***
Ягер признал ее бунт элегантным и внезапным, однако не мог дать ему пройти бесследно. Подарков Анна более не видела, он намеренно так хотел и теперь стал одаривать Луизу на глазах у законной своей супруги. Разумеется, Луиза — счастлива, но ему было не до ее восторгов. Ягер наблюдал за Анной и видел лишь ее равнодушие, даже скорбное то выражение пропало. Однако он вновь напер, но так и не получил ни единой ее слезинки, более того, Анна будто бы совсем привыкла к Луизе и теперь не обращала внимание на их страсть за столом, лишь доканчивала свой обед и уходила. Но Ягер ее равнодушие воспринял как дерзость и потому кутежи в доме возобновились с новой увеселительной силой. Особняк в буквальном смысле превратился в публичной дом, уличные девицы ночевали там и гоняли бедную Розмари, разумеется, с руки Ягера. Он-то все время посматривал на Анну, которой еле удавалось скрыть брезгливость и ужас от того, что вытворяли эти девицы прямо при ней. Однако — ни слова, терпела, сжав зубы. Лишь однажды спросила за обедом о Луизе, но Ягер, удивившись, честно ответил, что уехала в Дрезден. И на следующий день разъяренная Луиза вернулась из Дрездена с яростной попыткой задать трепку, однако Ягер был не из тех, кто терпел женские истерики, и они совсем рассорились. Тогда он остался благодарен своему преданному Тилике, который каким-то чудом отвадил навязчивую, склочную Луизу, и она более не волновала его ревностными вспышками. Безусловно, Ягер знал, кто ее вызвал и потому не отложил разговор. Анну он застал, по обыкновению ее, в библиотеке и, завидев его, она чуть ли не фыркнула — он заметил. — Вы слышали, Анна, Луиза вернулась из Дрездена, — начал он своим самым учтивым тоном, — так скоро… Анна, что стояла у книжной полки, захлопнула книгу и поставил ее обратно. — В самом деле? — Как же она так скоро вернулась?.. — Верно, Ваши пруэсы уже дошли до Дрездена. Ягер расплылся в гадкой улыбке, в ожидании очередных острот, однако Анна, увлеченная выбором книги, вовсе не обращала на него внимания. — Интересно, что же Вы ей сказали?.. — почти шепотом сказал он, когда подошел к Анне совсем вплотную. Она не выглядела испуганной, однако одну дергающуюся жилку на шее Ягер все же заметил и остался доволен. — Как же Вы сформулировали? Дескать, мой муж развлекается со шлюхами, поэтому ты, как любовница, направь его на пусть истинный, так? Он заметно развеселился, улавливая от нее аромат травяного мыла, и ему невольно вспомнился S III. Анна силилась что-то сказать, даже головку приподняла, почти в гордом вызове, однако под его пронзительным взглядом сдалась: вновь сжала плечи, глядела в пол и дрожала. Ягер, удовлетворившись ее видом, выпрямился, как бы еще возвышаясь над ней, и, наклоняясь, угрожающе прошептал: — Поверьте, сегодняшнюю ночь Вы не забудете никогда.***
Единственный, кто мог вразумить Ягера оставался Тилике, однако и у него порой доводов не доставало, чтобы усмирить бурный нрав бывшего командира. Тилике знал, что в этот вечер Ягер приготовлял что-то грандиозно гнусное и потому перед самым закатом заглянул в комнату Анны. Она, несомненно, удивилась, вскочила, испуганно посмотрела, и он отчего-то почувствовал себя неловко; они простояли в безмолвии почти с минуту и, вздохнув, Тилике резонно и твердо проговорил: — Заприте вечером дверь и никому не открывайте. Анна еле заметно кивнула, и Тилике удалился. Она с особой тревогой ждала сегодняшнего вечера, однако решила для себя принять любые