Последний враг

Алана проснулась в полной тишине. День рождения, похоже, закончился, всех гостей разогнали обратно по домам. Ну и хорошо, ну и правильно! Девочка осторожно потянулась, пытаясь понять, успела она навредить себе или не успела — по всему выходило, что была она жива и здорова и могла хоть сейчас продолжить праздновать, только теперь в полном одиночестве или же с теми, кто ей действительно нравился. «Как все удачно сложилось, — с удовольствием подумала она, — интересно, а Драко и Тео еще не ушли?» На мгновение Алана задумалась о том, как бы старшие не решили, что она это все специально задумала, но ведь это была неправда: старая болезнь с переутомлениями, от которой девочка так страдала, пока была совсем маленькой, чуть сгладилась, и если не вытворять нечто из рук вон выходящее, то никаких последствий обычно не было. — Ее никто не просил, — твердый женский голос раздался в коридоре, заставив Алану внимательно прислушаться. Она узнала леди Анабель и теперь очень хотела узнать, с кем та разговаривала и что именно собиралась сказать. Легкие шорохи в коридоре подсказали девочке, куда надо поворачивать, и вскоре она застыла за стеной, украдкой разглядывая обеспокоенное лицо отца и безмятежное, печальное, но отчего-то очень неприятное лицо матери Тео. — Она не может это контролировать, — почти виновато пожал плечами Люциус Малфой, заставив леди Нотт выразительно закатить глаза. — Ты не видишь очевидного, Люциус! — горячо заговорила Анабель. — Алана прекрасно управляет своими силами, да она же прямым текстом тебе об этом говорит, не скрывая! А ты бегаешь вокруг нее, опасаясь каждого чиха, и тем самым причиняешь ей больше вреда, чем пользы! Где твоя разумность? Где умение почерпнуть главное из любых, даже случайно оброненных слов?! Она сегодня звала мальчишек на пруд, потому что ей хотелось колдовать! И она была уверена в том, что все получится! — Ей нужно понемногу сбрасывать куда-то накапливающуюся силу! — упрямо заявил Люциус Малфой. — Именно для того, чтобы такие ситуации не повторялись! И все равно время от времени выплески происходят, они не зависят от воли Аланы, или ты хочешь мне сказать, что она специально упала с дерева вниз головой, чтобы заставить меня волноваться?! Да если бы Северус не увидел, что ее нигде нет и не пошел искать, страшно представить, что тогда могло случиться. И именно поэтому я и задал тебе этот вопрос, Анабель: где все это время был твой сын? Поедал пирожные и играл с мальчишками в плюй-камни? Неужели ты забыла, почему я позволил вам жить в Малфой-мэноре? — О, нет, разумеется, не забыла, — ядовито ответила Анабель, — и теперь уже вряд ли забуду. Она резко развернулась и заторопилась в ту часть крыла, в которой располагались ее с сыном комнаты. Алане едва удалось вжаться в стену и спрятаться за большой расписанной вазой, чтобы ее не заметили, как женщина пронеслась мимо нее, заставляя свою мантию развеваться, словно большой светлый парус. Алана удовлетворенно улыбнулась: ей очень не понравилось то, что отец принялся обсуждать ее болезнь с кем-то еще, а еще больше ей не понравилось то, что этот кто-то оказался леди Нотт. Неприятное чувство заставило девочку стиснуть зубы и прошипеть нечто невразумительное себе под нос, наслаждаясь алыми от гнева и унижения щеками Анабель. Почему отец вообще стал разговаривать с Анабель? Почему он не встречался с леди Малфой, которая так нравилась Алане? Она хотела бы, чтобы эти двое снова сошлись, чтобы Драко перестал бросать на нее тоскливые взгляды и стал для нее по-настоящему братом. Иметь в братьях Тео Алана отказывалась категорически. Однако, похоже, за прошедший учебный год в семье случилось много всего, что она пропустила, и ей не нравилось, как разворачивались события. Осталось только придумать, как бы все исправить, и вот тут уже у Аланы было немало идей… — Подслушиваешь? — вкрадчивый голос отца раздался над ее ухом, словно бы оглушительный гром посреди чистого поля, и это все при том, что говорил он едва слышно, все дело было в неожиданности. — И тебе никто