Твой единственный минус

Я продолжаю смотреть в глаза Андрею не в силах вымолвить и слова. Сосредоточься, Саша. Я понимаю, что заставляю его страдать, что он едва дышит, глядя на мои губы, ожидая, что они вот-вот шевельнутся, и он услышит заветное «да». - Андрей, - хрипло начинаю я, тихонько откашливаюсь и пускаюсь в битву, исход которой поставит точку во всем, - Прости меня, я не могу, - я вижу, как он, все еще не веря своим ушам, смотрит на меня затаив дыхание, - Я не могу. Я должна тебе сказать. Я знаю, ты возненавидишь меня за это. Я прекрасно помню все твои слова. Ты тысячу раз предупреждал меня о том, чтобы я держалась от нее подальше, что она растопчет меня и выкинет. Ты повторял это как мантру. И я верила тебе. Я и сама понимала, что ничего хорошего из этого не получится, что из-за нее я могу потерять все. Но, увы. Я не смогла. Не смогла держаться подальше, не смогла игнорировать ее, не смогла ненавидеть, не смогла презирать. Чем больше я старалась выпутаться из ее сетей, тем больше запутывалась в них. Теперь же даже не хочу выбраться из них. Прости меня. Правда. Тысячу раз прости. Я так виновата перед тобой. Я поступила и поступаю ужасно, и я даже не могу подобрать слов, которыми можно было бы назвать меня за все, что я сделала. Я прекрасно знаю, что ты что-то от меня скрываешь, что ты не до конца честен, но я не собираюсь обвинять тебя или осуждать за это, ведь сама я ушла не так далеко. Все это время я изменяла тебе. С Юной. Да, в этом правда, - я опускаю взгляд в пол, чтобы не смотреть на ужасающую вспышку боли в его глазах, - Я влюбилась. Как никогда. Настолько сильно, что забываю, как дышать. Я никогда и не думала, что испытаю это, но я до безумия влюблена в нее. До мурашек. До дрожи. До потери здравого смысла. Я больше не могу это отрицать. Не могу обманывать тебя, обходить тебя стороной, скрываться, думая, что все само собой как-нибудь да решится. Я должна была поговорить с тобой сразу, все тебе рассказать и искренне попросить прощения. Я понимаю, что ты вряд ли найдешь в себе сейчас силы, чтобы простить меня. Я бы и сама себя вряд ли смогла так просто простить. Я признаю, что я трусливая идиотка, которая боялась сказать тебе правду. Но вот здесь и сейчас я раскрываю тебе свои карты. Я знаю, ты ожидал другого итога. Я прекрасно понимаю, что ты хотел исправить все, укрепив наши отношения браком, но, увы, я не могу. Хуже, чем то, что я уже сделала, было бы дать тебе свое согласие. Если тебе сейчас настолько... больно... то потом было бы гораздо больнее. Я замолкаю, судорожно пытаясь проглотить подступивший к горлу комок горьких слез раскаяния. Мне жаль его. Искренне жаль. Я сейчас буквально вонзаю ему в сердце отравленный ложью и предательством кинжал, но другого выхода я не вижу. Его просто нет. Я не могу позволить себе продолжать обманывать его. Я должна была уйти. Я знала, что скажу. В своей голове я заранее выстроила план. Но я не думала, что он вот так обескуражит меня этим предложением. Боже, неужели он настолько отчаялся? Ведь фактически о замужестве я не собиралась задумываться до окончания университета как минимум. Что было бы, если бы Юна не появилась? Сделал бы он это предложение? И согласилась бы я? Я не могу найти ответа ни на один вопрос, ведь от той беззаботной жизни без лжи, боли и предательства уже не осталось и следа. Андрей медленно поднимается с колена и убирает в карман сжатый в дрожащей побелевшей руке футляр с кольцом. Я робко гляжу на него, заранее проигрывая в голове сценарии дальнейшего развития событий, и пытаюсь подготовиться. Он