничего не ответил. Лишь слегка покачал головой, с неохотой покидая тугое нутро. — Нет! — отчаянно выкрикнул Санечка, скрещивая ножки за его спиной. — Нет, нельзя! — Ну не капризничай, солнце, — нежно отведя влажную прядку со лба омеги, проворковал Эдгар. — Хочу кое-куда с тобой съездить. Сейчас. — Нет! Я не хочу никуда ехать! Я хочу ещё! — требовательно произнёс нахохлившийся малыш, сам не понимая, как сводит его этими словами с ума. — Т-тебе… Тебе не нравится? Спать со мной. — Не говори глупостей. — Тогда почему? Почему один я так сильно тебя хочу?! Он вновь обреченно застонал. Санечка просто не понимал. Просто не понимал, что если он, Эдгар, сдерживаться перестанет, сам Санечка быстренько завоет от усталости и недостатка альтернативного времяпрепровождения. — Солнце… — проникновенно начал альфа, — я тебя хочу. Ты меня возбуждаешь. Всегда. Каждую секунду. Я могу вообще член из тебя не вытаскивать. Но подумай, пожалуйста, своей красивой головкой, хочешь ли ты трахаться как в течку всегда. Санечка задумчиво прикусил нижнюю губу. — Мне тяжело закончить. Чем дольше я в тебе, тем меньше мне хочется из тебя выходить. Не знаю, может, это первое время так. Может, потом привыкну, полегче станет, но… — Не надо привыкать! — испуганно округлил глаза Санечка. — Просто… давай попробуем. Ну, чтобы ты делал, как тебе хочется. Даже если я не выдержу, то в любом случае не умру, так что… О! Только нам надо купить тебе мясо! Ты же помнишь, что говорил вожак? Активность там ещё… Ну, мы будем, да, активничать? И не нервничай! Эдгар почувствовал в груди что-то огромное, щекочущее, будто распирающее изнутри и, уронив голову, от души засмеялся. — Эй! Я ничего смешного не сказал! — надуто воскликнул ёжик. — И не смейся, пока ты во мне! Эдгар послушно вышел, повалившись на постель, и сгреб своего омегу в объятия. — Господи, какой ты замечательный. — Вы… чего? — Ты. — Угу. Ты чего? — Ничего. Мне что, нельзя тебе комплимент сказать? — с лёгкой улыбкой поинтересовался альфа. — Ты замечательный. Потрясающий какой-то. Знаешь, я всю жизнь думал, какой же у меня омега должен был быть. Разные характеры представлял, но… Теперь я знаю, что ты такой. Ты, вот, просто… — Санечку с обожанием стиснули в душащих объятиях, — мой. Ему казалось, что они ехали за мясом. То есть не казалось. Они ехали за мясом. А остановились в каком-то тёмном переулке через полчаса. — И где… магазин? — Сейчас увидишь, — загадочно улыбнулся Эдгар, галантно предлагая ему свою ладонь. Он послушно ухватился за неё и не отпустил. Странно было. Как будто совсем уж не за мясом они. — Ты чего испугался? — интимно шепнул альфа на ушко, открывая металлическую дверь ключами. — Потому что ты мне врёшь… — пробормотал омега, с опаской ступая внутрь темного помещения. — Зачем мы здесь? — Не переживай, солнце, мы здесь только вдвоём, — альфа также провернул ключ, закрывая их внутри, — тебе некого бояться. — Зачем ты мне соврал? — лишь более настороженно прошептал Саша, исключительно благодаря волчьему зрению не спотыкаясь в абсолютно тёмном здании. — Просто кое-что взбрело в голову. Скажи я тебе, ты бы отказался. Эдгар уверенно шагнул к нему. Санечка сглотнул, чувствуя слабину в ногах и какие-то спазмы в животе, и по инерции шагнул назад. Альфа широко оскалился. И Санечка вдруг понял, что у него жёсточайше стоит. Возбуждение, неправильное, непривычное, смыло все здравые мысли, оставляя всё тот же страх и тяжесть внизу живота. Альфа, прекрасно замечая его испуг, сделал