обстоятельства, что из того выльется. К вечеру, как и советовал Тилике, заперла комнату и пригласила к себе Розмари. С недавнего времени они сблизились, и горничная стала для Анны почти другом. — Не беспокойтесь. Герр Ягер наверняка и забыл о своем намерении и сегодня пройдет как обычно… Анне полюбилась Розмари за ее размеренность в суждениях и спокойствие даже в тех обстоятельствах, когда Анну трясло от подступающих рыданий. Розмари всегда верила в хорошее, и Анна старалась поддаться ее убеждениям. — Что он еще придумал?.. — бормотала себе под нос нервная Анна, меряя шагами комнату, — Подожжет дом и оставит нас здесь? — Не терзайтесь, фрау Ягер… Прошу Вас, все уладится. Анна взглянула на нее разок и отвернулась к окну. Ее вновь мучало горе по ушедшей Гертрауд, и она припоминала его тот победный взгляд, когда он застрелил Хайде. О, Анна жалела, что снова поддалась оцепенению, а не бросилась на него, теперь ее терзало и это. Ну вот, и ночной праздник начался — Анна услышала женский хохот, похожий на визг и грохот от разбивания чего-то. Весь дом гудел от шума, и Анне сделалось совсем тревожно; не помогла даже успокаивающая ее Розмари — Анну бил озноб и нестерпимый приступ паники. Среди всего шума, доносящегося снизу, она различила хлопок, который мог легко затеряться, но не укрылся от ее внимательного слуха — выстрел. После еще один и все отчетливее. Анна встретила взгляд Розмари, совсем похожий на ее — дикий, цепенеющий. Она тогда разом поняла о ней все; в этом ее взгляде прочитала и отчего-то заплакала. — Мы с тобой обе в ловушке… — прошептала Анна, не сводя с напуганной Розмари взгляд, — Ничего не поменялось, Розмари. Он — все тот же штандартенфюрер, а мы — заключенные. — Но, фрау Ягер… — Какой лагерь? Розмари вздохнула, потупив взгляд, словно от стыда и, поспешно вытерев слезы, чтобы Анна не заметила, тихо проговорила: — Заксенхаузен. — Ты — немка? Она кивнула, и Анна вскинула брови в удивление, однако выражение глаз оставалось прежним — отстраненным. — За что же? Они даже своих в лагеря отправляли?.. — Моего отца признали политическим преступником… — А мама? — Я ее не помню… — И я не помню. Розмари осмелилась поднять заплаканные глаза на Анну, и та, изогнув губы в слабой улыбке, поддалась к ней и осторожно прижала к себе. Розмари охотно обняла в ответ и отчего-то расплакалась. — Все хорошо, милая… — приговаривала Анна, покачиваясь, и удерживая ее в объятиях, — Представь, что мы где-нибудь не здесь… Знаешь, я всю жизнь хотела побывать в Марселе, а ты? — А я в Париже, — всхлипнула Розмари ей в шею. Анна вымученно улыбнулась, шмыгнув носом. — Тогда представь, что мы в Париже, а не здесь… И никто не знает, кто ты, откуда… — Почему Вы это делаете?.. — прошептала Розмари, отстранившись, и взглянула на Анну. — Я знаю, каково это — не иметь плеча, на котором можно поплакать… Пусть оно у тебя будет, Розмари.***
На утро первый этаж был почти разгромлен, словно Красная армия вновь навестила Берлин, однако Анна, вздохнув, кивнула Розмари, и они ушли на кухню завтракать. Как она не крепилась, мрачность не отпускала, и Анна вновь позавтракала без аппетита. К полудню, Ягер выдворил полуодетых девиц и распорядился Розмари об сегодняшнем ужине, который ее ошеломил и потому, чтобы не вызывать его гнев, неистово торопилась с уборкой и приготовлениями, а он, еще захмелевшей, ушел к себе. Анна, долго собираясь с духом, в нерешительности расхаживала по своей комнате, однако, поддавшись внезапному