Мёртвая душа

Что имеют ввиду люди, когда говорят чувствовать себя как дома? Нет, неправильный вопрос. Что такое дом? Строение, состоящее из крыши, окон и дверей? Место, в котором ты живёшь? А может то, куда ты возвращаешься снова и снова, даже когда повзрослеешь? Или это люди, являющиеся для тебя смыслом жизни? Да, звучит вполне логично... Они — самые родные и близкие. Те, кто всегда рядом. Или... не всегда? Что, если они в один момент уходят? Оставляют без заветного дома?

***

Бригхем совсем паршиво справлялся с потерей родителей. Это не укладывалось в голове, не воспринималось здраво, напрочь расходилось с детским представлением мира. Как он, одиннадцатилетний ребёнок, мог принять новость о том, что его самые родные люди больше никогда не будут рядом? Как можно было в таком возрасте осознать известие о предстоящих похоронах? В первые дни он отказывался говорить, есть, спать, идти на контакт с внезапно объявившейся роднёй, — тётей и дядей, которые, только услышав о трагедии, благодушно решили взять ребёнка под своё крыло, — и даже не решился посетить похороны, до того не хотел воспринимать реальность происходящего, а, напротив, желал оставаться в своём счастливом маленьком мире, где не было места смерти и грусти. Он видел всё собственными глазами, но в душе надеялся, что это не конец, а какой-то ужасный сон, что мама вот-вот постучит в дверь спальни и позовёт на обед, а папа, вернувшийся после тяжёлого рабочего дня, с удовольствием составит компанию за просмотром фильма. Вера в чудо не помогла ему свершиться. Сказки всё-таки нагло врали: люди не восставали из мёртвых, магии не существовало, а окружающие были далеко не всегда такими хорошими, как казалось на первый взгляд. Брига перевезли в другой город. Он, даже если бы захотел, не смог бы вспомнить все подробности тех дней, когда происходили сборы в дорогу и незапланированный переезд: воспоминания смешались в кучу, отдавали чем-то до боли неприятным и с каждым днём казались всё более нереальными. Он, честно, не хотел уезжать. Но мнение Брига никто и не спрашивал. Тётя и дядя, прикрываясь заботой о ребёнке, которому будет наверняка неприятно оставаться в доме, наполненном воспоминаниями о погибших, быстро собрали вещи и уехали, не забыв забрать его документы со школы. Аттельман-младший понял истинные причины переезда только спустя долгие года, а пока его окружали вниманием, не оставляли одного ни на минуту и вовсю показывали, насколько соболезнуют его утрате. Бриг, наивное дитя, не видел в обеспокоенных лицах фальш, а в голосах — лицемерие. Он был всего лишь ребёнком. Затишье продолжалось недолго — Бригхему дали короткую передышку, возможность прийти в себя, и тут же отправили в местную школу. Он любил школу. По крайней мере, в родном Вашингтоне. Мальчик рассчитывал, что и здесь, на новом месте жительства, она будет такой же. Или хотя бы немного похожей. Он упал лицом в грязь в первый же день. В прямом смысле. Бригхема после уроков выжидали мальчишки из класса, каким-то образом узнавшие о его жизненной ситуации, и это стало поводом для издевательств над бедным ребёнком. Они, преградив пути отступления, несколько раз ударили его по лицу и животу, затем — толкнули прямо в большую лужу. Сдачи он дать не мог, поэтому просто терпел и ждал, когда обидчикам наскучит и они отстанут. Домой Бриг вернулся весь грязный и потрёпанный. А на следующий день опекунов вызвали в школу. Обидчики, как оказалось, перекрутили ситуацию настолько, что в итоге виноватым стал Бригхем. Он, мол, сам налетел на них, а те только защищались. Бриг надеялся на понимание со стороны родственников, на то, что его выслушают и не будут злиться, но никак не ожидал того, что произошло по приходе домой. — Один день! Прошёл один чёртов школьный день, а ты уже успел опозорить нас! От Аттельманов одни проблемы! — кричала тётя прямо с порога. — Нет, ну как так? Это просто невозможно! Мы так хорошо относились к тебе весь месяц, и вот какова твоя благодарность?! — Я не... — Не перебивай старших! — не успокаивалась женщина. Такая её сторона стала настоящим шоком для Брига. — Ребёнок своих родителей, ха! Я знала, что мы пожалеем об этом! — Тише, Сара. Соседи услышат. Ты ведь не хочешь, чтобы они начали задавать