Твой единственный минус

      Еле-еле я раскрываю глаза. Кажется, будто на каждое веко кто-то невидимый повесил по гире, потому что я едва справляюсь с желанием снова закрыть глаза и откинуться на подушку. Я не сразу понимаю, где нахожусь, ведь я не могу выудить из памяти момент, в который я легла спать.       Я оглядываюсь и сквозь полнейший мрак распознаю очертания гостиной. Верно. Я села на диван и, кажется, уснула. Я отыскиваю телефон и гляжу на вспыхнувший и ослепивший меня экран. Цифры плывут перед глазами, и я всеми силами пытаюсь сосредоточиться. Два часа ночи. Надо же.       Несколько минут я еще пытаюсь прийти в себя. Давно мне не было так тяжело. Во рту пересохло настолько, что я не могу сглотнуть. Тело сковывает слабость, будто вместо сна я пробежала не один километр. Пульс в висках отдает глухой болью.       Я добираюсь до кухни, наливаю стакан воды и залпом выпиваю. Желудок недовольно бурчит, вызывая приступ тошноты.       Но где же Юна? Почему не разбудила меня? Наверное, не хотела тревожить и сразу пошла спать. Лучше бы все же растолкала меня, возможно, тогда я не чувствовала бы себя так паршиво. Я медленно, едва переставляя ноги продвигаюсь в спальню и не сразу осознаю, что кровать не тронута, а Юны тут нет.       Ее нет и в ванной, и в лоджии, и во второй спальне, и в кабинете. Ее нигде нет. Прогоняя усталость и остатки сна, в мое сознание врывается визжащая, отчаянная тревога. Юна бы не осталась там на ночь, верно?       Я подношу к глазам зажатый в руке телефон и тут же отыскиваю ее контакт. Кажущиеся мне сейчас такими тоскливыми длинные гудки не прекращаются. Никто не берет трубку. Я звоню снова. И снова. И снова. И снова. Но все, что я слышу, это лишь длинные гудки, теперь уже будто издевательски напоминающие мне о моем одиночестве и отчаянии.       «Юна, где ты? Перезвони» - печатаю я подрагивающими пальцами.       Отправлено. Доставлено. Не прочитано.       Она не в сети. И не была в сети… с девяти часов вечера.       Что-то не так.       Секунды складываются в минуты, минуты – в часы. Мучительное ожидание медленно убивает мое самообладание. Внутренняя дрожь превращается во внешнюю. Привкус крови от беспощадно искусанной губы вызывает все усиливающиеся приступы тошноты. Длинные гудки заставляют меня безмолвно беситься, сжимая кулаки с такой силой, что на ладонях остаются отпечатки ногтей.       Я пытаюсь успокоить себя, воззвав к голосу разума. А вдруг все, наоборот, очень хорошо? Они поговорили по душам. Юна осталась на ужин и решила переночевать в доме родителей, ведь они тоже не увидятся как минимум полгода. Такое ведь возможно? Эти размышления дарят мне маленькую капельку спокойствия.       В голове всплывает обрывок разговора с Юной. Она говорила, что пока была на стажировке, мать ни разу ей не позвонила и не написала. И вот омерзительное предчувствие неладного накатывает с новой силой.       Я хватаюсь за телефон и задумываюсь. Я не знакома с ее друзьями. Да у нее их особо и нет. Она сама говорила, что единственный друг, с которым она познакомилась в универе на первом курсе, уехал в Германию и теперь живет там. Они поддерживают связь, но раз уж он настолько далеко, то он вряд ли смог бы мне помочь. Я могу спокойно найти его в списке ее друзей, я знаю, как его зовут, но что это даст?       Я не знаю номера телефона ее матери или отца. Так уж сложилось. Я знаю номер Андрея. Но ведь он сейчас за решеткой. Так ведь? Стало быть, и он не сможет мне помочь. Я бессильна. Мне остается лишь ждать ее возвращения.       