Вся мародерская рать

Под кодовыми словами «придумаем что-нибудь» у меня всегда значился Сохатый. Когда я поднялся на метле к его окну, он спал, широко раскрыв рот, раскинув руки и ноги, будто хотел занять всю кровать без остатка. Ему почти удалось, хотя силы были неравны: эта кровать подошла бы даже Хагриду. — Бродяга! Сохатый тоже вытянулся, мы теперь были почти одного роста. Он втащил меня внутрь и присвистнул, глядя на «Стрелу»: — Красотка. А мне на следующей неделе только пришлют. — Джеймс, похоже, расстроился, что не первым стал ее обладателем. — Ты чего не предупредил, что нагрянешь? Мама со вчерашнего дня начала бы приготовления. — Я вчера еще не знал, что нагряну. Сохатый, я из дома свалил. — Что, совсем туго стало, да? — без издевки спросил Джеймс, нахмурившись. Он, судя по всему, собирался отращивать бороду и выглядел так, будто провел грязной ладонью по губам и подбородку. — Что еще миссис Блэк выкинула? — Ничего нового, — фыркнул я, вспомнив, как мать орала, брызжа слюной. — Она все так же не любит магглов и считает меня ошибкой. У меня, кстати, новое звание — «осквернитель рода». Как тебе? — Тоже такое хочу, — привычно заржал Сохатый, запоздало обнимая меня и хлопая по спине. — Ты чего встал? Выбирай любую комнату, ты же знаешь тут все. Мама будет верещать от радости, когда узнает, что ты аж до сентября. — Только… я не один. — Ты и Лунатика с Хвостом притащил? Ну ты даешь, дерьмо драконье, — пришел он в полный восторг. — Нет, не их. Завидев Лили, Джеймс выпрямился, расправил плечи и, спохватившись, растрепал волосы. — Привет, Эванс. — Теперь ему не нужно было следить за тембром голоса. Тот стал низким, как у меня. — Рад, что ты заглянула. — Сохатый дернул углом рта и демонстративно потянулся. Бляха, как будто я специально для него ее привел. Джеймс лучший друг, какого можно желать, он мне больше, чем брат; он не признает любые, даже самые разумные порядки, отдаст последние пять галлеонов, если необходимо, и поддержит любую дрянь, какая мне придет в голову, но как же он иногда бесит. Джеймс отступил на шаг, впуская Лили в дом, и покосился на меня. Представляю, что сейчас творилось в его башке. — Давайте в мою комнату, — велел он, кивая в сторону широкой лестницы, по которой мы с ним только что спустились в гостиную. — Бродяга, отведешь? Я пока попрошу Корни приготовить сэндвичи. — Короче, Сохатый, нам нужно где-то пересидеть остаток августа, — к тому моменту, как бутерброды были уничтожены, я кратко пересказал, что случилось, и как мы с Лили оказались на пороге его дома. Она все это время сидела в глубоком кресле, почти теряясь в нем, и разглядывала огромную, как пять хогвартских спален, комнату. — Ага, а еще нам с тобой надо поговорить, — без всякого стеснения перед Лили заявил Сохатый, прищурившись. Ну да, не стоило рассчитывать, что он не потребует с меня объяснений. — Не проблема, оставайтесь, места полно, скажу маме, что вы внезапно свалились, она будет рада. Обожает гостей. Джеймс все рассматривал Лили, будто явился в Зал Почета ради таблички с одним-единственным именем — его собственным, и теперь не мог отвести от нее взгляд. Мне даже показалось, что ему не терпиться написать на Лили свое имя. — Вот только как мне Эванс представить, — якобы задумчиво протянул Джеймс. На деле, он никогда не лез за словом в карман и мог убедить родителей в чем угодно, даже в том, что Лили дочь маггловской королевы. Я понял, что Сохатый пытается вызнать, что у нас с ней, но не собирался выяснять отношения в присутствии Лили. Нам предстоял мужской разговор. — Ну не знаю, скажи, что Ремус очень сильно изменился за лето, только значок старосты от прежнего Лунатика остался. — Корни! — рявкнул Джеймс так, что Лили от неожиданности подскочила, и прямо у ее ног аппарировал с хлопком здешний домовик. С ним мы