ненужные вопросы? — вмешался внезапно дядя. Он повернулся к Бригхему и смерил его спокойным взглядом. — Это был первый и последний раз, ты меня понял? — Я... — Повторяю ещё раз. Ты понял? — Д-да, дядя Карл... Тем же вечером Бриг остался без ужина. На него попросту не выделили порцию. Он не понимал, что сделал не так, где провинился, и почему на него накричали те, к кому он успел привязаться. Раньше Бригхем нечасто видел Сару и Карла, да и родители практически не говорили о них, поэтому мальчик не мог найти причину их явной неприязни к погибшим. Он разочаровался в родственниках ещё больше, когда те силой поволокли его на праздник по случаю Нового года. Приглашать всю родню на застолья по всевозможным поводам было семейной традицией, поэтому, как бы ни хотелось, Бригу ничего не оставалось, кроме как послушно сесть в машину и отправиться в загородный домик вместе с опекунами. Его встречали сочувственные взгляды далёких родственников, пьяные беседы об умерших Аттельманах и, конечно, расспросы о жизни мальчика. Тётя в таких случаях перехватывала инициативу и отвечала вместо Бригхема, чтобы тот не наговорил лишнего — про вечерние скандалы семейства по сущим пустякам или, например, их жестокие методы воспитания, которые те начали практиковать после первого школьного дня. Дядя дополнял рассказы жены, делясь историями о несуществовавших, но об этом никому не стоило знать, совместных походах на рыбалку и частых школьных выступлениях, на которые те исправно ходили и вовсю поддерживали Брига в его начинаниях. И им верили, считая настоящими ангелами, что так великодушно взяли на себя заботу о сироте. Мальчик, начавший разочаровываться в людях, подозревал, что в их словах нет ни доли искренности — ещё при жизни мама и папа без особой радости посещали семейные праздники, но причину не раскрывали. Теперь Бриг, хоть и не до конца, понимал, что в узких кругах всегда царила хорошо скрываемая взаимная неприязнь и сильно натянутые отношения. В школе ситуация была не лучше. Дошло до того, что Бриг стал изгоем в своём классе. Его обсуждали и осуждали по любому поводу: провалил тест — тупой и ни на что не способный, опоздал на урок — безответственный, появились мешки под глазами — наверняка всю ночь рыдал от собственной ничтожности. Никто не знал, что его мучают кошмары. Бригхема убеждали в том, что он ничего не достоин, втаптывали в землю и не стеснялись использовать в качестве груши для битья. Он начал прогуливать школу, чтобы лишний раз не встречаться с обидчиками: скитался по району, иногда сидел в парке, порой даже делал уроки, чтобы совсем не отставать от программы. А возвращался домой ближе к вечеру, когда тётя, как правило, уходила за покупками, а дядя ещё находился на работе. Это продолжалось недолго, потому что вскоре обеспокоенная учительница позвонила с расспросами о том, почему младший Аттельман не появляется на учёбе, и Бриг в очередной раз сполна ответил за «испорченную репутацию семьи». Шли годы, а жизнь становилась всё паршивее. Всё повторялось изо дня в день: школа, издёвки, уборка по дому, семейные ссоры, строгий контроль и никакого спокойствия или ощущения безопасности. Бригхем закрылся в себе, осознал, что больше никому не нужен, что всё пошло наперекосяк. Помимо ранений, получаемых в ходе потасовок с ребятами со школы, он стал вредить сам себе. Начиналось это вполне безобидно: бывало вырывал волосы на голове, грыз ногти или кусал руки, но долго не решался на более смелые поступки, лишь время от времени подыскивал в интернете наиболее безболезненные способы самоубийства. Постоянной частью его гардероба стали кепка и перчатки до локтей, которые тот носил каждый день, дабы скрыть свои нездоровые увлечения. За пять лет проживания в доме Сары и Карла Бриг смог испытать на собственной шкуре бесчеловечность взрослых и жестокость современных детей. Он несколько раз находил в себе решительность угрожать родственникам, говорил, что уйдёт от них и вернётся в Вашингтон, после чего те на некоторое время оставляли ребёнка в покое, а после с особым удовольствием навёрстывали упущенное. Тётя постоянно твердила, что родители Брига были ужасными людьми, ему это не нравилось и он вступал с ней в споры, после чего получал от дяди нудные