импульсу смелости, все же заглянула в его кабинет. — Позвольте, герр Ягер? Анна, придав уверенности в голос, выпрямилась, чуть вздернув подбородок. Ягер поглядел на нее недоумевающе, а после, удержавшись от смешка, проговорил: — Герр Ягер?.. А мне что же, Вас фрау Ягер называть? Анна не упустила тень разочарования на его лице и, ободрившись, продолжила: — Как угодно… Но я хотела поговорить о другом. Ягера привлекли ее уверенность и твердость голоса, но она вмиг потерялась под его испытующим взглядом и вновь зарделась. — Я… — волнительно продолжила она и разом выпалила, — Зачем Вы женились на мне? Он остался поражен и даже не скрывал. Привыкший к ее деликатности, Ягер не ожидал подобного откровения, а потому молчал, любопытно разглядывая ее. Его молчание придало ей сил и, почувствовав былую волну уверенности, Анна взглянула него: — Впрочем, можете не отвечать, мне известна причина. Вы хотели отомстить мне за побег, верно, я сильно задела Вашу гордость, хотя и не представляю почему. Тогда у Вас было блестящее положение, а я — расово-неполноценная по Вашему. Зачем Вы это предложили? — Тогда или теперь? — спросил внимательно слушающий Ягер и поднялся. Малое его движение всколыхнул в ней страх, однако, удержавшись, она встала ровнее, расправив плечи, как могла. — Тогда. Ягер задумался и даже не взглянул на нее. Он долго молчал и выглядел совсем отстраненным и поникшим; Анна видела его таким впервые и ей отчего-то сделалось неловко. Однако внезапно он взглянул на нее, и она не испугалась. Приняв свое обычное выражение при общении с ней, то есть, насмешливое, поглядел на нее еще с минуту и так изучающе и надменно, что Анна, не сдержавшись, невесело усмехнулась. — Пожалуй, я оставлю этот вопрос без ответа. — Тогда почему теперь? Он смерил ее презрительным взглядом и подошел к ней: медленно, поступью хищника, как и делал в S III. Анна невольно вся сжалась, отстранилась, потупив взгляд, и Ягер довольно ухмыльнулся. Грубо притянув ее к себе за подбородок, он тихо и угрожающе проговорил: — Я не должен Вам отчетом. На этом все. Анна вновь испугалась: глаза заволокло слезами, руки затряслись и дыхание сбилось. Слышать его запах было для нее пыткой; ей хотелось закричать и залиться слезами, однако воспоминание острой иглой вонзилось ей в сердце, ведь такая сцена уже была, когда Анна умоляла о прощальном свидании с Гертрауд, а он лишь насмешливо глядел, как сейчас. Слезы лились по щекам, однако теперь она не стыдилась и взглянула на него, почти не боясь. — Я… я имею право знать. — Что?.. — опешил Ягер, — Что ты имеешь? Он притянул ее сильнее, оказавшись совсем вплотную, и почувствовал тепло ее горящих щек. — Никогда не задавай вопросов. — вдруг мрачно проговорил он, — От этого только больнее. — Отпустите меня… Мне невыносимо с Вами жить. Прошу Вас… Ягер взглянул на нее бездумно, отпустил и отошел к окну. — Я хочу вернуться домой, в Кройцберг. А здесь мне совсем нет места… — Хотите вновь оказаться в нищете? — язвительно спросил Ягер, повернувшись. — Мне не нужна эта жизнь с Вашими бесполезными подарками и нескончаемыми унижениями! — яростно вырвалось у нее, и Анна сама не ожидала от себя такой смелости. Ягер презрительно навострил глаза, и она вновь угадала в них пренебрежение. Он предполагал, что этот разговор коснется их, и Анна взбунтуется, однако рассчитывал на ее терпение и ожидание, по обыкновению ее. Ведь за все это время, да и еще в S III он неплохо ее выучил и помнил каждый жест, взгляд, интонацию… О, он хорошо это помнил; каждый день их разлуки припоминал, даже когда в камере считал, что надежды на спасение нет, он все припоминал. Не выдержала, как я ей опротивел, подумал он и усмехнулся. И он признавал, что теперь ее более ничего не держит: Гертрауд мертва и спасать некого, только если себя. Ягер, возможно, единственный раз хотел сказать ей, как думает, искренне выразить и не унизить, но ягеровский тон, как он помнил, всегда портил: — Я никогда Вас не отпущу.***