может выйти из себя и устроить скандал. Он может... заплакать, ведь я вижу, как его глаза блестят от непролитых слез. Он может молча уйти. И это, пожалуй, был бы самый лучший вариант, но что-то подсказывает мне, что этого не будет. - Прости меня, - в который раз шепчу я и чувствую, что не вкладываю в эти слова ничего, кроме искренности, - Прости, прошу. - Саша..., - тихо произносит он с едкой горечью, застывшей на его бледном лице словно маска. Он делает маленький шажок ко мне, а затем протягивает ко мне руку и едва касается моей щеки похолодевшими пальцами. Его лицо становится настоящим полем битвы целой армии эмоций. Печаль вступает в схватку с болью, а та мертвой хваткой вцепляется в отчаяние, но все они вместе наносят смертельный удар остаткам искренней надежды на мое согласие, веры в то, что все еще можно исправить. - Ты оказалась еще глупее, чем я думал, - горько произносит он, сверля меня распаляющимся злостью взглядом, - Я даю тебе шанс. Я протягиваю тебе руку. Твое спасение могло бы случиться здесь и сейчас. А ты… бросаешь меня? Вот так? И ради кого! Ради этой шлюхи?! – он взрывается, а я закрываю глаза от хлестких, словно пощечины, слов, - Боже правый. Что ты натворила, Саша? Ты уничтожила не наши отношения. Ты уничтожила себя. Нормальную себя. Она втопчет тебя в грязь, вот увидишь. Я знаю ее гребаных двадцать три года, и поверь мне, она не способна измениться. Она любила, любит и будет любить только одного человека. Себя. Очнись же ты наконец! – он потряхивает меня за плечи, - Ты не можешь так поступить. Где твой рассудок? Где он, блять?! Я готов простить тебе все. Только откажись от этой бляди. - Прекрати, - твердо говорю я, - Хватит ее оскорблять. - Ха! – он нервно посмеивается, в болезненном изумлении глядя на меня, - Хватит? Не-е-е-т, не хватит. Ты спала с ней? Спала?! Я тебя спрашиваю! - Да! – не выдерживаю я. - Отлично, - он поджимает губы и устремляет на меня бушующий бурей злости взгляд, - Значит, ты готова сдохнуть от целого букета венеричек, так? Эта мразь пихает свой язык в любую самую отвратительную щель. Ей похер. Она просто ебет каждую, которая ведется на нее. И ты повелась. Повелась, как последняя тупая мокрощелка. Как маленькая тупая сучка. Кусок тупого провинциального дерьма. А я собирался сделать из тебя человека. Дать тебе все. Ты ни в чем бы не нуждалась, тупая ты сука. Я холодею. Его слова обращаются в ведро с тухлыми помоями, которыми он обильно поливает меня. Именно так я ощущаю сейчас его монолог. Он слово за словом все глубже окунает меня в лужу грязи. А я не могу даже пошевелиться, чтобы просто уйти. Это происходит снова. Все мои заслуги меркнут, весь путь, что я прошла с гордо поднятой головой, сейчас превращается в тропинку, выложенную битым стеклом, и в отражении каждого осколка я вижу знакомую злобную ухмылку. Ты никуда от меня не денешься, Алекс. Я везде и во всем буду напоминать о себе. - Хватит! – визжу я, - Хватит! Хватит! Хватит! - Нихуя! Андрей подлетает ко мне, резко хватает меня за волосы на затылке и рывком притягивает к себе. Липкий мерзкий страх обволакивает мое тело, когда я вижу его покрасневшее от злобы лицо, его горящие безумием глаза. Его учащенное дыхание обжигает мое лицо, и я зажмуриваюсь. - Неблагодарная тварь, - рычит он, - Ты должна быть моей. Ты должна была сказать да. Скажи! Скажи да! Быстро! Я открываю рот, но вместо слов из меня вырывается лишь глухой всхлип, и я мгновенно сжимаю зубы, чтобы не дать себе разреветься. Затылок саднит от его железной хватки. Я вцепляюсь в его руку, но она тверда