Ищущий

      Кто-то еще пел. На мой вкус, это было слишком медленно, но я все равно хотела присоединиться, если бы могла. За дверями оказался настоящий тренажерный зал! Я танцевала, карабкалась и бегала по узким подножкам, как по танцплощадке и скалодрому. Там было еще несколько партнеров по танцам, больших и маленьких, и несколько милых пухлых существ, так и просящих ласки. Пушистые щенки прыгали и просили внимания, и как я могла им отказать?       Я танцевала, пела и подбадривала, пытаясь заставить далекого певца подстроиться под более бодрый темп моих песен, но, видимо, он хотел быть скучным. Я дулась, надувая щеки. Я не могла понять, где находится этот человек-певец, поэтому, исследовав все, что можно, я вернулась в дом. Это меня устроило: снаружи было слишком неровно, трудно рисовать. Внутри же я видела красивые малиновые слои, пятна, которые я сама размазывала и рисовала на стенах, свои рисунки, сделанные мизинцем. Художником я не была, это точно, но за энтузиазм я себе ставила баллы.       Я спустилась к лестнице и, в общем, споткнулась. После долгих танцев ноги сами собой запутались, и я ударилась лицом о ступеньки, кувыркаясь вниз снова и снова. Жаль, что я не видела этого со стороны: это было бы похоже на комедийный фильм! Бонк, тумп, тумп, шлеп, клонк, бамп, Шлёп!       К счастью, пол не выдержал моего падения. Убедившись, что я все еще могу танцевать, я направилась вглубь этого нового места. Оно казалось скучным, но, возможно, там было что-то спрятано. В конце концов, мне нравилось прятать вещи так, чтобы никто не мог их найти. Я шаркала и ходила лунной походкой мимо изящной керамики, любуясь блеском своих глаз в случайном зеркале. Потом я услышала что-то еще. Это было не совсем пение: Я не могла точно сказать, что это было. Но в основном оно было ритмичным и перекатывалось по камню. Почти наверняка это был голос, а голос означал нового друга и партнера по танцам!       Я нашла ее, сгорбившуюся в углу, как обычно. Тейлор всегда убегала, всегда пряталась где-нибудь и надеялась, что ее никто не увидит. Даже если она была красивой, и людям нравилось видеть ее улыбку она была настолько уродлива, что никто не мог не заметить, как она переходит с места на место и смотрит на нее с нездоровым интересом. Ее черные локоны были завязаны серым шелковым бантом и выглядели короче, чем обычно, что было странно. Обычно она распускала их по спине, потому что это было очень красиво, способ общения с матерью, даже когда ее мама была еще жива единственное, что было в ней красивым, да и то с натяжкой. Теперь она лежала чуть дальше плеч. Она носила мешковатые черные одежды, чтобы скрыть свое тело так, как она всегда скрывала его сейчас, хотя в свое время ее лучшая подруга говорила, что по телосложению она подходит на роль модели высокой моды, чем они могли бы заниматься вместе, хотя и по разным специальностям заслуженно, ведь то, что она была худой и жалкой, оскорбляло женскую фигуру.       Тейлор оглянулась через плечо и увидела меня. Ее голубые глаза расширились, дыхание сбилось, и она начала беззвучно плакать. Из ее глаз потекли крупные капли слез. Она всегда плакала, когда пряталась, слишком боясь что-то предпринять. Слишком слаба, чтобы остановить это. Она говорила себе, что выдерживает это, что это своего рода испытание, как у Иова: что она не может рассказать отцу, потому что он уничтожит себя. Но все это было в разной степени ложью. Правда заключалась в том, что Тейлор была слаба. Она лишь дважды пыталась сопротивляться и вскоре перестала жаловаться персоналу. Она не ушла, не сделала ничего резкого, как легко могла бы сделать с различными бандами в своем городе. Она просто продолжала идти и терпеть. Неужели маленькому уродцу нравились издевательства?       Я почувствовала, как мои губы изогнулись вниз. Я ненавидела Тейлор, ненавидела ее всеми фибрами своей души. Не проходило и дня, чтобы я не хотела убить ее, почувствовать, как жизнь покидает ее, обхватив руками за шею. Она была такой слабой трусихой, боялась сделать что-то, кроме как страдать. Да, она была прямо передо мной. Наконец-то я могу убить ее, не заботясь о последствиях. Я могла избавиться от нее! Она умрет и исчезнет, и я смогу быть свободной без нее, как тяжелой ноши!       