Style is War

Кончив, я сразу уснул. Это Кисо ещё бегал туда-сюда, мылся, мазал себя кремами, снова мылся, подпиливал ногти и долго торчал у пресловутого зеркала, кусая губы, вытягивая их, складывая в разные «утиные клювики» и оценивая, насколько эротично получается. Откуда знаю? В этом отеле поселился только один неисправимый нарцисс и завзятый любитель растительных масочек, молочка для тела, очищающей глины и скрабов. Ну и сквозь сон... разное слышал. Что-то во сне даже обдумывал. Но спокойно, без желания напиться до поросячьего визга или переломать кому-нибудь кости. О Шинни не думал. Почти. И правильно сделал: он сам объявился. Бесконечные прихорашивания сошли на нет к полуночи. Кот по привычке выпрямил волосы утюжком, модно зачесал — то есть так, чтоб его носатую физиономию почти не было видно, — и принялся меня тормошить. Мы что, всё-таки куда-то пойдём? А зачем? Я опустошён и хочу спать. Дребезжащий стук в окно. Ветер... Показалось. Нет, стук повторился. Я недоумённо привстал, отнимая у подушки тяжеленную голову. Теперь я это не только услышал, но и увидел: в панорамное окно апартаментов метнулось три или четыре мелких камушка. Заинтересованный Кисо прекратил стягивать с меня одеяло и пошёл смотреть, кто там так по-ребячьи привлекает к себе внимание. Я подтянулся через минуту — надо было сначала разыскать и надеть трусы... то есть — хотя бы трусы. Шикарный лимузин на сей раз не приехал. Шофёру группы, наверное, не оплачивают ночную смену и сверхурочные. На парковке одиноко стояла белая в чёрный горошек фигура, туго затянутая в корсет, в волосах при свете фонарей блеснула какая-то продолговатая брошь. Как же он похож на девочку... Коту со всеми его тщательно выверенными пидорскими замашками и не снилось быть хотя бы жалким ополовиненным подобием знойной красотки — рядом с этим округлым смазливым личиком. Шин мог не красить глаза, не красить губы. Пепельно-белые волосы пару раз взметнулись от лёгкого ветерка, открыв шею — и предательское адамово яблоко должно было подсказать Кисо, что пора ревновать и скандалить. Но вместо этого он скатал губы в полосочку (в безуспешной попытке сделать их чуть меньше), молча открыл окно и... Что? Сделал реверанс?! Дескать, подходите, генерал Виплешер, ваша добыча пожаловала? Неверящими глазами я проводил его покачивающиеся бёдра до самой двери сортира. Вилял он ими на совесть. Жаль только, что сам был не голым, как я. Я озадаченно переступил с ноги на ногу, но соблазну шагнуть в распахнутое настежь окно не поддался и вышел на балкон, всё-таки это безопаснее. Как же не хочется кричать на всю улицу. Пригласить Шинни в номер? Чтоб Кот ему глаза выцарапал? Спуститься самому? Но розыски моей одежды могут очень затянуться... Плюнул, ушёл в трусах и расшнурованных ботинках на босу ногу. Виплешеру Бернадотту случалось выступать перед многотысячной толпой почти голяком, какие проблемы? На улице перед отелем максимум человек шесть, не считая швейцара. А Шинни вряд ли сдаст меня полиции за публичное появление в непристойном виде — после всех не самых невинных признаний, сделанных в альпийском садике. — Поздно же ты гуляешь, — атаковал я сразу, не давая себе времени растеряться и запаниковать. Его чудесная оголённая шея, шарф забыл где-то или потерял... а единственное, что могу потерять я и чего терять категорически нельзя — это самообладание. — Не боишься привлечь внимание вышедших на охоту педофилов? — Я тут поразмыслил и решил, что как раз этим и хочу заняться сегодня ночью, — он протянул мне руку. Пожатие было очень слабым, его пальцы быстро разжались. — С поправкой на ветер и на то, что меня интересует всего один конкретный педофил. Шин произнёс это как будто бы с деланным равнодушием, но лицо осталось спокойным, по-настоящему спокойным. Никакой мимики, невербальных сигналов. Он что, на седативном? Принял лошадиную дозу таблеток?! Или... кто-то заставил принять? — Что с тобой случилось? — я постарался подавить тревогу в голосе и не тянуться к нему всем телом. Чёрт, да я не знал, что умею так волноваться! Страйфи сдал Шина их зубастому, похожему на Стервеллу де Вилль, продюсеру? Ему поставили жёсткие условия? Он должен сейчас со мной порвать и попрощаться? Но рвать не с чем, мы не успели начать. И в жестокие игры тоже не начали играть. Всего одна ночь в обнимку! Ну же, не томи, сдохнуть можно от этих