как камень. - Ебаная шлюха, - он продолжает морально насиловать меня каждым своим выпадом, - Чего тебе не хватило? А? – он дергает меня, но я в ужасе зажмуриваюсь сильнее, - Что тебе было нужно? Тебе нужна была отвратительная пизда моей сестры во рту? Ты никому не нужна кроме меня. Никому, слышишь? Такую мышь никто никогда не полюбит. А я вот полюбил. И чем ты мне платишь? Сука ты несчастная. Я терпел. Терпел больше, чем кто-либо смог бы. Любой другой на моем месте уже давно бы тебя выбросил как последнюю шваль. - От… пус… ти, - всхлипывая, мямлю я, - Прошу. - Отпустить? А ты это заслужила? Может быть, нужно было тебя трахнуть пожестче, а? Внутри меня что-то обрывается, в глазах темнеет, а горло сковывает болезненной судорогой от непролитых слез. Желудок сковывает ледяным обручем, который затягивается все туже, вызывая рвотные позывы. - Н… нет, - выдавливаю я, сильнее вцепляясь в его руку, - Пожалуйста. Андрей. - Пожалуйста? Так ты просишь меня об этом? Его рука грубо врывается под подол моего платья и сжимает мою талию так сильно, что я вздрагиваю от пронзившей меня боли. Он действует дальше и рывком разрывает на мне турсики, которые безвольно скатываются на пол. - Не надо, - захлебываясь все же прорвавшимися наружу слезами, шепчу я, сжимая ноги. - Заткнись, Саша. Ты же этого хотела? - Нет! Нет! – я, наконец, сбрасываю с себя оковы ужаса и оцепенения и начинаю неистово вырываться из его рук, не обращая внимания на усиливающуюся боль на затылке и его настойчивые руки, которые все сильнее налегают на мои ноги, чтобы раздвинуть их, - Прекрати!!! Глаза застилает слезами, а сердце колотится настолько бешено, что вот-вот разорвет грудную клетку и комком крови и боли упадет к моим ногам. Он убирает руку из-под моего платья, но я не успеваю вздохнуть с облегчением, ведь уже в следующий миг вижу, как она летит прямо к моему лицу. Вспышка. Яркая болезненная вспышка. Мою щеку поражает сжирающий мои нервные окончания пожар. От силы удара я не удерживаю равновесия и падаю. Потоки слез замирают где-то в горле, сердце затухает, мозг замолкает, и весь мир погружается в отвратительную паузу, после которой уже ничего не будет прежним. Я делаю над собой усилие и поднимаюсь на руках. Но Андрей тут же рывком пригвождает меня обратно к полу. Его рука, такая холодная и чужая, вжимает мою голову в жесткую ковровую дорожку. Я чувствую, как он задирает мое платье. Нет. Нет. Нет. Сознание поднимает бунт и запускает импульс, возвещая тело о том, что оно должно бороться как в последний раз. - Уймись, блять, тебе понравится. Я сделаю то, чего еще не делал, - яростно рычит он. - Эй! Вы охерели там?! – слышу я отдаленный незнакомый мужской голос, - Тут дети вообще-то! Андрей замирает, и я, воспользовавшись шансом, использую неизвестно откуда взявшийся заряд силы и отталкиваю его. Мозг, срываясь на хрип, орет, отдавая команды оцепеневшему телу, и оно, наконец, повинуется. Я срываюсь с места и вылетаю из шатра. - Ну вы че?! – я едва различаю лица троих мужчин, - Совсем уже. Подавляя приступ истерики, я со всех ног несусь прочь. Почему? За что? Боже. В этой схватке лжи победила Юна. Она была права. К несчастью. Ведь если бы она ошибалась на его счет, этого бы не произошло. Я останавливаюсь в каком-то безлюдном дворике, и тело мгновенно расслабляется, выпуская на волю рыдания. Я опускаюсь на горячий асфальт и крепко обхватываю себя руками, пытаясь успокоиться, но саднящий затылок, щека, бедра, содранные об ковер колени сокрушают мои попытки. Андрей. Такой внимательный. Такой милый. Такой нежный. Такой