***
Чанбин появляется вовремя — как раз тогда, когда у Хвана сводит руку судорогой, а живот издаёт протяжные мольбы голодного кита. — Я привёз курочку и пиво, — улыбается довольно, оставляя пакеты с едой и алкоголем на журнальном столике перед диваном и подходя с объятиями к сидящему за мольбертом художнику. — А сколько сейчас времени? Уже рабочий день закончен? — искренне удивляется, устало укладывая голову Со на плечо. — Вроде только что был у вас в офисе… — Несколько часов как. Просто сначала отвёз Минхо домой, потом заехал к Чану за советом, а после уже — за едой и к тебе, — Чанбин разминает ладонь Хвана, когда тот откладывает кисть, и аккуратно косит взгляд на холст. — Красиво… — Расскажи мне что-то, чего я не знаю о тебе, — Хёнджин делает глубокий вдох и отстраняется, чувствуя себя наркоманом, которому срочно нужна ещё доза информации и вдохновения. И ошалелый взгляд его, вкупе с усталостью на лице, не дают Со никакого морального права поддаться просьбе. — Давай так: два кусочка курочки — один факт. — Это — шантаж, — дуется Хёнджин, вставая и обнимая вокруг шеи, после чего позволяет себе прижаться ближе, замечая, что Со подготовился к приходу — надел заношенные вещи. — Моё предложение — компромисс. А вот твои действия — манипуляция, — хмыкает. Впрочем, от поцелуя не отказываясь. — Я боюсь растерять вдохновение и силы, — выдыхает в губы и морщится от голода. — Ты хочешь, чтобы и я тебя отшлёпал? — смотрит сердито и толкает к дивану, усаживая и устраиваясь рядом. — Отдохнёшь, а после продолжишь. — А что за совет ты просил у Чана? — любопытствует, кусая курочку и прикрывая глаза от удовольствия. — Ничего вкуснее в жизни не ел… — Конечно, с голодухи всё становится шедевром кулинарного искусства, — хмыкает и сам принимается есть. — С Чаном надо было поговорить насчёт песни. И… мне кажется, что ты обо мне уже знаешь всё, — пожимает плечами, искренне не понимая, о каком таком факте поведать. Хёнджин открывает пиво и испепеляет недовольным взглядом, однако оба знают — не всерьёз, а актёрской игры ради. Когда Чанбин поинтересовался, почему тот не пошёл в актёры, ведь и талант имеется, и красотой не обделён, то получил в ответ: «Я мастер импровизаций, а не игры по чужому сценарию». И думается Со, что стоит открыть театр одного актёра-импровизатора. — Хммм… — мычит многозначительно, решая раскрыть всё-таки один секрет. — Помнишь, я дарил тебе толстовку из лимитированной коллекции твоего любимого дизайнера Чхве Ёнджуна? — задумчиво проговаривает, наблюдая за поглощающим уже третью куриную ножку Хваном, кивающим несколько раз в подтверждение. — Я не говорил тебе, но он мой хороший друг ещё со школы. Хёнджин смотрит тяжёлым взглядом, вопреки ожиданиям, Бина, не устраивая концерт по заявкам на тему преданного доверия. И, сделав приличный глоток пива, делает признание: — Помнишь, я говорил, что меня с Чаном познакомил лучший друг, переехавший жить в Штаты? — и услышав «конечно», продолжает: — Это один из твоих любимых исполнителей — Хан Джисон. Вот почему смог достать альбом с его автографом. — И ты молчал, маленький хорёк?! — злится Чанбин, стукая, для выпуска пара, ладонью по дивану пару раз. — Я обещал никому не распространяться насчёт него, однако… — Хёнджин выдерживает театральную паузу и продолжает, когда видит — есть шанс уже никогда не заговорить: — Джисон хочет познакомиться с моими… мужчинами… — запивает смущение пивом. — И ради этого даже приедет в гости… Он может у нас пожить пару дней? — хлопает глазками, будто спрашивает разрешения не известнейшего артиста пригласить, а регулярно заглядывающего к ним в квартиру общего знакомого. — Ты ещё спрашиваешь?! Серьёзно?! — Чанбин