Твой единственный минус

Я отпускаю на волю всех мрачных птиц с горящими зловещим огнем красными глазами, которые все это время были заперты в ржавой клетке моей души. Юна едва держится, когда я рассказываю ей о нашем свидании с Андреем, я вижу это по сжатым кулакам, стиснутым челюстям и мерцающим свирепым огнем глазам. Я подробно, насколько могу, рассказываю ей о нашем разговоре с Аленой, о ссоре с Катей, о Диане. Я открываю для нее дверь в комнату, где прячутся все мои чувства. Юна молча слушает меня, поминутно протягивая руку к моему лицу, чтобы аккуратно стереть горячие слезы обиды. Я заканчиваю и чувствую себя обессиленной и опустошенной, но мне это нравится. Я разделила с ней свою боль. Я сняла с себя этот груз. И, кажется, мы сейчас сблизились еще больше. Я пытаюсь выудить из памяти моменты, в которых кто-то слушал бы меня так же участливо и внимательно, но у меня не получается. Я люблю своих родителей больше всего на свете, но мне всегда казалось, будто они относятся к моим словам несколько поверхностно. Из разряда «ой, да это все детские бредни». Я видела это в их глазах, в их легких снисходительных улыбках. И так, вещи, казавшиеся мне такими важными и судьбоносными, превращались в ничто. Мои друзья, которые, как мне казалось, понимали меня, на самом деле хотели видеть лишь мою темную сторону. И я была рада показать им ее. Коша. Он слушал меня. Но у меня всегда было такое чувство, будто он делает это лишь для того, чтобы показать мне, что он проявляет ко мне участие, тогда как на самом деле пропускал все мои слова мимо ушей. Андрей. Я думала, он внимателен ко мне. Но я бы сказала, что он видел во мне то, что хотел видеть. Он искренне участвовал со мной в тех обсуждениях, где я придерживалась того же мнения, что и он, а когда я не соглашалась с ним, он просто закрывал на мои слова глаза. Алена. Мы были близки. Безусловно. Но после того, что она сказала мне, я не думаю, что мои речи были для нее чем-то важным. Катя. у нас с ней случались душевные разговоры. Но я частенько сама прерывала их, видя, как она вдруг становится такой задумчивой и мрачной и окончательно закрывается в себе. Сколько бы я ни пыталась аккуратно докопаться до сути ее проблем, она не позволяла мне приблизиться к ее душе. Я догадываюсь, что дело в ее семье. Пожалуй, это единственная тема, на которую она не любит говорить. Но Юна. Каждый раз, когда я что-то рассказываю ей, она создает такую атмосферу, словно я – единственное, что сейчас важно, она обращает свет всех софитов в мире на мою персону. Это льстит мне. Но, что еще важнее, я чувствую, что я кому-то искренне важна. - Так когда ты уезжаешь? – спрашивает Юна, когда я, приняв душ, плюхаюсь в кровать рядом с ней. - Первого августа, - отвечаю я, прижимаясь к ней. - Всего две недели, - с очевидной грустинкой произносит она, - И потом я не увижу тебя целый месяц. - Верно, - соглашаюсь я, не находя других слов. - Верно, - вторит она мне, - Чем собираешься заняться там? - Ничего особенного, - отвечаю я, - По большей части буду зависать с родителями. У меня там не осталось друзей. - Как это? – Юна слегка отодвигается, чтобы заглянуть в мои глаза. - Ну…, - я медлю, - В школе я не была популярной. У меня никогда особо не было близких друзей. Просто общалась со всеми понемногу. - Да ладно? Мне казалось, у всех были школьные лучшие друзья. Даже у меня был друг. Мы были два сапога пара. Но потом он вырос, вошел в пубертат и стал полным придурком. - Ха, - усмехаюсь я, - А ты стала паинькой и ангелочком, да? - Конечно, нет. Но я хотя бы не была такой очевидной сукой, - поясняет она, - Ну а вне школы у тебя были друзья? Я молчу, вспоминая все те лица с наглыми, ехидными ухмылками, пропитые, прокуренные, которых я считала своими друзьями. - Не особо, - нехотя отвечаю я, надеясь, что эта тема не продолжится. - Ладно, поняла, - сдается Юна, - Значит, ты с детства была душнилой, с которой никто не хотел дружить. - Юна! – вскрикиваю я и легонько ударяю ее по полечу, - Хамло. - Прости, детка, но другого объяснения я не вижу, - миролюбиво отвечает она. - Ты можешь мне не верить, но я не была примерной девочкой, - поморщившись