лекции о том, как надо вести себя со взрослыми, и его любимую «профилактику ремнём». Сара и Карл быстро поняли, что угроз Бригхема можно не бояться: у него кишка тонка для побега, а силён мальчишка только на словах, да и то лишь в случаях, когда речь заходит о его «непутёвой» матери и «бездарном» отце. И они были полностью правы в слабости Брига. До тех пор, пока Аттельман сдуру, после очередной ссоры, не употребил чуть ли не все имеющиеся в аптечке таблетки, в результате чего едва не попрощался с жизнью. Он глотал их без разбора, не обращая внимания на вкус, запах и количество, просто хотел покончить со всем как можно скорее. Прятать пустые упаковки парень не собирался, да и не видел в этом смысла. Всё равно помрёт. Пусть кто-нибудь другой убирается. Сара тогда очень вовремя вернулась из магазина, так и застыв в дверном проёме с набитыми до отказа пакетами, а перед ней — лежащий на полу Бригхем в окружении опустошенных блистеров и явно в спешке написанной предсмертной записки, состоящей всего из двух слов: «Ненавижу вас». Замешательство тёти сменилось яростью: она заставила Брига вызвать рвоту, накричала и назвала сумасшедшим, наконец пригрозив, что отправит его в детский дом или, ещё хуже — в психиатрическую больницу. Бригхем не слушал её крики. В голове гудело, руки дрожали, а ноги были ватными. Он кое-как дошёл до туалета, да и то лишь благодаря Саре, которая, не прекращая отчитывать племянника, держала его за плечи и вела в нужном направлении. Это был самый худший день Брига после той злополучной аварии. Он проклинал себя за то, что не выпил больше таблеток и, вообще, не сделал этого раньше! Было столько времени, столько возможностей, а он всё упустил! Вечер прошёл за осуждением самого себя и нанесением новых порезов купленным специально для подобных занятий лезвием. Глаза застилали слезы, стремительно стекали по щекам и смешивались с кровью, которую Бригхем случайно размазывал по лицу в попытках увидеть хоть что-то. Он уже практически не чувствовал боли, потому делал порезы всё глубже, совсем не задумываясь о последствиях. Он заперся в ванной и приглушил свет, значит, на этот раз никто не мог ему помешать выместить всю накопившуюся злость на самом себе. Брига обесценивали на протяжении пяти лет, ни во что не ставили, говорили, что такой как он недостоин жизни. Делали это с таким упорством, что парень поверил во все оскорбления, летящие в его адрес, ни на секунду не сомневаясь в их правдивости. Бригхем потерял сознание. То ли от потери крови, то ли от переутомления, но не это было главным: в ту ночь ему приснился кошмар. Это, конечно, не являлось чем-то из ряда вон выходящим, ведь он привык к плохим снам, но на тот раз всё было по-другому. Самый частый сценарий, где он и его родители попадали в аварию, потерпел существенные изменения: теперь умирали не мать с отцом, а сам Бриг. Одиннадцатилетний мальчик сидел за рулём. Сжимал его несмело, будто боялся, что в чём-то ошибётся, но поддерживающие реплики родных успокаивали и придавали уверенности. Ровно до тех пор, пока из-за крутого поворота не вылетела другая машина. Она ехала прямиком на него. Не останавливаясь, не сбавляя скорости, будто не видя препятствие. Ощущение страха показалось слишком реальным, будто всё происходило наяву, а не являлось плодом болезненных воспоминаний. Бриг испугался. Он испугался смерти. Но было слишком поздно: он не успел остановиться. Не знал, как тормозить, ведь никогда ранее не водил. Не то чтобы что-либо могло помочь, ведь катастрофа была неизбежна, но это стало ещё одним подтверждением его бесполезности. Бригхем, казалось, видел свет в конце туннеля — фары автомобиля, послужившего причиной аварии. А после — темнота. Он проснулся в той же ванной комнате той же ночью. На улице ещё даже не светало. Отличное время для того, чтобы воплотить свои самые смелые мечты — после суицида, разумеется — в реальность. Бриг тихо выбрался в коридор, на ощупь отыскал аптечку, которую ещё днём оставил в гостиной, когда вытаскивал оттуда всевозможные лекарства, нашёл бинты и наспех перевязал запястья, которые больше не кровоточили, лишь отдавали незначительным покалыванием. Он осторожно дошёл до спальни, нашёл под кроватью школьный рюкзак и быстро