ещё один шаг и ещё и вдруг оказался вплотную, бесцеремонно вздергивая его подбородок. Санечка задержал дыхание. — Блядь, как же меня возбуждает твоя испуганная мордашка. Знаешь, что хочется сделать, когда ты боишься? Хочется сделать всё, чего ты так боишься, — Эдгар полностью вжал его в себя, и Санечка почувствовал, что жесточайше стоит и у самого альфы. — Какой же ты… Скажи мне честно, как ты это делаешь, а? Каким образом ты всегда хочешь того же, что и я? Тебе же страшно, Саш. Какого хрена ты течёшь? Альфа шумно втянул воздух носом и ощутимо дернулся, когда прошило новой волной возбуждения от тягучего, уже совсем очевидного запаха смазки. — А я говорил… что мне нужно ещё, — с придыханием шепнул омега, уже совершенно безбоязненно прильнув всем телом к своему альфе. — Это ты решил куда-то ехать. А теперь… мы будем делать это здесь? — Да, — похабно усмехнулся мужчина, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть в подернутые дымком озерца. — Станцуешь для меня стриптиз? Санечка сначала удивился, а потом как-то весь замялся, отведя взгляд. — Я не уверен… — Я не требую от тебя чего-то слишком. Просто покрути для меня своей попкой, м? Стесняться тебе нечего: я уже всё ви-идел, да? — Да не в этом дело… Я хочу станцевать для тебя… идеально. — Солнце, меня торкает всё, что ты делаешь. Даже когда ты бьёшь посуду. Я в восторге. А если ты так хочешь, чтобы всё было идеально… потренеруешься и в следующий раз удивишь меня еще больше. Санечка всё ещё мялся. Эдик улыбчиво сощурился и, отойдя в конец коридора, щелкнул выключателем в щитке. Свет мгновенно ударил по глазам, хотя и был сильно приглушенным. Саша наконец начал вглядываться, с удивлением замечая за своей спиной подиум с уходящим вверх шестом, а ещё чуть поодаль стойку диджея, куда направился его альфа. Пощелкал что-то, поиграл со светом, приглушая ещё чуток и добавляя софиты. — Что это за клуб? Это же клуб? — с интересом спросил омега, продолжая бегать взглядом по довольно дорогой обстановке. Заприметил барную стойку в центре и перегнулся через неё, разглядывая содержимое. — Ага, — отозвался издалека альфа, а через мгновение в самое ухо шепнули: — мой. По залу разлилась томная мелодия. Именно что томная и нежная, никак не для стриптиза. Санечка вздрогнул и чуть не навернулся. Эдгар добродушно рассмеялся, вытягивая его за талию, и сочно чмокнул в капризные губы. — Что предпочитаешь? Покрепче, может? У меня был где-то именно волчий алкоголь… — уже из-за стойки спрашивал мужчина. Санечка до сих пор пребывал в лёгком шоке. — Н-да… Виски или коньяк? Прости, ничего полегче из волчьего нет, но, если хочешь… — Коньяк. — Хо-ро-шо. Красивые бокалы и до безумия красивый бармен, с обворожительной улыбкой наполняющий сначала его, а затем свой. Саша подумал, что, в целом, его альфа всё-таки был прав. Узнавать Эдгара с разных сторон ему нравилось в каком-то роде даже больше секса. Хотя и тяжело это было признавать, когда стояк до сих пор распирал неудобные брючки. Он чуть поерзал, чокаясь со своим личным барменом, и некультурно влил в себя бокал залпом. Знал, что некультурно, но и трахаться до замужества тоже было некультурно. Эдгар, внимательно наблюдающий за ним, как только убедился, что хмеля еще ни в одном глазу, немедленно наполнил бокалы вновь. А потом ещё раз, пока трогательные голубые озерца не заблестели. — Потанцуем? Саша отказать не смог. Альфа выглядел как воплотившаяся мечта. Как тот самый крутой принц, харизматичный и замечающий