Память

      – Эй, блондинчик! Можно примерить очки? Спасибо.         Белобрысый мальчишка не успел даже ответить, прежде чем кудрявый шатен, нависнув над его партой, отнял очки у бедолаги. Продолжать чтение без очков было невозможно.         – Ну и как? Идёт? – красовался кудрявый, крутясь перед столом у мальчишки, у которого отнял очки.         – Честно – нет, – скептично отрезал парень, полуслепо глядя на наглеца, который ему уже порядком надоел, пусть они даже не успели пообщаться.          – Думай, что говоришь, слепошара! На мне абсолютно всё смотрится великолепно! – возмутился шатен, резким движением дёргая очки со своего носа и протягивая их обратно. Уже успел высокомерно нахмуриться, явно показывая, что блондину, вообще-то, не стоило так говорить. – Даже твои дурацкие и непривлекательные очки!         Несколько секунд молчал, прежде чем фыркнуть и закатить глаза, видя, что очкарику, в общем-то, на его слова совершенно фиолетово. Мальчишка опять возмутился. Он просто не мог заткнуться.         – Не припоминаю, чтоб раньше тебя здесь видел.         – Поздравляю, теперь увидел, – блондин даже не смотрел на беснующегося одноклассника. Снова уставился в книгу, хоть и не мог пока читать из-за разговора. Просто, чтобы не смотреть на надоедливого дрыща в бордовой рубашке перед собой.         – Хотя вроде в одном классе учимся. Странно. А вообще я заполняю свою голову знаниями, а не такими, как ты. Твой уровень слишком низкий для того, чтоб я смог увидеть тебя с высо… – продолжить мальчишка не смог. Блондин его перебил, лукаво улыбнувшись уголком губ и приподнимая бровь, якобы заинтересовавшись.         – Неужели у тебя такие глобальные проблемы со зрением? Может, очки посоветовать?         Шатен оторопел. Никому он не позволял так с собой разговаривать. Такой человек должен был обязательно получить по лицу, не меньше. А это – задрипанный очкарик в какой-то уродливой жилетке и болотного цвета рубашке. Тем не менее его поведение удивило кудрявого и даже заставило немного понервничать, выбирая как можно более достойный ответ такому сопернику. Почему он раньше не замечал этого очкарика?         – Знаешь… Я не буду тебя отвлекать. В конце концов, книжки помогут набрать тебе ума, – промурлыкал мальчик в бордовой рубашке, горделиво ухмыляясь. – Но всё же представлюсь, – шатен играючи протянул второму мальчику руку. – Роберт. Роберт Смит. Хотя, думаю, ты и так уже зна…         – Том Эдисон, – блондин бесцеремонно прервал речь Роба, даже не глядя на него. Протянул руку, всё ещё пялясь в книгу.         Роберт захлебнулся своим возмущением. Несколько секунд пытался найтись со словами, чтобы ответить слишком самоуверенному Томасу. Определённо, этот Эдисон сразу привлёк внимание Роба своим эпатажным поведением. Никто больше так не грубил шатену, никто так не отшивал. А этому будто было вообще плевать, с кем он разговаривает. Будто у Смита не было никакого статуса, хотя он явно давным-давно поставил себя королевой класса, да и вообще параллели. Может, вести себя по-королевски получалось не всегда, но вот сохранить лицо в любой ситуации Роберт точно умел. Он давно поставил себя выше глупых одноклассников, которые не занимались учёбой и только страдали ерундой. И пусть они были ещё только в седьмом классе, он уже определил, что стал гораздо умнее всех в своей параллели благодаря упорной учёбе. Этот дурилка-Эдисон, похоже, решил бросить ему вызов.         – Не против, если я буду называть тебя Томми? – оскалился Смит, брезгливо пожимая руку очкарика парой пальцев, едва касаясь. Тот сделал вид, что не заметил этого. Только хмыкнул.         – Против, – отрезал в ответ Томас. Впрочем, Роберту на его ответ было всё равно.         