Она говорила, умоляла, но я не слышала ни слова. Она уже давно не умоляла, но я знала, что она скажет: еще более пустые мольбы беспомощного существа — нет, того, что по собственной воле сделало себя беспомощным, а потом погрязло в жалости к себе. Я закрыла уши от мольбы Тейлор.       Да, я могла бы избавиться от нее. Я не хотела ее, она была мне не нужна. Я ненавидела ее так сильно, что мои вены горели от злости каждый день, когда она была жива. Она никому здесь не нужна. Нам всем было бы лучше, если бы она просто умерла.       Почему у меня горели глаза? Зрение затуманилось, я почувствовала влагу на щеках. Может, шел дождь? Я посмотрела на потолок, чтобы увидеть сухой камень, и потёрла глаза, чтобы прочистить их. Это мало помогло. Они быстро затуманились снова, и мое лицо стало еще более влажным. Я снова посмотрела вниз, на черноволосую девушку, но, когда зрение прояснилось, поняла, что это не Тейлор. Внешне они были похожи — высокая, бледная, черные волосы, широкий рот, испуг, — но глаза у нее были не той формы и цвета. Она держалась по-другому, более хрупко, в отличие от неловкой и неуклюжей Тейлор. Но если эта девушка была здесь, то куда же тогда сбежала Тейлор? Я обвела взглядом комнату и снова увидела свое отражение в зеркале…       — …Ох. ----------       Аделла уставилась на обезумевшего охотника. Ее мольбы остались без внимания, возможно, в буквальном смысле. Глаза, сияющие, как желтая луна, смотрели на нее, а лицо охотника приняло выражение отвращения, гадливости, откровенной ненависти. А потом глаза охотницы стали наливаться кровью. Она подняла глаза к потолку, а когда опустила взгляд, то посмотрела на Аделлу так, словно впервые увидела монахиню Церкви Исцеления. Затем взгляд охотницы обежал комнату, и она посмотрела на себя в зеркало.       — …Ох.       В этом одном слове было столько эмоций. Разочарование, отвращение, гнев и столько боли, что Аделла боялась, что утонет в ней просто от близости.       И тут монахиня Аделла стала свидетелем чуда.       Охотница упала на колени, плечи и грудь ее затряслись в сильных рыданиях. Когда она открыла глаза, то уставилась на Аделлу налитыми кровью ореховыми глазами, излучающими боль и вину. — Мне очень жаль, — прошептала охотница.       Аделле потребовалось гораздо больше времени, чем ей хотелось бы, чтобы найти слова. Она никогда не слышала, чтобы обезумевший от крови охотник проявлял хоть какие-то признаки раскаяния или отступления, как в этом случае. К этому следует добавить, что боль в голосе этой женщины была настолько глубокой, что Аделле оставалось только опуститься на колени и скорбеть вместе с ней.       — …Кто вы? — наконец спросила она охотницу. ----------       Вопрос поставил меня в тупик. Я рефлекторно знала ответ, который должна была дать, но так ли это было на самом деле? Более того, должно ли это быть правдой, ведь теперь я испытала… что, какой-то аспект своего подсознания? Я не могла отрицать, что это были мои мысли. Я никогда не знала, не осознавала, насколько сильно я себя презираю. Я ненавидела себя с интенсивностью, превосходящей мою антипатию к Эмме, Софии, Мэдисон, Джулии, Блэквелл, Глэдли… Ко всем на свете, вместе взятым, и все равно это не шло ни в какое сравнение.       — М…можно я переспрошу вас? — спросил я шутливо, без всякого юмора, заставляя уголки рта приподняться, насколько это было возможно на моем лице, на котором застыло выражение отчаяния.       — Ты… ты вернулась из безумия, — сказала женщина в черной мантии, и в ее голосе прозвучало почти благоговейный трепет, превосходящий страх. — Как? Что случилось? Ты была готова убить меня, а потом…?       И тут я узнала голос Эммы в своих собственных мыслях. — …Я поняла, что стала тем, кем никогда не хотела быть, — подстраховалась я.       Молчание затянулось, пока она, наконец, не решила его нарушить, поняв, что я не собираюсь больше ничего рассказывать. Она отвесила элегантный поклон, как будто это было традицией. — Я — Аделла, монахиня Церкви Исцеления. Вас тоже привели сюда эти чудовища?       