Anima mia

Что ж... меня зовут Алиса. На данный момент я обучаюсь на втором курсе. Первый курс был достаточно нудным, так как было много ненужных предметов. Но сейчас всё стало гораздо интереснее и оживлённее! Появилось много дисциплин, связанных именно с моим иностранным языком, а именно итальянским, которые ведут хорошие преподаватели. Но об одной из них я б хотела рассказать подробнее. Культура итальянского языка. Я ещё никогда так внимательно не слушала. Преподаватель нам рассказывала про самые первые языки и как они впоследствии изменялись, какие новшества или смешения происходили. Интересно было слушать про влияния одних языков на другие и обнаруживать удивительные заимствования даже в нашем русском из того же итальянского. И преподаватель так увлечённо всегда нам об этом рассказывала… К слову, о преподе! «Интересная» сеньора — Карипова Елизавета Константиновна. В первом семестре второго курса она начала вести эту дисциплину на русском языке пока что. И нам старшие курсы столько про нее нарассказывали: что она очень требовательная, иногда неадекватная и ну очень странная; что она преподаватель настроения; что с ней лучше не спорить и каждую минуту бдеть за её эмоциями. И не дай бог списывать на её тестах. Ведь если заметит, то это будет клеймо до конца бакалавра, а то и магистратуры! В итоге нас так за пугали, что почти все стали её очень бояться. Но со временем мы поняли: да, Елизавета Константиновна требовательная, но своими шутками и ласковым обращением разбавляет тот страх, который появляется перед ей. Она всегда в хорошем настроении, всегда шутит, и никогда не ругается на нас. Этим женщина очень располагает к себе. Даже, если контрольные или самостоятельные плохо написаны, она смеётся над нами и говорит, что мы не можем даже «нормально списать». Хотя сама прекрасно понимает, что мы боимся и не списываем. А в конце семестра, эта женщина даже сказала нам: «Допуск-то я вам всем поставлю к экзамену, не волнуйтесь! Надо же мне на самом экзамене кого-то "пытать"». И в тот момент у неё была такая улыбка, как будто кошка будет играть с мышками. А в глазах читались некое сумасшествие и предвкушении моральной пытки. Хотя экзамен в итоге прошёл очень даже по-божески. В общем, как я уже сказала, она интересный преподаватель интереснейшего предмета. Как же началось моё общение с ней? Очень просто. Кто-то попросил прислать вопросы к экзамену, и она сказала, чтоб староста ей напомнила. В этот день старосты, как обычно, не было. Поэтому диалог вышел следующий: «– Нет? Ох, короче, напишете мне кто-то.. – тишина, – ладно, кто напишет.. ммм Алиса, напишите мне! – Хорошо, Елизавета Константиновна!» Вот так я получила полное право на ведение переписки с ней от лица группы. В этом же семестре мои обязанности остались за мной, чему я была очень рада. Я думаю, что благодаря этому, наши отношения немного изменились. Прежде всего, я перестала её бояться. Часто могла даже пошутить, на что она тоже игриво отвечала. А иногда я могла откровенно сказать о своём недовольстве по поводу некоторых её действий или заданий. И она ценила мою прямолинейность и искренность. Она начала мне очень сильно нравиться. Итак, я немного расскажу о начале семестра, чтоб вы представили эту женщину в деле и поняли причину моего восхищения ею. На первой же паре, как она начала читать лекцию на итальянском я обомлела. Я влюбилась в её речь, её обаяние и харизму, которые увеличивались, когда она говорила на этом языке, я влюбилась в неё! Какое у неё шикарное произношение! Её хотелось слушать вечно. До этого мы редко слышали итальянскую речь (на первом курсе преподаватели с нами говорили в основном по-русски). На первой же паре я поняла, что значит «влюбиться в произношение». И когда она говорила, она, не задумываясь, употребляла различные конструкции, термины, а когда видела наш испуганный взгляд, закатывала глаза, улыбалась и ласково спрашивала на итальянском поняли ли мы её. Мы были