говорю я, - Я уже говорила тебе, что связалась с плохой компанией. До шестнадцати лет, то есть до десятого класса я хорошо училась, были одни пятерки, шла на золотую медаль. А потом встретила Риту. Мы познакомились совершенно случайно. Я гуляла с собакой. У нас тогда был старенький лабрадор, Мартин, которого уже нет в живых. А она шла со своей компанией. Она решила погладить пса. Я была против. Мартин, хоть и был добрейшим псом на планете, все же нервничал, когда его трогали незнакомые люди. Ну и я встала на его защиту. Мы поругались. Она врезала мне. Я дала сдачи. Да так, что она снесла своим полным алкоголя телом скамейку. Через пару дней она пришла извиняться за свое поведение. Так все и закрутилось. Она позвала гулять, я была не против, - я пытаюсь как можно суше описывать события трехлетней давности, чтобы не дать волю эмоциям, - Там, на заброшке, она и познакомила меня со своей компанией. Там был один… парень. В общем, я погрязла в этом всем на добрых два года. Родителям еле-еде удалось меня вразумить. В конце одиннадцатого класса они умоляли учителей дать мне шанс пересдать все, и мне каким-то чудом все же удалось получить медаль. - Насколько я знаю, из дурных компаний так просто не вырваться, - настороженно глядя в мои глаза, произносит Юна, - Там ведь был алкоголь. - Алкоголь, - подтверждаю я и добавляю, - Сигареты. Наркотики. Беспорядочный секс. Хулиганство. Криминал. Весь набор. - И ты… - Я напивалась в ноль. Я курила. Я пробовала таблетки и траву. Но в криминальные темы я не влезала. Почти. Просто случилось то, что вернуло мне рассудок. Страшный случай. И я, как ошпаренная, сбежала из этого ада. Родители поставили вопрос о том, чтобы я поступала в Москву. Так я бы смогла окончательно сбежать. Странно, что они доверились мне. Москва полна соблазнов, а я только-только вылезла из всей этой помойки. Но я дала слово. И сдержала его. Юна молча взвешивает мои слова, и я уже начинаю бояться того, что она вдруг оттолкнет меня, скажет, что такой, как мне, нет места в ее жизни. - А я думала, что я со своими мятежными выходками плохая, - бормочет она, - Я даже не думала, что ты, - она обводит меня взглядом, - способна на такое. - Знаю. Никто, кто знает меня теперешнюю, не смог бы даже близко предположить, что я занималась чем-то подобным. Мне все еще безгранично стыдно за все это. Особенно перед родителями. Я пообещала себе самой, что больше никогда не вернусь к этому дерьму. Поэтому я и поехала крышей. Я стала правильной. Даже чересчур. Мне было важно, чтобы все было по полочкам, все на своих местах, понимаешь? Я не могла допустить, чтобы что-то шло не по плану. Так мне было легче. Это помогало мне на протяжении двух лет. А потом… - Я? Я нарушила все твои планы? – Юна впивается в меня испуганным взглядом. - В общем… да. Так и было. Ты нарушила мой строгий порядок. И я приходила в ужас от мыслей о тебе. Мне иногда даже казалось, будто ты отголосок той плохой жизни. Неправильная, дерзкая, наглая, самоуверенная. Но все оказалось не так. Смотрю на тебя сейчас и понимаю, что ты совершенно другая. Ты добрая, понимающая, нежная, заботливая. Ты не разрушительный, приносящий боль пожар. Ты лишь игриво обжигающее пламя, тепла которого хочется еще и еще. Мне нравится все, что происходит между нами. Я больше не буду врать на этот счет. Я чувствую, что поступаю правильно, выбирая тебя, а не сбегая прочь. Это странно. Непривычно. Но это то, что мне было нужно. - А теперь ты признаешься мне в любви? Я правильно понимаю, - озорные искорки вспыхивают в ее взгляде и озаряют мрак комнаты. - Иди ты, - в надежде скрыть улыбку я поворачиваюсь к ней спиной. - Саша, - Юна придвигается ко мне ближе, полностью обволакивая мой силуэт свои телом и кладет руку на мою талию, - Нам надо поговорить кое о чем. На этот раз я должна сказать тебе одну вещь. - Давай, - сладко зевнув, говорю я. - Не сегодня, - она оставляет на моей шее легкие поцелуи, - Хватит с тебя потрясений на сегодня. - Уверена? – переспрашиваю я, борясь с норовящими захлопнуться тяжелыми веками. - Уверена, - твердо отвечает она и откидывается на подушку, - Спи сладко, милая.