негодует ещё с полминуты, за которые Хёнджин допивает вторую банку пива. После он, довольный весь, ложится на диван, потягиваясь и смотря на Со снизу вверх, умостив голову на его бёдрах. — Дата будет в секрете, — улыбается и прикрывает глаза, почти моментально засыпая. Чанбин вздыхает и размышляет о вещах, которыми они ещё не делились друг с другом, и приходит к выводу — ещё множество мелочей могут сделать их ближе. Да и не только, ведь существуют и вынужденные тайны, как с теми же известными личностями среди знакомых и друзей. Вероятно, не будь у него в друзьях Ёнджуна, он бы иначе отреагировал на Джисона, однако… «Я даже рад, что мы в схожих обстоятельствах», — Чанбин аккуратно перекладывает голову Хёнджина на диванную подушку и идёт раскладывать кровать.***
Хван просыпается под чужой будильник, заведённый на шесть утра, и под то, как Чанбин, непривыкший к довольно узкому спальному месту, падает с кровати. Когда его успели перенести и оставить в одной футболке и боксерах — Джин не помнит. — Бинни, а какой сегодня день? — зевает, лениво следуя за Со в ванну, поскольку решил, что встать рано — хороший редкий опыт. Обычно-то не просыпается вместе с любимым. — Суббота, милый, — ерошит чужие волосы с улыбкой и продолжает второй рукой чистить зубы. — Хорошо, что от тебя до офиса не очень далеко. — Тогда зачем ты встал так рано, если можно было поспать до семи?.. — сонно спрашивает, смотря на электронные часы. — Я соскучился и хотел побыть с тобой, — вытерев лицо полотенцем, целует в щёку и, прося ускориться с умыванием, начинает раздеваться. — Тебе уже помогла мазь? Хёнджин чувствует прикосновение ладони Со к ягодице и сглатывает, ощущая чужое желание, когда Чанбин пристраивается сзади и упирается стояком аккурат между половинок. Он соврёт, если скажет — всё отлично, — потому что наказали его со всей страстью. И всё же, возбуждение Бина будоражит и его самого. — Хочешь меня здесь? — ополаскивает рот и улыбается, в отражении зеркала наблюдая за довольной ухмылкой Чанбина, открывающего навесной шкафчик и выбирающего виноградную смазку. Хван снимает футболку и бельё и удобнее устраивается, опираясь предплечьями на мраморную поверхность раковины и ощущая влажные пальцы, массирующие сфинктер. Он расслабляется, благодаря возбуждению эрогенной зоны и подаётся тазом назад, получая лёгкий шлепок по бедру и желаемое — сразу два пальца в себе. Чанбин — не из терпеливых, пусть и заботится о комфорте пары, потому быстро добавляет третий палец, вскоре раскатывая презерватив по члену и размазывая по нему хороший слой смазки. В какой-то степени его радует активное времяпрепровождение Хёнджина с Чаном, поскольку подготовка занимает гораздо меньше времени, чем могла бы. Медленно входя на всю длину, наблюдает за происходящим в зеркале: как Хёнджин прикусывает нижнюю губу и находит зрительный контакт с ним, крепко держащим его за талию. Чанбину нравится вид, предстающий благодаря отражающей поверхности, — на растрёпанного Джина, на напряженные мышцы рук и острые ключицы. И лишь удовлетворившись своим персональным произведением искусства, начинает довольно размеренные, но глубокие, фрикции. Хван немного приподнимается, томно смотря из-под ресниц наполовину прикрытых век, и подаётся тазом назад, пытаясь навязать более быстрый и привычный темп, но Чанбин решает поиздеваться над ним — входит полностью и прижимается грудью к спине, оставляя укусы на выпирающих лопатках и поцелуи вдоль позвоночника. Со держит крепко, потому Хёнджину ничего не остаётся, кроме как смириться. Чанбин медленно убирает одну руку с талии, проводит по животу Хёнджина к паху, дразняще поглаживая