все поражены тем, что нам надо это не только понимать, но и учить. Мы молчали, и она ещё раз медленно повторяла всё, что уже говорила, но всё равно на итальянском. Пара у нас раз в неделю и каждый раз я с нетерпением жду её. С каждой встречей я всё больше восхищалась Елизаветой Константиновной. Например, тем, как она заговаривалась на русском, переходила на итальянский и легко продолжала говорить. Иногда создаётся впечатление, что именно итальянский её родной язык! Со временем я начала замечать всякие мелочи в её образах, я рассматривала её, когда та читала лекции. Каждую деталь. Её шикарные чёрные пряди, такие светлые глаза, в которые так и хотелось всматриваться, её идеально подобранные образы.. Она стала моим предметом обожания… В универ отныне я стала ходить только ради встреч с ней. *** «Понедельник, ну наконец-то!» Сегодня мой выбор одежды пал на темно-фиолетовое платье чуть выше колен. Я купила его не так давно, и выглядит оно космически. А накануне вечером я наплела косичек, чтобы на утро быть кучерявой. В общем, подготовка шла во всю, ведь именно сегодня у меня пара с Кариповой. Утро начиналось в спешке. Расплести косички оказалось тяжелее, чем я думала. Казалось, что еще пара движений, и, как минимум, трёх прядей у меня на голове больше не будет. Пока я трясущимися руками пыталась привести прическу в порядок и не остаться лысой, на телефон поступали тонны сообщений от Ани, а позже и звонок. — Где ты?! Я может подожду, а вот автобус нет! — ворчала подруга. — Я лечу уже, губы подкрашу и считай уже на остановке! — С каких пор ты кра.. — Но, не успев дослушать, я сбросила звонок. Схватив со стола тюбик помады в цвет платья, я выбежала из общаги. На остановке меня уже ждала Аня с явно недовольным выражением лица. Но, когда я начала подходить, она расплылась в улыбке, оценивая мой наряд. — Вай, какие мы красивые сегодня! — всплеснула руками девушка. — Ну так, — ухмыльнулась я, — понедельник ведь. — А, да-да, точно, забыла, — Аня ехидно улыбнулась и подмигнула мне. Я сделала вид, что не заметила этого. Она знала, что я в восторге от пар с Кариповой, и, что по понедельникам у меня всегда чудесное настроение. Позже подъехал автобус. До универа можно добраться почти любым автобусом, но обычно мы ездим только на этом. Плюс водитель нас уже запомнил. Он всегда улыбается нам с Аней, когда мы здороваемся с ним каждое утро. Доехав до нужной остановки, мы вышли и направились, не спеша, к большому зданию универа. Мы шли и наслаждались утренними лучами солнца, которые покрывали все улицы нашего города. Гул машин, конечно, заглушал почти всё, но пение птиц можно было расслышать. Первая пара должна была быть история литературы — одна из самых нудных пар и с не самым добрым преподавателем. Про преподавателя, кстати. Эту дисциплину ведёт старая женщина, которая сама глуховата, так ещё и нас оглушить хочет. Она бывает, как начнет что-то рассказывать, так хоть уши закрывай. Особенно с её голосом, который чем-то напоминает ультразвук. В общем, когда началась эта пара я сразу стала считать минуты до её окончания. После у нас философия. Препод достаточно лояльный, поэтому никогда нас не отмечает. А в конце пары просто просит передать отсутствующим задание. А на самой паре, в основном, каждый занимается своими делами. Мы с Аней делали домашку на семинары по итальянскому. И вот, с горем пополам отсидев эти две пары, я с нетерпением ждала третью – культуру итальянского языка с Кариповой Елизаветой Константиновной. Если честно, я б не отказалась послушать и про культуру других языков, особенно если б её читала тоже она. Преподаватель пришла, как всегда, вовремя и открыла нам аудиторию. Елизавета Константиновна сегодня была в белом платье без рукавов ниже колен с чёрным поясом, на голове красовались заострённые солнечные очки, которые служили своеобразным обручем для её черных распущенных волос и дополняла образ небольшая чёрная сумочка. Каждый, проходя мимо