запихал в него первые попавшиеся под руку вещи, не забыв и самое главное — ключ от квартиры в Вашингтоне, который хранил у себя последние пять лет. Парень собирался в темноте, не решился включить свет — мало ли кто-то мог проснуться и застать его за весьма подозрительным занятием. Бригхем знал, где дядя и тётя хранят деньги, а те в свою очередь были уверены, что надёжно скрывают их местонахождение, как и, в целом, наличие. Он достал из скрытого отделения тумбочки столько купюр, сколько поместилось в руки, и засунул их в карманы. Всё готово. Теперь можно было покидать ненавистный дом. На этот раз он не писал никаких записок. Ушёл молча. Добраться до столицы штатов оказалось на удивление легко: Бриг дошёл пешком до ближайшего вокзала и уже там купил билет до нужного города. Он не верил, что это происходит на самом деле. Он возвращается домой. Лёгкое волнение не покидало его с момента посадки в поезд и с каждой минутой только усиливалось. Найти район, затем улицу и необходимую квартиру не составило труда — память работала исправно, подкидывая вместе с воспоминаниями маршрута ещё и моменты, связанные с тем или иным местом, которые Бригу пришлось пройти ради достижения цели. Он сжимал заветный ключ, поднимаясь по лестнице на седьмой этаж. Сжимал сильно, оставляя на ладони след от железяки и ногтей, но не обращал на это внимание. Сейчас важным было совершенно другое. Этот момент не могла нарушить незначительная боль. По крайней мере Бригхему так казалось. Бриг не смог войти — ключ не подошёл. В голове мигом образовалось множество вопросов, но вставшая на пути дверь даже не думала давать ответы. Пришлось озадаченно, но настойчиво стучать. В собственный дом. Ничего другого и не оставалось. Прошла, казалось, бесконечность, прежде чем из-за проёма показалась сонная фигура. Бриг совершенно не ожидал увидеть перед глазами незнакомого ему человека, незнакомые вещи и незнакомую атмосферу. Ничего здесь не вызывало тепла или давней привязанности. Настрой Брига не предвещал ничего хорошего. Как кто-то посмел ворваться в его дом?! После смерти родителей все права на квартиру перешли к нему, это парень знал со слов Сары. Бригхем не мог позволить кому-либо портить имущество родных или даже менять расстановку мебели, которую устанавливали давно погибшие Аттельманы. Это порочило память о них. Он был готов к скандалу. Но всё, на удивление, обошлось. Оказалось, что ничего не подозревающий человек уже долгое время снимал эту квартиру. Он спокойно ответил на все вопросы и назвал одно важное имя — Сара Дженкинс. Имя, говорящее о многом. Всё наконец-то становилось понятным. Сара, клятая тётушка, это она во всём виновата! Она тайно сдавала квартиру Брига в аренду! Наверняка в этом был замешан и Карл, ведь они друг друга стоили. Бригхем настолько разозлился, что устроил погром. Он кричал, бил всё, что попадалось под руки, проклинал опекунов и жалел, что не обокрал их до последнего цента! Они заслуживали этого! Парень не заметил, как остался один в квартире — арендатор, похоже, испугался, раз так быстро сбежал, не оставив после себя ни следа. После того случая он не появлялся. Сара с Карлом названивали несколько раз по очевидным причинам, но Бриг не брал трубку, а спустя некоторое время и вовсе заблокировал их везде, где только мог. Он прикрыл тайный бизнес родственников и гордился этим. Он решил начать новую жизнь. Сперва принялся за изменение гардероба: выбросил всё, что носил раньше, — многое и так уже было ему мало, ведь Сара не любила тратиться на вещи для племянника, — и отдал часть денег на новую одежду. Затем нашёл на просторах интернета тату-мастера и тут же к нему записался. Ему было необходимо что-то, что бы символизировало о начале чего-то нового, поставило точку в старой истории и открыло мир новых возможностей. Последние деньги ушли на татуировку, но Бригхем совсем не жалел об этом. Свеженький красующийся на запястье череп заставлял его чувствовать себя лучше, новость о принятии на первую работу подбадривала, а улыбка обаятельного мастера воспроизводилась в памяти снова и снова. Бриг и мечтать не мог о таком друге, как Гарольд Хэллтон, но, тем не менее, хоть что-то в его жизни с появлением татуировщика начало налаживаться. «Хоть