Style is War

Хотел я, не хотел, осёл или морковка, но квест продолжился. Рано или поздно выпивка должна была попроситься наружу — что и сделала ещё затемно, пробудив и ушибив меня и мои мизинцы на ногах обо все мебельные углы. Ни черта не проснувшись даже от ушибов, я на автопилоте доплёлся до сортира, но из-за сбитого прицела и общей болтанки не желавшего стоять ровно тела уселся на унитаз. И не заслуживала бы моя чисто физиологическая потребность отлить никакого упоминания, наряду с такими же не имеющими значения для истории регулярно повторяющимися актами дефекации, если бы не чисто выдраенный и ярко сверкающий сортирный пол в весёленькую розовую плиточку, от которой у меня заслезились глаза. Я швырнул об стену рулон туалетной бумаги, как-то выражая агрессию и облегчая себе муки, потом швырнул ещё один (а всего их было три), а когда потянулся за последним рулоном, чтоб вытереть наконец сделавший своё дело член, то не оторвал кусок туалетной бумаги. Он уже был оторван. Отделился и прилип ко мне, выпачканный в чём-то. — Дерьмо! — завопил я не своим голосом, тряся рукой. — Уле, ты поплатишься за это! Руку я, конечно, на предмет дерьма понюхал, прежде чем помыть. Оказалось — не дерьмо. На двойном бумажном квадрате тёмно-красной губной помадой кто-то небрежно вывел букву “A”, довольно пьяными прерывистыми штрихами. Тяжело, наверное, было писать, она ж мягкая. Хорошо, что не порвалась. А может, и порвалась. Чудесный загадочник, которого я выебу и в хвост, и в гриву, мог изгадить много клочков, прежде чем получилось. Пока я спал под морфином. Или гулял по кладбищу. Или ещё раньше? Нет, вряд ли. Не было бы мотива. Но, можно подумать, я что-то понимаю в чужих мотивах. Для меня всё это лишь повод засунуть шутника в багажник и увезти в лес. Ночью. Прихватив топор. И три резиновых дилдо. И верёвку. И спички. И несколько канистр бензина. И ещё парочку дилдо и резиновых кляпов. И крючья. И женские чулки с подвязками. Он будет сказочно смотреться на дереве со всем этим добром, а под его первоклассно пущенным в расход телом — весело потрескивать костёр. Не имея, к сожалению, даже груши для битья, я отпустил сладкую мечту о мести и без прощальных речей смыл бумажку в унитаз. Раздражённо вышел на балкон. Берлин бодрствовал круглосуточно, шумел и волновался в привычном ночном ритме, но мне ещё спать и спать — пятый час утра всего-навсего. А как? Если сон перебит, душа вся как по наждачке жопой прокатилась. И сигарет мало. Кто-то прикладывался к моей пачке, брошенной тут у пепельницы. Фривольная горничная после жаркого перепихона, почему нет. Зато она вынесла старую вонючую железную пепельницу и принесла новую из зелёного муранского стекла, такую красивую, что её так и хотелось домой спереть. Я подкурил и заинтересованно забрал её с подставки-столика, привинченного к балконным перилам, чтоб получше рассмотреть замысловатые цветные узоры. И выматерился, едва понял, что клюнул на очередную приманку: под пепельницей лежала новая подсказка. То есть прямоугольная визитная карточка отеля, и вот на ней... да. Но я к тому моменту уже окончательно охренел, так что больше не удивлялся, пресытился до не могу. С лицевой стороны на карточке было нанесено только лого «Ритца», а под ним, заняв всё чистое поле, печатными буквами призывное: «А в кошельке смотрел?». И смайлик с высунутым языком. Портмоне. Бред. Я ведь забыл его дома вместе с деньгами. Но я не утерпел, заново заинтригованный, даже драгоценную сигарету не до конца скурил и бросился обратно в комнату. Уле прилетал с кучей багажа, хитрый Уле, то есть не он хитрый, а нанявший его игрок. Один чемодан брошен на самом виду. Я открыл его. Он пуст! Но в прорезиненном кармане чемоданной крышки прощупался плоский продолговатый предмет. Кто-то ещё сомневается, что это мой кошелёк? Хорошо, что он простой, без молний и кнопочных