мелодраматичных пауз. Я не любитель накручивать себя и фантазировать о худшем. Я просто хочу ясности, без подвохов получить по морде, обработать фингал и с чистой совестью лечь спать. — Ничего. Ничего такого. Мы можем поговорить тет-а-тет? — Мы уже говорим. И всем начхать на двух кретинов, застрявших по непонятной нужде посреди полупустой парковки, никто не слушает. Шин наклонил голову, пряча глаза. Или ему стыдно, или сейчас прозвучит вранье. — Я смалодушничал. Юркнул в кусты в надежде, что патовую ситуацию разрулит кто-нибудь, кто угодно — вместо меня. Я ещё не попадал в такое глупое положение. Один раз меня застали с другом, сокурсником, он делал мне минет, поставив под стеночкой в сортире... Но меня безумно сжигал адреналин и эйфория, чувство безнаказанности от любой выходки. Короче... всегда было легко, приятно. Делал «крутые» вещи, пёрся сам с себя. — Что изменилось? — я поёжился, заметив, что замерзаю. Оказывается, ночной ветер — штука не из приятных, когда ты трезв. Удручающе трезв. — Я не хочу быть крысой. Трусливым гадом, которому важнее деньги, статус звезды и разное подобное дерьмо. — И поэтому ты здесь среди ночи? — очень невежливо ухмыляться, когда собеседнику несладко, но тут и дураку ясно, что я победил на старте. Даже морду никому бить не пришлось. — Да. То есть... я из квартиры тайком выбрался, пока все спят. Попрощаться приехал. — Попрощаться, — я дёрнулся. Спишем на холод. Спишем на ветер. Рано радовался, на фальстарте, но не показывать же, как я сейчас шмякнулся с седьмого неба прямиком в ад, и всё это за три секунды. — О’кей. Ну, давай? Он шагнул вперёд, ко мне, но завис на полпути. Оглянулся на швейцара. Тот просто подпирал отельные двери и, конечно, старался не смотреть на нас. Проблема явно не в нём. Как и не во мне. — Не дрейфь, Шинни, — басом подбодрил я. Пытался быть вежливым, но звучал, пожалуй, как самый отпетый и прожжённый педофил. А что я могу со своим голосом поделать? Я не нарочно. — Если расстаёшься с ярлычком труса — расставайся сейчас. Или уйди молча и забудь, что вообще устраивал сегодня неудачный побег. Я тоже обещаю забыть. Тебе не в чем будет упрекнуть себя. — Тот человек в окне... — Шин пальцем указал вверх. Обругал бы его за деревенские манеры, да только некогда и не в тему. И я сам хорош. Понятно, что Коту не сиделось в сортире в качестве брошенного экса. Ставлю сто против одного, что он снимает нас на телефон и придумывает план страшной мести. Я нехотя поднял голову. Мда, хорошо, что я бился об заклад с самим собой и ничего не продул: Кисо прилип к стеклу толстыми губёшками, нос тоже знатно расплющило. Открытым балконом воспользоваться не решился, умно. Избежал соблазна выматерить меня на всю улицу и заодно себя выставить клоуном. — Он тебя отвлекает? Скажи мне простецкое «до свидания» и дуй себе домой. Ты же видишь, я не злюсь и не кисну, глупых фортелей не выкидываю. Мы погуляли ночку, и будет с нас. Что такого, а? Обычные приятели-собутыльники. И не пялься на меня как маленький бездомный ёжик. Ты сам не веришь, что способен на серьёзные отношения. Ты ребёнок. Твой менеджер всё правильно сделал, он молодец. Прощайся. — Но я не могу! — просипел Шин вдруг пропадающим голосом. Так, будто старательно давил сопли и рыдания. — Пока он смотрит... Пусть он не смотрит! — Эй, ты причину ещё дебильнее, чтоб задержаться, придумать не мог? Я не указ Коту: и по европейской конвенции о защите животных, и по биллю о правах человека, и... и потому что он своенравная скотина и меня не послушается. Короче. Или прощайся на его глазах, или сгинь и до гроба оставайся гадом. — Так значит, это он. Твой Эрик. — Да не мой он! Ну бллин! — только бы не потерять самообладание, не выйти из себя, не здесь, не сейчас. Skit också!¹ — Извини, моё терпение лопнуло, зря я сюда выскочил. Возвращаюсь в номер. — Пойми, я хотел... Меня прижало пузом к корсету Шинни, крючочки впились в жирок и рёбра до самой шеи. Но, конечно, сначала мы стукнулись зубами об зубы. Больновато, учитывая, как сильно и резко он рванул меня к себе и сам накинулся. Опоздать боялся, само собой. Поцелуй получился со вкусом моей крови из дёсен, но смачным и... да что я растерянной фигнёй какой-то отделываюсь? Полчаса мы трепались ни о чём, а он всё момент улучить пытался, чтоб проверить, есть ли между нами хоть крохотная искра. Пропади оно всё пропадом. Есть.