Кариповой, здоровался с ней, на что она в последствии молча кивала. Ибо после десяти «Здравствуйте!» сами понимаете. Аня полетела вперёд, чтоб занять нам место, а я заходила почти самая последняя. Проходя мимо неё, я улыбнулась и тоже поздоровалась. Она улыбнулась мне в ответ и подмигнула. «Обожаю, когда она так делает!» – зашла я в аудиторию и заулыбалась ещё сильнее. Наконец все зашли. Елизавета Константиновна закрыла дверь, осмотрела нас и начала пару. Полтора часа прошли, как обычно, познавательно, но и весело, с морем шуток и подколов. В частности, от неё в нашу сторону, а иногда именно в мою. Ну а, так как я вначале говорю, а потом думаю, я отвечала ей, и порой довольно смело. А бывало так, что даже Ане приходилось хлопать меня по ноге, чтоб я остепенилась. Она не понимала, откуда во мне такая смелость, ибо некоторые до сих пор боялись Карипову (..или скорее опасались за её эмоциональность и непредсказуемость). «Ну а что?! Она первая начинает. Да и к тому же, она не бросает на меня укоризненный взгляд, а значит не злится,» – мысленно оправдывала я себя. Но вскоре пара подошла к концу. Все начали выходить, а мы с Аней подошли к преподавателю. — Так, что такое кошечки? — женщина мило обратилась к нам с улыбкой. — Я опять на пересдачу, — тихо и так несмело пролепетала Аня. Елизавета Константиновна перевела на меня свой слегка прищуренный взгляд: — Как в предыдущие разы будет, или готова? — в шутку спросила она. Карипова знала, что я помогаю Ане догнать программу после академа. Я сделала важное лицо: — Готова! – а потом немного подумав: Готова? — который раз за день переспросила я подругу. Она кивнула, что готова. — Да?! Хах, ну хорошо, давайте тогда через полчаса в 46 кабинете в соседнем корпусе, — сказала Елизавета Константиновна, с привычной нам ехидной улыбочкой. — Хорошо, — сказали мы хором и пошли повторять материал. *** Через полчаса Елизавета Константиновна пришла в нужную аудиторию и позвала Аню, а я осталась ждать в коридоре. 10 мин 15 мин 20 мин За такое количество времени я успела обойти весь коридор вдоль и поперек несколько раз. 25 мин «Уже прошло около 30 минут. Если бы опять пересдача, то она бы не стала её так долго опрашивать!» — рассуждала я. Прошло ещё минут 10. Тут дверь аудитории открывается, и выходит Карипова. — Лисунь, зайди-ка, — обратилась она ко мне. «Чёрт! А я тут причем?? Что такое? Чё там уже Аня опять натворила? Я ничего же не сделала…» — поток мыслей прервал голос преподавателя. — Да заходи, заходи, не бойся! — более настойчиво повторила Елизавета Константиновна, широко распахнув глаза. В такие моменты создаётся впечатление, что она одним взглядом может растерзать за малейшую оплошность или неповиновение. Когда она так делает, честно, даже мне не по себе. Поэтому я взяла свою сумку и мигом заскочила в аудиторию. Там стояла Аня. — Алис, можешь, пожалуйста, посидеть в аудитории, чтоб я её не закрывала? Мне надо на 1 этаж спуститься за документами, — сразу женщина стала такой ласковой и безобидной. Когда ей что-то нужно, то она «превращается в милого котёнка». Актёрских навыков ей не занимать. «Фууух… Как камень с плеч...» — Да, без проблем, — едва я успела договорить, как она быстро скрылась за дверью. Я повернулась к Ане: — Ну? Что? Как? — Четыре! — полушепотом пропищала она. Господи! Я была так рада за неё! Мы обнялись и начали прыгать на месте (пятая попытка пересдать всё-таки удачная). — Так, мне надо в деканат и ВСЁ! Всё, что надо, я закрыла! – восторженно пропищала подруга и вышла. Я осталась одна в аудитории. Этот кабинет состоял из двух небольших помещений: в первом находилось 9 парт, расположенных полукругом, и напротив стол преподавателя с двумя стульями, а позади большой стеллаж с книгами; во втором, которое дальше, стояло четыре стола, друг на против друга, с компьютерами. «Я б не сказала, что это аудитория для лекций. Может быть для собраний преподавателей.» Я подошла к книжной полке и от скуки