застёжек: от захлестнувшего волнения я бы их сейчас сломал и порвал. Вытряхнул все кроны, посыпал чемоданное дно монетками, добрался до отделения с картами. Как их много, как тесно они напиханы, сами не выпадают, трясу, выдёргиваю по одной. Быстрее, мочи нет! Нашёл. Увидел. Вытащил. Простая серая картонка, похожая на те, с которыми продаются новые кошельки, вкладываемые в прозрачные кармашки или вообще куда угодно, чтоб сохранить изделию форму. Картонка без надписей. Без... что?! Моё сердце неистово выколотило в груди фигуру высшего пилотажа, очень похожую на “Skit också!” Нет... этого не может быть, ну ёлки же палки! Я думал, упаду от облегчения и ударюсь об угол дивана до сотрясения: картонка — двойная. Слиплась. Мои неловкие ногти поддели краешек и разделили её на две. Внутри они не серые, а белые. И на той, что поспешила вывалиться у меня из рук сразу после прочтения и идентификации прочтённого, красовалась третья буква, выведенная чёрным перманентным маркером. Последняя буква. Откуда знаю, что последняя? Потому что — “T”. С-А-Т. Котик. Кошечка. Кисо... Вот и сказочке конец. Кто-то очень хочет, чтобы я поверил в Эрика. Что он, а не Шин, за всем этим стоит. Начиная с передачи ключа. И кем же может быть этот хитроумный мудак, в моих фантазиях уже повисший на дереве в белых чулочках? Никому я не мог так насолить в кратчайший срок. Ну, кроме самого Кисо, который спит и видит, как я обретаю веру в его мозг, восхищаюсь и извиняюсь за посылание нафиг, то есть в библиотеку. А, ладно, придётся всё равно сначала звонить. Угрозой жёстко отыметь я его не напугаю, угроза выкидывания из группы прозвучит провокационно — не дай Бёр¹, прислушается. Угроза избить — откровенно дурацкая и несерьёзная. Угроза, эм... да нет у меня больше угроз. Он и до прихода в группу не был похож на невинную фиалку, а я — закончил ваять из него шлюхохулигана, который самого дьявола не боится. Бля. Сплошная безысходность... Кисо не берет трубку! Какая хитрая жопа! Спасибо, Кисо, отпуск прерван. Хотя не буду спорить, что он и моими собственными усилиями накрылся тазиком. Я не проведу в Германии больше ни минуты спокойно, если разгадка корчит рожи и уделывается от смеха там, в Стокгольме. Звоню опять — в авиакассы. Действительно, зачем мне сон в удобной кроватке, когда так сильно свербит кого-то не мешкая изнасиловать. Полтора часа в салоне бизнес-класса досплю.

* * *

Утро смело можно выбросить на помойку. Ненавижу очень долго выкатывающиеся к взлету крылатые корыта, то пустые, то переполненные залы ожидания, повышенные меры безопасности из боязни наткнуться на террориста с поясом смерти, а натыкающиеся только на громких мамаш с обоймой молочных бутылочек через плечо. И размеренную, на зубах скрипящую вежливость улыбчивого персонала — всё ненавижу. Я не спал, я не ел ланч из обмотанной фольгой коробки, я высосал на борту три пива, я нагрубил стюардессе и потребовал четвертую бутылку. Грубил, конечно, сексуально — предложением нагнуть её в проходе между креслами за нерасторопность. Мне обещали повестку в суд и огромный штраф за домогательство, я показал средний палец и был выпровожен из самолёта первым. Ура, подействовало. Кисо жил в Блакеберге², так что из Арланды³ я добирался к нему самые длинные и злоебучие сорок минут моей жизни. Пробок не было, в такси не играла никакая раздражающая музыка, но я сидел ополоумевшим, очень агрессивным и полупьяным чучелом. Кое-как протрезветь и обрести ясность ума меня заставили последние метры до заветного дома. Я проделал весь этот путь из Берлина к зловредному, приговорённому ко всем адским мукам Коту, ни на йоту не усомнившись в правдивости подсунутых мне записок. А как мне понравится вариант с подлогом? И настоящий игрок спишет меня в утиль, я провалю его квест. То есть уже провалил. Если приехал не по адресу. Хотя откуда ему знать, не со спутника