одного лишь его. Сашенька поплыл. Сердечко шумно застучало, выдавая его с головой, когда он вложил свою ладонь в другую, большую. Всё стало таким необычным, другим. Эдгар вывел его в центр зала и, уложив одну ладонь ему на талию, начал медленные движения. Он впервые заметил, какой Эдгар на самом деле красивый. Нет, он знал это. Конечно, знал, просто… внешность никогда особой роли не играла. А теперь налюбоваться не мог, пока его плавно, в такт томному мотиву, вели в незамысловатом медляке. Эдгар смотрел ровно в его глаза, почти касаясь лбом его, и был очень близко к его губам. Ужасно хотелось поцелуя. И волнительно было, будто в первый раз. Как на школьной дискотеке какой-нибудь. У него такого никогда не было, а теперь… было. Словно прочитав мысли, альфа бережно накрыл его губы своими, уложив теплую ладонь на щеку. Также медленно, словно впервые, изучая и пробуя. Саша почувствовал себя лакомством. Прошло не меньше минуты, прежде чем Эдгар проник языком внутрь, оглаживая им чувствительную десну и мягко отталкивая его язык, переняв всю инициативу. К возбуждению добавился хмель, наконец разогнавшийся в крови, и вот теперь действительно захотелось что-то сделать. Сделать для своего чудесного альфы. От души так. Спина неожиданно уперлась в стену. Он даже не заметил, как его вполне продуманно сюда довели. Поцелуи неторопливо сместились на чувствительную шею, и стало ещё лучше. Слаще. Саша чувствовал, как ноги слабеют, а внизу живота закручивается сладкий узел от практически невинных ласк. И застонал. Эдгар, уже лицом у его живота, застонал в ответ, утыкаясь в него лицом, и обнимая его за талию. — Боже, солнце моё, я сейчас кончу лишь от твоего довольного личика. Ты такой сладкий. Такой нежный. Такой податливый. Из-за этого мне всегда хочется сделать с тобой что-нибудь… что-нибудь. Потому что ты позволяешь. — П-подожди, — еле собрав мозги в небольшую бесформенную кучку, проблеял омега, — а как же стриптиз? — Ты этого хочешь? Сейчас? — Хочу. Альфа страдальчески простонал, вновь утыкаясь лицом в низ его живота, из-за чего Саше на миг показалось, что он вот-вот кончит. — Если я умру от разрыва члена, это будет на твоей совести. — Ты не должен кончить раньше, чем я закончу! — возмущённо надул губки ежонок. — Хорошо, — пробормотал практически в его пах мужчина. — Хорошо… — Ну, ты садись… вон там и поритмичнее что-нибудь включи, ладно? Я сейчас. Санечка уже был пьяненьким — Эдгар это прекрасно видел. А он, трезвый как стекло, сходил с ума из-за дичайшего возбуждения. Он успел пожалеть не меньше сотни раз, что просто не послушал своего любвеобильного мальчика. Потому что ему нужен был секс. Много. Много хорошего траха, чтобы выместить всё накопившееся за последнее время. Он же привык всю жизнь по щелчку удовлетворять свои постельные желания, а с тех пор, как встретил Санечку, на свои желания конкретно забил, отдавая всего себя более повседневным вещам. Да — Санечке вот эта вот повседневность и комфорт, которые он так пытался создать вокруг омеги, нахрен не нужны были. Санечке тоже нужен был секс. Но ему так хотелось сделать всё правильно… Для своего мальчика, единственного. А надо было просто изначально слушать сердце. Конечности охватил натуральный тремор как при выбросе адреналина. Альфа сделал глубокий вдох и выдох, пытаясь хоть немного успокоиться, но не вышло. Взгляд намертво приклеился к омеге, медленно стягивающем с себя неудобные брючки. И он понял, что до секса вряд ли дойдёт. Какой секс, когда