Имя

День 357. Час 11. Мрачные лучи света пробивались сквозь темные щели окон и падали на тренировочный манекен, единственного свидетеля его ярости. Соломенная кукла, изможденная множеством ударов и деформированная уже до неузнаваемости, была абсолютно новенькой и невредимой несколькими минутами ранее. Но сейчас эти облезлые одежды чучела были разорваны на множество частей. В заброшенной тренировочной комнате, утопающей в пыли и запахе пота, мужчина был совершенно один. Его тело напряжено, покрыто испариной, оно было словно оболочка, скрывающая пульсирующий гнев. Лицо, искаженное злобой, все же отражало толику бессилия. Руки мужчины, сжатые в кулаки, ударяли по соломенной фигуре с безжалостной яростью, отчего мягкие волокна разлетались вокруг, создавая облака пыли. Удар за ударом, кровь из сбитых костяшек оставляла маленькие темные следы на белом одеянии манекена. -Что ты тут делаешь? Жан замер. Ее голос, словно кинжал, разрезал воздух. Мужчина обернулся, встречаясь лицом к лицу с разозленной Аккерман. В глазах Микасы плескался гнев, смешанный с еще десятком самых разных эмоций. Но тем не менее, именно злость овладела большей частью ее души. За пару шагов девушка подлетела к командиру, схватив того за потную руку. Ее цепкий взгляд прошелся по его телу, отметив, что мужчина в полном порядке, за исключением изодранных костяшек. -Где ты был, Жан? — Взгляд темных глаз, из которых ручьем сочилась боль и обида, вперся в его усталое лицо. Девушка пыталась заглянуть в его мысли, проникнуть ему в голову, пыталась и пыталась, лишь бы ощутить малейшую перемену в нем, в каждом его жесте и в каждом его взгляде, но командир был полностью закрыт. -Вернись со мной в штаб, Жан! -Микаса… Уходи, прошу. Ее пальцы на миг дрогнули, словно разряд тока прошелся по всему телу. Девушка крепко сжала зубы, но все-таки разжала ладонь, отпустив мужчину. Командир молча отодвинулся, разворачиваясь лицом к манекену. Вероятно, колотить чучело было интереснее. Удар. Жан пошатнулся, в миг потеряв равновесие. Секундная слабость, кой он поддался, припечатала мужчину в туловище соломенного товарища. Растерянность, возникшая на его лице, тут же скрылась за негодованием. Плечо заныло от тяжести девичьего кулака, а на руке сразу появилось небольшое красное пятно из-за мощного удара Аккерман. В замешательстве он уставился на новую отметину, рассматривая покраснение на светлой коже и чувствую пульсацию в месте прикосновения. Еще удар. Вновь получив кулаком по руке, мужчина застыл, в удивлении разглядывая девушку. Микаса не дала ему много времени для раздумий и ударила еще. На этот раз мужчина успел заблокировать ее выпад, но Микаса быстро поменяла позицию, оказавшись позади командира. Тяжелый грязный сапог впечатался в спину Жана, вынуждая мужчину упасть на каменный пол, коленями собрав ошметки пыли и грязи. Каждый удар Микасы вызывал боль и понимание в его глазах. Мужчина сделал резкий разворот, встретившись взглядом с Аккерман, и рывком поднялся на ноги. Теперь они стояли лицом к лицу, испытывая друг друга молчанием. Ни одно слово не было произнесено. Снова удар. Гнев вспыхнул в его глазах, как пламя разгорающегося пожара. Комната наполнилась шумом разлетающейся соломы и топотом их ног. Каждая атака Микасы отзывалась эхом в пустоте, словно признание, крик о ее внутренней боли. Кровь из сбитых костяшек командира оставляла бордовые отметины на ее коже, когда он пытался перехватить резкие выпады. В этих мгновениях между ними чувствовалось все — злость, обида, раскаяние. Это был бой, который обнажил их самые глубокие чувства и открыл их темные стороны. Вместо десятка слов, вместо криков и ругани, вместо слез и истерик они выбрали то, что умели делать наверняка. Жан виноват. Не перед товарищами, не перед корпусом, не перед страной и всем миром. Командир был виновен перед своей Микасой. Резким толчком, мужчина с силой вцепился в ее талию, чудом бросив девушку на пол. Жан схватил ее запястья, задрав их высоко над ее головой, а сам сел сверху, блокируя ее ноги. Временное превосходство дало ему возможность замедлить дыхание и прийти в себя. -Прости меня… Наконец, исчерпав свою ярость, Микаса отступила. Она лежала под ним, тяжело дыша от нахлынувших эмоций. Ее грудь поднималась и опускалась в такт бурному сердцебиению. Взгляд Микасы перешел от злости к усталости и обиде. Она была разбита и повержена, как и мужчина перед ней. Мгновение тишины окутало комнату, словно штиль после бури. Жан и Микаса ощущали дыхания друг друга и никто из них не смел пошевелиться. -Микаса… -Я не прошу тебя говорить мне всю правду. Я просто хочу