Твой единственный минус

Очередная порция сигаретного дыма тяжелыми клубами выплывает из моего рта. Я с ногами забираюсь на уютный маленький диванчик, стоящий в углу лоджии и прижимаю к уху телефон, искренне пытаясь вслушиваться в непрерывную тираду мамы, полную восторга относительно моего скоро приезда домой. Да, верно. Если не считать сегодняшний день, осталось ровно две недели до моего отъезда в родной город. Моя неподдельная радость от такого тягучего ожидания скорой встречи с родителями растворяется в колкой тревоге от того, что снова увижу эти улицы, эти дома, эти дороги, которые хранят слишком много отвратительных воспоминаний, и мрачной грусти от того, что проведу с Юной всего каких-то две недели. Стоп. Это еще что? Час назад она бессовестно бросила меня одну в своей квартире, чтобы со спокойной совестью укатить, в буквальном смысле, в закат к своей Милане, а я сокрушаюсь из-за того, что скоро уеду и не увижу ее целый месяц? Боже, какой бред. И какая я жалкая. Но если задуматься, то в чем же она не права? Мы не вместе. Стало быть, я не имею права запрещать ей встречаться с кем-то, спать с кем-то, целоваться с кем-то. Кто же мы друг другу? И станем ли вообще чем-то особенным? Этот вопрос окончательно уносит меня настолько далеко от разговора с мамой, насколько это вообще возможно. Ее бодрый голос превращается в белый шум, который просто едва слышимо вспыхивает на заднем фоне. Я хочу быть с ней. Хочу, чтобы мы были вместе. Я и она. И больше никто. Я не хочу делить ее с другими. Это ясно. Но что теперь делать с этой информацией? Вот выскажу я ей это все. И что она скажет? «Ты чего, глупышка? Отношения не для меня, помнишь? Ты и вправду решила, что сможешь меня обуздать? Да, с тобой круто, но я не готова ограничиваться лишь тобой одной. Так что смирись, либо прощай, Саня» Эти слова, произнесенные насмешливым тоном голосом Юны, отчетливо звучат в моей голове и приводят меня в неподдельный ужас. Ну уж нет. Я не хочу настолько низко пасть. Такого позора я точно не вынесу. А что если… Намеки. Да, точно. Что если попытаться намекнуть на свое желание? Все бы ничего, да вот только я ужасна в этом. Мои намеки звучат как расстроенная гитара, режущая слух испускаемым воплем боли. Я либо сморожу полную чушь, либо намекну настолько жирно, что это будет выглядеть полнейшим отстоем. А меньше всего на свете мне хотелось бы казаться отстойной в ее глазах. - На шашлыки поедем. Помнишь же дядю Володю? Папиного товарища университетского? Вот у него тоже дочурка приезжает. Вы так друг дружку любили в детстве. Вас оттащить друг от друга невозможно было. Слезы, сопли, истерика, - мамины слова вдруг отчетливо долетают до моих ушей, вытягивая меня из трясины не самых приятных мыслей, - Помнишь же? - Не-а, - глухо отзываюсь я. - Ну ты чего? – возмущается мама так, словно я должна помнить абсолютно всех карапузов, с которыми играла в детстве. Я смутно вспоминаю крупного усатого дядьку с круглым, твердым животом, словно он когда-то проглотил арбуз и так и не смог его вытащить, и вечно неунывающей натурой. Да, его я помню. Папа брал нас с мамой на рыбалку года три назад. Но никакой дочурки я не припомню. - Ира, - не отступает мама, - Ой. Такая девчонка хорошая. Так выросла. Я ее совсем мелкой помню. Сопли до пупка вечно, коленки содранные и резиночки разноцветные на двух крысиных косичках. Такая она была крошечка. А сейчас. Красотка. Умница. Учится отлично, работает. Спортом занимается. Ой, ну куда деваться. Я мысленно негодую. И почему родители постоянно, словно в упрек, во всех красках расписывают достижения других детей. Разве я делаю недостаточно? - Мам, да не помню я никакую Иру. Сама же говоришь, мы мелкие были, - выпаливаю я, лишь бы уже закрыть эту тему. - Ладно, ладно, - отзывается мама и все же решает сменить тему, но как только я слышу ее новый вопрос, я начинаю жалеть о том, что мы не продолжили обсуждать какую-то Иру, - Я подумала. А может быть вы с Андреем вместе приедете? А? Познакомимся нормально, пообщаемся. А что? Покажем ему город, море. - Можно подумать, он моря