Когда Змея расхуярило за завтраком, я понял, что наилучшее решение – это смыться куда-то на время, тем более после того, как Елену так унизили. А женщина не будет покорно молчать. Лучше перестраховаться.
Спускаюсь на первый этаж тихим, отработанным за долгие годы шагом. Тут царит тишина и запустение, что не может не радовать. Значит, свалить мне никто не помешает. Немного расслабившись, широко шагаю к дверям и тут же останавливаюсь от вибрации в кармане. Несмотря на то, что сердце пропустило удар, достаю телефон.
– Да, Ева?
– От тебя уже несколько дней нет вестей, – голос девушки был слегка обеспокоенным. – Я заволновалась.
– Эм… – мысленно кручу все то, что здесь происходило, и решаю не посвящать впечатлительную девушку в детали.
– Все… в порядке. Константин Олегович общается с братьями, приехала Елена...
– ЧТО? – визг был неожиданным, и я наполовину оглох, не успев убрать динамик от уха.
– А я-то думала, куда же это наша мадам испарилась из Парижу? А она, оказывается, увязалась за вами?!
– Ты узнала, что она уехала из Парижа? Но как? – в динамике раздалось пренебрежительное фырканье.
– Ой, я тебя умоляю. Ты что, работаешь в детской поликлинике? У нас тут шпион на шпионе, любую инфу можно получить за деньги или по старой дружбе. Так что там у вас происходит?
– На самом деле, здесь очень скучно, – начинаю вдохновенно врать, колупая носком ботинка рисунок на мраморной плитке пола. – Рассказывать особо нечего, обычное задание. Не волнуйтесь, богиня Кер, – решаю слегка подурачиться и таким образом окончательно развоплотить ее подозрения. – Если тут будет происходить какая-то чертовщина, вы тут же узнаете. Первой. – В трубке воцарилось всё ещё недоверчивое молчание.
– Имей в виду, ты, щенок, – Евин голос стал предельно серьезным. – Если ты мне сейчас врешь, то узнаешь на собственной шкуре за какие заслуги я получила свое прозвище. – По спине пробежал холодок.
– Я серьезно, – пытаюсь ее успокоить. – Все действительно нормально.
Не стоит ей знать о том, что здесь происходит. В конце-концов, это личные семейные дела нашего босса. И если бы я был на его месте, то вряд ли захотел бы, чтобы подчиненные знали о моих слабых местах.
– Не теряйся, выходи на связь, Рик. – Закончила разговор Элишева и сбросила.
Уходить куда-то совершенно расхотелось. Разворачиваюсь и направляюсь в столовую, чтобы через террасу выйти в сад. Недавно прошел дождь, после которого земля пахнет по-особому, смешиваясь с запахом цветов, но не портя, а внося изюминку в общий аромат.
У куста с лилиями я заметил чью-то согнутую спину. Видимо садовник. Решив не мешать его работе, углубляюсь дальше в сад, идя по аккуратно выложенной дорожке к маленькой белой беседке, расположенной в каких-то вьющихся кустах, чьи зеленые стебли живописно оплетали ее перила и колонны.
Смысл моего задания удручал: по всему получалось, что я вроде как предмет, который взяли с собой в поездку, и даже не пользуются. Уже несколько дней только и делаю, что попадаю из скандалов в нелепые ситуации и обратно, все также не выполняя работу наемника.
Зачем он взял меня с собой? Ведь я ему здесь вовсе не нужен. Так почему Змей заставил меня поехать с собой, ввязал в свои семейные разборки и все это ценой расплаты с Минору? Вопросов много и, как всегда, ни одного вразумляющего ответа. Внезапно в голову приходит мысль, что мне перестали сниться кошмары. – Сажусь на скамью и, оторвав от побега листок, задумчиво мну его в руках.
Да, перестали. Словно всё отошло на задний план – моя цель, моя миссия перестала быть навязчивой идеей. Голову заполнили сотни других забот, и в отличии от прежних – бесполезных, пустых и непонятно почему меня беспокоящих. Оказывается, Змей занял неоправданно много места в моих мыслях, а семья отодвинулась на задний план. – Становится дико стыдно и плохо. В голове мелькают образы одиннадцатилетней давности и начинают мучить мое сознание обрывистыми криками и лязгом той ужасной катаны.
Мама… мне так жаль…
Дыхание перехватывает от спазма, который стараюсь сдержать.