знать, почему ты оставил меня, Жан? Командир поднял руку и погладил лицо девушки. Его пальцы прошлись по каждому миллиметру нежной кожи, особенно трепетно очертив шрам на румяной щеке. -Я никогда бы так не поступил с тобой… -Но ты ушел! — Голос сорвался на крик и оглушил сразу двоих. — Неделя, Жан! Неделю от тебя не было новостей… Ты понимаешь, что я искала тебя по всему городу? Как ты мог уйти, ничего не сказав? Как ты мог так поступить? От вида ее темных глаз, что сейчас блестели от слез, хватка на запястьях начала ослабевать. Вместе с этим ярость девушки вновь пробудилась и та могла бы с легкостью сбросить командира с себя, но вместо этого, Микаса лишь пыталась удержаться от бесконтрольных рыданий, царапая его ладони. -Я не могу дать нужных тебе объяснений. Но, Микаса, я бы никогда не стал причинять тебе боль специально. Я бы вернулся к тебе… Мужчина медленно поднялся, сел на ноги и осторожно приподнял Аккерман с земли. Ее голова упала к нему на плечо, а руки, как у тряпичной куклы, безвольно повисли вдоль тела. Она только склонила голову в его сторону, случайно задев щекой отросшую бороду командира. Его руки крепко прижимали содрогающееся тело к своему торсу и нежно поглаживали спину. Микасе могло лишь показаться, но было похоже, что невесомый поцелуй потерялся где-то в копне ее черных волос. -Жан, я не понимаю… Почему ты просил открыться тебе? Зачем ты говорил довериться, если сам просто ушел? -Это не так, я… -…ты ушел, а говорил, что будешь рядом и… -…все не так, дело не в этом, прошу дай… -…верила! Жан, ты даже ничего не можешь объяснить и… -…не поступил! Я не хотел оставлять тебя, Микаса… -…предательство, снова одиночество… -…никогда не причинять тебе боль. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты мне верила! -Почему? Почему я должна сейчас тебе верить? -Если бы я не ушел, то тебя бы убили, Микаса! Из-за меня тебя бы арестовали, а потом… -Что ты сказал? Тяжелым грузом тишина опустилась на комнату, заполнив собой все ее пространство. Микаса уставилась на командира, широко распахнутыми глазами, но тот лишь закрыл лицо ладонями, не желая показывать ей свои эмоции. День 357. Час 12. Он все ей рассказал. Выложил всю правду на одном дыхании. Микасе не пришлось вытягивать из него ответы, мужчина сам открылся. Он не сбегал и не бросал ее, нет. Мужчина просто пытался уберечь Микасу, ведь открой он правду раньше, то она бы встала на его сторону, определенно так. Девушку бы признали пособницей в измене, Жан бы просто ее подставил. Понимая это, Аккерман лишь молча качала головой и сжимала губы в тонкую линию от напряжения. И то, что она нашла его сегодня делает ситуацию еще тяжелее. Теперь Микаса его не отпустит. А сейчас его потное тело с силой вжимает девушку в неровную стену, явно царапая до крови лопатки. Словно одно целое, они двигаются жестко и яростно. Все накопившиеся эмоции разом нашли выход в их страсти. Тренировочное помещение, что часом ранее было заполнено руганью и звуками драки, сейчас полнилось стонами и шлепками. Жан с силой сжал ее ягодицу, в попытке крепче удержать горячее, влажное тело в своих уставших руках. Микаса обвила его талию ногами, сдавливая ребра так сильно, что командиру приходилось дышать через раз. -Микаса… Микаса… Его влажный рот ласкал мокрую шею девушки и шептал только одно ее имя. Как будто, от того, что он повторит его десятки раз зависит судьба всего мира. Произнося его, Жан лишь больше убеждался, что вот она — рядом с ним, все еще с ним. Микаса не отвернулась, осталась рядом. Вот она здесь, сжимает его плечи, стонет ему в грудь, а его движения доводят ее до беспамятства. Его член входит и выходит в такт ее подпрыгивающей груди. Ее соски лоснятся от пота, возможно, они блестят и от его слюней, оставленных после сотни поцелуев. Россыпь мелких царапин теперь украшает его спину и плечи, а когда он рычит ей в ухо, то девушка тянет его назад прямо за мокрые волосы, чтобы видеть его глаза. Они заполнены похотью, но глубоко в этих теплых радужках сокрыто отчаяние, от которого избавиться столь же тяжело, как сейчас им двоим остановиться. -Микаса… От возбуждения перехватывает дыхание, а уши закладывает. Она выгибает спину и насаживается глубже, сводя ноги сильнее. Пытается разобрать его бормотания, но понимает, что в комнате слишком громко. Осознав источник шума, Микаса хочет перестать кричать, но не может вернуть контроль, когда чувствует его твердый член так глубоко внутри себя. -Микаса… Оба на пределе. Протяжный стон срывается с покусанных до крови губ. Тела напряжены и Жан уже не может удерживать девушку на своих дрожащих руках, поэтому