кончиками пальцев чувствительную кожу возбуждённого члена, при этом не уделяя должного внимания, чем заставляет Хвана скулить. И пусть сгорает от нетерпения, но неозвученным правилам игры подчиняется — позволяет Со делать с собой то, что тот хочет. Самое странное в происходящем — Бин не произносит и слова, а Хёнджину отчего-то страшно нарушать это непривычное для них молчание. «Какое-то странное безумие», — лишь проносится мимолётно в его голове. Видя неожиданно возбуждающую покорность на лице в зеркале, Чанбин ухмыляется довольно и подхватывает под одно бедро, вынуждая крепче схватиться пальцами за края раковины, и задаёт активный темп. Хёнджина ведёт от удовольствия, что даже ноги слабеют, и Бину приходится усилить собственную хватку, что, впрочем, не мешает наслаждаться чужой мимикой в зеркале и оставлять метки на плечах, под аккомпанемент всхлипов и возбуждающих влажных шлепков. И всё же, получать оргазм Со нравится лицом к лицу, потому, чувствуя приближение, выходит и разворачивает, усаживая на стоящую рядом невысокую тумбочку и тут же вынуждая сползти к краю. Хёнджин моментально опоясывает его ногами и приподнимается на локтях, чтобы иметь возможность целоваться, пусть и выходит рвано, ведь прерываются из-за стонов. Джину нравится, когда его доводят до высшей степени удовольствия без стимуляции члена — словно он таким образом подтверждает, насколько партнёр ему идеально подходит. В этот раз происходит именно так. — Люблю тебя, — улыбается Чанбин и, выходя из разомлевшего тела и целуя нежно, уводит под приятные струи тёплого душа. — И я тебя люблю, — Хёнджин обнимает вокруг шеи. — Однако, в следующий раз давай выберем зеркало во весь рост. Можно то, что в твоей гардеробной. А то моё маловато для хорошего обзора, — хитро смотрит и напрашивается на поцелуи, в которых Бин просто не в состоянии ему отказать.***
Минхо наконец-то один. Лежит и смотрит на уже ставший родным потолок скромной квартирки на окраине города, осознавая — сложно зацепиться за какую-то конкретную мысль, поскольку все они в хаосе и не позволяют себя отловить. Пытается сфокусироваться на последних двух неделях, но те представляются каким-то фильмом, будто бы даже и без него самого в одной из главных ролей. — Это словно не я. Вздыхает тяжело, а перед глазами появляется Чанбин, зашедший в его кабинет после работы и предложивший подвезти. А ещё его — «Я поцелую тебя в холле на первом этаже перед всеми, если не согласишься принять мою заботу» — звенит в ушах. — Псих, — усмехается, подозревая, что сейчас и сам, говоря вслух в пустой квартире с нервной улыбкой на лице, выглядит не совсем здоровым на голову. — Как всё это вообще произошло? — память подкидывает образ озадаченного и взволнованного Банчана в позапрошлую субботу, а после — Хёнджина в кафетерии компании, заявляющего, что он в него влюблён. — Вот она — отправная точка для меня… но разве может всё так быстро происходить? Минхо прикрывает глаза и чувствует колоссальную усталость — больше моральную, из-за сумасшествия мыслей, нежели физическую. Загоняться — особый навык Минхо. Он даже успевает подумать, что решился на свидание с Хёнджином лишь ради того, чтобы Чан стал счастливее — ведь тому без Хвана плохо, а эти странные отношения развязывают им руки и позволяют любые связи внутри четверых. Затем же перескакивает на соседнюю мысль — где-то в глубине души ему хотелось провести ещё одну ночь с Чанбином: то ли убедиться в том, что тот должен оставаться для него врагом, то ли — снова окунуться в безумство, как в ночь Хэллоуина. — Эти мысли в моей голове не просто так, — произносит серьёзно, садясь на кровати и смотря на электронные настольные