***
Все утро безразлично сижу на ковре у своей кровати (поправка: у кровати Доминика) и монотонно разбираю и собираю пистолет. Когда меня позвали на завтрак, не сдерживаю недовольную мину, и наверняка дворецкий это отметил. За завтраком Елена сияет и лучится, много улыбается, даже мне. От этой улыбки мне становится нехорошо, но сдержанно киваю, не знаю зачем. Константин сохранял безразличие, но за столом напряженная атмосфера. Между мной и им. Когда Елена это почувствовала, улыбка сползла с лица, а взгляд, обращенный на меня, был уже отнюдь не добрым. Это успокоило. – Доминик, Андрэ, – начал Змей, после того как заметил, что братья бросают на Елену недоуменные взгляды, а она горделиво молчит. – Позвольте представить вам мою… Все вскинули головы, в ожидании продолжения. И я почему-то тоже. – … невесту, Елену Черкасову. – Голубые глаза смотрят исключительно на меня. Встречаю этот взгляд и отвожу глаза. Не знал, что у них такие отношения. Но, раз так, то, наверное, его обещание отпустить меня - не обман. А все, что я напридумывал… спишем на игру воображения. Оно у меня богатое, как оказалось. – О, брат! – воскликнул Дом, – Я и не знал, что у тебя есть невеста… – Вы очень красивы, мадмуазель Елена, – прищурился Андрэ. – Отцу вы точно понравитесь. Я обернулся и заметил, как напрягся Константин. Елена сияла как начищенная монетка. Ну что ж, мое дело – сторона. Отодвигаю стул, жестом остановив дворецкого. – Извините, я пойду. – Ну наконец-то, – Елена ставит бокал с рубиновым вином, – ты догадался, что тебе тут не место. Вообще, кто придумал, что он должен сидеть с нами? Он же всего лишь… шавка в организации Костика. – Андрэ заинтриговано приподнял бровь. Елена продолжила: – Костя, наверняка это ты, по доброте душевной, не смог отказать, так? «Костя» молчал. Побелевшие пальцы сжимали столовые приборы грозя их переломить. – Да, извините, госпожа Елена, – беру все в свои руки, чувствуя, что еще немного и «Костя» перевернет стол. – больше не повторится. Черкасова самодовольно улыбнулась и положила свою ладонь на ладонь Змея, не заметив вздувшиеся вены. – Ага, и еще кое-что. Зачем ты здесь вообще? – Елена, – наконец смог выдавить Змей. – Да, любимый? – Пошла вон. Гробовая тишина разлилась по залу. Горничная с подносом застыла на месте, ее испуганный взгляд молил о помощи Фламеля, который подошел ко мне, помочь задвинуть стул, видимо. Доминик очень тихо положил вилку и нож, Андрэ мертвенно побледнел. Мне не впервой видеть Змея в такой ярости, но реакция окружающих была мной слегка не понята. Елена тоже не совсем врубалась в ситуацию, но видно было, что она смертельно оскорблена. – Костя, что… – ПОШЛА ВОН – повторил «Костя», медленно поднимаясь и поворачиваясь к ней. Елена, увидев что-то в его глазах подскочила и быстро вышла, истерично цокая своими шпильками. – Константин Олегович, – решаю подать голос. – Зачем… – Заткнись. Выполняю приказ, привычно вытянувшись по струнке. Между тем, Змея начало отпускать. Он спокойно сел, и только взял приборы в руки, как Андрэ решил «разрядить» обстановку: – Думаю, что сегодня отличный день, чтобы увидеть отца, Конни… – не успел он закончить, как все полетело со стола, вместе со смятой скатертью. Обезумевшие глаза Константина, вскочившие Андрэ и Доминик, не сдержавшие вскрик горничные, привычно начавший убирать с пола дворецкий… Занавес.***
Змей стоял заложив руки за спину и мрачно смотрел в окно своей спальни. Утренний инцидент очень сильно взвинтил, и возникло множество проблем, требующих немедленного решения. Например, одна из них, это встреча с отцом. Константин скривился и отошел к кровати. Хотя, вряд ли определение «отец» подходит конкретно этому человеку. Все что он помнил об Огюсте – это побои, издевательства, издевки, упреки и ненависть. Но, в некотором роде, был даже благодарен этому мужчине за такое обращение, ведь только благодаря ему, Константин стал именно тем человеком, какой есть сейчас. Огюст, воспитавший в нем личность свободолюбивую, своенравную, саркастичную и самостоятельную во всех смыслах, сейчас умирал на своей шикарной кровати под плюшевым балдахином, в забытой спальне на забытом третьем этаже особняка. Константин всячески старался избегать похода на этот этаж, поскольку стоило ему туда подняться, как в глазах проплывала вереница воспоминаний о худой и бледной фигуре женщины, с тонкими руками и тихим голосом. Каждая комната, гостиная, спальня, безмолвно