никогда в жизни не видел, - бурчу я. - Ты поговори с ним. Я думаю, идея суперская, - будто не услышав мой комментарий, продолжает настаивать она. - Мам, - я резко обрываю ее, - Мы расстались. В трубке повисает гробовая тишина. Я до последнего не хотела вот так вот сообщать ей такую новость, думала, что обязательно расскажу, как только приеду домой. Но, как это часто бывает, что-то пошло не по плану. - Как? – растерянно спрашивает она после почти минутной паузы. - Вот так, - отвечаю я, не найдя других объяснений. - Но ты же говорила, что у вас все прекрасно, Сашуль, - я слышу искреннее сожаление в голосе мамы, и мне становится не по себе, - Вон даже в Сочи вместе махнули. И как вы там уживаетесь то тогда, если расстались? - Никак. Я уже вернулась в Москву, - говорю я, вдруг осознавая, что мама ведь так до сих пор и не знает, что я в Москве. - Боже, - сокрушается мама, - А что случилось, котенок? Он обидел тебя? - ее тон тут же наливается железом. - Н-нет, - неуверенно отвечаю я и тут же спохватываюсь, - Мам, поговорим об этом потом, ладно? Я не хочу все это обсуждать по телефону. - Саша, - настороженно произносит мама, - Просто скажи мне. Он обидел тебя? - Нет, мам. Он меня не обидел, - вру я и хватаю из пачки новую сигарету, - Все нормально. Мама молча переваривает информацию. Сдается мне, она не поверила моим словам, слишком уж скомкано я ответила. Моя мама, как я и говорила, самая лучшая на свете. Она всегда была способна уловить малейшее изменение в моем настроении лишь по моему голосу в трубке телефона. В детстве мне и вовсе казалось, что она умеет читать мои мысли. Я бы не назвала ее беспокойной матерью, тут скорее подойдет слово – внимательная. Несмотря на все моим попытки сменить тему, мама все же принимается успокаивать меня всеми словами, которые только можно было подобрать в данной ситуации, и ее даже не смущает, что я не плачу, не истерю, не грущу. Я выслушиваю целую лекцию на тему того, какие мужики все козлы и сволочи, какие они эгоисты и какая я у нее замечательная и непревзойденная, что он не последний мужчина в моей жизни, и что я обязательно еще встречу того самого. Спустя, кажется, сотню «ага» с моей стороны, мама все же решает вернуться к обсуждению моего приезда, и я вздыхаю с облегчением. Мне вдруг становится интересно, а что бы она сказала, если бы узнала, что я влюблена в девушку. А папа? Мы с родителями никогда не обсуждали такие темы. Более того, я никогда не слышала ни от того, ни от другого хоть какого-то выражения мнения относительно однополой любви. Ну, знаете, как обычно любят порассуждать их поколение на эту тему – «Фу, гадость, противоестественно, грех» и все такое. Мне становится действительно любопытно, но я так и не решаюсь спросить ее об этом по телефону. Наверное, я побоялась услышать те же слова, что я когда-то говорила Алене. Вот как может повернуться жизнь. Я убираю телефон от уха и вижу цифры, которые говорят о том, что наш разговор с мамой растянулся на добрых два часа. А Юны до сих пор нет. Сколько еще ее не будет? Стоило мне подумать об этом, как дверь лоджии распахивается, и я вижу ее нежную улыбку в сопровождении сверкающих, словно ночное небо, глаз. - Ладно, мам, - говорю я, стряхивая пепел с сигареты, - Мне уже пора. Есть кое-какие дела. - Хорошо, котенок, - щебечет мама, - Скорее бы увидеть тебя, Сашуля. - Я тоже очень жду нашей встречи, мам, - с искренней теплотой в голосе говорю я, - Ну, пока. Папу поцелуй от меня. - Не дождется, - восклицает мама. - Ну вы что, опять поссорились? – с укоризной спрашиваю я. - Сказал, что я толстая, - мрачно сообщает мама. - Мам, - начинаю я, зная, что мама любит преувеличивать, - Что именно он сказал? Дословно. - Сказал, чтобы я перестала есть на ночь по полбанки варенья с батоном, - сдается мама. - Ох, - я исподтишка гляжу на Юну, которая тоже закуривает и присаживается рядом со мной, - Ну в этом он, пожалуй, прав, мам. Это вредно. Сократи хотя бы до трети банки, ладно? Мама смеется своим прекрасным переливистым смехом, который, кажется, способен кого угодно вывести из