***

Весла лодки делают последний мах под водой, затем Юна поднимает их, и мы останавливаемся посреди озера, воды которого игриво мерцают от попадающих на его гладь золотистых лучей солнца. - А ты хороша в этом, - нежно улыбнувшись, говорю я и киваю на весла. - Что? Да тут много ума не надо? Хочешь управлять ей на обратном пути? - Нет, давай все же ты. Я клянусь, мы потонем, если я возьму все в свои руки, - посмеиваясь говорю я. - Ты преувеличиваешь, детка, - она с укоризной смотрит на меня, затем достает из рюкзака бутылку с водой и делает несколько жадных глотков, - Жара сегодня. - Да что ты! – я всплескиваю руками, - Может быть, стоило одеться в более светлые оттенки? – я указываю ладошкой на свой легкий бежевый топ, - Никогда не слышала, что не рекомендуется носить черное в жаркие дни? - Да слышала, слышала, - бурчит она и протягивает мне воду, - У меня белые кеды. - О, это, конечно, аргумент, - я отпиваю воду из бутылки и отдаю ее обратно, - Здесь так круто. Не думала, что ты поведешь меня в парк кататься на лодках. Это так… на тебя не похоже. - Почему это? – Юна бросает на меня полный искреннего непонимания взгляд. - Ну, это так мило и романтично. Особенно если прямо сейчас начнешь декламировать любовные стихи, - я широко улыбаюсь. - Да? Ладно. Только захоти - Приду к тебе, Отдыхом в пути Приду к тебе. К тебе зарей приду, Живой водой приду. Захочешь ты весны - И я весной приду к тебе. Приду к тебе я Отзвуком в ночной тиши, Огнем негаснущим, Крутым огнем твоей души… Слова найду святые, Я для тебя найду слова… Слова найду святые, Я для тебя найду слова. Сквозь громаду верст Приду к тебе, Светом дальних звезд Приду к тебе, К тебе во сне приду И наяву приду, Захочешь ты дождя, И я дождем приду к тебе!.. Приду к тебе я Отзвуком в ночной тиши, Огнем негаснущим, Крутым огнем твоей души… Слова найду святые, Я для тебя найду слова… Слова найду святые, Я для тебя найду слова. Я, затаив дыхание, ловлю каждое слово, так чувственно слетевшее с ее уст, а Юна пристально смотрит на меня, все еще выдерживаю паузу – умопомрачительное послевкусие после так шикарно и без запинки произнесенных стихов. - Рождественский, - тихо говорю я, словно во сне глядя в ее сверкающие глаза. - Да, он, - подтверждает она. - Я и не… - Не ожидала от меня? От такой как я? Да? – Юна усмехается и достает из рюкзака контейнер с фруктами, - Не только ты полна сюрпризов, Саша. - Это было красиво. Очень, - все еще пребывая в легком шоке от такого перфоманса, произношу я, - И ты права. Я не ожидала от тебя. Не думала, что любишь стихи. Ты никогда не говорила. - Люблю. Рождественского и Маяковского, - она отправляет в рот виноградинку и ставит контейнер на скамеечку между нами, - Они такие пронзительные, что почти все четко отпечатались в моей памяти. Это не единственный стих, который я знаю наизусть. - Верю, - я мечтательно гляжу в ее угольно-черные глаза и, хоть и понимаю, что, возможно, выгляжу сейчас как дура, которая поплыла от рассказанного наизусть любовного стихотворения, не могу себя сдержать, - Тогда продолжай. Юну не приходится уговаривать. Она выдает стихотворение за стихотворением, добавляя и так полной романтики атмосфере едва уловимый сладкий шлейф мечтательности, наполняя воздух пронзительными и строгими строчками творчества Маяковского и пламенными и такими идеальными рифмами Рождественского. Я слушаю ее, затаив дыхание, пропуская