Суждение о том, что мужчины не должны плакать или вообще не умеют это делать – дикая ересь. Все мы люди и испытываем эмоции одинаково, независимо от пола. А стереотипы, навязанные непонятно как и непонятно зачем – глупое и тупое проявление узколобости человеческого общества. – Но несмотря на это, спазм колотится в груди, превращаясь в глухой стон.
Я ведь не должен давать слабину. Держался столько лет. Многое пережил. И если заплачу, то только тогда, когда сделаю то, ради чего терпел все это.
Как же я устал.
– Сука… – со свистом сцеживаю воздух через зубы, скорчившись на скамейке.
– СУКА!!! – ору в пустоту, стараясь выпустить спазм криком, и это помогает. Надеюсь, меня никто не слышал.
Облокачиваюсь о перила, слегка расслабившись, и поэтому не сразу поняв откуда возникла резкая боль в ключице. Словно в замедленной съемке поворачиваю голову, едва заметив мелькнувшее лезвие ножа. Дергаюсь, но не успеваю, голландец хватает за волосы, впечатывая в перила беседки. Кожу на горле начинает красноречиво холодить.
– Спасибо, что покричал, мальчик, – в беседку входит Елена, – А то искать пришлось бы дольше.
– Что вам надо? – хриплю, стараясь не задеть кадыком лезвие.
– О, что мне надо? – женщина опускается напротив и закидывает ногу на ногу. В длинном разрезе черного платья показывается стройная нога в чулке.
– Что же мне надо, Ханнес? – Бугай что-то бормочет под нос и пожимает плечами.
– Не знаешь. Что ж, ладно, – она легонько хлопает себя по ноге. – Я скажу, что мне надо. Я хочу, чтобы ты, мальчишка, исчез.
– Исчезну, – иду на попятную, – Но только после выполнения задания… – Из горла женщины вырывается что-то очень похожее на рык.
– Ты меня не понял, дорогой. – Елена прокашливается, возвращая голосу мягкость, и поправляет меховую муфту на плече. – Я хочу, чтобы ты исчез сейчас же. Сию минуту, сию же секунду и никогда больше не появлялся перед Костей. – Мученически закатываю глаза. Ну вот за что мне все это?
– Елена, – пытаюсь воззвать к ее рассудку. – Я не понимаю почему я должен исчезнуть. Вы боитесь за свои отношения со Змеем? Причина не во мне, вы ошибаетесь.
– Тогда почему он так смотрит на тебя?! – срывается на визг женщина. – Почему когда рядом ты, он позволяет себе такие грубости по отношению ко мне? Ты думаешь, что я ничего не понимаю, мелкий гаденыш? Я понимаю, все отлично понимаю. Он никогда не будет относиться ко мне так, как относится к тебе, а раз так, то я должна убрать тебя, выродок.
Блять. Ситуация едва ли не безвыходная. Пытаюсь просчитать пути отхода, но железная хватка этого голландца – чересчур даже для меня. Мы в абсолютно разных весовых категориях, и силой тут ничего не добьешься.
– Ханнес.
– Да, мефрау?
– Убей мальчишку.
– Хорошо, мефрау. – нож поднимается, но лишь на мгновение, чтобы в следующее мгновение резким штрихом рассечь горло. Елена внезапно останавливает своего слугу.
– Стой, я передумала. – Начинаю верить в чудеса. – Хочу сделать это сама. – А, нет, отбой. Нож покорно передается в руки госпожи, и она заносит его надо мной.
В этот момент не чувствую страха. Я смирился со смертью в начале своего пути, иначе не смог бы его преодолеть. Но умирать так – без какой-либо весомой причины, с неоконченными делами и от рук ревнивой женщины… Это точно не то, чего я хочу. Я же не в какой-нибудь итальянской опере, в самом деле.
– Что ж, Ярослав, – она впервые называет меня по имени. – Прощай.
Нож опускается – инстинктивно заслоняюсь, и он входит в мою ладонь как в масло. Кровь брызжет в лицо испуганной женщины, она вскрикивает и Ханнес расслабляет хватку. Резко дергаюсь и отскакиваю в сторону, стараясь не обращать внимания на пульсирующую ладонь. Уебываю с места несовершенного убийства на всех парах. По ногам начинается стрельба, пули разрывают землю, но в меня не попадает ни одна. Елена дает команду голландцу.
