vejo você no inferno

Кто придумал проводить игры в вечер воскресенья? Тем более, зачем футболистам приезжать в другой город аж днём пятницы? Точно, медиа-день: съёмки, экскурсии, привлечение футболистов к социальным сетям клуба. После разгрома дома Монпелье, ребята захотели повторить в Лилле. К счастью, у семьи Блан там был один из лучших отелей. «Hôtel Marcelle Lille» с четырьмя звёздами располагался в центре города на улице Пьера Моруа в пятнадцати минутах езды от стадиона с таким же названием. Многие задают резонный вопрос, почему же отель в Лилле, назван другим городом? Ответ этот давал отец нынешних владельцев сети - Паскаль Блан, поправляя их, что имелся в виду не тот Марсель, который расположен на берегу Лионского залива, а смысл совсем в другом. В свою молодость, когда у француза с испанским корнями бурлила кровь, он был слишком падок на женщин. К счастью, все прекратилось когда Паскаль встретил Монику - роковую даму с лазурных берегов Франции. Но любовь к женскому полу осталась, пусть уже и не в том ключе. Идею называть свои отели женскими именами Паскаль Блан взял с тех времён, когда очень интересовался астрономией: кратеры на Венере названы либо просто женскими именами, либо же в честь известных женщин. Так, например, в Лионе есть отель в честь Камиллы Донсье, первой жены и модели для картин Клода Моне, любимого художника Паскаля; В Бордо Берта, а если полностью, то Берта Ле Барийе - писательница и поэтесса. Так вот, Лилль это Марсель Мейер - пианистка, чьи записи на дисках в девяностые года приобретал Паскаль. Моника никогда не ревновала к этому, ведь сама же говорила «за каждым сильным мужчиной, стоит сильная женщина…». Там, конечно, было и продолжение: «…иногда даже более сильная, известная и самостоятельная, чем сам мужчина». «Марсель Мейер» встретило Николь и Эрика в золотом свете от восходящего солнца. Им нужно было приехать раньше спортсменов, дабы проверить все ли готово к их приезду. Все были как на иголках, бегали, волновались. Красивое здание, которое было построено в семнадцатом веке, как раз в то время, когда архитектура Франции переживала переход от пьянящей готики к ренессансу, зарождением барокко и классицизма, встретило их торжественно. Вход с колоннами и витиеватым плющом, переплетающим название отеля, всегда нравились посетителям. Со всех сторон и на первом этаже было множество магазинов и кафе, а слева виднелась Площадь Театра с божественными зданиями оперы, фондовой биржи и колокольней торговой палаты. На этой же площади было видно и большое название отеля, располагающееся на уровне второго и третьего этажей. Самих же футболистов решено было разместить на пятом этаже, чтобы они могли в полной мере наслаждаться видом города. Лишь ступили ноги Николь и Эрика за порог, все головы повернулись к ним. Хозяева заново рассматривали холл, будто и не помнили его вовсе. Красивый коричневый интерьер с золотыми отблесками в зеркалах манил их. Все оставалось как при первой встрече с этим зданием, ещё когда были живы родители: шикарные люстры, которые будто бы парили у потолка; в коридорах мягкий ковролин и приятный запах цветов; повсюду висели картины художников Лилля, приобретенные или подаренные отцу. Персонал был одет с иголочки. Девушке даже не верилось, что через несколько часов эту гармонию нарушат человек тридцать людей в спортивной форме. – Здравствуйте месье и мадемуазель Блан. Мы успели все выполнить к вашему приезду, как вы и просили, - к ним подошла женщина лет сорока, с черными волосами с проседью и в элегантных очках. Она была менеджером службы приема и ответственность лежала полностью на ней. Эрик нахмурился и обвел взглядом женщину. – Надо не к нашему приезду готовится, а к приезду наших гостей. Готовность ваша должна быть всегда на максимуме. Или вы не всегда следуете своим обязанностям? - Эрик сурово смотрел в глаза испуганному менеджеру. Его настроение плясало с того момента, как был подписан договор. Брату Николь до сих пор не нравилась затея с ПСЖ. Он постоянно огрызался, стал более придирчив и параноидален. Даже когда они ехали, то постоянно ему все не нравилось: то из окна слишком дует, то наоборот, почему так душно в салоне; музыка не та, погода ужасна, едут медленно и так далее. Николь это все пропускала мимо ушей, ибо уже привыкла к переменчивому настроению брата. Но сейчас такое отношение было последней каплей. – Мадемуазель Моро, простите моего брата, он на нервах, как и все мы. Не волнуйтесь, мы уверены, что все будет просто великолепно. Вы сделали отчет который я просила? Если да, то я хочу его увидеть, - Николь мягко улыбнулась женщине и с укором наступила Эрику на ногу. Тот тихо шикнул и зло посмотрел на сестру. Когда мадемуазель Моро ушла, то девушка резко повернулась к брату и ткнула пальцем в грудь. – Ты что говоришь такое?! Успокойся и не надо себя так высокомерно вести. Все будет хорошо, но ты уже почти месяц бесишь не только меня, но и всех, кто тебя окружает. Почему так, Эрик? Мы же все обсудили! - Николь была вне себя от злости. Ее серые глаза сверкали молниями. Эрик во время ее тирады молчал, но было видно, как вена на его виске пульсирует. Он лишь фыркнул, развернулся на пятках и устремился к лифту, чтобы подняться в свой номер, который находился в куполе. Он с Николь всегда разделяли его, когда приезжали. Это была их традиция - спать в одном номере их отелей. Это было связано с их общими мыслями трагедиями опасениями кошмарами болью. Николь осталась стоять в холле. Она слегка покачала головой будто бы прогоняя такие липкие мысли. Все остальное время до приезда гостей, Николь бегала как юла. Из крыла в крыло, из номера в номер. Просматривала разные отчёты, одобряла меню, заранее согласованное с тренерами. Сами ПСЖ обещали не слить информацию о месте заселения, чтобы в первый же день сотрудничества не обескуражить отель. Николь пришла в себя лишь тогда, когда к ней подошла мадемуазель Моро и дернула девушку за рукав, кивая головой, мол «они здесь». Николь вздохнула полной грудью, расправила на юбке-карандаш невидимые складки, посмотрела в себя в зеркало и с улыбкой направилась встречать гостей