Amorousness

      Минхо удивлён, что Хёнджин не донимает, когда он наконец-то выходит из ванной. Тот лишь хлопает себя по бёдрам в приглашающем жесте прилечь головой на них и машет телефоном, явно желая что-то показать.       — Та самая картина с Аполлоном, — улыбается, протягивая гаджет. — Это было давненько, так что пришлось поискать.       — Великолепно, — Минхо заглядывается на детали и теряется от того, что не может решить — что же ему нравится больше — полотно в целом или интересные мелочи. — И ведь многое незаметно на фотографии…       Ли вздыхает, однако без слов выполняет молчаливую, но многозначительную, благодаря взгляду Хёнджина, просьбу и лечь головой на его бёдра, мгновенно вздрагивая, когда тот запускает пальцы в его волосы и начинает аккуратно массировать затылок.       — Мне нравится, что у тебя откровенная реакция и яркая мимика. И неважно, что зачастую ты меняешь тактику поведения, ведь всё самое важное отображается у тебя на лице в первые секунды, — проговаривает так, будто это не нечто, способное смутить собеседника, а разговор о погоде. — Нравятся такие люди, что не могу не влюбиться… — Минхо поворачивается на спину и переводит взгляд, замечая, что Хван сосредоточенно буравит холст с начатым во время его отсутствия портретом.       Его, Минхо, портретом.       — Как я говорил, всего две мои влюблённости переросли в нечто большее. И тут происходит либо созидание, либо — разрушение. А порой и одно за другим…       — Ты про расставание с Чаном? — хмурится Минхо, блокируя телефон и отдавая владельцу.       — О, он тебе не рассказывал про то, как мы познакомились? — Хёнджин удивляется, в понимании старшего, переводя тему, и наконец-то смотрит на Минхо с лёгкой улыбкой.       — Он считает, что разговоры о тебе могут меня расстроить, — решает всё-таки ответить и не спорить из-за проигнорированного вопроса, — ведь, вроде как, я его настоящее, а ты — прошлое. Но он так за тебя цепляется, что выходит у него это «разделение» крайне паршиво, — разводит руками. — Из того, что мне известно, ваша история развивалась по принципу «увидели-полюбили-съехались-расстались».       — Похоже-похоже, — по непонятной Ли причине Хёнджин смеётся. — Увидели — да, полюбили — тоже да. А вот потом я три года ждал совершеннолетия, потому что у кого-то крайне высокие моральные принципы и чуть ли не случился нервный срыв из-за разницы в возрасте в семь лет. Представляешь? Так что в сценарий следует добавить третьим пунктом годы ожидания.       — Даже и не представлял, — усмехается Минхо, осознавая, что разрушение для Хёнджина происходило не единожды. — Но к чему ты мне это рассказываешь? — смотрит пронзительно, любуясь прищуром глаз напротив и очаровательной родинкой под одним из них.       — К тому, что Чан наверняка страдает, поскольку старается сделать всё правильно, справедливо, честно. Для всех и сразу. Если я изначально принимал то, что чувства могут быть в той или иной степени одновременно к разным людям, то для Чана — всё для одного. Теперь же у него во вселенной два Солнца, — Хёнджин слишком неожиданно наклоняется и целует в нос растерянного Минхо.       — И, кажется, зарождается третье, — смущается Ли, сам не зная точно причину: то ли она в теме разговора, то ли в неприличной близости такого притягательного Хёнджина, то ли в новом осознании. — Не боишься, что если в нашей общей вселенной будет четыре Солнца, то мы спалим друг друга дотла? — хмурится, всерьёз задумываясь о том, какие у них четверых разные, даже с какой-то стороны — несочетаемые, характеры.       — Зато у нас точно не будет дефицита витамина D3, — подмигивает и оставляет совершенно лёгкое и нежное прикосновение к губам, отчего Минхо подрывается сесть и посмотреть крайне серьёзно на Хёнджина, одним лишь взглядом побуждая того ответить на немой вопрос:       — Я серьёзен. Каким бы на вид ветренным ни был. Как бы легко ни влюблялся поверхностно, к глубоким чувствам я отношусь с уважением. А что насчёт тебя?       Минхо молчит и не знает, как быть откровенным и одновременно — не уязвлённым. Именно поэтому обычно он выбирает пути побега или возведения высоченных границ.       — Мои чувства? — уточняет, оттягивая момент своего ответа. Хёнджин кивает и не торопит, что кажется удивительным, ведь в глазах Минхо тот выглядит чрезвычайно нетерпеливым, жадным до мгновенных…       «Он ради меня ведёт себя сдержанно и не давит? — обрывает предыдущую мысль выводом, поражающим не меньше — Второй человек, который мягок ради моего комфорта? Вероятно, ему действительно важны мои чувства?» — спрашивает сам себя, до конца не допуская подобное.       — Я боюсь, — Минхо делает паузу, а Хёнджин, это заметно по мимике, пытается подобрать правильные вопросы. — Боюсь, что всё происходящее окажется одним злостным обманом, и вы оставите меня поломанным. Что стану быстро ненужным… или… — Минхо не успевает договорить, поскольку его очень крепко обнимают и валят на диван, ложась сверху.       — Перестань бояться быть счастливым… ты достоин этого, — шепчет на ухо Хёнджин, ослабляя хватку и укладывая ладони на плечи Минхо, приподнимается и смотрит в глаза, замечая растерянность. — Тебе говорили, что у тебя очень красивые глаза? — после вопроса аккуратно зачёсывает Ли чёлку. — И губы, — большим пальцем проводит по нижней. — Но что самое главное — говорили ли, как с тобой комфортно просто, как сегодня, есть пиццу и смеяться над шоу? Как нравится слушать твой смех и интересно знать твоё мнение?..       — Кажется, тебя я боюсь больше всех, — сглатывает ком в горле и, в противовес словам, обнимает крепко, целуя в лоб и укладывая чужую голову на свою грудь. — Ты залезаешь мне в душу и роешься в ней, как у себя дома.       — Уверен, мы доживём до того момента, когда ты самостоятельно захочешь озвучивать все мысли вслух, — Хёнджин удобнее устраивается под боком и обнимает поперёк талии одной рукой.       — Ну вот опять, — усмехается.       — Ты нужен нам, — тихо, но уверенно. — Вдвоём сложно, а вчетвером — ещё сложнее. Но почему-то…       — Именно так — лучший вариант, — на грани слышимости, однако Джина достигают слова, потому кивает и ластится ближе, будто Минхо мог замёрзнуть и его срочно необходимо согреть. — Спасибо.

