***
– Вот ты где, – богиня смерти скользнула внутрь, мазнув по воздуху полами белого платья. Поймал себя на том, что начал ассоциировать его с саваном. – Надо же, думала, босс тебя уже убил. – Что-то нужно, госпожа Кер? – отгораживаюсь от нее тетрадкой сумасшедшего и делаю вид, что вчитываюсь в бессмысленные строки. – Нам нужно поговорить, – сообщила девушка. – Мы не можем оставить все как есть. Ты здесь уже три дня. Змей… – она осеклась и настороженно огляделась. – То есть, Константин Олегович тебя не выпускает. – Я в курсе, – все так же сухо отвечаю. – Я не сдал экзамены из-за этого. – Ты долго будешь дуться? – А ты долго будешь притворяться, что тебе не плевать? Чувствую ее пристальный взгляд, даже несмотря на тетрадь. Жуткий холодок проходится по спине, но пока держусь. Ничего себе, она в первый раз так делает... Всё-таки из милого в ней только сарафан. И тот теперь саван. – Тебе не стоит испытывать мое терпение. – Говоришь как его дочь, – опускаю тетрадь и спокойно смотрю в сторону. – Я чего-то не знаю? – Рик... – Еще и это прозвище дурацкое. Кто вам позволил распоряжаться тем, как меня зовут? – С тобой бесполезно разговаривать. – Рад, что ты это поняла, – девушка развернулась и пошла к дверям. – Я вообще-то тоже не в восторге от того, что он назначил меня твоей нянькой, идиот. – Что ж, тогда иди и сообщи ему об этом. – Настолько жаждешь моей смерти? – не дождавшись ответа, она закрыла за собой дверь. Глубоко вздыхаю и удовлетворённо откидываюсь на удобную спинку.***
Шин обнаруживает меня в саду, когда я активно пытаюсь тренироваться. Он пришёл в запылённой форме, уставший, видно сразу. Доплёлся до скамьи и рухнул на нее, словно мешок картошки. Дерусь с тенью, уклоняясь от невидимых ударов, и вскользь бросаю: – Он что, в Афганистан тебя отправлял? –Не сказал бы, что различие настолько уж велико, но деньги за это я получаю неплохие, так что почти благодарен. Останавливаюсь и, вытирая пот краем футболки, открываю бутылку с водой. – Не благодари. Это из-за меня ты попал в передрягу у озера и был подстрелен, но не я заставил тебя вступать в организацию. Ты потеряешь больше, чем обретёшь. Шин на лету ловит бутылку с водой и, расстегнув куртку, жадно пьёт. Сажусь на травку, начинающую пробиваться через благодатную почву ухоженного сада, и запрокидываю голову в небо с редкой ватой облаков. – И что, даже ничего не скажешь? Тебе плевать? – Мне нечего говорить. Я свой выбор уже сделал. – Ты просто идиот, – вздыхаю и внезапно слышу шорох в кустах. Непроизвольно подскакиваю в боевую стойку, выхватывая нож. Шин с интересом наблюдает, как сквозь кустарник к нам идёт худощавый мужчина азиатской внешности в джинсовом комбинезоне и кепке с умиротворением на лице и садовыми ножницами наперевес. – Кто это?! – удивленно шепчу, когда он проходит мимо всё с той же спокойной и довольной улыбкой. – Это Тхуан, он вроде как с Элишевой из Вьетнама прилетел. – Ого, так у неё уже и последователи есть. Типо, прикинь, – ложусь на землю и закидываю руки за голову. – Культ богини Смерти, жертвоприношения там... – Я не думаю, что стоит шутить насчет ее прозвища, хотя бы исходя из его смысла – замечает Шин и, не глядя, бросает пустую бутылку в урну. – Это единственная отдушина для меня. Так как не могу с ней подраться, остаются только ехидные комментарии. – Это так по-мужски. – О, да. Милую беседу прерывает дама сердца нашего Змея. Елена внезапно появляется из панорамных дверей гостиной и направляется к кустам, за которыми, собственно, мы и сидим. Смотрю на ее высокие алые