ласковый. Оказался чудовищем. Монстром в маске хорошего парня. Психопатом с радушной улыбочкой и ножом за спиной. Грязь. Отвратительная грязь, от которой, как мне казалось, я уже давно отмылась, целым потоком обрушивается на мое тело, прорывается внутрь, заполняет мою душу, обволакивает сердце. Я снова чувствую себя мерзким отбросом, об которого можно было легко вытереть ноги. Тебе это нравится. Я же знаю. Не я, так кто-то другой, Алекс. Не я, так кто-то другой. Убегая из одного капкана, безнадежно угодила в другой. В голове проносится сцена из какого-то ужастика, в которой жертве удалось вырваться из лап маньяка. Она выбегает на дорогу, вся в крови, в слезах, напуганная до чертиков, но отчаянно борющаяся за свою жизнь. И вот она видит полицейскую машину, так удачно проезжающую мимо. Она заскакивает в салон, не находит слов, чтобы отблагодарить копа. Он ей – «мэм, мэм, все хорошо, успокойтесь», а затем привозит ее в тот самый дом, ведь он в сговоре с этим ублюдком-маньяком. Запас слез, наконец, исчерпывает себя, и я собираю в кулак последние силы и встаю. На дрожащих ногах я выхожу на небольшую улочку, которая кажется мне смутно знакомой. Кажется, мы с Юной шли по ней пару дней назад. Да, точно. Мы были здесь. Стало быть, я смогу добраться до дома. Юна. Моя Юна. Я вспоминаю ее теплые руки, ее нежный взгляд, ее прекрасные губы, неустанно целующие мое тело. Я должна увидеть ее. Должна. Она обещала, что она всегда рядом. Так все было подстроено. Они избавились от нее, чтобы выудить меня. Павел Анатольевич все знал. Но знал ли он, что его сын чудовище? Знал ли, что предложение руки и сердца обернется… этим? Не думаю. Он не знал. Он не мог знать. Андрей, или тот монстр, что явил себя миру сегодня, скорее всего и сам не думал, что я отвергну его. Я старательно борюсь с собственным разумом, пытаясь унять жуткие вспышки из воспоминаний о том, что только что произошло, но мое сознание словно в агонии снова и снова терзает меня отрывками его фраз, мыслями о том, что он сделал и что еще мог бы сделать. Забудь. Забудь. Забудь. Я должна собраться. Иначе мое сердце утонет в этой гнили. Юна. Юна. Юна. Мысли о ней медленно вытесняют картинки нашего злополучного свидания. Я нервно улыбаюсь, когда убеждаю себя в том, что я просто должна увидеть ее, она меня защитит, она меня успокоит. Я поднимаю глаза и застываю. Нервный смех вырывается из горла. Дом. Я добралась. Я смогла. Я почти доползаю до душа, включаю воду и опускаюсь на холодное гладкое дно душевой кабины. Холодные струи воды ударяют по коже, притупляя боль. Физическую. Но не душевную. - Саня, ты где? – раздраженный голос Юны вырывает меня из объятий забвения. Я поеживаюсь. Холодная вода была хорошим лекарством, но посиневшие от холода губы и ледяные руки и ноги говорят о том, что я переборщила. - Выходи давай, - бурчит она, - Я в бешенстве. Ты мне нужна. Эта стерва позвала меня, чтобы просто поговорить. Представляешь? О чем? О чем, блять, мне с ней разговаривать? Наши нормальные беседы закончились где-то лет пятнадцать назад. Саш. Ты там спишь что ли? - Я… выхожу. Я хватаюсь за платье, но тут же замираю. Пестрые цветочки сотней острых иголок вонзаются в мое сознание, пробуждая воспоминания о случившемся. Я небрежно комкаю платье и швыряю его в мусорное ведро, затем беру большое полотенце и укутываюсь в него. Я бросаю последний взгляд в зеркало и ужасаюсь. Ссадина на щеке, разбитая губа, спутанные волосы. Я опускаю взгляд на свои ноги, но там все еще хуже. Ссадины вперемешку с синяками. - Все хорошо? – я слышу встревоженный