Розмари успела прибрать весь первый этаж и приготовить ужин, однако несмотря на хлопоты ее беспокоил угнетенный вид Анны, которая более с ней за целый день не заговаривала. — Фрау Ягер, скоро ужин, пора приготовляться… — Да, Розмари, — бесцветным голосом ответила Анна, не глядя на нее. Анна не хотела выходить из своей комнаты и теперь ей было решительно неважны очередные насмешки и косые взгляды, которых прежде стыдилась. О, ей было нестерпимо за себя стыдно, лишь за свое существование, особенно под высокомерным взглядом Фредерики. Она вышла к гостям, когда все уже собрались. Гостей оказалось немного, но среди них были те, кто оценивающе оглядел Анну и сдержанно посмеялся. Она не знала, чем могла вызвать насмешки, ведь была хорошо одета в нежно-розовое шелковое платье, а ее волосы Розмари убрала наверх в незамысловатую прическу. Анна не надела ни единого украшения, поскольку один лишь их вид ей претил и обо всем напоминал. Поздоровавшись с гостями, которые бесстрастно кивнули ей, а Фредерика и вовсе отвернулась, Анна оглядела гостиную, наполненную светом, столами с закусками и шампанским и невольно улыбнулась, вспомнив старания Розмари. — Фрау Ягер, — поприветствовал подошедший Тилике, и Анна кивнула в ответ, — прекрасный вечер. — Благодарю, герр Тилике, — равнодушно ответила она, наблюдая за беседующей компанией, где смеялась Фредерика. Он помолчал в нерешительности, отпил шампанского из бокала, который держал и потупил взгляд. — Странно, но я не нахожу фройляйн Розмари. Вы не знаете, где она может быть? — Она утомлена приготовлением праздника, и я дала ей отдых. Более она не хотела говорить с Тилике и поспешно удалилась вглубь зала. На мгновение ей показалось, что разговоры стихли, остались лишь нечастые перешептывания и язвительные взгляды, и она в том убедилась, когда поймала надменный взгляд Луизы; Анна привыкла к ее злорадству, однако теперь ее взгляд горел злобой, почти с ненавистью. И она решительно не понимала, чем ей не угодила… А, впрочем, Анна отогнала от себя эти размышления, донельзя ей надоевшие. Среди гостей она разглядела Маргарет, которая пристально наблюдала за ней, но обычно, как за кем-то знакомым. Анна кивнула, даже попыталась улыбнуться, хотя ответа совершенно не ждала. Маргарет улыбнулась искренне широко, даже как-то по-матерински, и Анна почувствовала прошедший холодок по спине. Теперь ей было так чуждо что-то искреннее и простое, что она вновь разглядела в этом насмешку и фальшь. Она не видела Ягера, но он появился неожиданно и кажется пьяным. Окружающие глядели на него восторженно и почтительно, даже когда он говорил пошлую глупость из-за ударившего в голову хмеля. Он, как и пристало хозяину, проявил удивительное внимание к гостям, однако не удержался и от великодушного снисхождения, которое было воспринято как чуткость. Тем не менее, ему стремительно наскучила услужливость, и потому Ягер с удовольствием увлекся разговором с Тилике. Но и здесь