Вся мародерская рать

Незадолго до отъезда в Хогвартс мистер и миссис Поттер отправились в Косой переулок — купить на нас троих весь школьный хлам. Отчаянно протестовавшего Сохатого они взяли с собой, чтобы мадам Малкин могла подобрать для нас с ним мантии нужной длины. Лили выросла всего на пару дюймов, так что ее присутствие не требовалось. Мы остались вдвоем, и она наконец села за эссе, которые задали на лето, а я валялся на ее кровати и выискивал нужные цитаты в учебниках. — Ты не устала, Ресничка? — для порядка спросил я, захлопнув прошлогодний «Расширенный курс трансфигурации». После слушания прошло две недели, и мы ни разу не заговорили о Сохатом с того дня. Может, пора? — Джеймс тебя не достает? На слух получилось так, будто Лили должна была устать от подкатов Сохатого. Она оглянулась и покачала головой: — Вообще не достает. Я же говорила, что у него это пройдет. — Он пялится на тебя. Если не прекратит, я ему врежу, — я сжал перо и переломил его надвое. — Ты тоже пялишься, — Лили крутанулась на стуле и села лицом. На ней было легкое светлое платье. Нужно быть слепым, чтобы не пялиться. Я почесал нос и не стал отпираться: — Мне нравится, Ресничка. Я смотрю на тебя и мне хочется улыбаться. — А еще что хочется? Меня насторожил этот вопрос, но я ответил честно: — Поцеловать тебя хочу. — Так поцелуй, — Лили открыто улыбнулась и поерзала на стуле, передернув плечами. Я оттолкнулся от кровати и, не выпрямляясь, опустился на колени рядом с ней. Мы лизались, я в какой-то момент обхватил Лили за поясницу, одновременно поднимаясь на ноги, отрывая ее от сиденья, занимая ее место и устраивая ее сверху. Лили уперлась ладонью в мое бедро, усаживаясь удобнее, потом неловко переместила руку выше и наткнулась на твердый член. Либо она сделала это специально, потому что не спешила убирать пальцы. — Ты можешь коснуться его ртом, — зашептал я сдуру. — Это же не считается. Никто не узнает. — А зачем нам, чтобы не считалось? Вот дерьмо, не думал, что так все будет. Почему-то представлял нас в Хогвартсе. Но так даже лучше. Почему-то запомнилась самая последняя мысль в башке: где там моя защита не от темных искусств? И первая после того, как все закончилось: она выбрала меня. — Что делали? Сохатый занес мне огромный сверток с мантиями, книгами и мелочевкой. Своих денег у меня пока не водилось, все это было куплено его гостеприимными родителями, и тем паршивее мне было от того, что я ответил через секунду. — Эссе писали, — я с силой швырнул учебник на стол, потом оседлал стул и добавил: — И трахались. Что-то в лице Джеймса переменилось, но он быстро справился с собой, будто ждал или рассчитывал, что это произойдет именно сегодня, в его отсутствие. — Расскажешь? — Ты хочешь услышать? — я напрягся, честно, уж слишком спокойно Сохатый отреагировал. — Ну да, — он пожал плечами. — Или ты ожидал, что я вышвырну тебя из дома вместе с вещами? — Что-то типа того. Только без вещей. — Тот Джеймс, которого я знал как облупленного, разгромил бы, по меньшей мере, эту комнату, а вероятнее — еще и соседнюю. Сохатый фыркнул, завалился на кровать и безразлично спросил: — Ей понравилось? Ну, трахаться, — он хохотнул. — Надеюсь, ты не напортачил, Бродяга, и не отбил у нее всю охоту. Это было бы эгоистично с твоей стороны, а эгоист в нашем мародерском войске я, не отнимай у меня хлеб. — Мы не можем трахать одну и ту же девчонку, — я понял, к чему Сохатый клонит, и решил сразу спустить его с метлы на землю. — Почему? — он так искренне удивился, что я не сразу нашелся со словами. — Ты ведь это делаешь, чтобы насолить матери, так? Какой скандал, Блэк пялит магглорожденную. — Нет, Сохатый, я это делаю, потому что люблю ее. Он выглядел так, будто я съездил ему по морде мокрой тряпкой. — Я два блядских года ждал. Ждал, пока она сама захочет, короче, пока она даст, понял? Я ей письма писал. — Сохатый знал мою нелюбовь к маранию пергамента и должен был оценить масштабы накрывшего меня с головой дерьма. — Знаешь, почему я не пошел тогда с Дороти Вейн? — Он свел брови, и я понял, что Джеймс давным-давно позабыл, кто такая Дороти. — Потому что я хотел пойти с Лили. — Это было сто лет назад, — процедил Сохатый. — На пятом… нет, на четвертом курсе? — А я тебе о чем толкую, Сохатый? — К шестому курсу он будто бы растерял мозги, найденные на втором. — Я первый на нее запал, понял? Она выбрала меня. Она дала мне, а не тебе, хотя ты тоже был здесь все это время. Лили сложно тебе отказать, потому что она тебе благодарна. Она тебя только поэтому не отшивает, как в школе. И все, только поэтому. — Я почти орал и надеялся, что комната надежно защищена чарами. — Пора бы тебе уже понять, что твоего обычного «хочу» тут не достаточно. Это все звучало так тупо, так по-детски, как если бы мы спорили, кому достанется случайно найденная в чемодане шоколадная лягушка. Но Лили не была лягушкой. Джеймс притих, поднялся на ноги и прислонился к стене, сунув руки в карманы. Он смотрел мне в глаза, как гиппогрифу, не моргая, а потом без ужимок сказал: — Я тоже ждал два блядских года. И вот еще, — он вынул из кармана запечатанный свиток и швырнул на кровать. — Собирался отправить, но вы в тот день сами явились. — И вот, гляди, — из другого кармана Сохатый достал смятый клочок и швырнул в меня. Я поймал и развернул. Он раньше на уроках часто малевал всякую ерунду. Я различил схематично нарисованный снитч, дату — начало семьдесят четвертого — и инициалы Лили. — Я два паршивых года твердил, что мне нравится Эванс, так что не делай вид, будто не слышал и не знал. А ты, Бродяга? Ты хоть раз заикнулся, что гуляешь с ней? Что ты на нее запал. Может, я отходил в тот момент, а? Вот дерьмо драконье, он прав. Он так прав, что даже ответить нечего. — И что бы ты сделал, Сохатый? Не стал бы с ней лизаться? Не дрочил бы на нее в ванной? А то я тебя не знаю, — я фыркнул, подчеркивая абсурдность этого предположения. Джеймс выхватил палочку, я сжал свою покрепче, но он, вместо того чтобы надрать мне зад, заставил свиток на кровати вспыхнуть и прорычал: — А что мне делать сейчас?