***

      Минхо просыпается с тяжестью на груди, а после встречается взглядом с растрёпанной светлой макушкой и тяжело вздыхает, растерянно оглядываясь. Они так и уснули после разговора, пригревшись и найдя в этом комфорт, явно не думая о последствиях — о том, что всё тело затечёт.       Хёнджин, будто услышав участившиеся биение сердца, начинает лениво ворочаться, освобождая занемевшую правую руку Ли и приподнимаясь, словно зомби. У него на щеке отпечатаны складки рубашки Минхо, что вызывает у того умиление и улыбку.       — Приятно видеть тебя счастливым, несмотря на неудобства, — Хёнджин мягко улыбается, радостно, без хитринок и многозначительных намёков.       — Я не… и тебе доброе утро, — перебивая своё привычное отрицание, решает признать главное — это утро очень доброе. Пусть и проводит его с малознакомым человеком, зато в тепле и, что страшнее всего признавать, — любви, ощущающейся просто в атмосфере, без слов, побуждающей притянуть к себе обратно и обнять крепко, зарываясь носом в волосы и вдыхая сладковатый аромат шампуня.       — Вот теперь точно доброе, — оставляя поцелуй на изгибе шеи и поглаживая плечо. — Благодаря тебе в моей голове появляется картина, которую хочу написать. И пока она не сложилась, нам было бы здорово успеть умыться и выпить кофе, поскольку потом меня захлестнёт на несколько дней или недель… — Хёнджин одновременно и радостный из-за начинающегося прилива вдохновения, и немного грустный — из-за необходимости скорого расставания. Впрочем, это не мешает ему перелезть через Минхо, помочь тому встать и увести в сторону ванной комнаты.       И каким бы Минхо ни считал себя неконтактным, поцеловать Хёнджина в губы после чистки зубов уже совсем не стесняется, более того — чувствует, что это им обоим необходимо. Мягкие и нежные прикосновения словно делают происходящее нереальным, отчего Ли немного страшно вновь обнаружить, что всё происходящее — сон. Однако, после того как Хван облизывает его губы, прикусывая, но не стараясь углубить поцелуй, становится несколько всё равно.       «Чем бы это ни было — пусть продолжается», — заключает про себя Минхо, прижимая теснее, целуя настойчивее и слыша тихое:       — Пошли в душ, — с улыбкой на губах произносит, сразу после уводя за собой к кабинке.       И когда красивые пальцы Хёнджина ускоряют темп, обхватив оба члена, пока Минхо ладони с удовольствием сжимает на его ягодицах, Минхо осознаёт — сон не может быть таким ошеломляюще приятным.       — Так вот что тебе снилось, — улыбается Хван, после оставляя небольшой засос на ключице.       — Вот чёрт… — Минхо бы, может, и возразил что-нибудь, да только удовольствие накрывает с головой и хочется целоваться-целоваться-целоваться, помогая Хёнджину достигнуть оргазма.