не говорил, что это неприлично, м? Хорошо хоть, что целитель еще сказал, что ничего страшного после твоего падения не случилось и не запретил тебе подниматься с постели, иначе все это закончилось бы очень плохо. — Если бы мне нельзя было вставать, ты бы сидел рядом, увидел бы, что я проснулась, и обязательно сказал бы мне об этом, — проворчала Алана, не в силах полностью убрать из голоса свою обиду на отца. — А раз ты ушел, значит, все со мной в порядке. И потом, когда люди не хотят, чтобы их подслушивали, они обычно пользуются заглушающими чарами или же просто не разговаривают возле предмета своего разговора. — Значит, твои ушки подоспели как раз вовремя, — тяжело вздохнул Люциус, ловко извлек Алану из-за вазы и прижал ее к себе. — Не сердись, принцесса, просто мы в самом деле переживаем за твое здоровье. Приступов не было уже довольно давно, а тут случился такой опасный, да еще на ровном месте, да в твой день рождения — это слишком. — Я не знаю, почему это произошло, папочка, — потупилась Алана, искоса поглядывая на отца. — Утром и днем все было хорошо, а вечером мне стало так грустно, потому что почти никто из гостей не говорил мне правды, и все их поздравления оказались такими фальшивыми, что я больше не могла это терпеть. Забралась на дерево, а потом почувствовала, что магия подкатывает к рукам и готовится вырваться, потому-то я и постаралась выплеснуть ее туда, где никто этого бы не заметил. — Это было очень разумное решение, — покачал головой Люциус и повел девочку за собой. Так она, к своему изумлению, заметила, что на самом деле день давным-давно закончился, и за окнами стояло новое утро, светлое, прозрачное, но уже не принадлежащее ей. Тогда Алана внимательно осмотрела отца: тот до сих пор ходил в том, что надел на вечерний прием, а под его глазами залегли темные тени, хотя он почти всегда выглядел безупречно. Девочке стало стыдно за свою реакцию, она подумала, что вполне могла бы и потерпеть немного, но вернувшиеся воспоминания о надутых самодовольных лицах быстро умерили ее порыв. Они вдвоем выбрались в беседку, где уютно устроились в ласковых объятиях все еще теплого, пусть и свежего с утра ветерка. Молчание соединяло их, не разделяло, и Алане было слишком хорошо для того, чтобы думать хоть о чем-нибудь. Она просто прижалась к руке отца и наслаждалась его присутствием. Люциус же, однако, мрачнел все сильнее и сильнее. — Не знаю, захочешь ли ты завтракать после такого нарушения режима, — нейтрально начал он, — однако как раз сейчас домовые эльфы накрывают в столовой, а Драко и Тео появятся чуть позже, потому что с сегодняшнего дня вам предстоит завершить свои домашние задания и выполнить то, что приготовила для вас леди Нотт. И пока у нас выдалось несколько свободных минут, я хочу спросить тебя: а что именно ты собиралась сделать с деревом фей? Алана удивленно замерла. Она вообще не ожидала такого вопроса, потому что даже не думала ни о чем, когда выпускала свое колдовство. Ей хотелось, чтобы никто ничего не заметил и не понял, чтобы силы, вырывавшаяся из нее, нашла себе применение. А вот то, что получится в итоге с деревом фей, ее вообще не волновало. Да и кого должен был волновать этот вопрос, если с ней ничего не случилось, но возвращение приступов должно было заставить насторожиться. — Не знаю, — растерянно протянула она, — я просто выпустила свою силу туда, потому что это было лучшим решением. Конечного результата я не представляла… А что такое случилось? — Наверное, ничего особенного, — помрачнев, сказал Люциус, внимательно осмотрел Алану с головы до ног, словно бы пытался разглядеть в ней нечто невидимое, а затем коротко ответил. — Просто дерева фей больше нет. В этот момент голова у Аланы отчаянно закружилась, словно бы что-то сдавило виски жесткими тисками. Девочка жадно глотала воздух, пытаясь справиться с темными точками перед глазами, но все вокруг шаталось и качалось, а мир вокруг становился далеким и причудливым. — …ана? Алана! — голос отца остался тем единственным, что еще держало ее на грани сознания, и