начала её рассматривать. Я нашла пару знакомых названий произведений, которые мы встречали на литре. Но большинство книг, которые там стояли, были на других языках. Я насчитала 3 полки с английской литературой, одну с французской и одну с немецкой, выше, как мне показалось, была итальянская литература. Но, к сожалению, я б к ним не дотянулась, поэтому просто смотрела. Тут вернулась Аня со словами: — Всё! Теперь праздновать! — Ага, щщщас! — притормозила я подругу. — Давай на выходных хоть, а то только понедельник. — Тюю, ну хоть по бутылочке красного давай или белого… Буквально этих словах в кабинет вернулась Карипова: — Опа, что я вижу, что я слышу! Девчули?! Ну не в универе же! — с ехидной ухмылкой бросила она нам, направляясь во второе помещение, где она оставила свою сумку. Я успела заметить её мокрые руки и пару капель на лице, и.. полное отсутствие документов при ней, за которыми она якобы ходила. Затем Елизавета Константиновна что-то достала из сумки, положила в рот и запила водой. «Ну, кто в наше время не пьёт какие-либо таблетки или витамины, что здесь такого». — Да мы не про это, — начала оправдываться Аня, — мы… — Мы .. мы.. — перекривляла её Карипова. Стряхнув руки, она подошла к нам и шепотом сказала: — Где угодно, но не здесь. Мой вам совет, как человека, который закончил этот универ, — сказала она и засмеялась. Мы с Аней поняли, что к чему, и тоже начали хихикать. — Благодарим за предостережение, — наиграно ответила я, на что препод так явно нам обеим подмигнула. Вдруг на её телефон пришла СМС. Извинившись, она взяла его и ушла в другую комнату. Через минуту к нам вышел уже другой человек. Прежнее кокетство и озорство как будто испарилось. С серьёзным выражением лица Карипова негромко спросила: — Так, у вас что-то ещё, девочки? Меня это немного насторожило... — Эмм.. да, главу из методички, которую вы нам сегодня читали, скиньте, пожалуйста. — Хорошо, напомни мне в четверг или в пятницу, – тут она несколько раз моргнула и закрыла рукой глаза. — И вот ещё тут, — я достала телефон и открыла прошлые страницы. Так как я не всё поняла, то попросила её мне ещё кое-что объяснить. Она убрала руку от лица и посмотрела в мой телефон. Пока слушала Елизавету Константиновну, я обратила внимание на её состояние: то ли она была чем-то расстроена, то ли наоборот её что-то разозлило, то ли всё вместе. Но это всё равно было странно: она никогда не показывала своё плохое настроение, всегда держала улыбку и шуточки наготове. Мне даже стало неудобно от того, что я пристала к ней с расспросами. «Может у неё что-то случилось?..» – спросила я себя. — Угу? Поняла? — Всё, поняла, спасибо — тихо сказала я, дослушав. — Тогда в четверг я напомню вам отправить нам методичку, — преподаватель одобрительно кивнула мне и снова пару раз зажмурила глаза. «Хмм, что-то она часто моргать начала… и взгляд отводит» — заметила я. Мы с Аней хотели уже уйти, как преподаватель нас окликнула: — А.. одну минутку ещё, — сказала Елизавета Константиновна. Она взяла из своей сумки кармашек с картами и достала из него одну. Посмотрев на меня, она смущённо произнесла: — Девчули, извините пожалуйста, за такую наглость с моей стороны, но можно вас попросить сходить мне за кофе? — и снова этот ласковый голос. Она протянула мне свою карту. Хотя, если честно, в душе я очень обрадовалась этой просьбе, потому что ещё чуть-чуть могла с ней побыть. Я, улыбаясь, взяла её карточку. — Да, конечно! — Извините ещё раз... У меня давление скорее всего упало, и перед глазами такое всё... — Карипова немного изменила голос и сделала несколько плавных движений рукой перед лицом, — плавающее. Извините пожалуйста, за такую просьбу… Я постаралась её успокоить, сказав, что всё хорошо и нам не сложно. Аня подтвердила мои слова. — Вы лучше присядьте пока, – с этими словами мы вышли из кабинета. «Ну да, что-то явно не так. Давление? Распереживалась из-за чего-то? Господи, Алиса, чего ты на ней так