***

      В голове Минхо каша из кадров: вот они с Хёнджином серьёзно обсуждают чувства, а затем — перед глазами его нагое тело, упругое и подтянутое, без ярко выраженных мышц, но изящное и гибкое.       Смех Хёнджина.       Пальцы Хёнджина.       Заспанное лицо.       Родинка под глазом.       Метка на левом плече…       Им, Минхо, оставленная.       «Я пару недель буду тут скорее всего», — проговорил, доставая из подсобки чистый холст два на полтора метра: «И буду рад, если решишь меня навестить», — и подмигнул, после понаблюдав, как Ли переодевался в его футболку, поскольку рубашка совсем измялась и приняла на себя падение куска пиццы.       — Я схожу с ума, — вздыхает Минхо, жалея о решении взять машину-каршеринг, а не воспользоваться такси.       В данной ситуации даже радует неожиданная для воскресенья пробка — невнимательность сейчас ужасная, фокус совершенно не на дороге — на капельках воды на чужой коже, мягкости губ, счастливом взгляде, тихом приятном голосе.       — Что-то случилось? Ты рано… — раздаётся из динамиков сонный голос Чана.       — Я… сам не понял, как позвонил тебе, — Минхо всё больше склоняется к мысли, что у него начинается психическое расстройство. — Извини, что разбудил, — часы показывают половину двенадцатого, и думается Ли, что в мире Банчана сейчас шесть утра. — Можно к тебе приехать?       — Конечно, — прокашливается и явно силком отрывает себя от кровати. — Через сколько будешь?       — У меня была совместная мастурбация с Хёнджином, — выпаливает прежде, чем понимает, что вопрос был явно не «о чём сейчас думаешь?» — Ох…       — Ох… — вторят из динамиков.       — Мне ещё около получаса, — хочется приложиться головой о руль. Да посильнее.       — И? — уточняет, чувствуя напряжение Минхо и озабоченность из-за произошедшего на свидании, а не из-за времени в пути.       — И… это было… потрясающе… — краснеет, тяжело вздыхая и сожалея даже, что светофор сменился на зелёный. — А ещё… он иначе себя вёл, чем ожидал после того, что было поначалу.       — Да, весь такой дерзкий, якобы ко всему наплевательски относящийся, — усмехается Чан, судя по шуму, включающий кофемашину. — Каждый защищается от мира по-разному.       — Хммм, — задумывается Минхо. — Вроде попытки быть напоказ таким открытым, чтобы казалось, что задеть-то и нечем? — произносит, после поджимая губы и даже видя в подобном поведении смысл.       — Да, обманчивое ощущение, что у него нет секретов и ничто не смущает. Но, если бы он действительно таким был, мы бы оба с ним не связались.       — Ты прав, — с облегчением выдыхает Минхо, чувствуя себя определённо лучше после разговора на менее смущающую тему. — Спасибо.       — Было бы за что, — усмехается, гремя чашками и чертыхаясь. — Жду тебя.       — Скоро буду.

***

      Проходя в квартиру и по-хозяйски доставая из холодильника банку пива, Минхо забирается с ногами на стул в кухне и глядит то на Чана, то на вид за окном. Хозяин квартиры лишь сонно смотрит из-под мокрой, после душа, чёлки и отпивает из явно не первой чашки кофе.       — Пошли на свидание? — выглядит оживлённым и радостным.       — У Хёнджина воистину волшебные руки, — улыбается Банчан, наблюдая за тем, как Минхо заливается краской.       — Я серьёзно! — дуется и делает большой глоток.       — Я тоже, — подмигивает и удаляется в сторону комнаты. — Пять минут — только оденусь и тебе джинсы одолжу, — только в этот момент Ли осознаёт, что брюки на нём определённо мечтают о прачечной. — Есть место, куда хочешь пойти?       — Планетарий, — и если бы Чан видел появившуюся с этим словом довольную улыбку, то наверняка бы сразу догадался, что не просто так Минхо потянуло изучать космос. — Осталось лишь разобраться с самым сложным из Солнц, — бурчит себе под нос и говорит уже громко:       — И позови с нами Чанбина.       Не веря уже в свою адекватность, Чан бежит на кухню, на ходу натягивая чёрные джинсы и не понимая — ослышался он всё-таки или нет.       — Во-первых, у тебя не галлюцинации. А, во-вторых, Хёнджин в любом случае надолго в студии, потому я подумал, что, раз Чанбин точно не проводит время с Джинни, то это неплохой шанс… попробовать наладить наши отношения? — отчего-то спрашивает, будто сам не может окончательно принять своё неожиданно положительное отношение к сближению с Со. — Но я не готов сейчас встречаться с ним один на один, — смотрит испепеляюще, будто у Банчана может возникнуть мысль оставить их наедине, учитывая нервозность Минхо.       — Ты — чудо, — целует в лоб и убегает обратно в комнату, по пути делая звонок Чанбину.       Минхо заправляется пивом и надеется, что эффекта расслабления после алкоголя и «волшебных рук Хёнджина» хватит до конца этого дня, поскольку сейчас он и сам наконец-то чувствует, что во вселенной с четырьмя Солнцами есть смысл, и потерять эту уверенность совершенно не желает.       — За космос, — чокается с кактусом, которому было дано имя Тэмин, и допивает остатки залпом, думая о том, чтобы подарить Чану ещё четыре радужных эхинокактуса и сделать из солоиста группу.