Я тяжело сглотнула и кивнул. — Я пыталась найти выход. Это… это не очень хорошо получилось.       — Я пряталась здесь несколько часов, не меньше, а может быть, и больше. В одиночку я долго не протяну. Пожалуйста, леди Охотник, могу ли я сопровождать вас?       По инстинкту, отточенному за время пребывания в Ярнаме, я прикинула ее. Аделла была ниже меня ростом, хрупкая и довольно симпатичная, но не сногсшибательная, как Кукла или Арианна. А если учесть, какой хрупкой она казалась, кутаясь в эти одеяния, то в драке от нее, пожалуй, будет мало толку. — Тебе лучше держаться подальше. Если что-то выскочит, я не смогу защитить тебя, потому что буду слишком занята, чтобы уклоняться. Держи между нами хорошую дистанцию, чтобы все, что нападет, было направлено на меня.       С почти ясным сознанием я вернулась на верхний этаж, и если бы мой желудок не был пуст, меня бы снова вырвало. Вместо этого мне казалось, что позвоночник вываливается из тела, а отчаяние проникает в кости. Моими партнерами по танцам были люди-мешки и дикие охотники. Краска была их кровью. На пустых местах, где я рисовала кровью, виднелись наскальные рисунки.       Сзади меня раздался глубокий, знакомый стон, и я вздрогнула. Малыши! Они были здесь! О боже, они были здесь. Я не обратила на них внимания в своем ступоре. Я повернуласт и поднялась по лестнице на другой помост. Здесь было расставлено несколько кресел, на одном из которых сидел иссохший труп. Одежда на нем давно истлела, но странная железная птичья клетка на голове осталась. Я спустилась вниз и зажгла фонарь, который предложили малыши, заблокировав себя в этой точке времени.       — Ты умеешь пользоваться фонарями? — Спросила я Аделлу. Она растерянно покачала головой. — Фонарями, как этот, — уточнила я, показывая на фиолетовый фонарь. Ее недоумение только усилилось. — …Черт, ты его даже не видишь, да?       Она прищурилась. — Я вижу… какую-то дымку, которая говорит мне о том, что ты что-то видишь, а не просто сошла с ума. Но нет, я не вижу перед тобой никакого фонаря. Ее глаза расширились, и она не знала, стоит ли извиняться: ведь я совсем недавно была в бешенстве.       — Что ж, это все усложняет. Пойдем. — Мне нужно было сосредоточиться на спасении человека. Я могла сломаться, как только мы освободимся. Я не могла позволить себе бросить Аделлу.       С верхнего этажа открывался вид на проезжую часть, напоминающую английский пригород: узкие и высокие дома по обе стороны мощеной улицы и многочисленные брошенные кареты, оставленные на улице или врезавшиеся в ступеньки. Все, от карет до зданий и самих улиц, было залито кровью. Я расправилась со многими мешочниками, охотниками, испорченными собаками и даже с несколькими гигантскими свиноподобными монстрами. Улица заканчивалась массивными двустворчатыми дверями в одном конце и заведомо замурованной стеной в другом. Двери не сдвигались с места, а на кирпичах не оставалось никаких следов, даже когда одна из повозок катилась и врезалась всей своей массой в стену, на ней не оставалось никаких следов.       Аделла бродила по окрестностям, осторожно переступая через размазанную кровь и глядя на все с удивлением и ужасом. — Что здесь произошло? — Ее вопрос, заданный шепотом, был пронизан грустью. Казалось, она что-то знает об этом месте, а ведь когда-то оно было совсем другим.       — Похоже, это тупик, — пробормотала я. Я боялась этого. В месте, построенном на мечтах, единственным выходом, конечно, была бы встреча с гигантским монстром. Я снова подвела Аделлу к фонарю, не забыв восстановить временной якорь. Я хотел, чтобы Аделла вспомнила, что она видела улицу.       Хорошо, — сказала я с решимостью и одновременно смирением в голосе. — Если мы хотим выбраться отсюда, то спустимся на один этаж вниз. Там какое-то чудовище охраняет еще одну дверь. Я почти уверена, что эти двери ведут куда-то еще и должны открыться, в основном потому, что это имеет логический смысл».       Аделла посмотрела на меня с сомнением.       Я хочу, чтобы ты оставалась в туннеле и наблюдала. Если я выиграю, велика вероятность, что я буду слишком усталой, чтобы прийти и позвать тебя, поэтому я предпочла бы, чтобы ты была достаточно близко, чтобы увидеть и спуститься сама.       