Серая тень

Даже в то время, когда его армии вели ожесточённые бои у границ Халлоунеста, Бледный Король мог позволить себе проводить пышные приёмы — так велико стало его королевство и так крепка была его вера в своих воинов. А уж если предводительствовали войском кто-то из Великой Пятёрки, плачущая столица могла спать спокойно, а Белый Дворец беззаботно предаваться веселью. Одной из Пятёрки Зе’мэр стала совсем недавно, и ей было бы привычнее на поле боя теснить мшистое племя, чем сейчас, обряжённой в новую мантию с рассыпающимися юбками и драгоценными камнями по широкому воротнику, изображать благодушие перед чопорными аристократами. В её родном краю, конечно, были и главы кланов, и приближённые к ним, но её родичи никогда не придавали этому большого значения, не окружали своё происхождение ореолом величия — скорее уж, рождение в семье главы клана означало лишь больше ответственности. — Что, тоже скучаешь? — негромко окликнули её. Обернувшись и поглядев чуть вниз, Зе’мэр виновато улыбнулась Изме. — Проще… Всё благо, всё хорошо, — качнула она головой, но без особого энтузиазма. Неожиданно Изма лишь усмехнулась и подмигнула ей: — Не смущайся так! Привыкнешь, — она помахала рукой проходящим мимо них жукам в белых костюмах, а затем всё же вздохнула: — Я, по правде говоря, очень долго привыкала, — глянула на медленно кружащиеся в вальсе пары. — С Огримом мне как-то проще всегда… Он любое празднество осветит своим смехом. — Скорее уж взорвёт, — хмыкнула Дрийя, незаметно подойдя к дамам сбоку. Она, сложив руки на груди, похоже, тоже была не в восторге от приёма. — Завидую ему с Молом. Лучше бы нас всех послали на границы. Зе’мэр повела плечами. Непривычно было не ощущать тяжести гвоздя, надёжной и понятной. Но посреди бала он бы выделялся, подобно пауку в богомольем племени. И непривычно, что их всего лишь трое из Пяти, в то время как Огрим и Хегемол занимаются именно тем, чем и должны заниматься Рыцари — вели бои во славу Короля. А трое дам застряли посреди этого бала, словно вместо речей аристократов были липкие паучьи нити, а вместо богатых одежд — цепкие шипастые лозы. — Кстати, Зе’мэр, — вдруг просияла Изма. — Мы же так и не отпраздновали твоё посвящение в Рыцари! — Но как же? — недоуменно отозвалась та. — Была церемония, и Его Величество… — Да, это и есть посвящение, — Изма кивнула и метнула взгляд на Дрийю, — но разве это праздник? — Скорее уж формальность, — она приподняла бровь. Кажется, изящная воительница догадывалась, куда клонила Изма, а вот самой Зе’мэр оставалось теряться в догадках. — Могли бы мы отпраздновать, если вам угодно так, — она переплела пальцы, думая, как и когда она может устроить такое торжество. А главное, нужно ли на это соизволение Его Величества… — …Прямо сейчас, — прервала её мысли Изма, уверенно взяв Зе’мэр за руку. Та так опешила, что и не подумала вырываться. — Сей час? — лишь едва слышно переспросила она, и ответила ей уже Дрийя: — Прекрасно. Я извещу Белую Леди. Что же до Его Величества, — она, кинув взгляд на пустой трон, вздохнула с укором: — похоже, бал надоел ему даже раньше, чем нам. — Чудесно, — Изма уже мягко, но настойчиво увлекала за собой Зе’мэр, которой оставалось лишь сдаться на милость двум решительным Рыцарям. Они миновали несколько залов и поднялись по винтовой лестнице, прежде чем достигли покоев, которые теперь полагались Зе’мэр как одной из Пяти. Она даже не успела толком обжить их: лишь на окне стояла ваза с нежными цветами, да к стене был прислонён поражающий своими размерами гвоздь — вот и всё, что напоминало здесь о новой обитательнице. Изма тут же опустилась на один из стульев с резной спинкой; Зе’мэр замерла посреди комнаты, не зная, что следует делать в таких случаях. Если они решили «праздновать», не следует ли по обычаям Халлоунеста виновнице торжества развлекать гостей? — Ты никогда не рассказывала, как отмечают праздники на твоей родине, — подперев щёку ладонью, с интересом сказала Изма. — Может быть, у вас есть какие-нибудь обычаи, которые мы