же он за мной следит. Кот впустил меня на сей раз без проволочек, не задавая вопросов, на пороге торчать тоже не заставил. Не был удивлён, не переменился в лице как-то сердито или хмуро. Но и не улыбнулся. Я, наверное, хотел осмотреть его жилище, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься, но у нас на двоих имелось лишь одно дело. И по отстранённому взгляду его на редкость не самодовольных, а чистых и торжествующих глаз я понял, что квест не провален, след мой — не ложный. Я по адресу. — Ключ с собой? — спросил он тихо, пригласив меня в малюсенькую гостиную, хаотично набитую гитарами, картинками и подушками, и предложив присесть на единственный стул. — Да, — я стоял, я не хотел, да и не мог садиться — только если упасть, плашмя. Моё тело не гнулось в нетерпении, в недостатке сна, недостатке... всего. Меня два дня водили за нос. Кладбище, конверты, уколы, кувшины, записки, грибы, сортир, в конце концов! А этот хмырь носатый дышал манерно и ровненько, как на приёме у проктолога. Я почувствовал, что закипаю от его деланного или настоящего спокойствия. Это он всё устроил! Это он меня ждал! Ждал, исподволь подтягивая к себе верёвочку с морковкой. Чёртова хитрая шлюха! Но если он таким больным способом мстил мне за интрижку с Шинни... как он изловчился подговорить ещё и влюблённый, фанатично преданный лишь самому Шину голос группы, Джека Страйфи? Я заскрипел стиснутыми зубами, умеряя пыл. Ещё кружечку терпения. Ещё капельку постоять в неведении с деревянным лицом. Кисо отклеил в большом мозаичном панно один центральный снимок — за ним оказался не домашний сейф (как я сперва подумал), а детский тайник, неровно вырубленный прямо в стене. Из него Эрик вытащил медный сундучок, свободно уместившийся на ладони, подул, очищая от известковой пыли — в ничем не защищённой стенной нише на сокровище изрядно осыпалась побелка — и театральным жестом подал мне. — Открывай, — произнёс он без всяких выкрутасов. И сел на полу поодаль, обняв бёдрами самую большую подушку. В необъяснимой тревоге я отметил, что он неплохой актёр: поработал над сухим уравновешенным голосом, кукольно разгладил лицо, не оставил ни следа от обычного кривляния и надувания губёшек. Я же, напротив, вспотел и хотел нервно чесаться, во всех местах. Долго искал ключ в кармане куртки. Снова закипал. Подумал в мгновенно раздутом пузыре злости о подлой краже в аэропорте, но он сдулся, не успев лопнуть. Просто в кармане дырка. Я агрессивно прорвал ещё одну и выудил из подкладки грёбаный ключ. Медный ключ для медного сундука, с виду всё сходится. Он идеально вошёл в замочную скважину и дважды провернулся. Но до последнего я сомневался, что сундук откроется. Что ключ вообще куда-то подойдёт. Потому что получалось, что квест я одолел слишком легко, слишком гладко и беспроблемно. Почти не думал, лишь следовал инструкциям. И слишком дёшево отделался, учитывая затраты на врачей, охрану, шитье специальной одежды и прочая. На мой вкус — пресная месть, нелепая и неоправданная. Месть неудачника. А я — счастливчик, который достанет из благополучно открывшегося сундука свой приз. Ну, что там внутри... записка какая-нибудь финальная о прыжке веры, самодельный чек на тысячу котоминетов или новый, более выгодный контракт от Nuclear Blast⁴? Вот я, кстати, от последнего при любом раскладе не откажусь. Так что там внутри? Я даже прищурился на случай, если контракт или какая-нибудь эксклюзивная домашняя порнушка «Кисо в ванне» записаны на микроскопической карте памяти. Cунул нос под крышку. Придуманная мной система квеста дала сбой. И от души щёлкнула мне по этому самому носу. Но прежде, чем я смог сам себе выговорить, что за вещь лежала в сундуке — поднял помутившиеся глаза на Кисо. Какой же он... падла? Развратно стиснутая между длинных модельных ног цветастая подушка. И сладкая, сладкая-пресладкая ухмылка.