хранила в себе память о разыгранных там сценах всегда трагического содержания, и никогда – счастливого. Сколько криков о помощи выслушали все эти стены, увешанные старинными канделябрами и отделанные искусной резьбой? Сколько раз тела безвольно падали на пол, на кресла, сокрушенные жестокими ударами рук или слов – велика ли разница, если ранили они с одинаковой беспощадностью? Все это помнил Константин, нежеланный ребенок богатой французской семьи, бастард. Ошибка и упущение со стороны своей матери, вынужденная на существование в этом мире и ненавидимая всеми, благодаря Огюсту дю Леманну. – Ты представляешь на этой кровати обнаженного Рика? – Змей вздрогнул и резко обернулся. В дверях стоял улыбающийся Доминик, который увидев выражение лица брата, немедленно стал серьезным. – Неужели решился? – Да. – Тебя нужно проводить? – Нет, все в порядке. Доминик скрестил руки на груди и подошел к Змею. – Я понимаю, что сам настаивал на этом, но окончательное решение целиком и полностью твой выбор. Ты не обязан нас слушать. – Что, простите? – Андрэ появился в дверях, как призрак, словно только и ждал этого разговора. – Дорогой Доминик. Похоже ты не совсем понимаешь ситуацию, в которой оказался наш любезнейший брат. Неприятная ухмылка в сторону «любезнейшего» полностью перечеркнула это слово. Константин заметил как вздулись вены на руках Дома, но тот лишь сильнее сжал скрещенные на груди руки. – Не понимаю? Что я должен понимать? Я так же как и Конни не вижу смысла в их встрече. Но что ж, раз ты хочешь убедиться что ему ТОЧНО ничего не достанется из наследства отца, столь горячо любимого тобой настолько, что ты УЖЕ делишь его деньги, то да, – он помолчал, переводя дух. – Думаю, в этом случае им нужно поговорить, чтобы твое сердце было покойно. Иди же к нему, брат – и Доминик, минуя красного как вареный рак Андрэ, вышел. – Я не… – начал было Андрэ, пытаясь хоть как-то реанимироваться в глазах Константина, но тот лишь снисходительно хлопнул его по плечу и вышел следом за Домиником. Константин не сразу пошел на проклятый этаж, сначала захотел найти Яро, но того нигде не было. Он решил, что парень снова сбежал в город и мысленно поклялся сводить его в Капитоль, на какую-нибудь оперу. А то волчонок только и делает, что бегает без присмотра, пока он решает тут свои «семейные дела». – Господин, – Фламель возник из-за колонны. – Не желаете полюбоваться лилиями в саду? Они как раз дали цвет… – Где Рик? Дворецкий покачал головой. – На этот раз я пропустил момент его ухода. Прошу простить. Мне его разыскать? – Константин махнул рукой, и взбежал вверх по лестнице. Что ж, значит он действительно сбежал. Снова. И да, Елены после завтрака тоже не видно – значит вняла его предупреждению не беспокоить сегодня никого и сидит в комнате. Умная девочка. Иногда. Еще один пролет, и он на третьем этаже особняка. Тут царил полумрак задернутых портьер и атмосфера гнетущая, как и тишина. Дорогу к спальне отца и матери он мог найти с закрытыми глазами, несмотря на то, что не был тут много лет. Он стоял перед плотно запертой дверью из темного дуба, с изящной витой ручкой и чувствовал себя ребенком. Словно вернулся в те времена слабости и ненависти – бессильный что-либо изменить и пришедший принять очередное наказание. Дрожь мелкими иголками пробежала по спине мужчины, слишком хорошо помнящего глаза полные презрения к нему и матери. Жестокие, холодные и неподвижные. Рука дернулась было от двери, но Змей пришел в себя и с нажимом открыл ее. В лицо ударил тусклый дневной свет и запах медицинских препаратов. Мужчина, лежащий под белоснежными одеялами, был утыкан и обмотан всевозможными трубками, респиратор ИВЛ надетый на лицо еле-еле запотевал, обозначая дыхание, и пищал кардиомонитор, измеряющий сердцебиение. Этот старик был бледной тенью того мужчины, которого ненавидел Змей. Жалкой и всеми брошенной. Горничная, сидящая рядом с кроватью вскочила и поклонившись, выскользнула за дверь. Константин стоял, не зная что делать. Старик, полностью седой и похудевший спал, и будить его не хотелось. Змей сел в кресло напротив и стал ждать его пробуждения, попутно собираясь с мыслями.***