можем повторить и здесь? Зе’мэр задумалась. В праздничные дни — вернее, ночи — её племя танцевало с ветрами над колышущимися полями, прославляя великих предков, что смотрели на своих детей и внуков с небес звёздными глазами. Но здесь, в пещерах, ни о чём таком и речи идти не могло. Но ведь обычаев было много разных?.. — Мы… Я и сестра, подобно прочим девам, вплетали травы и цветы в причёску, — вспомнила она с тенью улыбки. Память услужливо подкинула картину: они сидят вдвоём, проводят гребнями по длинным волосам и украшают пряди бледными колосьями и мелкими серебряными цветками — такие полагались им как совсем юным девушкам. Затем к ним приходит мать, ласково гладит по макушкам и добавляет по одному тёмно-бордовому цветку от себя — знак родительской любви, «потемневшее от приятных волнений сердце». А они, тихо смеясь, в её пышный венок вплетают нежно-голубые колокольчики — знак дочерней признательности, «склонённые в уважении головы». — Замечательно, — Изма хлопнула в ладоши и соскочила с места. — Это мы легко устроим. Садись передо мной, — она стащила с кровати одну из многочисленных подушек и положила перед стулом, возвращаясь на своё место. — Если не присядешь, я не дотянусь до тебя, — посмеялась она. — То… Была бы благодарна я, — прижав ладонь к груди, выдохнула Зе’мэр, опускаясь перед ней и поворачиваясь к Изме затылком. — Только… Цветов моих не так уж много… — Зато у меня цветов никогда не переведётся, — хихикнула Изма, находя гребень и уже приступая к работе. — Развлекаетесь, девочки? — приветствовала их Дрийя, заходя в покои Зе’мэр через некоторое время. Теперь она держалась куда более расслабленно — если только так вообще можно было сказать об этой твёрдой воительнице. Быть может, всё дело было в шпаге, которая снова висела у неё на поясе. Без этой верной спутницы Дрийя, должно быть, чувствовала себя так же неловко, как Зе’мэр — без своего гвоздя. — Это обычай земель Зе’мэр, — ответила Изма. На её ладони расцвёл очередной бутон, и она вложила его между прядями, старательно переплетая волосы Зе’мэр и следя, чтобы цветочная композиция выходила гармоничной и ровной. Сама «виновница торжества» не осмелилась даже кивнуть, лишь бы не испортить работу Измы. Дрийя приподняла бровь и прокомментировала: — Я думала, мы сбежали с бала не для того, чтобы и дальше прихорашиваться. Рыцари мы или нет? — выдвинув второй стул и устроившись на нём, она вынула свою шпагу и скептически провела пальцем вдоль лезвия. — Что ж, пока вы заботитесь о красоте тела, я займусь красотой и остротой того, что действительно сможет спасти жизнь мне и моей госпоже. Зе’мэр, у тебя найдётся что-нибудь для ухода за бледной рудой? Или ты всё поручаешь кузнецам? — Подле оружия, — Зе’мэр лишь взглядом указала на гвоздь. — Есть чем очистить и есть чем заточить. Изящная воительница хмыкнула куда благосклоннее, беря материалы для ухода. Тем временем Изма, вздохнув, всё же решила ей возразить: — Не у всех, Дри, жизнь зависит от кусочка бледной руды. Мне, например, остаётся полагаться лишь на мои собственные руки. — И на ядовитые побеги, которые так и тянутся от них. Как же, знаю, — кивнула Дрийя, уже принявшись ухаживать за своей шпагой. — Заточенный клинок есть страшное орудие, но нет орудия страшнее отточенного тела, — прикрывая глаза, миролюбиво произнесла Зе’мэр. — Вечно вам нужно найти компромисс, — Дрийя фыркнула; по её слегка прищуренным глазам было видно, что на самом деле она на своих подруг совершенно не сердилась. Так, ворчала по старой солдатской — рыцарской — привычке. — Тебе тоже нужно его порой находить, — Изма, вырастив ещё один цветок, наклонилась к Зе’мэр и вложила его ей в руки. Прошептала на ухо: — Поможешь ей? И, словно бы сейчас она понимала Изму куда лучше, чем во время бала, Зе’мэр, улыбнувшись, кивнула, а после, потянувшись, возложила цветок меж грациозных рогов Дрийи. Та, снова фыркнув, ничего на это не сказала. Но цветок так и не убрала — до тех самых пор, пока их маленький рыцарский «девичник» не подошёл к концу.