Шесть утра. Уже шесть утра. А ее все нет. Она просто спит. Просто спит. Спит. Когда она проснется, она увидит мои звонки и сообщения и обязательно перезвонит. Я устрою ей скандал. Я буду орать, срывая глотку. Я разревусь, и ей придется совершить невозможное, чтобы меня успокоить.       Саша, черт возьми, почему ты так нервничаешь? Успокойся уже. Новая попытка мозга образумить меня. Это всего лишь глупая паранойя, которая возникла на пустом месте. Юна придет и все объяснит. Этому всему есть логическое объяснение. И потом, разве ее родители способны причинить ей реальный вред? Мои никогда бы меня не обидели. А ее? Я слышала сотни нелестных высказываний из ее уст в отношении ее родителей, но никогда Юна не транслировала страх перед ними, не говорила о возможности того, что они могли бы сотворить что-то ужасное.       Семь утра. Я против воли начинаю расхаживать из угла в угол, чтобы хоть чем-то себя занять. Юна, прошу, появись. Я обрушиваю нервно трясущееся тело на диван и принимаюсь тихонько плакать. Да что со мной такое, черт возьми?! Я злюсь на свою идиотскую, ничем не обоснованную реакцию. Когда-нибудь Юна поймет, что я конченная истеричка, и бросит меня. Я несусь в ванную и умываю лицо холодной водой, чтобы хоть немного привести себя в чувства.       Восемь утра. Все. Она должна была проснуться. Она не в сети с девяти вечера. Значит, спала все это время, так? Она должна проснуться. Проснись, Юна. Проснись, умоляю.       Я хватаю телефон и снова совершаю звонок. Но не Юне. Пора действовать. - Уварова, ты с головой дружишь? – раздается в трубке сонный голос Кати. - Кать… Катя, - дрожащим, осипшим голосом произношу я, - Катя, мне нужна помощь. - Сашка, ты чего? – Катя тут же просыпается, - Что случилось? - Помоги мне, - сглатывая болезненный ком в горле, говорю я. - Саша! – выкрикивает она, - В чем дело? - Мне… мне нужен номер Павла Анатольевича Лемана, - совладав, наконец, с собой, выдаю я. - Что? Чего? Зачем? – все еще сонное сознание подруги пытается разогреться, - Откуда у меня его номер? - У твоего отца. Он есть ведь. Спроси, прошу тебя. Сейчас. - Сейчас? – переспрашивает она. - Да, прямо сейчас. - Да что случилось то? – я отчетливо слышу, как Катя спрыгивает с постели. - Я… я не знаю, - растерянно шепчу я, - Юна. Она не вернулась от родителей. Она не берет трубку. - Бог ты мой. Успокойся сейчас же. Поняла меня? Все нормально. Ты чего так психуешь то? Ну осталась у них, значит, не беда. - Она не берет трубку. - Саша, она спит. Как и любой нормальный человек в субботу. - Катя, прошу. Я чувствую, что что-то не так. - Ладно, ладно. Я разбужу отца. Перезвоню.       Катя кладет трубку, оставляя меня в гнетущей тишине пустой квартиры. Через пять минут телефон возвещает меня о новом сообщении. Я закрываю глаза, моля небеса, чтобы это сообщение было от Юны, но, когда открываю его, понимаю, что это Катя, которая скинула мне номер Лемана.       Откинув в сторону все сомнения, я вбиваю цифры, а затем нажимаю на кнопку вызова. - Черт! – ору я, услышав издевательское «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».       Что происходит? Я теряю контроль. Теряю настолько, что нахожу номер Андрея и звоню ему, но и его телефон оказывается выключенным.       Одиннадцать часов. Я надеваю кеды, хватаю сумку и вылетаю из квартиры. У меня не осталось выбора. Я еду туда.