самого ужасного настроения в мире. - Ладно уж, - соглашается она, - Целую тебя, котенок. Пока. Я нажимаю на красную трубочку на экране телефона и кладу его на миниатюрный столик в форме черного куба с золотистыми гранями. - Почему привет от меня не передала? – спрашивает Юна, продолжая улыбаться самой лучезарной улыбкой на свете. Вы поглядите-ка. Самый счастливый человек в мире. Я подавляю в себе вспыхнувший пожар негодования и продолжаю молча делать затяжку за затяжкой. - А почему должна? – я все же не выдерживаю. - У-у-у, кто-то не в духе? – Юна придвигается ко мне поближе, - И что успело произойти, пока меня не было? - Ничего, - отрезаю я. - Так уж ничего? Саш, я понимаю, что в твоей жизни сейчас слишком много всего происходит, и специально стараюсь лишний раз тебя не трогать, но это уже невыносимо. Когда мы уже поговорим обо всем? Я хочу поддержать тебя, а для этого нужно, чтобы я была в курсе ситуации. Ты же рассказываешь мне все в двух словах, лишая меня всяческой возможности вникнуть. - Слушай, - я разворачиваюсь к ней лицом, - По-моему, у тебя и так неплохо получается поддерживать меня. Вот честно. Особенно сегодня. Ты была просто на высоте. Сорваться и свалить на два часа к своей подружке. - Что? – Юна хмурится. - Ничего, - я встаю и захожу обратно в квартиру. Юна неотступно следует за мной на кухню, где я наливаю себе новую порцию вина и сажусь на высокий барный стул. Она принимается сверлить меня взглядом, словно упрямый рыбак, пытающийся поймать заветную рыбку в шторм. Я отвечаю ей напряженным взглядом, давая понять, что я не шучу. - Так, - начинает она, опустив голову, а затем снова обратив на меня искрящийся взгляд. - Что у вас? – я перебиваю ее, вертя бокал в руке. - Бог ты мой, с кем? – посмеивается она. - Ты издеваешься?! – я повышаю тон, ведь она своим дурацким вопросом подкидывает дровишек в и так разбушевавшийся пожар. - Я уже ответила тебе на этот вопрос. С тех пор ничего не изменилось. А я и не знала, что ты такая ревнивица, - сладко ухмыльнувшись, отвечает она, что еще больше подталкивает меня к краю бездны злости. - Вот как? – я прищуриваюсь и бросаюсь в новую битву, - Ну, конечно. Она позвонила тебе, а ты, не сказав ни слова, сорвалась и быстренько побежала к ней. - А что такого? – ее вопрос повергает меня в полнейший шок. - Что такого, мать твою?! – я закипаю, - Ты даже не удосужилась объяснить, куда ты едешь. К кому ты едешь. Что случилось. Ты просто не посчитала нужным. А потом еще от меня требуешь каких-то объяснений. Да ты посмотри на себя. Ты просто встала и уехала. А я осталась тут. Думать и терзаться сомнениями. А что, если у Юны проблемы? А что, если что-то плохое случилось? А если хорошее? А вдруг они трахаются? А вдруг поубивали друг друга? - Ну, мы совершенно точно не убивали друг друга, - сообщает она, поиграв бровями. - Пошла ты, - я вскакиваю со стула и вихрем несусь в комнату. Боже. Неужели я была права? Она и вправду живет так, как ей заблагорассудится, делает, что хочет. Она спокойно совмещает меня с этой Миланой. Я все это время провела в агонии, думая и размышляя на тему того, а что же между нами, что со мной такое, раз я питаю чувства к девушке. Я находилась в ожесточенной борьбе с самой собой, а она в это время просто продолжала быть собой – той Юной, о которой мне столько всего рассказывал ее брат – непостоянная, ветренная, прогуливающаяся по чувствам других людей, как по асфальту, втаптывающая их в грязь. Я снимаю с себя футболку и со всей силы швыряю ее на кровать и, оставшись лишь в трусиках, принимаюсь бегать по комнате, судорожно пытаясь вспомнить, куда дела свой чемодан. Наконец, умная мысль, посетившая мою шальную голову, указывает мне на то, что мой чемодан вроде как лежит в гардеробной. Я распахиваю дверь и действительно нахожу его там. Я раскрываю его и выуживаю первый попавшийся топ и джинсы. - И что ты делаешь, позволь узнать? – Юна стоит в дверях гардеробной и внимательно смотрит на меня. - Ухожу, - отвечаю я. Юна молча подлетает ко мне, рывком прижимает к себе и впивается в мои губы обжигающим, властным