Через некоторое время его разбудило тихое покашливание. Константин резко открыл глаза, мысленно ругаясь на себя за то, что уснул. Старик пристально смотрел на него выцветшими глазами, без малейшего намека на жизненный блеск. – Tu es arrivé. – Oui. – А что ему еще сказать? «Здравствуй, дорогой отец, я счастлив тебя видеть» или «Прости меня за все?!» – Je ne voulais pas aller ici, – сразу же отрезал Змей, чтобы у того не возникло ложных иллюзий на это счет. Старик засмеялся, и смех перешел в еще больший кашель. – Tout de même fière créature – наконец смог выговорить он. – Pourquoi es-tu venu? Je ne t'ai pas appelé, petit geek. – Je suis aussi très content de te voir – саркастично ответил мужчина, поняв ,что даже на пороге смерти, этот упрямец все также будет ненавидеть его. – Quoi, pensais-je, si vous réalisez quelque chose, puis revenez, alors je vous reconnaîtrai comme un fils? – продолжал хрипеть Огюст. – Je suis venu voir comment tu meurs – признался Змей. – J'ai juste oublié de commander du pop-corn, et j'ai déjà une place au premier rang. Je ne manquerai jamais un tel événement. – Vile geek – выдохнул старик и кардиомонитор запищал чаще. – Il s'est échappé, comme la mère de pute une fois... – Ma mère – Константин старался держать себя в руках. – …ne t'a jamais aimé. Et tu le sais. Ensuite, vous le saviez aussi, mais vous vous êtes trompé. Apparemment, il pensait "qu'il peut le supporter – il tombera amoureux, mais les femmes ne sont pas ainsi disposées. Dommage que vous vous soyez rendu compte si tard. Et ce n'est pas dommage qu'elle ait vraiment pu aimer quelqu'un, malgré tout cela. – После, они долго сидели в тишине. Кардиомонитор начал пищать размереннее. – Tu sais que je ne te laisserai rien? – наконец прохрипел Огюст. – Je sais. – Es-tu venu pour ça? – Andre voulait vraiment s'assurer. – Змей встал и подошел к кровати, пристально вглядевшись в лицо ненавистного человека, стараясь запомнить его таким – слабым и умирающим. – Quoi, admirez – Ouais, la mort est bonne pour toi, sale salaud. – выдохнул Костя. – Maintenant je comprends que c'est la dernière chance de vous dire tout ce que je pense. Parce qu'après votre mort, comme c'est la coutume en Russie, vous pouvez parler de vous bien ou pas du tout. Donc je vais le dire maintenant, pour ne pas me taire jusqu'à la fin de ma vie – старик молчал. Его лицо, изборожденное недугом и глубокими морщинами, было мертвенно-бледным. – Toute ma vie, je vous ai détesté pour la façon dont vous m'avez traité, mais maintenant, je veux dire que je vous en suis reconnaissant. Je vous suis reconnaissant de vous moquer de moi, de me battre et de m'humilier. Il m'a fait me battre pour ma vie depuis le tout début. J'ai réalisé à quel point elle est importante. Merci d'avoir élevé en moi un esprit fort et un esprit vif. Pour le fait qu'il a appris à tromper, se retourner, trouver un moyen de sortir de toute situation. – Константин говорил, не видя ничего перед собой, словно в трансе, глубоко и глухо. – Parce qu'il a enterré ma mère selon toutes les lois de ta famille dans ta crypte familiale, malgré le fait que tu la considères comme une putain. Parce que tu m'as laissé dans ta famille, avec toi même si tu me détestais aussi. Il ne l'a pas jeté dans la rue, ne l'a pas laissé mourir de faim et ne l'a pas tué. Merci de m'avoir appris la patience. Merci à vous, maintenant je suis ce que je suis. J'ai survécu, j'ai réalisé tout ce que je voulais et je n'ai pas besoin de votre aide ou de votre soutien. – старик закрыл глаза. – Merci, vieil homme malade dont la haine vous a englouti et vous a fait souffrir insupportablement. Merci de m'avoir donné une chance de te voir mourir, pour que je me sente enfin libre... – Константин внезапно осекся, пристально уставившись в умиротворенное лицо старика, морщины которого разгладились, а рот изогнулся в полуулыбке. Аппарат вот уже минуту подавал долгий сигнал, означающий смерть. Он медленно отошел от кровати и судорожно потер лицо. Огюст дю Леманн был мертв. Константин не понимал, что чувствует: это было облегчение, и в то же время сожаление. Но почему? Дверь быстро и громко распахнулась и в спальню умершего влетела Елена. Вся в крови, с перекошенным от ярости лицом и пистолетом в руках. – ТВОЙ МАЛЕНЬКИЙ УБЛЮДОК!!! ОН… Я УБЬЮ ЕГО! Я ВСЕ РАВНО ЕГО УБЬЮ! – завизжала женщина. Следом в комнату вошел Фламель. – Monsieur, Madame Elena et son ... majordome ont attaqué un jeune homme dans le jardin. Il a riposté et s'est enfui. Mais où est inconnu. Все ухнуло в пропасть. Ничего не соображая, Змей рванул Елену к себе за волосы и едва слышно прохрипел. – Где он?