N смотрел за этим, затаив дыхание. Он не мог поверить в то, что только что увидел. Он же только что узнал, как познакомились эти двое. В это было сложно поверить. Неужели они познакомились в столь юном возрасте? Неужели могли пройти вместе столько лет? Как могли вместе работать? Казалось, они просто не смогут сладить друг с другом. Ну не сойдутся такие характером. Ну слишком разные. Не может такого быть. С другой стороны, становилось очевидно, что Смит заинтересовался, раз уж первым полез, поддерживал диалог, первым представился и уже даже придумал, как будет называть нового друга.          Парень уже сильно заинтересовался происходящим к тому моменту, как оказался в новом месте. Если быть точнее, снова дома. На этот раз, очевидно, не у Смита. За окном густо валил снег, а двое сидели на полу и самозабвенно рубились в приставку. На вид им было около четырнадцати или пятнадцати. При этом Том выглядел заметно старше сидящего рядом с ним Роберта, у которого по сравнению с другом лицо было ну совсем детское и невинное. Смит возился на полу, разговаривал с телевизором, вскочил на ноги и прыгал на месте, но всё равно пальцы не слушались его также хорошо, как Томаса. Нет, блондин был в игре совершенен. Он отточенными движениями тыкал всевозможные кнопки на крестовине, тянул за щупы и нажимал на курки, делая, казалось бы, абсолютно хаотичные и быстрые движения, но на самом деле настолько аккуратные и чётко спланированные, что у Смита на победу не оставалось ни единого шанса. Роберт злился, бросал джойстик на диван и прыгал на месте.         – С тобой просто невозможно играть, невозможно! – выл Роберт, с досадой обрушиваясь всей своей массой на Тома, повисая на нём со спины. Тот лишь усмехнулся.         – Ты проиграл. Значит я загадываю желание, – вечно ужасно уравновешенный, блондин отлично компенсировал невыносимую эмоциональность друга.         – Нет, нет, нет! Мы будем играть ещё раз!         – Ты говоришь это уже четвертый раз. Прошлые три «ещё раза» ты тоже проиграл.          – И что?! Мы играем ещё раз! – Роберт схватил джойстик с дивана, усаживаясь на него, таким образом оставаясь за спиной Тома, к тому же выше него.         Стоило им двоим снова начать играть, как Роб, понимая, что проигрывает, бросил свой джойстик рядом с собой и накинулся на Эдисона сзади, закрывая ему глаза руками.         Неловкая возня продолжалась с минуту, пока Том отбивался и шипел, а Смит верещал о том, что Томас его совсем не ценит, если не позволяет выиграть хотя бы раз. Сказать, что N был от увиденного в шоке – не сказать ничего.         Красноглазый думал, что и дальше увидит что-то, связанное с Томасом, так что с интересом ждал продолжения. К его удивлению, следующие воспоминания были совсем о другом.                 Роберт сидел дома на кровати, подобрав ноги в позе лотоса. Прекрасный юноша с пышными волосами. N даже мельком подумал, что у Смита точно должны были быть отношения. Как минимум, из-за привлекательной внешности. У него даже практически не было прыщей. Редкость для подростка. Впрочем, Роб и ходил-то ещё с совсем детским лицом. Можно было предположить, что его пубертат ещё не начался. С другой стороны, он резко вымахал сантиметров на десять, так что это предположение тоже теряло смысл. Парень недолго думал над этим вопросом, потому что объективно понимал, что в этой теме всё равно не разбирается.         Смит сидел в наушниках, глядя в телефон. Смотрел видео какого-то очередного блогера-однодневки. Иногда для развлечения подходило, чтобы не слышать, как родители орут друг на друга за дверью. Ну и на него в том числе. Делать уроки немного надоело. Хотелось перерыва на полчасика. Роб закрыл видео и переключил на другое. Прополз на кровати поближе к своему столу, достал из выдвижного ящика какую-то склянку, переполз обратно, где сидел, и вернулся в ту же позу.          N всё это время с интересом наблюдал. Присел на край постели, понимая, что она даже не прогибается под ним и ощущается твёрдой поверхностью. Увереннее забрался на поверхность с ногами, чтобы было удобнее наблюдать за следующими действиями подростка. Тот же сидел с сосредоточенным лицом, пытаясь распечатать чёрный флакон.         