голос Юны прямо за дверью. Трясущимися руками я отпираю дверь ванной и делаю робкий шаг вперед. Нежные, теплые руки тут же обвивают мою талию и прижимают к своей хозяйке. Я утыкаюсь в ее неизменную черную футболку и заполняю легкие ароматом ее парфюма и сигарет. Я сжимаю ее в объятьях так сильно, что она тихонько охает. - Боже, ты вся холодная и дрожишь. Саша, ты что, заболела? – она пытается отстраниться, чтобы посмотреть на меня, но я лишь крепче хватаюсь за нее, - Эй, так не пойдет. Ложись скорее под одеяло, а я сделаю чай. - Все в порядке, - бормочу я, зарывшись у нее на груди, - Просто холодный душ. - Вот балда. Так и вправду можно заболеть, - сокрушается она, нежно поглаживая меня по спине. Я не отвечаю, а она тяжело вздыхает. Мы стоим так, кажется, целую вечность. Молча. Я крепко обнимаю ее, растворяясь в ее нежных прикосновениях. Я не могу ее отпустить. Сейчас мне нужна только она. И больше никто. Больше ничего. Только она, ее запах, ее руки, ее размеренное дыхание, ее бойкое сердце. Вскоре мои ноги начинают подкашиваться от усталости. Юна подводит меня к кровати и усаживает. Забыв обо всем на свете, я поднимаю голову и гляжу в ее глаза, в которых, словно молния, загорается удивление. На ее стремительно бледнеющем лице застывает ужас, и я, осознав, куда она смотрит, все понимаю. Черт. Вот же черт. Но с другой стороны, я ведь так или иначе не смогла бы это скрыть, верно? - Что это? – она коротко кивает на ссадину на моей щеке, едва сдерживая все нарастающий комок ярости. - Юна, - я игнорирую ее вопрос, - Давай уедем, - против моей воли, глаза выпускают на волю новые потоки слез, которые, как мне казалось, иссякли, однако горячие слезы одна за другой скользят по моим щекам, - Давай уедем. Сейчас. Прошу тебя. - Что случилось? Ответь мне, - настаивает она. - Юна, пожалуйста, давай просто уедем, - я хватаю ее сжатые в кулаках руки, - Прошу. Словно обессилев, я роняю голову на ее колени и заливаюсь слезами, все громче всхлипывая. Я чувствую, как все больше напрягается ее тело, как она поминутно подрагивает, пытаясь усмирить ураган в душе. - Я уничтожу его. Я просто уничтожу его. Вставай. Мы идем в полицию, - слышу я ее твердый голос. - Нет! Пожалуйста, нет, - я поднимаюсь и хватаю ее лицо в свои все еще ледяные руки, - Юна… уедем… сейчас…, - всхлипывая, мямлю я. - Он ударил тебя! – она срывается на крик, - Ударил, мать твою! Ты должна заявить. Живо. - Я не хочу в полицию. Я больше не могу. Я… они… никогда не помогали. И не помогут, - бормочу я, - Кто я такая? И кто он? - Никто! – рявкает она, - Он никто. Ничтожество гадкое. Саша, ты что, оставишь все так? Просто возьмешь и отпустишь это? Я не позволю тебе. - Ты меня не слышишь? – рыдая, кричу я, - Они не помогут. Не мне. Просто уедем. Я больше не хочу видеть его. Никогда. Юна замолкает и принимается буравить стену злобным взглядом. Она тяжело вздыхает и переводит взгляд на мои ноги. Я отчетливо вижу, как в ее налитых черной сталью глазах вспыхивают первые искры второго шквала бури. - Он ударил тебя… А что еще? – едва сдерживая свой пыл, вкрадчиво спрашивает она. - Ничего. Больше ничего. Я так упала, - тараторю я, жалостно глядя на нее в надежде, что она поверит, и ураган ее ярости уляжется, - Юна, пожалуйста, - я хватаю ее за руки, притягиваю к себе и отчаянно обнимаю ее за шею, - Слышишь? – горячо шепчу я, - Давай уедем вместе. Скорее. Я просто хочу уехать. - Ладно, - сдержанно отвечает она, прижимая меня к себе, - Ладно, мы уедем. Но запомни этот момент. И запомни мои слова. Я уничтожу его. Я клянусь тебе.