через себя каждую мысль, так старательно заложенную поэтами. Кажется, я никогда еще не была в большем восторге от поэзии. Юна отвозит нас на берег и в лучах заходящего, но все еще жаркого солнца мы медленно прогуливаемся по тихим дорожками зеленеющего парка. Она крепко держит меня за руку, а я, забыв обо всех невзгодах, чувствую себя самой счастливой девушкой в мире. Может показаться, что я дура, что я легкомысленная, раз спокойно помахала ручкой и своему парню, и своей подруге и запрыгнула в этот пленительный омут под названием «Юна», но мне плевать. Плевать. Она разрушила мой порядок. Она нарушила ход доведенных до идеала дел. Но я благодарна. Возможно, между Сашей и Алекс есть та самая золотая серединка, которую я день ото дня все отчетливее вижу. Мы присаживаемся на скамейку и молча созерцаем красоту уходящего дня в отплясывающих свой последний на сегодня танец по пышущим жизнью ветвям могучих деревьев лучах солнца. - Юна, - я вдруг вспоминаю разговор двухдневной давности, - Помнишь, ты хотела поговорить со мной о чем-то? - М-м-м, - Юна хмурится, искренне пытаясь выудить из клубка памяти те самые слова, - О! – на ее лице отражается озарение, - Да, помню. - Ну дак о чем ты хотела поговорить? - Ох…, - она погружается в задумчивость, что начинает меня тревожить. Неужели она хочет сказать мне что-то плохое? Что еще случилось? Я только начала радоваться тому, что все уже позади. Хочу ли я слышать? Но я сама напомнила ей об этом разговоре. - Ну, я даже не знаю, с чего начать. Вроде бы не такая уж грандиозная новость, но после того скандала, что ты закатила из-за того, что я не ставлю тебя в известность относительно своих планов, я думаю, тебе стоит кое о чем знать, - сбивчиво начинает она, опустив взгляд на свои белоснежные кеды. - Так, - подначиваю я ее, - И? - Ну, - она выпрямляется и устремляет на меня полный решимости взгляд, - Через два месяца я уезжаю. - Что? Куда? – после короткой паузы спрашиваю я. - Обратно, в Штаты. Я была там на стажировке от универа. Ну, я говорила тебе. В конце года я заполнила кучу форм и подала кучу документов, это был настоящий ад, ну и в общем ждала решения. - Какого решения? – я во все глаза гляжу на Юну, которая продолжает мучать меня, неспеша излагая мысль. - О моем поступлении в Калифорнийский университет Беркли, - подытоживает она. - Оу, - только и произношу я. - Решение есть. Я получила письмо в прошлом месяце, - говорит она, выждав пару секунд, видимо давая мне осознать смысл ее слов, - Я поступила. Через два месяца начинаются занятия. - Почему ты раньше мне об этом не говорила? – интересуюсь я. - А что изменилось бы? – тут же парирует она, пристально следя за малейшими изменениями в моих эмоциях. - Ну… ничего, - я тушуюсь. А и правда? Что изменилось бы? Я бы заставила ее остаться со мной, запретила бы ей ехать? Она всю жизнь хотела свалить от своей семьи и вот нашла прекрасную возможность. Возможность не просто прекрасная, а шикарная. Беркли – один из известных и престижных универов США, и то, что ей удалось поступить туда, говорит как об огромном везении, так и об ее уме и таланте. Я рада за нее. Очень. Я и мечтать не могла бы о поступлении в такой крутой колледж. Я рада. Да. Но почему тогда я никак не могу перебороть пожирающую меня горечь? - Так ты не собиралась говорить? – спрашиваю я. - Ну… месяц назад мы не были так близки, а потом слишком много всего