ему уже на ногах стоять было трудно?! Санечка с интересом потряс шест, проверяя на прочность крепления, а он переключил музыку, приглушил свет посильнее и, захватив початую бутылку коньяка, завалился на диванчик напротив подиума. Санечка в наглухо застегнутой рубашке и трусиках в свете софитов выглядел как-то по-особенному невинно. Смущался. — Пообещай, что за это мы займёмся твоим здоровьем. Будем бегать по лесу и кормить тебя сырым мясом, — шепнул Саша, прекрасно зная, что он и так всё услышит. — Обещаю, — с придыханием выдал абсолютно завороженный альфа, позабывший про бутылку в руках. Санечка прикрыл глаза и плавно двинул бёдрами в один бок, потом во второй. Тихонько раскачивался, подстраиваясь под музыку, и всё. И всё. Эдгар влюбился. Вроде, заново, а, вроде, и впервые. Потому что первого раза, именно момента, когда его клюнула обезоруживающая влюбленность, он не заметил. Санечка был таким прекрасным сейчас. Настолько завораживал, что даже коснуться не хотелось. Не хотелось осквернять нечто настолько прелестное и нежное. Прелесть медленно обошла шест и, зацепившись за него коленом, прогнулась назад. И взлетела. Дыхание остановилось, а глаза пересохли. Невозможно потому что было моргнуть, когда его прелесть исполняла нереальные какие-то пируэты в наивысшей точке. Страшно было. И захватывающе. Человек бы так не смог. Волчонок — запросто. Профессионал. Ещё какой профессионал… Захотелось стать шестом. Санечка этот шест едва не трахал. Хотя, почему едва? Санечка обтерся о него всеми чувствительными местечками с явно отпечатанным наслаждением на лице, всё это время не отрывая от него взгляда. Он и почувствовал себя в каком-то момент этим шестом. Ничего. Ничего в голове не осталось, даже музыки. Прелесть сделала к нему шаг, потом ещё один. Потусторонний какой-то в искуственном цветном свете и своей накрахмаленной рубашечке. Коснулся ладонями его плеч, опираясь на них, и медленно его оседлал. Сбитое дыхание осталось на его, Эдгара, губах, прежде чем он втиснул, вжал в себя омегу, зарываясь носом в мягкие волосы. Санечка задрожал, прогибая спину. А, когда он с силой провел большим пальцем от границы трусиков до коленки по внутренней стороне бедра, где красовалась его метка, Санечка тонко заскулил и запачкал свои трусики. Пах болел, но он не мог не тронуть себя сейчас. Просто сжал пальцы поверх собственных джинсов — и мир распался на разноцветные осколки, оставляя лишь ощущение вздрагивающего тельца в его руках. Они молчали, вот так. Он всё ещё обнимал свою прелесть, отходящую от оргазма, и смотрел на шест. Вот так было хорошо. — Е-бать, — прошептал альфа, когда наконец почувствовал, что может открыть рот. Санечка что-то согласно промычал, нежно клюнув его в шею. — Я ног не чувствую. Судя по ещё одному вялому мычанию, его омега не чувствовал даже своего языка. Санечка сладко сопел в его объятиях, полулежа спиной на его груди. Что-то видел ещё во сне — бежал куда-то, наверное, — слабыми импульсами периодически дергаясь. А он, уложив подбородок на светлую макушку, расслабленно наблюдал за своей юной прелестью. Лежали они в гамаке, подвешенном на террасе, ветерок ласково обдувал лицо, а солнышко, неожиданно порадовавшее в конце февраля, даже чуток припекало. Он хорошо выспался и спать больше не хотел, но обстановка прямо располагала. Санечку он разбудил к завтраку, помог вымыться, накормил и уложил себе в объятия, сыто досыпать. Потому что Санечка очень хорошо потрудился. И очень устал, потому как