девочка сосредоточилась на нем, как на единственном средстве спасения. Она не могла представить себе, что тот волшебный мирок, созданный ею однажды и населенный волшебными существами, исчез по ее вине. — Н-нет! — с трудом воскликнула Алана. — Это невозможно! Я же видела, что было! Там не было никакого разрушения! Там все только росло! Новые ветви! Новые дома! Новые феи! Ничего не должно было исчезнуть! Я это видела, видела перед тем, как упала! Ты точно уверен, папа? Люциус крепко держал ее за руки, с тревогой заглядывая в глаза. Возникший неподалеку домовой эльф старался не подходить к девочке слишком близко, но ловил каждое движение своего хозяина, чтобы успеть помочь вовремя. С Аланой точно происходило что-то странное, вот теперь-то Люциус подумывал о том, что леди Нотт и в самом деле была права. — Тише, принцесса, тише, — увещевал Люциус Малфой свою названую дочь, стараясь добиться от нее внимания и сосредоточенности, — ты неправильно поняла меня. Дерево по-прежнему стоит на месте, оно все такое же волшебное и украшенное, на нем висят домики, в листве горят огоньки, просто феи там больше не живут. Я попросил домовика заглянуть в каждое из поселений, и он сказал мне, что все дома пустуют. Я не думаю, что твоя сила как-то уничтожила этот народец, мне кажется, что они просто ушли потому, что испугались твоего колдовства. Оно могущественное, Алана, порой слишком могущественное, изменяет саму суть вещей, призывает в наш мир то, чего в нем никогда не было, нарушает законы мироздания. Ты сама знаешь, что все вокруг пребывает в очень хрупком равновесии, и нарушать это равновесие нужно очень осторожно… Алана расфокусировано посмотрела на отца. Да, разумеется, эти лекции она слышала уже миллион раз от всех своих родных. Бабушка Вальбурга так и вовсе любила произносить их при каждой встрече. «За каждым действием, юная леди, идет определенное последствие. И пока ты не готова принять на себя ответственность на последствия, ты не должна совершать и совершать и самое действие. Истинная леди всегда думает перед тем, как говорить, всегда замирает перед шагом и опускает взгляд перед тем, как решиться и посмотреть собеседнику в глаза» Бла-бла-бла! — Я очень боюсь за тебя, принцесса, — тихо сказал ей отец, заметив реакцию дочери. — Мы не всегда можем присмотреть за тобой, ты должна быть очень осторожной, даже если тебе кажется, что ничего особенного не случится. Возможно, исчезновение фей объясняется чем-нибудь еще, но твои силы не должны вредить, иначе они разрушат тебя так, что будет уже не спасти. Алана тяжело вздохнула. Честно, ей было скучно. Впервые за лето она подумала о том, что было бы очень здорово уехать, наконец, в Хогвартс, где таилось столько интересных неизведанных чудес, вместо того, чтобы раз за разом выслушивать одни и те же слова. Она же защищает своих родных, как может, она же лечит их. Именно она спасла единорогов из Запретного леса, чем смешала все планы злобной черной тени, а потом и вовсе победила ее, хотя тут нужно было отдать должное и Тео. Она стояла на совершенно другом уровне, чем они, она отличалась от них, но родные по-прежнему мерили ее той же меркой, что и себя. Девочка вдруг вспомнила о том, что вчера среди фей и в самом деле поднялась какая-то паника. Кажется, они метались между ветвей, пытались выбраться из рушившихся домов, жестко сминали нежные крылышки. Но колдовство исправило все поломки, восстановило город заново и излечило пострадавших, так что никаких причин обвинять ее в чем бы то ни было, не осталось никаких. Напротив, это феи были виновны в том, что она упала с дерева, так почему теперь все шишки валятся на ее голову, почему никто не попытался разыскать этих глупых созданий и не спросить у них, а как они посмели напугать волшебного ребенка так, что тот едва не убился? Алана серьезно посмотрела на отца и промолчала только из уважения к его измученному усталому виду. На самом деле, в ее голову вдруг винтом врезалась страшная, но такая привлекательная мысль: это даже хорошо, что все феи исчезли. Так им и надо.