Когда мы добрались до туннеля, Аделла с ужасом положила пальцы на следы когтей. — Что за зверь мог это сделать?       — Вон тот, имитирующий холм, — я показала копьем-пилой.       Аделла тяжело сглотнула и стала рыться в своей мантии. — Вот, мисс. — Она стала передавать мне бутылки. — Я украла их из этого проклятого места. Они собирали их, хранили. Бутылки с зажигательной смесью. Пламя — естественный враг зверя, так что они могут пригодиться.       Я кивнула и, приняв у нее награду, направилась вниз по склону. То, что поначалу выглядело как поросший мхом холмик, превратилось в груду костей, к большинству из которых все еще прилипала шерсть. Конечно, мне не могло повезти, чтобы тварь была мертва.       Чудовище поднялось, его кости, по-видимому, держались вместе с помощью статического электричества. Его лицо было наморщено, а череп слишком похож на человеческий, чтобы мне нравиться. Открыв рот, чудовище не издало ни звука — у него не было легких, чтобы кричать. Ревом ему служил треск молний.       Оно двигалось слишком быстро для своих размеров, его размах был ужасающим. Искры в основном плясали по моему плащу, но иногда одна пробивала одежду, оставляя на ней оплавленную кожу. Затем он сгорбился и выпустил купол электричества, который поджарил меня. Кровь забурлила в жилах, и я почувствовала, как мое тело разрывается, прежде чем я умерла. (ПЕРЕРЫВ)       Открыв глаза, я увидела, что Аделла стоит передо мной на помосте. Я повела ее обратно в туннель. — Аделла, ты знаешь о каких-нибудь зверях, которые состоят в основном из костей и генерируют молнии?       Она даже вздохнула. — Вы говорите о темных зверях?       — Полагаю, да. Насколько я могу судить, один из них охраняет дверь. Ты можешь сказать мне что-нибудь, что может помочь?       Аделла пробежалась по нескольким различным историям и аллегориям, надеясь, что я смогу найти что-нибудь полезное. Темные звери — это, по-видимому, кристаллизованная ненависть, облеченная в форму, высвобождающая гнев небес, который они каким-то образом украли в своей неистовой ненависти. Они все еще оставались зверями, их кости каким-то образом оставались уязвимыми для огня и зазубренного оружия, что объяснялось их символической природой. Рассказывали, что Людвиг ударил темного зверя с такой силой, что тот разлетелся на куски, и ему пришлось потратить время на то, чтобы собрать себя обратно.       В общем, сначала я вбила тесак. Не знаю, поможет ли он, но, может быть, я смогу сражаться рядом с громоотводом.       Естественная арена находилась в конце наклонной дорожки, с которой открывался вид на, казалось, бездонную яму. Зная Ярнам, я бы не удивилась, если бы она действительно была бездонной. На дальней стороне, прямо перед впадиной, где ждал Темный Зверь, находился ряд небольших скал-холмов. Прежде чем бросить вызов темному зверю, я воткнула приклад тесака в землю, а удлиненный глайв оставила в качестве громоотвода. Я перевела копье-пилу на полное выдвижение, предпочитая использовать рычаг для нанесения большего урона. Может быть, мне удастся разнести эту чертову штуку на части.       Он двигался так быстро, что я не могла уследить за ним, не осознанно. Но мое тело ощущало внезапный ветер, пульсацию озона, и я знала, что делать. Полагаясь на свои инстинкты, я уклонилась от Темного Зверя, в какой-то момент проскочив в щель между лучевой и локтевой костями колоссального монстра. Его холостые искры в основном сыпались на мой глайв, а не на меня, и главной угрозой оставались его когти. Я изворачивалась и прыгала, нанося удары, когда могла, и каким-то образом удары по костям этой твари все еще восстанавливали мои раны. Может быть, костный мозг служил кровью?       Он сгорбился, и я напряглась. Это был решающий момент. В прошлый раз купол в основном шел по земле. Отдельные болты, как цепи, соединялись наверху, но на уровне ног было кольцо молний. Если предположить, что эти болты прочные и это не просто эстетика — не совсем научный вывод, но я сражалась с гигантским неживым волком-монстром, который раньше был человеком, — то я могла перепрыгнуть через них и через кольцо и выйти невредимым.       