ладили гораздо лучше, чем с Кричером. — Проводи мисс в ее спальню, м-м, одну из тех, что с ванной комнатой, понял? Когда Корни раскланялся и утащил Лили вместе с вещами за собой, Сохатый мигом переменился в лице, сжав зубы и помассировав запястье одно за другим. Он уселся на подлокотник кресла и уставился на меня: — Ну, выкладывай. Какого хера драконьего здесь происходит? Как ты оказался у Эванс дома? Что у тебя с ней? — Ты тупой? — огрызнулся я. — Домашнее задание вместе делали, такую кучу на лето задали, — я передразнил писклявый голосок Маккиннон. — Ты ее трахаешь? — Маккиннон? Похоже, что я настолько отчаялся? — Эванс, Бродяга! Ты трахаешь Эванс? — вышел из себя Джеймс. — Иначе какого гоблина она тебя позвала? — Нет, я ее не трахаю. — Не дает? — он сбавил обороты и сочувственно вздохнул: — Мне тоже не дает. — Да, я наблюдал твои сто пятьдесят провальных попыток забраться к ней в трусы. — Было еще сто пятьдесят, которые ты не наблюдал, — самодовольно заявил Джеймс. — Ну и? Как тебе удалось к ней подкатить? — Просто позвал, она пришла. Лили не любит людные места, так что Хогсмид — плохой план. — Понятно, буду иметь в виду. Она еще лучше стала, заметил? — с оттенком сраной мечтательности протянул он. — Не поверишь, когда ты постучал, она мне как раз снилась. Голая. Из башки не идет. Я думал, летом попустит, но нет, только хуже стало. — Ты не понял, Сохатый. Он реально не понял. А до меня только сейчас дошло, что он вообще не злится, занятый мыслями, как бы пойти по моим стопам. Джеймс вскинул брови, будто я заявил, что займу его спальню, а сам он может валить в каморку Корни. — Лили со мной. Вот дерьмо, Сохатый, прости, что не сказал сразу, я не хотел, чтобы ты бесился. Я же знал, что она тебе тоже нравится. В общем, мы с ней встречаемся, если так понятнее, — получилось неловко, но я вывалил на него все, что было в башке, и приготовился отбиваться от какой-нибудь мерзости типа Фурункулюс. — Давно? — невинно уточнил Сохатый, повертев в пальцах палочку. — Больше года уже. — Мы с ней сосались весной, — хмыкнул он, все так же рассматривая собственные колени. — Эванс при этом не выглядела так, будто с кем-то встречается. Где-то глубоко в душе, там, откуда не достать, я подозревал, что Джеймс своего добился. К концу семестра он совсем перестал держать себя в руках и использовал любую возможность повыделываться перед Лили. А она стала беспокойной; я списывал все на волнение перед СОВ, но догадывался, что экзамены тут ни при чем. — Что? Почему ты не сказал? — А ты? — парировал он. Я был уверен, что Сохатый, поладив с Лили, первым делом разболтает мне. Он редко скрывал то, чем можно похвастаться, а тут будто чуял, что лучше держать язык за зубами. Наверное, инстинктивно распознал во мне соперника. Или не инстинктивно. — Эванс бормотала что-то про тебя, — тихо произнес Джеймс, — что тебе это не понравится. Но мы же друзья. Мы братья, Бродяга. Мне так хреново было, хоть вой. Будь тебе так кисло, я бы все сделал, чтобы стало лучше. Я же не знал, — он ухватился за факт своего незнания, будто оно освобождало от ответственности. — Что мне теперь, яйца себе выкрутить, чтобы не глядеть на нее. Я ее не заставлял, Бродяга, она не была против. — Он закусил и пососал нижнюю губу. — А сейчас? Делать вид, что Эванс тут нет? Ты же сам ее притащил. Я рывком поднялся на ноги, но Сохатый подскочил и встал у меня на пути. — Куда собрался? — он сцапал меня за плечо и сунулся к самому лицу. — Эванс помощь нужна, разве нет? Короче, проехали, Бродяга. Забудь. Хорошо, что ты ее притащил, здесь безопасно, магглы в жизни не найдут. Разберемся, ладно? Мы столько дерьма вместе сожрали, неужели с этим не справимся. Я не вовремя вспомнил, как пять лет назад мы клялись быть верными друзьями и делиться всем-всем. Дурацкие детские клятвы, кто