***

      Такси привозит меня к главному въезду в коттеджный поселок. Я выхожу из машины и делаю несколько решительных шагов по идеально ровной дороге, ведущей вглубь поселка. Я не знаю их адреса. Я была здесь всего два раза. Я зажмуриваюсь, пытаясь заставить память сотрудничать со мной, но она лишь вяло отнекивается. В те два раза мне было абсолютно все равно, где расположен дом родителей Андрея. Я не запомнила почти ничего. Одно я знала точно. Дом располагался недалеко от въезда. Или мне так казалось. Ведь это не одно и то же – ехать на машине и идти пешком. Я помню, как выглядит сам дом. Надеюсь, это мне поможет.       Моя надежда издает последний предсмертный визг, когда я останавливаюсь посреди дороги, которая делится на три ответвления – направо, налево и прямо. Я могла бы просто сесть и расплакаться, я могла бы пойти наугад, я могла бы вернуться назад. Но это ничего не изменит. Я понятия не имею, куда идти.       Я достаю телефон и предпринимаю еще одну попытку дозвониться до Юны. Беспощадные длинные гудки, словно кислота, разъедают мое сердце. Боже, пожалуйста. Умоляю, возьми трубку.       Два часа дня. Я продолжаю бродить по поселку, отчаянно вглядываясь в окружающие меня, роскошные дома в попытке узнать тот самый. Они все выглядят одинаково. Несмотря на то, что каждый дом уникален по-своему, сейчас все они слились в серую массу.       Если Андрей был прав, и Алена действительно спала с его отцом, могла ли она знать его адрес? Была ли она в их доме. Я отбрасываю в сторону всю гордость, затыкаю рот уязвленному эго и звоню ей. - Да ладно? – слышу я удивленный голос Алены, - Неужели еще не все сказала? - Алена, - я беру себя в руки, стараясь заглушить желание наорать на нее и бросить трубку, - Мне нужна твоя помощь. - Моя? Помощь? – я слышу в ее голосе издевательскую насмешку. - Да, прошу, помоги, - молю я. - Чем? – после мучительной паузы отвечает она. - Мне нужен адрес дома Леманов, - коротко и по делу. - Чего? Откуда мне знать их адрес? Ты там была. Не я. Забыла уже? – фыркает она, но я все же отчетливо ощущаю в ее голосе возможность того, что она поведет себя как подруга хотя бы в последний раз. - Мне нужно знать адрес, - я закусываю саднящую губу, чтобы не дать себе расплакаться. - Саш, я его не знаю, - отнекивается она, но я ей не верю. - Я сделаю что угодно, - я закрываю глаза, пытаясь сохранить самообладание, - Только скажи мне адрес. - Зачем тебе это? – напряженно спрашивает она. - Господи, Алена, - цежу я сквозь зубы, - Ты поможешь мне или нет?       Она молчит. Невыносимо долго молчит. Я начинаю злиться. Злиться настолько сильно, что едва справляюсь с желанием закричать, назвать ее последними словами, вывалить на нее отменные ругательства и бросить трубку. Молчание заканчивается. Она скидывает. - Сука, - рычу я в отчаянии.       Мои пальцы тянутся к кнопке вызова, но замирают. Сообщение. Я открываю его, почти готовая упасть и заплакать, ведь оно не от Юны. Алена скидывает мне геолокацию. Я запускаю навигатор и будто нахожу в себе неизвестный доселе источник сил. Ноги сами несут меня вперед с такой скоростью, что я начинаю бояться того, что вот-вот упаду.       Вот он. Вот же он. Он был так близко. Я почти нашла его сама. Мне хватило всего нескольких минут.       Что за…       Я устремляю уставший, лишенный эмоций взгляд на следы крови. Прямо у ворот. Меня начинает трясти с неимоверной силой. Я чувствую, как земля уходит из-под ног.       Это не ее кровь. Нет.       Желудок сжимается в маленький дрожащий комок, провоцируя очередной приступ тошноты. Ее так много. Крови так много, что мне начинает казаться, будто здесь кого-то беспощадно зарезали. Черный, безукоризненно ровный асфальт. И огромная лужа застывшей крови.       