Роберт раскрутил крышку, по комнате разлился терпкий аромат лака. Роб даже аккуратно поднёс стекляшку к носу, чтобы принюхаться. Стойкий запах больно ударил в нос и отдал в голову, заставляя поморщиться. Смит сразу опустил флакон, в нерешительности глядя на него. С другой стороны, шатену давно хотелось чего-то нового в своём образе. Смотреть на себя в зеркало уже стало тошно. Каждый день одно и то же смазливое злое лицо. А так, глядишь, с чёрными ногтями и правда станет интереснее. На девочках это смотрелось безумно красиво. На их аккуратных руках с такими узкими кистями и изящными пальцами. На идеальных руках. Роберт решительно положил левую кисть ладонью вниз себе на колено, второй доставая кисточку с лаком из баночки.          N в немом шоке наблюдал за тем, как старательно Смит первый раз красил себе ногти, пытаясь на задевать кожу. Тем не менее вокруг ногтей появилась куча чёрных пятен. Роберт нервно каждый раз дёргал руками из-за кривого покрытия, из-за полупрозрачного цвета, из-за шершавой фактуры. С правой рукой получалось ещё хуже. Лак на левой кисти уже наполовину сполз на кожу, пока парень пытался покрасить вторую руку. Закончилось тем, что на ногтях остались неровности, даже тон выглядел неоднородным. Подросток в бешенстве закрыл флакон и подскочил с кровати, рассматривая свои ногти.         Призрак сам чуть не подскочил, видя, как разъярённый Роберт, топая ногами и чуть-чуть подпрыгивая, смотрел на свой крайне неудачный маникюр.         – Сука! Почему?! Почему у них получается, а у меня нет?! – шипел Смит себе под нос, снова подойдя к столу и вытащив оттуда ещё какую-то пластиковую банку. Осторожно отпер дверь в комнату, прислушиваясь к звукам в доме и убеждаясь, что эпицентр урагана далеко от его комнаты, быстро пробежал в ванную. N всё это время следовал за ним по пятам.               В ванной Роберт в очередной раз заперся, как делал это уже много лет сотни раз, чтобы никто не беспокоил. Взял ватные диски на раковине, вылил на них прозрачного цвета раствор с едким запахом. Старательно начал стирать лак с ногтей, злобно рыча себе под нос проклятия. Диски пачкались мгновенно. На каждый палец нужен был новый. Кислый аромат лака, смешанный с запахом раствора, отравлял воздух, заставляя голову чуть-чуть кружиться. Так Роберта разозлить могла только неудача. Очередная. У него опять не получилось. Он снова никчёмный. Не смог даже размалевать себе ногти.          Несколько минут Роберт бесился, но в итоге пришёл к тому, что сбегал в комнату за лаком и снова заперся в ванной. Уселся в ванну, чтобы было удобнее красить ногти и чтобы руки не дрожали навису. В итоге сидел и каждый ноготь прокрашивал долго, по несколько раз, тут же стирая раствором неудачные пятна. От напряжения и дурманящего запаха в спёртом воздухе быстро устал даже красноглазый, по сути, не принимавший участия в самом процессе. Тем паче, что провести в ванной пришлось целую вечность. На редкость длинный эпизод, в который попал N. Он подозревал, что это было связано с взрослением шатена. С возрастом воспоминания, наверняка, становились длиннее и чётче. Вряд ли детские игры двадцати с хреном летней давности осели в его голове также хорошо, как воспоминания о переходном возрасте, насыщенном огромным количеством перемен в жизни самого будущего учёного.         В ванне просидели, наверное, часа два. Даже у N уже раскалывалась голова. Он мечтал вырваться из этого воспоминания, но продолжал приглядывать за Робертом за неимением других развлечений. В итоге ногти были покрашены и блестели. Тем не менее лак держался непрочно. Роберт это быстро понял и старался не прикасаться к покрытию, которое очень легко портилось, покрывалось ямками и всевозможными шероховатостями.          Парень не уставал удивляться на этого странного человека. Ему впервые доводилось наблюдать становление личности, и пока он не понимал, как тот мог из этого невинного ребёнка превратиться в жестокого убийцу. Ему было безумно интересно то, как отреагируют другие люди на обновление внешности парня. На удачу N, он смог эту реакцию застать, потому что она стала для Смита такой же большой частью воспоминания о первой покраске ногтей. Неумелой, не очень красивой, кривоватой и странной, но первой.          