марафон они таки провели. Заперлись в загородном домике вблизи леса почти на неделю, и будто бешенство какое-то напало. Санечка срывал голос, требуя ещё и ещё, а ему голову сносило от того, что можно и нужно, и хочется обоим. Усталости не было и в помине. Реально как в течку трахались не вынимая, прерываясь лишь на короткий сон и какую-никакую еду, пока Санечка под конец шестого дня, всухую кончая на узле, не просипел обессиленное «хватит». И он остановился. Обтер своего нежного затраханного малыша влажным полотенчиком и, поцеловав в лоб, со спокойной душой подгреб под себя, замотав в одеялки. Саша не особо хотел заматываться в кокон, но внятно об этом уже сказать не мог, чем он и нагло воспользовался. Ну, просто волку хотелось вот такой мягкий кокон, а ему несложно было это организовать. Санечка, видимо, куда-то добежал. Потому что смазано двинул ему, прикорнувшему в тепле, с локтя в незащищенный бок и лениво приоткрыл глазки от собственного же резкого движения. Эдгар поперхнулся вдохом, но мужественно стерпел. — Ты такой тёплый, — заспанно пробормотал омега, плотнее ютясь в его объятиях. — Так приятно… Мне ни с кем так хорошо не было. Да что уж там, в конце-то концов? Ему ведь тоже было очень хорошо. Но он — тупо, конечно, — зацепился за это драное «ни с кем» и выбросить из головы не смог. — И много у тебя альф было? Санечка незначительно напрягся, ещё сонный, а оттого чересчур откровенный, несущий ровно то, что в голову пришло. — В каком плане? Если ты про отношения, то только Дима. Если про близость… Дима и Коля. — Коля? — нахмурился Эдгар, конкретно не понимая, кто такой этот Коля, потому что и подумать не мог, что… — Ну, брат мой. И слов не нашлось. Ладно ещё Саша!.. Саша маленький и недоразвитый, а вот Коля… Подонок. — И чем вы с ним занимались? — обескураженно просипел альфа, смотря куда-то в одну точку на стене. — Да это… — Санечка, кажется, начал понемногу просыпаться и понимать, что несёт, — дурость какая-то была… Мы, когда подростками были, почему-то очень тянулись друг к другу, целовались, лапали там друг друга немножко… Но ничего больше, честно! Да и быстро это закончилось, волки-то не дураки. Эдгар сдавленно пробормотал что-то утвердительное, подуспокоившись, но уже думая, что делать с образовавшимся объектом ревности. — И с Димой у меня ничего не было… ну, руками только. Санечка, его умненький недоразвитый ежик, теперь прекрасно понимал, к чему был вопрос. И теперь реабилитировался. — А насчёт стриптиза… так это просто танец был, я никому себя трогать не позволял, боялся, что запах останется и отец узнает, поэтому… Я просто развлекался, гулял, в клубах этих постоянно зависал, а папа меня всегда прикрывал. А потом папа ушёл, и отец стал очень жёстко меня контролировать. Но… оно, может, и к лучшему. Я уже почти забыл, каково это… — А с Колей… — С Колей ничего нет. Давно. И не было никаких чувств, просто желания тела. — Хорошо… Я не виню тебя — не думай — просто… ревную, — Эдгар шумно выдохнул, уткнувшись в светлую макушку. — Я очень тебя ревную… — Тогда… если снова будешь ревновать, скажи мне, м? Я не хочу давать тебе поводов. Даже случайно. Хочу… доверия. — Да. Обязательно. Прости, если задел. — Ничего. Это я ничего не рассказываю, а ты можешь спрашивать всё, что угодно. Мне скрывать нечего. Эдгар слегка призадумался, а губы медленно растянулись в похабную ухмылку. — Когда маленькая детка узнала, что ей хорошо от члена внутри? Саша затих. Он сгорбился сильнее, насильно