часы, показывающие час ночи. — Они — не абсолютная, но всё же правда, имеющая свой вес. Минхо надевает чёрный спортивный костюм, после отправляясь на кухню, где проверяет запасы кошачьего корма, забирает несколько пакетиков и игрушку-удочку, раздумывая о том, что необходимо будет заказать доставку на воскресенье. Уже через минут пять он спускается со своего второго этажа по лестнице и выходит на улицу. Там отправляется за угол, в кусты. Совсем не подозрительно. — Я сегодня поздно, ребята, — улыбается четверым котятам и взрослой кошке, вылезающим из картонного убежища, выкладывая корм в миски и глядя с улыбкой. — У вас наверняка был гораздо более трудный день, но можете послушать мою историю? Несмотря на проблемы в общении с людьми, Минхо хорошо сходится с пушистыми четвероногими. После кормёжки он играет с котятами и согревается от тепла их мамы на коленях, сидя на картонке и рассказывая им о последних двенадцати безумных днях, с того самого момента, прихода Хёнджина, и, когда уже выговаривается, чувствует себя заметно лучше. Да, адекватностью и не веет, однако, пока рассказывает, осознаёт, что уже нет ощущения такой неправильности. — Странно, но я совершенно не ревную их всех… разве это нормально? — кошка лениво зевает в ответ. — Вот и я о том же — это ведь странно… если бы я действительно не принимал такие отношения, то обязательно бы ревновал и, скорее всего, ненавидел бы Хёнджина, а не… — прочищает горло, вспоминая принятие ими вместе душа. — Вы ещё слишком маленькие, чтобы знать подробности. Ненадолго задумывается, а затем продолжает: — А Чанбин?.. Было бы закрытием гештальта — не пошёл бы с ним на свидание после ночи вместе! Не общался бы на работе! Не!.. Фух… — выдыхает тяжело. — Всё-таки он до сих пор выводит меня слегка из себя. Смеётся тихо, по непонятной причине чувствуя себя счастливым. — Чан… я хоть и изначально не был собственником в его отношении, но чувствовать безумную радость, что он вновь с человеком, с которым у него так много всего связано, — тоже ненормально. Вновь замолкает. — Однако. Скорее всего, если бы меня отправили в прошлое, я поступил бы точно так же, — задумчиво произносит, разминая ноги, когда кошка решает уйти. — Спасибо, что выслушали меня, — с улыбкой гладит животных и встаёт, отряхиваясь и забирая игрушку и мусор. Телефон высвечивает половину третьего, но, на удивление, не ощущает, что завтра будет страдать от недосыпа, поскольку в голове теперь легко и спокойно — шум беспорядочных мыслей стих. После душевной беседы и расстановки событий и мыслей по своим местам становится легче принять в том числе и чувства, пусть и остаётся при мнении, что всё происходит неадекватно быстро. На дисплее несколько десятков сообщений в общем чате, которые пролистывает по дороге в круглосуточный 7-Eleven поблизости, чтобы купить ночной перекус, и улыбается фотографиям смешно спящего Хёнджина, следом смущаясь из-за снимков Чанбина в качалке. Сам же отправляет фото котов и предупреждает о необходимости побыть наедине с собой, в связи с чем выключит уведомления и вернётся на связь в понедельник. Чанбина в офисе, конечно, никто не отменяет, однако считает необходимым изоляцию хотя бы на какое-то время, чтобы до конца определиться в своём притяжении ко всем троим. Признать и принять всё и сразу — слишком уж несвойственно, потому и хочет провести проверку временем. И много для этого не нужно, поскольку считает — если уж есть желание быть с кем-то, то ощущаешь тоску почти сразу в разлуке. — Кажется, я действительно схожу с ума, раз уже хочу посадить Чана и Хёнджина в машину Чанбина и уехать вместе на пляж… — Минхо мотает головой, едва не роняя мороженое.