Роб вышел из ванной, быстро проскользнув в комнату, чтобы спрятать и флакон, и растворитель. На ужин не выходил, чтобы не показываться родителям. Никого из них видеть он не хотел совершенно. Отец опять начнёт поливать говном, а мать – плакать и терпеть побои. Жалкая женщина. Явно заслужившая такого на редкость дурного мужа, хоть и с неплохой внешностью. Наверняка только из-за неё и выбрала. А ума у неё никогда не было.         N брёл рядом со Смитом, когда тот, вытягивая шею, шёл по школе, пытаясь найти Тома. Заметив затылок с короткими белобрысыми волосами, тут же сквозь толпу бросился к другу, налетая на него со спины и повисая на шее.         – Томми! – протянул Роберт, с удовольствием прижимаясь к блондину и быстро отстраняясь, когда Эдисон скинул со своей шеи душащие руки-веревки.         – Смотри-смотри-смотри! Мне идёт?! – Смит тыкал своими пальцами прямо в лицо Тома, так что тот с трудом мог разглядеть кисти, которыми тряс у него перед носом Роберт. Тем не менее быстро заметил чёрные ногти. Брови блондина, явно не ожидавшего подобной выходки, поползли вверх, а очки, напротив, чуть сползли на нос.         Роб захихикал, обрадованный реакцией приятеля. Стал старательно красоваться перед Томасом, демонстрируя, как этот цвет подходит к его чёрной рубашке и того же цвета брюкам. Том уже даже не знал, как на такое можно ответить, так что смотрел на Смита если не с растерянностью, то с совершенным непониманием.         – Ну как? Мне же идет! Смотри, как красиво! – продолжал красоваться Роберт.         N чувствовал огромное количество энергии, которое излучал Роберт. И парень пытался поймать окружающий мир, но не мог. Он делал это, находясь в детских воспоминаниях Смита. Он будто сам тогда попадал в эти мгновения и чувствовал всё то же, что и Роберт. Но сейчас он как будто не мог получить никакого доступа ко внешнему миру. Видел яркие эмоции Роберта, но не чувствовал их, будто просто наблюдал за плохо играющим актёром на сцене.         – Э… Тебе не кажется, что это странно?         – Что странно? По-твоему, мальчики не могут красить ногти?! Ты застрял в своих стереотипах! Я оскорблён! – Смит показательно отвернулся, скрещивая руки на груди и для убедительности топая ногой.         В классе все перешёптывались и обсуждали новый прикид Роберта. Шутили над тем, что он насмотрелся каких-то придурков в интернете и скоро точно превратится в бабу. Смит медленно закипал, улавливая каждый шёпоток в кабинете. Выслушал все до единого. Терпел целый урок. После этого резко встал, чуть шугая Тома, и неожиданно отправился в сторону обидчиков. Эдисон было схватил друга за руку, чтобы предостеречь от ошибки, но Роб его не послушался. Он вырвался и подошёл к парте, где собрались подростки, чтобы обсудить в полный голос всё, что думали о «бабьих повадках и внешности» Роберта. Тот терпеть это не собирался.         – Эй вы! А в глаза сказать слабо?!         – Ты вообще сбрендил что ли, Смит? Я тебе один всеку так, что вообще без глаз останешься.         – Хамло.         – Что ты там вякнул? – грузный подросток поднялся со своего места.         Хоть они и были только в восьмом классе, среди них уже выделились некоторые переростки. Как этот мальчишка. Вымахал широкий в плечах и жирный, но совершенно безмозглый. Связываться с таким, конечно, было себе дороже, но Роберт уже вошёл в раж. Он не мог остановиться и продолжал стоять перед одноклассником, который был на голову выше и раза в два шире в плечах. Ситуация складывалась патовая. Смит ударил первым.         Красноглазый чувствовал напряжение в воздухе, чувствовал адреналин, чувствовал, как сгустился воздух вокруг этой компании. И хотя за Робертом осталось право первого удара, его поражение выглядело очевидным с самого начала. Смит, может, и врезал бы одному обидчику, но против целой группы подростков явно бы ничего не сделал.         