шпильки и прикидываю - успею ли свалить до того, как она сюда дойдет. Ее отношение ко мне прочно застыло на отметке "антипатия" после того случая в спальне Константина Олеговича. И она всячески пыталась это показать каждый раз, как мы встречались. Это случалось редко, но все же случалось. Что ей сейчас понадобилось - хуй его знает, но точно не горю желанием это выслушивать. – Шин, прикрой, – бросаю ему и начинаю ползти к кустам. Шин, не задавая лишних вопросов, встаёт и идет к ней навстречу, загораживая тем самым мое отступление. – Остановись, Ярослав, – она не обращает на японца ни малейшего внимания, и я встаю. – Чего-то хотели? Она мерит мою пропотевшую и грязную фигуру брезгливым взглядом и поджимает ярко накрашенные пухлые губы. – Это разговор для двоих. Шин вопросительно смотрит на меня. Киваю, после чего он уходит. – Почему ты до сих пор находишься в особняке? — в лоб спрашивает женщина, и я ухмыляюсь. – А не ебу, – отвечаю так же, в лоб, и она в ужасе отшатывается. Бедный тепличный цветочек, никогда не слышавший мата. Или притворяющийся таковым. — Спросите об этом Константина Олеговича. – Я спрашиваю об этом ТЕБЯ, – шипит эта змея, садясь на скамью и закидывая ногу на ногу. Одна из них оголяется до бедра из-за длинного разреза. Равнодушно изучаю соблазнительный вид. – Не могу ничего сказать, поскольку прямого приказа от босса не поступало, а то, что мне не приказывали рассказать, является засекреченной информацией. – Не слишком ли ты себя переоцениваешь? Чтобы информация о тебе была засекречена? – ее бровь презрительно приподнимается. – Любая информация, касающаяся организации и ее сотрудников, является засекреченной — подвожу итог нашего диалога и разворачиваюсь, чтобы уйти. – Ты просто грязный мальчишка, – женщина вскакивает и с ненавистью сжимает кулаки, растеряв весь свой светский лоск. – И ты ничего для него не значишь. – Это вы меня убедить пытаетесь, или себя? – ухожу быстрее, чем она вцепляется в меня своими когтями. Что это сейчас было? Почему ее внезапно стало волновать мое существование? "Что-то происходит", – с таким выводом поднимаюсь в свою спальню и начинаю раздеваться, чтобы принять душ.***
В кабинете с задернутыми тяжелыми портьерами стоял полумрак. Константин сидел в своем неизменном кресле и, закинув ногу на ногу, задумчиво ею покачивал. Звонок братьев был для него неприятной неожиданностью. И то, что они внезапно назначили съезд, тоже не внушало никаких теплых чувств семейного воссоединения. В этой непростой сейчас ситуации, когда бизнес подвергается опасностям в виде неистребленных до конца шавок, пытающихся тявкать и даже протянувших свои грязные лапы к Яро...нет, к Рику... – длинные пальцы мужчины судорожно сжали кожаный подлокотник кресла. Непростительно. От одной мысли об этом ему хотелось убить всех и каждого, кто даже смотрел на его мальчика. Не то чтобы трогал. Тем, кто трогал, кто избивал, кто ранил его лицо и тело... – … Нет прощения. – Константин не заметил, что произнес это вслух. Пусть эти люди уже мертвы благодаря Еве, но те, кто за этим стоит... Он глубоко в этом сомневается. Те, кто хотят его подвинуть, гораздо хитрее и трусливее. И сейчас они забились по углам, чтобы переждать. Но переждать им не удастся. Да и пережидают ли они вообще? Они устроили охоту на его... – лицо Змея рассекла кривая усмешка, – ... сучку. И, похоже, вообще не стесняются в выражениях. Он помнил, как приехал в эту страну. Как впервые пришёл к боссу той прогнившей организации, раздираемой со всех сторон полицией. И как постепенно