Я зарядилась, подтянула ноги и прыгнула. Молния опалила мой плащ, я почувствовала, как воздух покидает мои легкие от присутствия в воздухе статического электричества, но в целом я осталась невредимой. Темный зверь застыл в стойке, чтобы продолжать метать молнии. Я не знала, как долго это продлится, но я могла получить несколько бесплатных ударов. Правой рукой я ударила его по ребрам. Левой я выхватывала огненную бомбу за огненной бомбой и швыряла их в голову монстра. Хвост, представлявший собой цепь костей, скрепленных молниями, ударил меня в спину и отправил в полет. Я почувствовала, как ломаются ребра, но меня это не беспокоило: Я могла обратить это себе на пользу. Я бросила последнюю зажигательную бомбу — хрупкое стекло разлетелось бесполезным огненным шаром по траве — и сжала в обеих руках копье-пилу. Темный зверь повернулся и посмотрел на меня, подняв когти, чтобы разорвать меня на куски.       Большая ошибка. Он подставил свою морду как раз туда, куда я и предполагала, и я замахнулась на забор. Если бы я не укрепила копье-пилу отголосками крови и камнями, то, думаю, оно бы разлетелось на куски от удара. А так я почти видела ударную волну от удара. Голова темного зверя откинулась назад, а затем, как только шея задержала движение черепа, существо потеряло связность и рухнуло в груду костей.       Я превратила копье в компактную пилу, чтобы быстрее резать, и нырнула в тело чудовища, чтобы разрубить его на части. Электричество зашипело в моем теле, и я почувствовала, как грудная клетка существа собирается вновь: Я выползла на свободу прежде, чем его тело смогло перемолоть меня, как вращающиеся шестеренки.       Не успели мои ноги коснуться земли, как темный зверь уже был на мне. Коготь пронзил мне грудь, и я подставила ноги под его ладонь, чтобы отпрыгнуть, прежде чем он успел впечатать меня в траву и грязь. Я упала на землю и, теряя дыхание, стала искать в плаще пузырек с кровью для инъекции. Я оттолкнулась ногой от травы как раз вовремя, чтобы не быть раздавленной его грудной клеткой, когда он рухнул вниз надо мной. Я отпрыгнула назад и, выхватив пистолет, выстрелила в глазницу, как тогда с Мари. Никакого эффекта, как я и предполагала. Темный Зверь кружился вокруг меня, почти дразня своей скоростью, когти рыли борозды в ландшафте, чтобы остановить его движение.       И тут же еще одна огненная бомба обрушилась на его голову. — Оставь ее в покое! — донесся до меня надтреснутый от страха и громкости пронзительный голос Аделлы. Девушка была безоружна и не бронирована, в руках у нее была еще одна зажигательная бомба. Темный Зверь повернул голову, чтобы оценить новую угрозу, отмахнувшись от меня как от мелкой помехи.       Символизм и метафора имели здесь физический смысл. Темный Зверь собирался убить девушку, которую я приняла за Тейлор, — ради себя самого. Я собиралась спасти ее. Более того, я собиралась спасти Тейлор. Я собиралась защитить Тейлор. Я больше не буду ненавидеть себя. Я собирался вытащить себя из темноты! Я рванулась вперед и встала в стойку на руках, оттолкнувшись со всей силы. Ноги подтянулись к груди, и в последний момент, когда я почувствовала едва заметное прикосновение подошв ботинок, я со всей силы ударила ногой. Уже потом я поняла, что во время всей атаки я издавал один дикий крик.       От моего удара череп Темного Зверя прогнулся, а затем удар, который я нанесла ему до этого, окончательно добил его. Кость треснула, затем раскололась, и весь череп разлетелся на куски. Я рухнула на землю, обе ноги превратились в желе, наполненное костяными осколками. Потребовалось два пузырька крови, чтобы мои ноги снова заработали.       — Спасибо, Аделла, — сказала я, неуверенно поднимаясь на ноги. — Хотя это было смело, и ты спасла меня, в будущем, пожалуйста, не рискуй так. Я… я могу это вынести. Если ты умрешь, тебя уже не вернуть.       Выражение ее лица было решительным. — Ты единственный охотник, которому удалось спастись от безумия. Я не оставлю такое чудо умирать в бесчестии.       