Мчусь не разбирая дороги, натыкаюсь на деревья, спотыкаюсь, падаю в какие-то кусты, ориентация потеряна безвозвратно. Но если остановлюсь, эта машина для убийства – Ханнес догонит и разорвет меня на две неровные половинки, и это не преувеличение, а скорее преуменьшение. Поэтому, даже упав и расцарапав лицо об острые ветки, ползу вперед с закрытыми глазами, стараясь заглушить отчаяние, которое начинает сдавливать легкие. Ключица и рука отзываются тянущей и стремной болью, от которой сводит зубы и мозг, мешая думать.
–
Quel est ce bruit? Oh mon dieu! – над моей головой раздается хриплый мужской голос. Шуршат ветки, кто-то берет под мышки, осторожно поднимая.
–
Boy, tu es en vie? qu'est-ce qui vous est arrivé? – Не понимаю, что он там бормочет. В голове нарастает шум, и я перестаю соображать.
– Мерси, – еле выдавливаю, стараясь сфокусировать зрение хоть на чем-то перед собой, но все плывет. Снова слышу французский, только на этот раз это какое-то ругательство. Я почти в этом уверен, потому что все ругательные слова на любом языке произносимые со злости или в испуге, произносятся именно так: отрывисто и кратко. Очень емко, поэтому и не требуют перевода.
– Мне жаль… – язык заплетается, стараюсь произнести слова как можно четче. – …за причиненные неудобсвтса… – блять. Наверное, лучше заткнуться. Меня куда-то тащат, поэтому постараюсь помочь, хотя бы перебирая непослушными ногами.
–
Qu'est-ce que tu marmonnes là, bébé? – обеспокоенная речь француза, скрипящая дверь. Да что же это, блять, со мной творится?! Раны ведь не настолько серьезные. Что за слабак… – меня опускают на кровать, слышу как мою футболку разрывают, рану промывают, и вода течет по боку на спину, неприятными холодными дорожками. Слышится женский вскрик, потом кто-то шикает.
–
C'est le garçon du jeune maître! Où l'avez- vous trouvé? Quel est le problème avec lui? Ils vont nous tuer! – причитания шепотом, все тот же женский голос.
–
Letizia, calme-toi et change sa compresse. Vous voyez qu'il a de la fièvre? – под эти французские причитания, принимаю единственное верное решение: отрубиться.
***
– Ярослав, очнись – напряженный и обеспокоенный голос… Интересно, чей?
– Костя… – вырывается у меня прежде, чем осознаю что ляпнул. Змей отвечает слегка удивленным взглядом. – Босс, простите. Я хотел сказать…
– Заткнись, – устало перебивает мужчина и поднимается с колен, отходя от кушетки, на которой лежит мое бренное тело. Он начинает разговор с каким-то мужчиной в черном фартуке, за спиной которого стоит женщина и обеспокоенно стреляет взглядами. Похоже, я снова стал причиной чьих-то проблем. Блять.
После недолгих переговоров Константин Олегович (Не дай бог мне опять назвать его Костей!) велит вставать и идти за ним. Встаю и покорно иду, слегка пошатываясь, но чувствуя себя вполне сносно.
– Мерси, – благодарно и виновато кидаю в сторону мужчины в фартуке, и тот улыбается. Женщина в желтом и полосатом слегка старомодном платье качает головой и сжимает плечо мужа.
Мы выходим из пристройки и оказываемся на заднем дворе особняка, прямо у маленького пруда, за которым начинается сад. Рядом с пристройкой замечаю добротный деревянный навес, под которым аккуратно и систематизировано разложен садовый инструмент и понимаю, что побывал в гостях у садовника семьи дю Леманн. Он наверное не скоро оправится от шока, особенно его жена. Подношу руку к лицу, чтобы потереть глаза, но шипя отдергиваю – перебинтованная ладонь не болела только в неподвижном состоянии.
– Что такое? – оборачивается Константин, все это время молча стоящий впереди.
– Эм… – ладонь оказывается за спиной, прежде чем успеваю подумать. – У вас очень красивый сад.
Босс смотрит на меня и молчание затягивается. Становится вдвойне неуютно, но я лишь сглатываю и опускаю взгляд. Мужчина подходит и нежно приподнимает мою голову за подбородок, наши лица очень близко друг от друга.
– Не опускай взгляд, когда я с тобой говорю.
– П-простите.
– Ты же пока все еще наемник в моем подчинении, да? – шепчет он, а я все еще боюсь посмотреть ему в глаза и упорно отвожу свои в сторону.
– Да, босс.
– Тогда поцелуй меня. – От неожиданности устанавливаю зрительный контакт.
– Что?
В глазах Змея плавают белые льдинки.
– Поцелу… – привожу приказ в исполнение.