что-то» — мягко сказано, конечно, ведь все проблемы как ветром сдувало, стоило только Гарри появляться в поле зрения Бригхема. Он часто ловил себя на мысли, что совершенно нагло и неприлично пялится на него. Бриг не сразу понял, как сильно влип. Но он не собирался от этого отказываться. С Гарольдом он чувствовал себя нужным — то, что было так необходимо жертве многолетнего буллинга. Бригхем стал ясно ощущать свою необходимость, когда присоединился к банде татуировщика: последний то и дело хвалил его и ставил другим в пример. Это делало Аттельмана счастливым, наводило на мысль, что его прошлое — сущие пустяки, которые не стоят того, чтобы о них вспоминать, ведь сейчас жизнь была полна красок, каждый день дарил новые незабываемые ощущения и сближал с Хэллтоном. Он больше не вспоминал о жестоких одноклассниках, о ремне Карла и частых истериках Сары, но избавиться от привычки вредить себе не получалось так же легко. Бриг корил себя за это, но всё равно возвращался к лезвию. Он научился драться — это должен был уметь каждый, кто работал на Гарольда — и вполне неплохо справлялся с обучением. Бригхем легко осваивал новые приёмы, посещал каждую тренировку, договаривался о личных уроках с Хэллтоном, а на спаррингах держался до конца, не собирался признавать поражение даже когда еле держался на ногах и не имел ни малейшего шанса на победу. Неудивительно, что Бригхем стал частым гостем в тату-салоне Гарольда, а позже и получил добро на посещение его дома. Такого удостаивался не каждый. Стоило видеть лица других членов команды, когда эти двое уходили домой после общих собраний в компании друг друга. Однажды Бригу даже посчастливилось переночевать дома у Гарри. Тогда он проснулся посреди ночи из-за очередного кошмара, чем знатно испугал друга, после чего больше не мог уснуть, да и не то чтобы хотел — ему принесли чашку чая, вкусности и начали расспрашивать о самочувствии. Бригхем готов был отдать всё для того, чтобы проводить так каждую ночь. Спустя столько лет новым смыслом жизни Бригхема стал именно Гарольд. Бриг не мог нарадоваться присутствию и вниманию этого человека, но и ответных чувств он не ждал — не смел надеяться. Просто делал всё, чтобы угодить ему и ни за что не оттолкнуть от себя. Аттельман не мог позволить себе провиниться перед Хэллтоном, поскольку слишком сильно ценил дружбу с ним, если их отношения, конечно, можно было так назвать. Настоящих друзей у Брига никогда ранее не имелось, поэтому он не представлял, каково это. От того и больше переживал, что сделает что-то не то. Навязчивые мысли посещали его слишком часто. — Гарри... Мне кажется, что в последнее время ты отдаляешься от меня, — озвучил однажды Бригхем. Он наблюдал за Гарольдом и отчётливо видел частые перепады в его настроении, которые тот, как обычно, не желал объяснять. — Ты больше не считаешь меня своим другом? — Ну ты и глупыш, — Хэллтон тогда так тепло улыбнулся, что мигом выбил из Брига все тревожные мысли. — Ты всегда будешь моим другом, веришь? Я никогда не оставлю тебя. У меня просто... Проблемы на работе. Сам знаешь, нелегко всё это. — Хорошо. Я тоже всегда буду твоим другом. Бригхем доверил Гарольду свою жизнь. Готов был умереть за него, если бы понадобилось. Выполнял каждый приказ, приходил на каждый зов, проводил в его компании практически каждый день... И всё равно в итоге остался один. Вскоре после того разговора его бросили. Тот день стал третьим самым худшим в жизни Брига. — Мне жаль, — знакомый голос отбивался эхом в голове, пока Бригхема и ещё нескольких парней уводили прочь. Гарольд ушёл почти сразу, даже не попрощался как следует. Он просто взял сумку, наполненную, судя по всему, деньгами, и удалился из здания. Бриг вырывался как мог, но у него не было шансов справиться в одиночку против двух громил. Он хотел надеяться, что это какое-то недопонимание или ужасно не смешная шутка, но ничего на это не указывало. Даже по прибытии на доселе вражескую базу никакого смеха со словами «Ха-ха, как же мы над вами подшутили!» не последовало. Аттельман не верил. Не верил, что находился здесь, что его предали.... Но ему не оставалось ничего, кроме как плыть по течению и надеяться на своё дальнейшее стабильное существование в нестабильном мире.