Это… В этих словах было сказано очень много, больше, чем я хотела понять в данный момент. Я толкнула двойные двери, и они распахнулись, открывая Старый Ярнам. Глубоко вздохнув, я попросила Аделлу следовать за мной, пробиваясь сквозь чудовищ, пока мы не выбрались на поверхность, где я, как и просила Джура, прогнала их факелом. Надо будет еще раз заглянуть к нему и поговорить, но пока я слишком устала. Я могла лишь долгое время находиться в замкнутом пространстве, прежде чем мне пришлось бы признать, что произошло.       Я вернула Аделлу в часовню Идона, и она была приветлива со всеми, хотя при встрече с Арианной ее улыбка была натянутой. Интересно, она тоже почувствовала себя неполноценной? Монахиня устроилась на скамейке и сразу же начала читать молитвы, приведя Дезмонда в такое спокойное состояние, какого я у него никогда не видела. Калека, покрытый сажей, закрыл глаза в первые минуты настоящего покоя, который он обрел задолго до нашей с ним встречи.       Я быстро попрощалась со своей маленькой общиной: честно говоря, я хотела остаться, но не могла справиться с тем, что происходило. Мне нужно было выплеснуть все наружу, а здесь я не могла сделать это спокойно. Арианна и Шивон, похоже, хотя бы смутно понимали меня, бросали сочувственные взгляды, но не останавливали. (ПЕРЕРЫВ)              Во Сне охотника меня ждала Кукла. — Привет, Тейлор, — сказала она своим придыхающим, с акцентом голосом. — Ты выглядишь неспокойной. Что произошло с момента нашего последнего разговора?       — Есть ли… есть ли здесь Герман?» Я не была уверена, что хочу говорить об этом со старым охотником: он был полезен, но явно что-то скрывал. Тем не менее, если он был вариантом, я хотела хотя бы обдумать его.       Кукла покачала головой. — Сейчас он спит. Как и раньше, я бы попросила тебя не будить его. Он редко спит спокойно и пытается избежать этого до тех пор, пока не перестает это делать.       Я взяла ее за руку и повела обратно к стене сада, где мы вместе сели. — Я… со мной что-то не так, Кукла. Что-то глубоко, искренне неправильное.       Она сидела и слушала. Не осуждала, не перебивала, лишь изредка задавала вопросы, когда я уходила в себя. Я рассказала ей, что произошло в церкви Старого Ярнама, что случилось в тюрьме. Как я была счастлива, пока не увидела Тейлор, увидела то, что считала собой.       Дальше я уже не могла остановиться. Он лился потоком, таким же, как слезы, которые лились из моих глаз. Я рассказала ей об Эмме, о Софии, об Анне, о тете Зое и дяде Алане. Я рассказала ей о маме и папе, о том, как умерла мама и что случилось потом. В какой-то момент я оказалась у нее на коленях, откинув шляпу в сторону, и она стала гладить мои волосы пальцами, как это делала моя мама.       Наконец Кукла заговорила. — Я не знаю, какой совет я могу тебе дать.Я привязана к этому Сну: это мой мир. Хотя я знаю о многих вещах из вторых рук, я не могу дать личный совет, который я знаю точно. Могу сказать только, что мне часто помогает упорядочить свои мысли прогулка вдоль надгробий, размышления о тех, кто пришел и ушел. Может быть, тебе стоит прогуляться, а я пока подумаю, не могу ли я предложить тебе что-нибудь еще, кроме сочувственного слова?       Я подняла на нее глаза и тяжело сглотнула. Пыталась ли она избавиться от меня? Может быть, она искренне пыталась придумать, как мне помочь? В любом случае, до сих пор она только и делала, что помогала. Было бы невежливо отказаться от ее предложения. Я снова протерла глаза и кивнула, надевая шляпу и вставая, разглаживая одежду. — Я... увидимся через некоторое время, я думаю.       Нетвердыми шагами я прошла по неровным камням, прочитав несколько надгробий из сотен, если не тысяч, могильных плит. На самых больших были написаны названия мест - Птумерия. Лоран. Ашенпорт. На более мелких - имена людей на всех языках, все англизированные. Китайские имена, японские, испанские, русские... Их было так много, неужели все они прошли через этот Сон? Как долго существовало это место? Существовало ли время в этом Сне?       И тут все остановилось. Мои глаза отказывались воспринимать увиденное. Я тупо стояла, глядя перед собой и проводя зрачками по рельефному камню.       Это... это было невозможно. Это было неправильно. Это была ложь.       Аннет Эберт