он выходит из нее, кончая на живот с шумным стоном и опускает их двоих на раскинутую по полу рубашку. День 357. Час 18. «Дом терпимости» Микаса хватает его за рукав, когда мужчина поднимается по скрипучим ступенькам. -Стой, я с тобой. -Я не думаю, что тебе стоит туда… заходить. — Аккерман обогнала Жана на лестнице и уже скрылась за дверью. Бордель представлял собой ветхий деревянный дом в самом старом районе Подземного города. Переступив порог, они оказались в мрачном фойе, где тускло пылали несколько свечей на старой прилавочной полке. Стены, обклеенные потертыми красными обоями, на которых виднелись глубокие царапины от прошедших годов, воняли сыростью и плесенью. За деревянным прилавком сидело несколько бедно одетых мужчин, выглядевших пьяными и довольными. Они сидели, покуривая трубки и смотрели сквозь дымные клубы на молоденьких проституток. Вечерами они явно часто захаживали сюда, чтобы забыться, а не тоскливо размышлять о своих судьбах в родном доме вместе с нелюбимыми женами и детьми. В углу комнаты собралась небольшая группа женщин в ярких, но потрепанных платьях. Их лица были уставшими под толщиной вызывающего и абсолютно безвкусного макияжа, но они сделали все возможное, чтобы сохранить немного блеска и кокетства во взгляде. На потертой барной стойке, разделенной тонкими перегородками, плясали девки, а пьяные мужики хватали их за юбки и громко смеялись. Молодые и не очень фигуры кружились в пышных юбках, заставляя свои дешевые платья светиться и блестеть развратом, словно последние призрачные лучи заката. Их крашенные волосы были аккуратно уложены, а глаза совсем юных дам все еще испускали нежное свечение, будто надежда на лучшее будущее. В их движениях и лицах было что-то загадочное и таинственное, словно они были не самыми обычными проститутками. В нос ударило дешевым парфюмом, перемешанным смесью из сигаретного дыма, алкоголя и пота. Как и договаривались, Микаса вынырнула из главного зала и скрылась, в то время как Жан растворился в толпе похоти. Одна из девушек, с благосклонной улыбкой, приблизилась к Жану и положила ему руку на плечо. Она была изысканной красоты, но глаза ее ничего не выражали, кроме обыкновенного сексуальное влечения. -Прошу прощения, господин, но мне кажется, что вам нужна настоящая искра в жизни. — Прошептала она над ухом, облизывая его горячим взглядом. Кирштейн ухмыльнулся, оглядывая юную даму в бледно-желтом платье. Черные волосы и карие глаза четко выделялись на белой коже без единого шрама. Она была молода и красива, женственна и слишком пресна, несмотря на изящные черты. -И как мне заполучить эту искру? Девушка улыбнулась, протянув ему руку, словно приглашая его на танец. Слишком элегантны были ее действия для этого заведения. Жан сделал несколько шагов вперед, оглядывая миловидные женские лица. Вслед за брюнеткой и остальные девушки из публичного дома начали подстраиваться, предлагая себя, но их призывы звучали все слабее и ненужнее с каждым шагом Жана. Он был сфокусирован только на девушке, уводящей его за собой на второй этаж. Поднявшись по лестнице, девушка свернула в длинный коридор с парой тройкой облезлых дверей, ведущих в маленькие комнатки наслаждений. Подойдя к одной из них, девушка толкнула в нее командира и дверь за ними закрылась. Не теряя мгновений, брюнетка пихнула мужчину в грудь и Жан сразу упал на кровать. Это не было удивительным, что в комнате два на три метра была только кровать прямо у входа и окно с закрытыми ставнями. Ведь ничего большего и не надо, когда рядом такая компаньонка. Девушка приблизилась к Жану, положив руку ему на плечо. Ее глаза бегали по мужскому телу, рассматривая фигуру или же она искала очертания портмоне в карманах. От ее взгляда становилось душно. Тонка женская ножка опустилась на край матраса, прямо рядом с Кирштейном. Ее белый чулок, который обычно спрятан под длинной юбкой, был весь в грязи, но все же хорошо скрыт от бесплатного зрелища. Дама наклонилась ниже, пробегая пальчиками по его шеи до самого подбородка и губами потянулась к его лицу. К ее разочарованию, пухлые красные губы были резко отдернуты, а в рот и вовсе проник платок до самых гланд. Проститутку резким толчком перепечатали к стене грубым жестом и от удивления у молодой дамы широко распахнулись глаза. Послышалось громкое мычание, когда Аккерман скрутила ее, прижимая к облезлым и вздутым обоям. -Что так долго? -Может стоило еще задержаться? Мне показалось, ты хорошо справлялся. Жан хмыкнул, встал со скрипучего матраса и приблизился к хмурой Микасе, скручивающей руки брюнетки. Перед ними была бывшая любовница Торна Аурилла.