Мозг отчаянно посылает сигналы ногам, заставляя их двинуться вперед, но они словно приросли к земле. Я громко всхлипываю и тут же зажимаю рот ладонью. Безмолвный проулок эхом вторит моему голосу. Столько домов, а в них будто никого и нет. Все вокруг вдруг погрузилось в вязкую, мертвенную тишину.       Наконец, ноги повинуются, и я буквально падаю на железную дверь. Закостеневший палец вдавливает кнопку звонка. Они впустят меня, и я увижу ее. Целую и невредимую. - Кто? – слышу я глухой женский голос из динамика. - Я… я…, - бормочу я, - Мне нужна Юна. - Кто это? – после короткой паузы спрашивает женщина. - Я… ее… девушка, - с трудом произношу я.       Отрывистый щелчок возвещает меня о том, что женщина прервала связь. Я пытаюсь понять, была ли это Ольга Викторовна, но, кажется, голос был слишком приятным для такой стервы.       Оксана. Верно. Домоправительница. Я выуживаю эту информацию из вязкого болота мыслей. Я снова припадаю к звонку, надавливая на кнопку с такой силой, что либо сломается она, либо мой палец.       Проходит минута. Затем еще одна. И еще. И еще. Но никто больше не отвечает. Я сползаю на землю и тону в собственном отчаянии.       Большая сверкающая машина медленно выворачивает из-за угла и плетется в мою сторону. Я не обращаю на нее никакого внимания, пока она не останавливается прямо передо мной. Я поднимаю глаза и утыкаюсь взглядом в остановившийся прямо передо мной мужской силуэт в дорогом костюме и до безобразия чистых туфлях, которые буквально слепят своим блеском. - Саша? – Павел Анатольевич склоняется надо мной и протягивает мне руку, - Что ты здесь делаешь? Вставай.       Я пялюсь на его руку, будто дикарка, впервые увидевшая проявление заботы. Павел Анатольевич берет меня под руку и бережно поднимает на ноги. - Где Юна? – прямо спрашиваю я, глядя в его покрасневшие глаза, от вида которых во мне вновь пробуждается страх. - Почему ты здесь? – он игнорирует мой вопрос. - Где Юна? – я не сдаюсь и повышаю голос. - Саша… - Где Юна? Я хочу ее видеть. Что вы с ней сделали? – разум проигрывает сердцу, и я, выпрямившись, выкрикиваю вопросы прямо ему в лицо. - Саша, - твердо произносит он, удивившись моему тону, - Если ты сейчас же не успокоишься, я прикажу охране вывести тебя отсюда.       Я перевожу взгляд на его дрожащую нижнюю губу. Он почти на грани срыва. Но он не в ярости. Он вот-вот расплачется. Что происходит? - Пожалуйста, - я теряю очертания его лица за каскадом слез. - Саша, - он срывается на надрывный шепот, - Уходи. Прошу, уходи. - Умоляю Вас, - ноги подкашиваются, и я падаю на землю.       Я поднимаю глаза и, содрогаясь всем телом, наблюдаю за тем, как из уставших глаз по измотанному лицу, орошая небрежную щетину, катятся слезы. - Юна умерла, - выдавливает он из себя и заливается горькими слезами.       Я замолкаю. Мир вокруг меня замирает и превращается в статичную картинку, в которой мне будто нет места. Все эмоции, вся внутренняя война вмиг прекращается, уступая место пустоте, кусочек за кусочком пожирающей мое сердце, мою плоть, мою душу. Напряженное тело расслабляется, и я выпускаю из рук воображаемый меч, словно признавая свое поражение. Немой шок завладевает моим телом, не давая даже моргнуть. - Час назад констатировали ее смерть, - заливаясь слезами, произносит он, - Ее не смогли спасти.       Ее не смогли спасти. Не смогли. Я. Я не спасла ее. Я знала. Я ведь знала, что что-то не так. Я чувствовала.       Юна, проснись. Умоляю. Позвони мне. Скажи, что это неправда. Посмейся. Пошути свои глупые шутки. Скажи, что просто хотела меня разыграть. Будь со мной.       Будь со мной.       Будь со мной.       Будь со мной.       Душераздирающий крик проносится по безмолвно глядящему на двух разбитых людей переулку, и я не понимаю, чей он. Легкий ветерок обдувает залитое слезами лицо. Мир остался прежним. Те же деревья, та же трава, те же дома, те же бесконечные заботы других людей. Вот только в нем больше нет тебя. И это твой единственный минус.