зациклилась??» *** Мои руки были заняты моей сумкой и кофе, поэтому Аня открыла мне дверь, и мы зашли в аудиторию. Тихо, никого не было. «Может быть вышла» — промелькнула мысль. Аня осталась стоять у двери, а я прошла к следующему дверному проёму аудитории. Справа на стуле возле стены сидела Елизавета Константиновна. Она подпёрла рукой голову, облокотившись на стол, и медленно дышала. На секунду я позволила себе полюбоваться ею: это приталенное белое платье с черным ремешком великолепно сидело на ней; черные шелковистые волосы до плеч, большую часть которых она перекинула на одну сторону; сиреневая помада на немного приоткрытых губах... её образ был идеален, как и она сама. «Какая же всё-таки красивая…» Назвав её по имени, я прикоснулась к её оголённому плечу. Преподаватель повернула голову и резко встала. Елизавета Константиновна не была напугана, нет, но.. как мне показалось, немного смутилась. — Всё, Лисёнок, принесли? – ласково поинтересовалась она. Я, всё так же улыбаясь, протянула ей кофе и её карту. — Всё в порядке? — спросила я, глядя ей в глаза. Её взгляд был затуманенный. У меня даже создалось впечатление, что она немного пошатнулась. Но я так и осталась стоять на месте. Она приняла кофе, едва коснувшись моих пальцев. Её были холодные, но такие нежные. — Да, крошка, спасибо вам большое! Извините ещё раз, что пришлось попросить вас об этом, — начала снова рассыпаться в извинениях Елизавета Константиновна. «То безэмоциональная как камень, то уже третье или четвертое «извините» за пять минут.» — Да всё в порядке, правда, вам не стоит так переживать! — Ну не удобно всё-таки... — Тут мне это надоело, и я решила прервать её. — Елизавета Константиновна, хорошо, извиняем! — и более серьезным тоном сказала, — но согласитесь, что было бы не очень хорошо, если б вы сами пошли за кофе и вам бы стало там плохо, – потом робко добавила, – поэтому всё хорошо. Преподаватель так слабо улыбнулась, посмотрела на меня, затем на Аню и ещё раз нас поблагодарила. Мы попрощались и вышли из аудитории. Мне так не хотелось от неё уходить, будто душой я оставалась там. Теперь нужно было целую неделю ждать следующей пары. К тому же мне было очень интересно, из-за чего Карипова так изменилась в лице. «Так, Алиса! Надо везде искать плюсы! Я увидела её сегодня и поговорила с ней! Хотя бы это…» – начала я себя успокаивать. Мы дошли почти до выхода, как я вспомнила: «Прошлый конспект!! Я забыла спросить… Придется вернуться.» — радостно пронеслось в мыслях. А то я так старалась побыстрее оставить её в покое, что это совсем вылетело из головы. Я сказала Ане, что б она ехала в общагу одна, и попрощавшись, поднялась обратно в аудиторию, которую мы покинули несколько минут назад. Постучавшись, я начала заходить со словами: — Елизавета Константиновна, извините, но я к вам ещё с одним вопро.. — я вошла, но не успев договорить, увидела, что преподаватель стояла почти на коленях. Одной рукой женщина держалась за стол, на котором стоял кофе, а другой опиралась о пол. «Черт!» — Елизавета Константиновна, — увидеть её в таком состоянии было крайне неожиданно. От волнения моё сердце начало биться в два раза быстрее. Я поставила сумку и мигом подлетела к ней: — Вам плохо? В глазах потемнело!? – я аккуратно взяла её за руку, а второй своей рукой обхватила со спины за талию и попыталась поднять на ноги, ну или хотя бы облокотить о стол. Она была ещё в сознании, поэтому сжала мою руку и начала подниматься. — Ой, Алис, да что-то резко так потемнело, что я даже не успела присесть, — сказала она быстро и довольно чётко. Я усадила её на стоявший рядом стул, и осталась стоять по левую сторону от неё, не отпуская её руки. Она тоже не отпустила меня. Её руки всё еще были такими холодными. Я сжала чуть сильнее её пальцы и наклонилась, чтоб рассмотреть лицо преподавателя. Глаза женщины всё ещё беспорядочно моргали и, как мне показалось, стали.. влажными? — Кофе или водички? — Кофе, — тут же ответила