Закончилась драка тогда, когда в класс забежал учитель физкультуры и растащил детей, крича что-то, чего Роберт не разобрал, да и не пытался, потому что в ушах шумело, из носа капала кровь, костяшки пальцев были ссажены. Больше Смит ничего не успел заметить, потому что его отвлёк Том. Он оттащил друга за руку, заставляя отлипнуть от задир.         Всё происходило так быстро, что силуэты вокруг казались размытыми, а звуки представлялись несвязным шумом и гамом. Именно Том вывел Роба из класса, что-то говоря. Возможно, ругаясь. У него было рассерженное лицо, но говорил он как-то непонятно и несвязно. В итоге из класса вышел мужчина, разнявший подростков, поблагодарил Томаса за то, что сообщил о драке и отправил обратно в класс, а сам взял Смита за запястье и повёл за собой. Тот не очень-то и сопротивлялся.         Уже прозвенел звонок, когда они сидели в коридоре на лавочке. Преподаватель дал Роберту платок утереть нос, а сам разговаривал с ним.          – Ну из-за чего сцепились то?         – А есть разница?          – Ты на мне свой язык не упражняй, а рассказывай. Ты же не дурак, куда к ним лезть, если они далеко не в твоей весовой категории?         – Ага, я пошёл, – Смит уже даже успел привстать на месте, но мужчина остановил его, легонько опустив за плечо. Заставил сесть обратно.         – Сиди. Это из-за ногтей твоих?         – А вы что про них скажете? Я похож на пидора? – криво усмехнулся подросток, фиолетовыми глазами уставившись прямо в глаза физрука. Очевидно, он снова играл на публику.         – Я ничего не скажу. Нравится, значит нравится, – пожал плечами мужчина, слегка вздыхая. Мол был далёк от этих школьных разборок между подростками. – Я бы вот что сказал: не надо такие вопросы силой решать. Это не твоё. Пользуйся тем, что ты умнее.         – В смысле? – Роберт вскинул брови, не понимая. о чём говорит учитель. От кого от кого, а от этого мужика Смит не ждал особой поддержки в таком глубоком моральном плане. Да, на уроках заткнуть рот одноклассникам, которые ржут, как кони, с того, что шатен не может подтянуться ни разу – ладно, было. Но вот так лезть в душу – Роб не ожидал.         – Будь умнее, бей их словами. Так, глядишь, отстанут быстро. Никогда не поверю, что тебе духу не хватит на весь класс назвать кого-нибудь петухом или придумать чего поинтереснее.          – Пф, – только закатил глаза Роберт, делая вид, что ему неинтересно слушать, но изнутри он весь прямо-таки светился, и эта его энергия, как обычно, вся чувствовалась в воздухе вокруг подростка. Очевидно, это и подстегивало учителя продолжить разговор.         – Добавишь к своим знаниям умение разговаривать – далеко пойдёшь, – с секунду мужчина помолчал, обдумывая свои мысли, но почти сразу продолжил с видом человека, умудрённого глубоким жизненным опытом и немало видящего того, чего другие предпочитают не замечать. – Да ты и так далеко пойдёшь. Я же вижу. Только друга береги. Ты, конечно, молодец, что к Тому пристал, он тебя не оставит, но и ты тогда его не обижай. А я потом буду про вас газеты читать.         – Да какие газеты? – нервно посмеялся Роберт, с трудом контролируя напряжение, заставляющее его губы подрагивать в странной улыбке, совсем не радостной, но такой, через которую показываются на свет переживания.         – Вот когда будете всемирно известными со своей телепортацией или чем там. Тогда и прочитаю, – наставительно пояснил физрук.         – Все считают, что это бред.         – Но ты-то не считаешь. Ты же знаешь, как матовую лампочку изобрели? Вот и ты что-нибудь такое… Придумаешь, что другие даже пытаться не станут. Только смотри, с тебя – телепортировать меня на Гавайи, понял? Лететь долго не хочу, а вот так я бы прогулялся на острова.         – Ха-ха, тогда я обязательно отправлю вам приглашение на первый рейс «Через Тихий океан меньше, чем за секунду», – посмеялся Роберт, наконец, сбрасывая накопившееся напряжение.          – Тебе бы ещё короткие названия научиться придумывать, и будет вообще хорошо. А то так и напишешь, что изобрёл «телепортацаратор три тысячи», и никто дальше названия не прочитает.         – Специально запишу и прямо так и назову своё первое изобретение!         – Ну беги на уроки. Тому спасибо скажи за то, что меня позвал вас разнять. А то бы от тебя, боюсь, одна ужасно умная лужа осталась. Не забывай, ум – это ещё и умение вовремя прикинуться глупым, – мужчина забрал у Смита из рук грязный платок, на котором уже засохли следы крови.         – Я обязательно запишу это в свой ежедневник, вырежу, положу в рамочку и повешу над кроватью, – продолжал елейно играть интонациями подросток, подскочив на ноги, как кузнечик.          – Ну шкет, – усмехнулся учитель вслед удаляющемуся Роберту.         Часть дня N увидеть не смог. Он не знал, почему. Когда в следующий раз увидел рядом с собой Смита – они уже были дома. Если быть точнее, Роберт только переступил порог и собирался подняться к себе в комнату. На лестнице его остановил грубый бас отца.          – Эй. Прошмандовка.          Роб закатил глаза и стал подниматься по ступенькам. Стойкий запах перегара давным-давно стоял в доме, не выветриваясь. Подросток уже устал обращать на него внимание, поэтому решил просто игнорировать отца, пока не отстанет.         – Я к тебе обращаюсь, говнюк! Выглядишь, как баба! Я спутал тебя с твоей тупой мамашей! Где она?!         – Откуда мне знать, – холодно отрезал Роберт, уже почти находясь на втором этаже.               – Сюда подошёл!         – Нет.         – Живо! Иначе на улице жить будешь с бомжами, ты меня понял?!          Робу таки пришлось сбросить рюкзак наверху и спуститься наполовину. Дальше он не пошёл.         – Я тебе сказал подойти!          Парень цыкнул и спустился ещё на несколько ступеней. Ближе подходить он не собирался. От смазанного движения руки отца, который собирался подростка схватить, как не раз делал в детстве, Роберт легко увернулся, поднимаясь ещё на ступеньку. Мужчина чуть не упал лицом на ступени, но зарычал и схватился рукой за перила, удерживая вес на своих непослушных ногах.         – Это что у тебя с руками?! Ага, так и знал! Ты – пидорас! А нашлись добрые люди, отпи***ли тебя как следует! А лицо какое! Загляденье! Прямо не узнать! Красавец! – криво и злобно лыбился отец на синяки на лице сына, своей омерзительной улыбкой выставляя пожелтевшие осыпающиеся зубы. Роб не сомневался: скоро этот алкаш, наконец, скопытится, в этом можно быть абсолютно уверенным.         – Это всё, что ты хотел сказать? Проспись, животное, – холодно смотрел сверху вниз на мужчину Роберт. Ему было отвратительно от одного запаха, одного вида вусмерть пьяного человека, не просыхающего уже много лет. Раньше он боялся отца. Теперь только всем сердцем презирал и ненавидел.         Роб не стал дожидаться, пока пьяница осознает его слова и начнёт размахивать кулаками, а потому поспешил подняться по лестнице, подхватив рюкзак, и запереться у себя в комнате, пока не стало слишком поздно. За спиной он слышал уже давно привычные крики «Ты – никто, говно, не мой ребенок, урод, пидор и тд». В прочем, ничего нового.         N наблюдал за тем, как Смит сидел за столом и чуть не рвал волосы у себя на голове. Бесновался, рычал, бил подушку, вымещал всевозможные негативные эмоции туда, в то время как в голове у него созревала одна сложная, но изящная мысль. Зрела она очень долго. Не один год. Но теперь, когда она ясно загорелось перед глазами Роберта прямо в его формулах в тетради по физике, Робу вдруг всё стало так просто и понятно, что эта неожиданная лёгкость передалась и N. Он тоже ощутил эту волну облегчения, волну понимания того, что нужно делать дальше. Смит ничего не говорил вслух, но красноглазый отчётливо мог слышать, будто Роб рассказывает ему лично обо всём. О том, как ненавидит это тупое общество, как ненавидит своего бездарного отца, как ненавидит свою дуру-мать, как ненавидит своих