ненадолго, поскольку, завидев Анну, игриво растянулся в улыбке и, совсем не обращая внимания на что-то объясняющего Тилике, пошел к ней. Анна прикрыла глаза от горького понимания очередного его выпада. — О, дорогая Анна, я вижу что-то сумрачное на Вашем лице. Она нервно сглотнула, замечая, как чужие пары глаз устремляются на них. — Верно, Вы все еще расстроены нашей сегодняшней сценой днем, — он изобразил печаль, — да, признаться, я тоже многое обдумал, но… ни к чему так и не пришел, поэтому не лучше ли оставить? — Вы пьяны… — шепнула она ему, и Ягер ухмыльнулся. — Да, Анна, благодарю за точное наблюдение. Но я не закончил… Ах да, оставим наши распри. И я надеюсь на Вашу благосклонность и в знак примирения, — он пошарил по карманам и достал маленькую красную коробочку, — примите этот бесполезный подарок. Ягер сверлил ее пронзающим ледяным взглядом, пока Анна, видя заинтересованных сценой гостей, слабо улыбнулась ему и кивнула. Он самодовольно хмыкнул, словно этого только и ждал и, открыв коробочку, вынул кольцо с жемчугом. Ягер не взял ее руки, лишь поднес к ней, и Анна вновь почувствовала себя неловко. Она потянулась за кольцом, но он, жадно рассматривая каждую ее черточку, выпустил кольцо из пальцев, и оно упало. Прошло не более мгновения, но Анна приметила иронические взгляды, сардонические полуулыбки и вновь перешептывания. Она вздохнула, взглянув на гордо возвышающегося над ней Ягера; о, он выглядел чрезвычайно довольным, однако его взгляд становился все жестче и как бы принуждал. Анна сжала челюсти, как делала всегда, когда хотела заплакать и не сдвинулась с места. Ягер ждал, видя ее непокорность, которая раздражила, и он напер сильнее — глядел, как в S III, как штандартенфюрер, отдавший приказ повесить русских заключенных. И Анна сдалась: вжала плечи, склонила голову, словно хотела уменьшиться, опустилась на корточки и подняла кольцо. А Ягеру только этого и надо было, как она преклонила бы перед ними колени и вновь стала заключенной. Мысль об ее унижении завлекала его неумолимо, но эта сцена напомнило ему свою давнюю, происшедшую много лет назад, когда отец требовал от него беспрекословного подчинения; от нахлынувшего воспоминания он выругался про себя и ушел прочь. Анна не хотела подниматься и вновь видеть эти ядовитые взгляды. Она не заметила слез на своем лице, однако понимала насколько жалкой будет выглядеть. Внезапно на своей талии она почувствовала слабые руки и вздрогнула. — Выпрямитесь и сделайте вид, что ничего не произошло. Анна узнала голос Маргарет.***
Она не стала дожидаться окончания вечера, а ушла после сцены с Ягером. Анна швырнула подаренное кольцо и с неистовостью стала вытаскивать шпильки из своих волос. Слез более не было, единственное, что она чувствовала — ярость, что теперь полыхала в ее груди, однако не обжигала, а грела. Она гордилась собой, что не зарылась в подушку в слезах, а разозлилась. — Позвольте? — послышался женский голос по ту сторону двери и мягкий стук. Анна промолчала, и стук стал все отчетливее. — Анна, прошу Вас… — Что Вам нужно? Я не хочу никого видеть… — Позвольте поговорить… — О чем? Я и так знаю о своей никчемности! Ответа не последовало, и дверь отперлась сама. На пороге появилась Маргарет. — У Вас уютно, — сказала она, осмотревшись. Анна стояла в нерешительности, раздираемая смешанными чувствами: ей хотелось ее прогнать из-за уязвленного достоинства и выслушать из-за любопытства. — Зачем Вы пришли? — Я же сказала поговорить. Я могу