поцелуем. Она нагло завладевает моим ртом, все жестче атакуя мои губы. Я набираюсь сил и смелости и резко отталкиваю ее от себя, но она, схватив меня за затылок, вновь притягивает к себе. - Повторяю еще раз, - вкрадчиво произносит она, глядя в мои глаза, - Я никого не хочу, кроме тебя. Я забыла у нее свои вещи. А у нее через пару часов самолет. Вернется она в Москву теперь только к Новому году, а мне пиздец как нужны мои вещи. Я приехала, забрала их и уехала. Час туда, час обратно. Все. Я даже не поднималась к ней в квартиру. - Почему не сказать об этом сразу? – цежу я сквозь зубы, все еще одержимая злостью, - Почему не объяснить? Что в этом сложного? А?! – я вцепляюсь ногтями в ее плечо и сжимаю его. - Потому что…, - я улавливаю неподдельную растерянность в ее взгляде, - Не знаю. Я просто привыкла так. Я ни перед кем не отчитываюсь. Всю жизнь так жила. Это такая мелочь. Просто забрать свои вещи. Я решила, что это не заслуживает твоего внимания. Особенно в сравнении со всеми теми проблемами, что и так есть в твоей жизни. - Ох, да. Поэтому просто решила промолчать и накинуть мне еще поводов для размышлений. Шикарное решение, Юна. - Я не думала, что ты поймешь, кто звонит. - Так ты вообще не собиралась мне рассказывать, что ездила к своей бывшей? – не унимаюсь я. - Да мы не встречались. - Да какая нахрен разница! - Большая, - не уступает она. - Ладно, допустим, - я пытаюсь обуздать свои разошедшиеся не на шутку эмоции, - Но, Юна, я так устала от лжи и недомолвок. Ты даже не представляешь себе. Я не могу терпеть такое еще и от тебя. Ты все это прошла вместе со мной. Ты была рядом. А теперь что? Теперь тоже молча уходишь, не сказав о том, что поехала к девушке, с которой спала. - Окей! Прости меня! – вспыхивает она, - Этого ты ждешь от меня? Если да, то прости меня. Я просто… не хотела тебя бесить. Я и не думала, что ты взбесишься еще больше. Я просто не привыкла отчитываться. И мне, конечно, льстит твоя ревность, но, поверь, у тебя нет абсолютно никакого повода ревновать меня. Я никогда и ни к кому не испытывала и капли того, что чувствую по отношению к тебе, Саша. - Тогда, - я мнусь, а вопрос, который буквально вертится на моем языке весь вечер, норовит вырваться, - что… Я замолкаю, будто кто-то невидимый, все это время стоящий позади меня, дает мне жесткую оплеуху и прикладывает палец к губам, заставляя меня замолчать. - Я никогда ни с кем не была так близка, как с тобой, - потирая затылок и пряча взгляд, говорит Юна, - Эмоционально. Я никогда ни с кем не говорила о себе, о своей жизни, о своей семье. Никто не знает обо мне столько, сколько знаешь ты. А еще я никого никогда не звала к себе жить. Никто не занимал все мои мысли. У меня еще никогда не было такого жуткого желания проводить с кем-то каждую минуту своей жизни. Но я так привыкла быть одна. Я не думала, что тебя это так взбесит. Саша, прости меня, правда. Я молча заключаю ее в объятья. Несмотря на то, что за в последнее время я медленно тонула в болоте лжи, захлебываясь подлыми, пустыми обещаниями и фальшивыми улыбками, я верю каждому ее слову. Где-то на задворках сознания звучит скрипучий противный голосок – «Жизнь тебя ничему не учит, да?». Возможно, из-за боли от предательства двух близких мне людей я поддалась отчаянному желанию видеть хоть в чьих-то словах истину и не хочу замечать подвоха. И, да, возможно, я обожгусь еще сильнее. Но я верю ей. Верю на все сто. Я надеваю футболку и сажусь на мягкую кушетку, стоящую посреди огромной гардеробной с кучей шкафов и полок, где обитают черные оттенки стиля Юны. - Меня убивает твое молчание, детка, - она садится рядом и берет меня за руку. Я вздыхаю, набираясь сил. Этот разговор должен был произойти. Юна была рядом все это время, но она права, она знает лишь часть из того, что действительно произошло. Я упираюсь серьезным взглядом в ее полные тревоги глаза и возвращаюсь в кажущийся сейчас таким далеким день, когда я переступила порог прекрасного шатра, где меня поджидал ядовитый змей, спевший мне сладкую песенку, а потом ужаливший в самое сердце.