Карипова. Я потянулась было за стаканом как вспомнила: — А.. вы же недавно что-то выпили, какую-то таблетку, верно? Вам хуже не будет? – обеспокоенно поинтересовалась я. — Ничего не будет, не волнуйся, — полушепотом ответила преподаватель. Честно говоря, я никогда ещё не видела её такой. У меня было плохое предчувствие. «Я всегда шутила с ней, иногда и огрызалась, а она всегда отвечала. Карипова всегда стойко и безразлично относилась к возможному негативу или сарказму в свой адрес, а тут… куда делась вся стойкость? Передо мной всё та же женщина, но более уязвимая. Я думала, что в ней этого нет.» Я протянула ей кофе. Елизавета Константиновна сделала пару глотков, поставила стакан на стол, и облокотилась на спинку стула, разминая шею. — Как вы себя чувствуете? — Уже лучше, кошечка моя, спасибо, — ответила она с улыбкой, посмотрев на меня. Я отпустила её и одарила ответной улыбкой. Она провела руками по лицу, будто снимая усталость, задержалась на глазах и тяжело вздохнула. — Ты что-то хотела? — спросила преподаватель, убирая руки от лица и поднимая на меня свои светло-серые глаза. — Нет... ну то есть да... то есть это не срочно, — растерянно пролепетала я. Увидев её такой, я напрочь обо всём забыла! Она усмехнулась, провела рукой как расчёской по своим шикарным черным волосам, сбив их на одну сторону: — Я тебя слушаю, Алис. В очередной раз я успела подметить шарм этой женщины. Как же она любит так сбивать волосы на одну сторону. Глаза, губы, волосы — всё прекрасно. Характер «с изюминкой», но это её только красит. «Хотя... вот только глаза... я до сих пор в них вижу блики приближающихся слёз». Но я всё также продолжаю делать вид, что всё в порядке. Подойдя к другому столу, на который в спешке поставила свою сумку, я достала тетрадь. — Тут у меня вопрос по конспекту, я не поняла, о чем идёт речь, — я начала листать тетрадь в поисках нужной страницы, — и я надеялась, что вы мне прольете немного света, на эту весьма запутанную тему, хех, — мне хотелось вывести её на шутку и хоть как-то отвлечь от этой, возможно, неудобной ситуации. Продолжая листать тетрадь, я услышала, как она встает. Я обернулась, и очень вовремя. Елизавета Константиновна, видимо, ещё полностью не пришла в себя, и когда вставала со стула, зацепилась за него ногой. Как только она начала клониться, я сделала шаг ей навстречу и схватила за руки. — Ччч, аккуратно, — вырвалось у меня шёпотом. По инерции она почти всем весом облокотилась на меня. Я не могла её удержать за плечи и получилось так, что мои руки соединились у неё за спиной. Елизавета Константиновна, в свою очередь, обхватила меня. Носом она уткнулась мне в шею, и я почувствовала лёгкую дрожь в своем теле. Эта ситуация длилась доли секунды, но я запомнила каждую мелочь и каждое движение. «У неё такие приятные духи», — подметила я про себя. Тут она встрепенулась, приняла ровное положение, а наши руки взялись в замочки. Её глаза тут же наполнились чувством вины: — Ой, котенок... Лисунь... прости пожалуйста, я.. я не хотела... — жалобно и очень быстро произнесла Карипова. Теперь сомнений не было: что-то случилось! Смотреть как она извиняется так... почти ни за что… тягостно и больно! — Со мной всё в порядке! А вы.. вам всё ещё не хорошо? — на этот вопрос она отвела взгляд в сторону и ничего не сказала. После короткой паузы я, всё-таки решила спросить, — Елизавета Константиновна, у вас что-то случилось? Это из-за того СМС? После нескольких секунд молчания она вдруг забрала свои руки из моих. Пальцами левой руки коснулась переносицы и отвернулась, оперевшись на стол. Я опешила. Я начала переживать, что мой вопрос был слишком нахальный и это вообще не моё дело. «Блин, что я наделала,» - пронеслось у меня в голове. Но тут я услышала слабые всхлипы. «Плачет? Она? Карипова? Чёрт! Зачем я это спросила?! Такая огненная женщина не пустит слезу из-за пустяка. Это что-то серьёзное. Чёрт! Я же видела, что у неё наворачивались