случилось, было как-то не до этого, - объясняет она, все еще внимательно наблюдаю за мной. - Ясно, - кривовато улыбнувшись, говорю я и перевожу взгляд на медленно опускающееся за линию горизонта раскрасневшееся, словно смущенная дева, солнце. - Ты… расстроена? – Юна касается моего плеча и пытается поймать мой взгляд. - Нет! Что ты! – уж слишком громко восклицаю я, всеми силами стараясь скрыть ту самую поглощающую меня клеточка за клеточкой горечью, - Я очень счастлива за тебя, правда. Ты зря не сказала раньше, - я собираюсь с мыслями, - Это же нереально круто, Юна! Ты такая молодец. Знаешь, ты права. Я немного недооценивала тебя. Я и не думала, что ты настолько целеустремленная. Иди сюда. Не в силах больше терпеть ее настороженный взгляд, я притягиваю ее к себе и крепко обнимаю. Ставшая такой родной за такой короткий срок она собирается покинуть меня. Она уедет за океан. Она окружит себя новыми знакомыми, будет усердно учиться, будет стараться получить ценные знания и навыки. И какое место я тогда займу в ее жизни? И есть ли вообще для меня место? Да, средства позволят ей легко приехать в ближайшие каникулы. Но они зимой, а до этого времени что мне делать? - Ты в порядке? – шепчет Юна. - Что? Я? Ты о чем? – фыркаю я, и это снова получается крайне наиграно, - Ладно, - я принимаю серьезный вид, - Скажу откровенно. Ты обескуражила меня. И вот еще правда. Я не знаю пока, как относиться к этой новости. Безусловно я рада за тебя. Это даже не обсуждается. Но Юна… Я… я… буду так скучать по тебе, - я проглатываю подступивший к горлу комок. - Знаю, - ее взгляд наполняется невыносимой нежностью с щепоткой боли и сожаления, - Я тоже буду ужасно скучать по тебе. Но я не изменю решения. Это мое будущее, и у меня один шанс на миллион. Там все очень сложно с иностранными студентами. Даже бабки отца ничего не решают. Там абсолютно все студенты платят бешенные суммы за свое обучение. - Конечно. Я и не собиралась отговаривать тебя или что-то в этом роде, - я выдавливаю из себя горькую улыбку, - Ты права. Это твоя жизни. Твое будущее. Ты сама решаешь. И я на твоей стороне, Юна. Я считаю, что это потрясающий шанс на светлое будущее. Даже если бы ты сомневалась, я бы развеяла все твои сомнения. - Ха, спасибо, - на ее губах появляется кривоватая, соблазнительная улыбка, которая сейчас оставляет на моем сердце острую царапину, ведь я не увижу этих прекрасных губ целых полгода, а может и больше, - Я боялась сказать тебе, но понимала, что должна. Я не хотела видеть в твоих глазах эту боль от предстоящей разлуки. А ты уезжаешь на месяц. И почему нам так не везет, Саня? - Это неправда. Нам не повезло бы, если бы мы вовсе друг друга не встретили. Я порываюсь вперед и сразу же угождаю в ее крепкие руки, которые тут же отчаянно сжимают мою талию. И тут я понимаю, насколько это нелегко и для нее. Она держится, пытается, как и всегда, быть серьезной и твердой в своих словах, но стоило мне поддаться этому порыву, она дала слабину. Мы молча глядим друг другу в глаза – мой бездонный синий океан моих сливается с черным ночным небосклоном с россыпью сверкающих звезд. Так начинаешь верить в судьбу. В карму. В родственные души. Я бы никогда не подумала, что она станет для меня такой родной. Еще пару месяцев назад я бы расхохоталась и напилась бы на радостях, узнав, что она уезжает. А теперь? Я уже ощущаю медленно крадущееся ко мне гнетущее одиночество.