***
После того, как Елена пыталась убить меня, она исчезла из поместья, вместе с Ханнесом. Конечно, это наверняка было рук дело босса, но как он смог выдворить убийцу-голландца – ума не приложу. Хотя, это САМ Змей, наверняка у него есть куча способов заставить уйти.
Или остаться.
Из больницы мы вернулись в тот вечер поздно – у меня брали кучу анализов, пичкали обезболивающими и обрабатывали раны. Я пытался отказаться от досконального обследования, но один взгляд Змея, и я сразу заткнулся. Как он мне и завещал, кстати.
После поцелуя (Это был приказ, что я мог сделать?!) он вел себя очень странно – старался не смотреть на меня и сводил физический контакт к минимуму.
Был ли я рад этому? Уже ничего не могу сказать наверняка.
Но чтобы семнадцатилетний пацан, с жутким прошлым и потерянным будущим вдруг влюбился в тридцатилетнего мужика, главаря преступной организации, полуфранцуза с детской травмой и тягой к БДСМ?
– Пф, конечно же нет.
– Что ты сказал? – Константин на мгновение бросил взгляд в зеркало переднего вида, и мы снова встречаемся взглядами.
– Ничего.
Конечно же, ничего.
Въезжая на территорию поместья Леманнов, сразу понимаю, что что-то не так.
– Выходи, – передняя дверца хлопнула, сжимаю край потрепанной футболки в каком-то странном предчувствии.
– Ты собрался тут ночевать? – дверь открывается и меня вытаскивают за шкирку.
– Что случилось? – слегка оскорбленный таким отношением, дергаю ворот и матерюсь от боли в проткнутой руке.
– Иди в свою комнату и сиди там, пока я не приду.
– Приказ ясен, – кидаю дежурную фразу и недоуменно нахмурившись прохожу мимо дворецкого, который сменил похер-фейс на скорбную мину.
Осознание настигло как молния с небес.
– Твой отец… умер? – резко поворачиваюсь к входным дверям.
Константин, закрывающий двери застыл. За его спиной в ночном воздухе молча сверкнула молния, осветив силуэт в черном пальто. Послышались первые капли дождя, и где-то вдалеке заворчал гром.
– Иди в свою комнату, Ярослав – повторил босс тоном, ничего хорошего не предвещающим.
– Но… – Я нужен ему, я уверен.
Подхожу и молча смотрю Константину прямо в глаза.
– Конс… – он хватает меня за горло и отшвыривает на ступени парадной лестницы. Дворецкий охает и кидается помочь, но его останавливает рык босса:
– ПОШЕЛ ПРОЧЬ, – дворецкий испуганно уходит, оглядываясь и сминая перчатку в руке.
– Мальчишка… – дверь гулко хлопает и за окном ей вторит гром. – Похоже, тебе нужно преподать урок послушания… – отползаю, держась за горло и стараясь выдавить хоть слово, но получается только хрип.
– …а то ты совсем отбился от рук. Забыл, кто твой хозяин? – Змей медленно надвигается, а я лишь испуганно мотаю головой и ползти больше не пытаюсь. Пальто падает на пол, а босс опускается ко мне, изучая вмятины на шее.
– Ты думаешь, – его пальцы бережно обхватывают перебинтованную ладонь… – что знаешь меня… – и внезапно сжимает, отчего из глаз начинают сыпаться искры. – …и знаешь, что я чувствую... – руку заводят за голову, и мое тело вдавливает в ступени коленом.
– Босс, отпустите…
– Заткнись! – второй рукой хватает за подбородок и притягивает максимально близко к своему лицу. – Маленькая, мерзкая, жалкая шлюха, готовая ради своих целей продать дьяволу хоть тело, хоть душу.
О, да. Лучшего сравнения и не придумать. – Руку снова сдавливают и я еле сдерживаю крик боли.
– Ты думаешь, что особенный? Что значишь для меня больше, чем кукла для забав? – пальцы сжимают подбородок, впиваясь в челюсть. – Я сломаю тебя и глазом не моргнув…
– Ты уже меня сломал…мудак. – Хриплый шепот наконец вырывается сквозь сдавленное горло. Лицо Константина озаряет самая уродливая ухмылка из всех что я видел раньше, а в глазах не осталось и следа человеческого – только пустота и жажда убийства.
– Что тут происходит?! – из боковой двери появляется Дом, а на голову босса опускается ваза, занесенная непонятно когда подкравшимся Андрэ. Змей обмякает, и под весом его тела меня вдавливает в ступени окончательно.
Закрываю глаза.