присесть? Анна кивнула и сбросила с себя туфли. — Не нужно долго наблюдать за Вами, чтобы понять насколько Вы несчастны… — начала Маргарет, — У Клауса поистине несносный характер, но, поверьте, укротить его легче, чем кажется. — Я не стану его укрощать. Как можно укротить дикого зверя? — Полагаю, можно, но… что же Вы будете делать? Ведь он не остановится. — Сбегу. Куда угодно и неважно, что со мной будет… Лишь бы не здесь. — В Вас говорит отчаяние и обида, понимаю, но они — не советники для Вас. Да и куда же Вам бежать? Ни средств, ни связей у Вас нет, насколько я наслышана. А на милость фрау фон Фюрстенберг рассчитывать не стоит… Анна помрачнела, внимая правоте Маргарет, но всеми силами, что у нее остались не желала признаться в этом. В ней теплилась надежда, совсем нереалистичная и светлая, которая теперь ее и держала от нервного помешательства. — Нет, — замотала головой Анна, — я сбегу и более его никогда не увижу. — Вы, верно, так же думали, когда сбежали от него в первый раз? Она ошеломленно взглянула на Маргарет, а та лишь благодушно пожала плечами. — Я… я сбегу и этот раз… — Поймите, Анна, — серьезно перебила Маргарет вдруг, — если Вы сбежите, он найдет Вас. И неизвестно, что предпримет… Вы теперь фрау Ягер и останетесь ею навсегда. — Нет, нет, нет… — Анна, — Маргарет поравнялась с ней и взяла за руки, — теперь Вы — часть его семьи, и он Вас не отпустит. Она глядела на Маргарет оцепенело и изумленно, не зная, что ответить. Ее слова поразили, Анна впервые осознала, кем теперь является и вспомнила его дневные слова… — Нет… — жалобно выдавила она, — он ненавидит меня… Он мстит мне и не остановится, пока… — Покажите силу, Анна. — Нет… как? У меня ее нет. — Она есть у всех. И Вы должны показать, кто Вы. Вы — единственная наследница Фюрстенбергов и неважно, что говорит Фредерика. Вы — хозяйка в этом доме и не должны терпеть пренебрежительного отношения к себе, ведь теперь Вы — фрау Ягер. — Но… — Нет. У Вас более не будет прежней жизни, Анна. Вы не вернетесь домой, ни в Псков, ни в Кройцберг. Отныне это — Ваш дом, а Ягеры — Ваша семья. Вы должны найти в себе силы, чтобы выстоять…***
После ухода гостей Ягер немного посидел в кабинете с Тилике, но вскоре отослал и его. Сегодня ему отчего-то как никогда хотелось уединения, а у Луизы выдалось игривое настроение в связи с очередным зрелищем на вечере. Однако Ягер не разделял ее веселья, да и с кем-либо еще, касаемо его распри с Анной; он считал, что дело сугубо их личное, а потому терпеть не мог мнения по поводу своей жены от Луизы или кого-то еще. Из-за этого они часто ссорились. Когда Ягер был во хмелю, он не переносил Луизу и радовался, если удавалось рассориться, поскольку именно пьяным не мог особенно притворяться, а нутро так и лезло. С недавнего времени он любил напиваться, ведь именно тогда мог не контролировать мощный поток из мыслей, терзающих его и чтобы как-то скрасить шел в противоположное крыло дома, где бывал нечасто. У Ягера был ключ от ее комнаты, но иногда Анна забывала запирать дверь и сегодня забыла… Он простоял на пороге с минуту, наблюдая за ее размеренно вздымающейся грудью. Подошел ближе, будто в нерешительности, и присел на пол подле ее кровати. Анна спала почти с краю, вытянув руку, и Ягер, приляг на пол, чувствовал ее пальцы на своих губах. Поцеловав их, а после и всю ее ладонь, он приподнялся, поглядел на нее в темноте, погладил по волосам, мягко спускаясь к плечу, и не удержавшись, поцеловал и его.