заглядывая омеге в лицо. Щеки у Санечки нежно заалели, отчего его член заметно дернулся. — Мне нужно ответить? — робко поинтересовался его ёжик. — Необязательно. Но ты же сказал спрашивать всё, что угодно. — Да… Я… Ближе к совершеннолетию. Ну, то есть… удовлетворял я себя и раньше, но там особо не трогал. А, когда попробовал, понял, что только там и надо. — А когда игрушками начал пользоваться? — П-почти сразу. Пальцев было мало… — И почему же ты тогда не переспал со своим Дмитрием? Санечке понадобилось на ответ чуть больше времени. Санечка задумался. — Он другой. Он хотел, но никогда об этом не говорил. Свадьбы ждал. А я… сомневался. Тело просило, а самому как-то непонятно было. — А с первым встречным, значит, не сомневался? — Ты не первый встречный, — шепнул омега, затапливая его откровенностью голубых озер. — Я хотел отожрать от тебя кусок, понимаешь? Хоть какой-нибудь. Видишь как… удалось. — Понимаю, — слегка усмехнулся альфа, покрепче стиснув свою прелесть. Как такого можно было отпустить? Даже если в соседнюю комнату. Как? С каждым днем страх рос всё больше, потому что он всё сильнее влюблялся в свою прелесть, всё больше убеждался, насколько они в действительности «смотрят в одну сторону». Такого не отпустишь. Украдут. — Всё хорошо? — нежно боднул его макушкой в подбородок омега. — Да, солнце, я очень тебя люблю. Эдгар оставил на светлой головушке лёгкий поцелуй и, уцепив зубами шелковую прядку, несильно потянул на себя. — Ой! — вдруг взвился Санечка, оборачиваясь к нему лицом. — Не надо! Не кусайся! Нам надо тебя покормить, ты помнишь? Ты обещал. — Угу. — Так чего ты не ешь? — Я немного другим был занят. — Ну… надо есть. Давай в магазин, может? — Да ладно тебе. Лес под боком, а магазинное мясо я могу есть только приготовленным, и то не всё. Ты же не против немного пробежаться? — В смысле… поохотиться? — растерянно спросил Санечка. — Ну да. — А ты умеешь? — удивлённо вздохнул его ёжик. — А ты нет?! — не менее удивлённо отозвался альфа. — Нет… — Это же вот здесь забито, — легонько постучав указательным пальцем по виску своего недоразвитого омежки, пояснил Эдгар, — инстинкты. — Я и не пробовал никогда… А ты меня научишь? Эдгар ласково улыбнулся и чмокнул свое солнце. — Раздевайся. «Ты всегда пошлишь», — недовольно ворчал его жемчужный волчонок, проваливаясь в изрядно подтаявший, влажный снег. «Серьёзно? Я не хочу следить за своим языком, когда мы в постели» «Мы не в постели», — ментально буркнул Санечка и тут же испуганно взвизгнул, провалившись в очередную нору. На этот раз повезло меньше. Жирной куропатки не было. Была одна взбешенная лисица, чутко охраняющая потомство. Рыжая хищница, не менее напуганная, угрожающе зашипела, скаля острые клыки, а Санечка, солнышко его недоразвитое, панически завизжал, тщетно барахтаясь в неглубокой норе. Если бы волки умели смеяться, он бы заржал. А так лишь фыркнул, вытягивая своего храброго волчонка за шкирняк. Санечка с глазами по пять копеек мгновенно метнулся ему за спину, тесно прижавшись в поисках защиты. Дрожащий, выглядывал с опаской и, когда умная лисица, обнаружив матерого волчару над собой, шустро шмыгнула обратно в логово, задиристо оскалился ей вслед. Дурашка. Ткнулся ему носиком под грудь, пытаясь спрятаться, скрыться от всего страшного. Умиление, как и всегда, затопило с головой. «Домой?» Он ласково потерся о тонкую мордочку и прижался теснее, показывая, что рядом, что бояться нечего. Санечка призадумался. «Нет», — в конце концов ответил