захватил власть, раздвинул границы, разорвал все оковы, он тоже помнил. Расширил область деятельности, и в итоге стал главой могущественной преступной организации, имя которой боятся произносить вслух даже те, кто в ней состоит. Организации, специализирующейся на всём, что по ту сторону закона. Наркотики, заказные убийства, контрабанда, охрана и прочее, дающее неиссякаемый поток денег. Он был талантлив в этой среде — это досталось ему от отца. Как не мерзко было это признавать, но Змей был благодарен за этот талант. В преступном мире для него были открыты абсолютно все двери, стоило только сказать своё имя. Но мужчина добивался всего сам, ему было противно от одной мысли о том, чтобы воспользоваться именем своей семьи. И, как показало время, это ничуть не ограничило его в возможностях. Константин улыбнулся, но от улыбки повеяло смертельным холодом. Будь кто сейчас в кабинете, он застыл бы от ужаса из-за одного только выражения его лица, но это выражение он не давал видеть никому. Лицо хитроумного, расчетливого, безжалостного и жестокого Змея, оставалось в тайне. Лицо убийцы. Глубокий вздох вывел мужчину из размышлений о том, как он будет давить всех крыс, что посягнули на его собственность. Змей встал и взглянул на часы - Рик уже должен был закончить тренировку и подняться к себе. Отлично. Константин отдернул портьеру и оглядел сад. В глубине его мелькнуло красное платье, и Змей почувствовал тревогу. Что-то нужно было с ней делать, и побыстрее. – Еще одна заноза... – раздраженно буркнул мужчина. Портьера вернулась на свое место, а он вышел из кабинета и, коротко кивнув Кею, дежурившему у двери мальчика, отпустил того на перерыв.***
Выхожу из ванной, завязывая полотенце вокруг бедер, и обнаруживаю босса в кресле. Останавливаюсь и непроизвольно скрещиваю руки за спиной, ожидая тяжелого разговора. Полотенце развязывается и фривольно падает на пол, давая Змею как следует рассмотреть всю мою анатомию. – Шикарное зрелище, конечно, – отмечает мужчина, – но я сегодня не в настроении. Почему-то это замечание задевает, и подняв полотенце, ехидно бросаю: – О, серьезно? А я как раз хотел отсосать вам, босс. Вы меня расстроили. Понимаю, что перегнул палку, потому что взгляд Змея темнеет, и он поднимается с кресла. Начинаю трусливо отступать к ванной комнате, но лопатки упираются в закрытую дверь. – Извините, – тихо говорю, понимая, что извинения меня не спасут. – Извиняю, – соглашается он, беря меня за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза, – но только если поцелуешь меня. – Б… босс? – Что? – Это приказ? Тишина, воцарившаяся в комнате, дает понять, что я опять сказал что-то не то. Змей всё так же пронзительно смотрит мне в глаза, и понимаю, что если он скажет "да", то мне придется сделать это. Ненависть, тихо бурлящая где-то внизу живота, поднимается к горлу, по пути разъедая мои внутренности. Застилает глаза, отчего все становится размытым... И вдруг Константин Олегович резко отшатывается. – Яро... – его голос звучит растерянно, не понимаю, что происходит. Почему не могу контролировать свой язык? Почему фразы, которые делают все только хуже, срываются с моих губ бесконтрольно? Почему я делаю хуже себе, снова и снова? Я ненавижу себя? Осознание этого обрушивается на меня одномоментно, и понимаю, что по моему лицу что-то стекает. – Что...