о них думает вообще, когда в соседней спальне девчонка — одна на двоих. Джеймс попросил отца, тот тряхнул министерскими связями, и мне позволили быть свидетелем. На слушании я уверял, что потерпевший маггл («урод», поправлял я себя мысленно) пырнул меня ножом (Сохатый в самом деле взял кухонный тесак и вогнал мне в бедро, чтобы выглядело правдоподобно. Мне померещилось, что он сделал это с мстительным удовольствием, но я прогнал эту паршивую мысль) а потом попытался силой трахнуть Лили (я сказал это другими словами) ей ничего не оставалось, кроме как защищаться. Потом я фыркнул и пафосно подчеркнул, что Лили еще и помочь говнюку пыталась, вот откуда второе нарушение. Члены комиссии, у половины из которых были дочери и внучки нашего возраста, пришли к единогласному решению снять с нее все обвинения. Кто-то даже высказал мысль, что стоит смягчить законодательство, защищающее магглов от неправомерных действий волшебников. — Спасибо, — прошептала Лили, уткнувшись носом мне в грудь, когда все закончилось. — Я не один это сделал, Ресничка, — признал я, нашарил ее руку и сжал. — Сохатый все устроил. Она тяжело вздохнула, обхватила пару моих пальцев, согнула и разогнула указательный несколько раз, потом, наигравшись, выпалила: — Вчера он сказал, что любит меня. У вас ведь это означает, что ему хочется заняться сексом, так? У нас — это вроде как у парней, что ли? — Не всегда. — Спокойно, Бродяга. В случае Джеймса это как раз и означает, что ему не терпится спустить штаны. Или не только? Еще и признался раньше меня, осел. — Лили, ты хочешь, чтобы я заставил его отвалить? Ее замешательство хлестнуло меня по морде наотмашь. — Или тебе нравится, когда он подкатывает? Мистер Поттер посоветовал подтянуть окклюменцию перед заседанием, и я своими глазами увидел, что там и как. Лили действительно нравилось. Сохатый нападал на меня, используя Легилименс, и после дюжины попыток мне удалось обратить заклятие против него. Зрачки у Джеймса оказались глубокие, я падал целую вечность, намного дольше, чем с метлы. А на самом дне увидел их с Лили, так близко, что сомнений не оставалось, чем они занимались. «Да ладно, Эванс, не ломайся. Один поцелуй, и я отстану. Всего один, идет?» «Точно один?» — язвительно ухмыльнулась Лили, взмахнув бесконечными ресницами. Как же я их любил. Я целовал ее глаза и чуял, как ресницы касаются губ. Силуэты размыло, будто кто-то выплеснул на них котел воды, и темный класс сменился комнатой, полной пара. Наверное, вода испарилась из-за жары, мгновенно окутавшей мир. Сохатого тут не было, зато была Лили, совершенно голая. Так вот почему она снится ему такой. Джеймс не оставил эти наши детские попытки забраться в ванную старост под мантией. — Он… — настоящая Лили все еще держала мою руку. — Очень настойчивый. — Я же говорю, что разберусь. Если нужно, объясню что к чему. Мужчины уже дрались из-за тебя? — я выжал из себя улыбку, чтобы обратить все в шутку. — Не надо, Сириус. — Она выглядела испуганной и растерянной, но все равно беспечно улыбнулась. — Вы же друзья. Вы даже говорите одинаково. Поттер тоже собирался с тобой разобраться, — снисходительно сказала Лили, словно не считала эту угрозу чем-то существенным. — Не надо, ладно? — Значит, тебе все-таки нравится. Кому не понравится, когда говорят все это дерьмо о любви, да? Когда мы вернулись из министерства, Сохатый приказал Корни притащить вина и разлил по трем бокалам. Он уселся подальше от Лили, точно хотел продемонстрировать, что завязал с ней, а сам глаз с нее не сводил и не скрывал, как рад ее присутствию. — Слушай, Эванс, мы с тобой не очень хорошо закончили перед каникулами, — Сохатый поднялся на ноги, чтобы наполнить бокалы в очередной раз, сунул большие пальцы в карманы и качнулся с пятки на мысок. — Я дурак был, извини. Лили слабо улыбнулась.