его храбрый омега. И он повёл волчонка дальше, чутко прислушиваясь к лесу, выискивая какого-нибудь завалящего зайца, который его ёжика уж точно не обидит. Нашёл. «Аккуратно» Санечка замер столбом, еще не понимая, чего ждать. Он, слегка выждав, сорвался вперёд, бережно смыкая челюсти на заячьей лапе, ровно чтобы пропороть связки, но не убить. И потащил тушку обратно к своему «ученику». Омега удивлённо смотрел на дергающегося зайца и готовился его ловить. Эдгар заглянул в голубые озерца, чтобы по условному знаку отпустить тяжелохромого ушастого прямо перед черненьким носом. Как умильно Санечка гнался за несчастным! Волк довольно заворчал внутри, потому что несмышленыш, очень милый несмышленыш, свой, которому они отдали добычу. Нагнал, конечно. Не раздумывая пропорол тонкую шею мощными клыками со всей дури, почти оторвав голову, а тащил к нему гордый, счастливый. Главный охотник в семье, добытчик. «Молодец», — искренне похвалил альфа, отираясь о нежный бок. — «Оставь. На обратном пути заберем» Санечка малость расстроился, но послушался. У сытого волка азарта от охоты было значительно меньше, начинало клонить в сон, а уж Санечка, и так не голодный, который прекрасно знал, что охотиться ему, в общем-то, незачем и бояться тоже нечего, мог заснуть хоть прям щас, прям вот здесь, под ближайшим деревцем. А, зная, как Санечка крепко спит… Санечка азарт словил, увлёкся, поддаваясь древним как мир инстинктам, поэтому в скором времени коллекцию пополнили ещё две куропатки и четыре зайца, двух из которых Санечка нашёл и загнал сам, без его помощи. Останавливаться омега не планировал, да и он тоже, пока не заприметил особо аппетитного пятнистого оленя. Охотиться с омегой под боком было довольно… неудобно. Потому что омегу из виду он всё ещё выпустить не мог, из-за чего внимание было рассеянным. К тому же Санечка неосторожно пугал добычу. А уж оленя с глазами на заднице… Но всё это было несущественно. «Стой на месте. Когда скажу, беги прямо на него» Санечке не нравилось, что он ничего не объясняет. Но его на разговоры в волчьем обличии тянуло только по необходимости. Он привык так, потому что прекрасно понимал другого волка и без слов. А Санечка этого условного языка не знал. Волчонок послушно стоял, где он его оставил, и с лёгким недоумением наблюдал за ним. Он незаметно обошёл жертву, затаившись напротив своего омеги. «Давай» Ёжик шустро выпрыгнул из кустов, предсказуемо шугнув жертву прямо в его лапы. Ну и всё. Олень почил. Санечка стоял чуть в сторонке, с опаской наблюдая за мёртвой тушей. Олень всё-таки был гораздо больше лисицы, поэтому явно внушал страх. «Иди ко мне» Санечка с опаской пошёл, вновь притершись сбоку. «Ешь», — объяснил он своему глупенькому ёжику. «Так это тебя надо кормить», — недоуменно отозвался тот. «Я не притронусь к еде, пока ты не наешься» «Почему?» «Инстинкт», — уже подталкивая омегу носом к тушке, проворчал Эдгар. «А ты отвернешься?» «Нет», — безапелляционно заявил он, выжидающе усевшись на задницу. Ёжик привычно помялся, походил вокруг, но набросился на тушку с аппетитом. Солнышко припекало, внутренний волк фонтанировал восторгом от того, что добыча омеге понравилась, от того, что так жадно кушает, а он наблюдал за волчонком, обожранным, перемазанным в крови. Прелесть сыто отстранилась и поплелась в его сторону, чтобы бухнуться рядом, свернувшись клубком под его боком, и через минуту засопела сладким сном. Эдгар тихонько фыркнул и принялся вылизывать своего охотника от крови.