что это такое?.. – растерянно начинаю вытирать воду с щек и понимаю, что это слезы. – Рик… – Не называйте меня так! – рявкаю, отворачиваясь. – Я не плачу. Не знаю, что это такое. Я не плачу. Все нормально, – рука Змея касается моего плеча, и тут его же пронзает судорожная дрожь. – Оставьте меня, – голос снова срывается на крик. Внутри стоит несмолкаемый смех над истеричкой, в которую я превратился. Еще и реву. Точно, сучка. – С тобой много всего случалось в последнее время... – он что, ещё не ушёл? – И ты не можешь справиться с этим эмоционально, тебе же всего семнадцать, это понятно. – И? – оборачиваюсь, начиная наступать на босса. – И что с того? Это из-за вас меня похитили, – он падает обратно в кресло под моим натиском, не в силах избежать пальца, обвиняюще направленного прямо в грудь. – Это Вы виноваты в том, что на меня ведется охота. Это Вы виноваты в том, что Ваша женщина меня ненавидит и наверняка захочет от меня избавиться. Это всё Вы… – палец устало опускается, а он резко хватает меня под коленом и дергает на себя, из-за чего оказываюсь на коленях уже у него. По инерции наклоняюсь вперед, и наши лбы соприкасаются в легком ударе. На удар никто не обращает внимания – не тот момент. – И что, ненавидишь меня? – Если бы ты только знал... – пытаюсь подняться и разорвать зрительный контакт, – ... насколько несоизмеримо больше я ненавижу себя... – разорвать контакт не получается, как и встать, потому что он продолжает крепко сжимать мои бедра, прикрытые только махровой тканью белоснежного полотенца. – ...ты бы перестал играть со мной в игры и дал сделать то, ради чего я здесь все эти годы. – пристальный взгляд льдистых глаз не сбивает меня с толку, хотя обычно мне такое не удаётся. Так, стоп, я что, перешел на "ты"??! Что со мной творится в последнее время? – Наваждение уходит, как и злость. – Так вот в чём дело, – наконец говорит мужчина и ослабляет хватку. – Так ты, оказывается, настолько жалок... – быстро встаю и делаю пару шагов назад, – ...что даже не стоишь моего внимания? Ты это мне хочешь сказать, а, Ри–ик? – почему-то внутри возникает вакуум, из-за чего не могу произнести ни слова. – Я думал, что ты сильный, – продолжает откровенничать Змей, теперь вольготно развалившись в кресле. – Что, как бы я не пытался тебя унизить или втоптать в грязь, ты будешь подниматься и смотреть на меня вот так, как сейчас – непонимающе, но свысока. Чуть надменно, думая, что я всего лишь кусок мусора на пути к твоей ВЕЛИКОЙ цели. Цели, ради которой ты живешь. Цели, ради которой стерпишь всё что угодно, через какие унижения не пришлось бы пройти, – он встаёт, а я отступаю ещё на пару шагов, не в силах выдержать давление и натыкаюсь на стену. – А всё, что я получаю, – его ладонь ударяет стену рядом с моим ухом, и я вздрагиваю. – Это несчастный мальчишка, которой просто ненавидит себя?! – рычит он мне в лицо. Закрываю глаза. – Так ты просто не стоишь того времени, что я на тебя потратил?! – Долго же до вас доходило, босс – тихо произношу, после чего воцаряется длительное молчание. Стараюсь даже не дышать, настолько близко ко мне сейчас его яростное лицо с недвижным взглядом, пытающимся отыскать во мне что-то несуществующее, то, что он, казалось бы, видел раньше. То, чего не было во мне никогда. – Твое последнее задание - сопровождение меня во Францию. По возвращении - проваливай на все четыре стороны. Ты можешь делать с семьёй Минору, что хочешь. Наш договор расторгнут. Мужчина останавливается в дверях и оборачивается, чтобы последний раз взглянуть на меня – испуганного, вжатого в стену его гневом. – Ты меня разочаровал. Фраза куском бетона падает на пол, а кажется, что прямо на меня. Дверь истерично захлопывается, и я остаюсь наедине с моей давней подругой - тишиной.