слёзы... Зачем?! Зачем?! И что мне теперь делать?» В этот момент я почувствовала себя максимально некомфортно. А если быть точнее, то я почувствовала себя виноватой и теперь здесь лишней. «Язык мой – враг мой!» Мне было очень тяжело смотреть на то, как она, мой кумир, мой любимый преподаватель, сумасшедшая, всегда веселая Елизавета Константиновна плачет. Я и представить не могла причину этого. Я бы очень хотела ей помочь, обнять может быть, попытаться успокоить. Но я студентка, а она преподаватель. Существует субординация. И проявлять неуважение к ней я не хотела, поэтому нарушать границы вот так просто не стала. Когда она чуть не упала, это было другое. Я спиной сделала пару шагов к двери, и уже собиралась уйти как что-то внутри не дало мне это сделать. Я повернулась и, глядя на неё, в полголоса всё-таки решила сказать: — Простите пожалуйста за этот вопрос... только не плачьте, пожалуйста... я могу уйти, если вы хотите, — не услышав от неё ответа, я неуверенно добавила, — хотя, если честно... я не хочу вас сейчас оставлять одну. «Ох знали бы вы, как за вас болит сердце… Anima mia.» Постояв несколько секунд в тишине, с тяжестью на душе я начала открывать дверь, как вдруг, услышала такие же тихие слова: — Можешь остаться, котенок, я не против, — и хоть в этот момент я не видела её лица, но по голосу было слышно, что она улыбнулась. Внутри меня зажегся маленький огонёк радости. Она разрешила остаться с ней, разрешила видеть её такую. Значит я ей ближе, чем обычная студентка. Я повернулась к женщине. Она едва посмотрела на меня. Я увидела тонкие черные дорожки слёз на её нежной коже лица. Так и хотелось послать всë и всех, и просто обнять её. Но вместо этого я сделала пару медленных шагов к ней. Она повернула голову в мою сторону. Её заплаканные светло-серые глаза приобрели красный оттенок, черная тушь уже оставила разводы, но на губах можно было заметить слабую улыбку, которая была адресована мне. Уголки моих губ слегка дернулись, но задержаться в положении улыбки не смогли. «Когда плачет Елизавета Константиновна, я не могу улыбаться». Я сделала ещё один шаг к ней, немного раскинула руки и одними губами спросила: — Можно? Преподаватель прекрасно поняла, что я хотела сделать. Она медленно закрыла глаза и плавно кивнула в знак согласия. Карипова повернулась ко мне всем телом, я же преодолела последний метр, разделяющий нас, и аккуратно прильнула к ней. — Простите! — лепетала я, — простите меня за… — Не извиняйся, крошка. Ты не виновата, — Елизавета Константиновна тоже обняла меня. «К черту субординацию и правила о тактильности! Если человеку плохо, то такие правила летят к чертям!» Она нежно прижимала меня к себе. Я, немного наклонив голову, легонько уткнулась ей в плечо. А потом закрыла глаза и сжала в объятьях ещё сильнее. Моё сердце билось так сильно, будто я обрела самое большое счастье на земле. Хотя так и было, обнимать её это счастье. Пусть даже при таких обстоятельствах. Сейчас эти нежность и теплота ей были просто необходимы, я это чувствовала. Мы простояли так около минуты, потом я всё-таки решила начать разговор: — И хоть я не знаю причину вашей печали, — я немного отстранилась от нее, чтоб посмотреть в её красивые, пусть даже уже немного воспалённые, глаза, — но Елизавета Константиновна!.. Ничто не стоит слёз такого удивительного человека как вы. НИ-ЧТО, — отчеканила я последнее слово. Эти слова шли от сердца. Они были наполнены теплотой и искренностью. Ведь это была правда, такая женщина не должна плакать! И тут я невольно улыбнулась, потому что заметила, что её глаза перестали блестеть от слёз. Она засмеялась, и её взгляд будто снова обрёл знакомый огонёк. Карипова погладила меня по волосам и сказала с улыбкой: — Спасибо, моя девочка! Да... ты права. После этих слов я ещё раз заключила её в объятья, на что она ответила, тихо посмеявшись. — Ах Лисёнок.. спасибо крошка моя.. спасибо дорогая! — и тоже обняла меня, положив голову мне на макушку.