безмозглых одноклассников, всех-всех идиотов вокруг. Казалось, только Роберт в этом театре абсурда был гением. Понимал, что ему свыше дан дар, а значит он может распоряжаться им так, как захочет. И Смит воспользуется своей гениальностью, чтобы изменить этот мир. Сделать его таким, чтобы люди в нём перестали тупеть. Сделает таким, каким сам захочет, потому что он юный и невероятно умный, а значит обязательно изобретёт такие вещи, которые изменят мир. Потому что он думает не так, как другие. Он думает не так, как Том, который всё время читает, копит информацию и молчит. Роберт поглощает знания и сразу же выдаёт их в видоизменённой форме. Значит, Смит обязательно что-то придумает, что сделает мир лучше. И тогда ему самому в этом мире, наконец, станет лучше.         N чуть не задохнулся, когда снова провалился.         Они сидели в классе. Том и Роб, как всегда, за одной партой. Роберт старательно высматривал мельчайшие неровности на свежем покрытии ногтей. С первого раза он давно успел усовершенствовать технику. Теперь лак блестел и не деформировался, всё выглядело ровно так, как этого хотел Смит. Он не мог не гордиться своим гением, который помог ему прийти к тому, чтобы самостоятельно делать себе маникюр лучше, чем в салоне. Беседа в классе как-то вылилась в планы учеников на будущее. Приближалось время выбора экзаменов в следующий класс, и учительница хотела знать, собирается ли кто-то из подростков сдавать физику. Конечно же, двое из ларца были в списке потенциальных кандидатов. В этом, собственно, никто и не сомневался. Все в классе знали, что эти двое чудиков много и серьёзно учились, постоянно соревнуясь друг с другом. Но вот учительницу явно не устраивало, что повеса-Смит решил сдавать её предмет. Томас – чёрт с ним. Он хотя бы прилежный, тихий, скромный мальчик, за которым увязался этот придурочный Роберт. Больше всего пожилая преподавательница волновалась о том, как бы Роб не испортил её любимчика-Тома.         – Нет, Смит, ты физику сдавать не будешь, тебе в таких учебных заведениях, где она нужна, делать нечего.          – Как это нечего?! Я буду развивать науку!         – Ты? Не смеши мои серёжки. Ты – дуралей и только испортишь мне статистику оценок учеников.         – Я вообще-то уже выиграл олимпиаду! И ещё одну выиграю! Мне ваши экзамены вообще не понадобятся!         – И что ты в вузе будешь делать? Вот также клоуна из себя строить? О чём ты там рассказывал на том уроке? Об инопланетянах и телепортации?         – Вообще-то ещё о телекинезе и изменении структуры вещества на квантовом уровне!         Весь класс захохотал, сражённый наповал. Роберт сжал кулаки и встал со своего места, чтобы выглядеть серьёзнее и внушительнее.         – О чём я и говорила, Смит. Это не наука. Это ребячество. Тебе надо обратно, в детский сад, вот там твои бредни, может, кто и выслушает.          Роберт посмотрел на друга, может, в надежде встретить поддержку хотя бы в его глазах, но в них читалось лишь то, что Эдисон считал точно также. Он тоже считал, что его друг перегибает палку. Смит осознал всю безвыходность своего положения. Он стоял один посреди класса, высмеянный. Оглянулся по сторонам, резко подхватил свой рюкзак и большими быстрыми шагами покинул класс под вопли учительницы о том, что он не имеет право сбегать с урока.          N видел, как Смит стоит в школьном туалете. Он стоял, опираясь руками на раковину и смотрел в зеркало прямо себе в глаза. Несколько секунд тяжело дышал, потом расстегнул манжеты чёрной рубашки на запястьях и закатал рукава выше локтя, тут же впиваясь ногтями в собственные руки. Со злости царапал сам себя короткими ногтями, оставляя белые полоски на коже. Казалось, она начинала ещё больше зудеть изнутри и требовать, чтобы её вскрыли, или, как минимум, порезали. Пока ещё Роб пытался отказаться от этих мыслей. Царапался ногтями и поливал свежие царапины горячей водой из-под крана, чтобы жгло сильнее, пока не успокоился и вновь не застегнул манжеты на запястьях.