Олег не любит Николая, Он так ему и говорит: Ты, сука, грязный извращенец, Я не люблю тебя, прости.
Опыт. То, что, собственно и отличает ребёнка от взрослого… То чем так хвалятся эти самые взрослые и о чем мечтают эти самые дети. И, самое главное, у всех он, по идее, разный. У кого-то позитивный, у кого-то — наоборот. Но один хер — опыт. И по закону жанра — это есть хорошо. Да вот только стоит отметить, — мелкими буковками внизу странички, — что хорошо все в свое время. А не когда попало. И вот об этом кое-кто, кажется, забыл. Забыл не то, чтобы случайно. А значит не забыл — тупо проигнорировал. По началу казалось — не страшно. Уж точно не страшнее прошлого. Неумолимого. Уничтожающего. Нечеловеческий дикого. А потом, — раз эдак на второй, стало жутко. От самого себя, в первую очередь. Яр, если по чесноку, понимал, что с тем, в сером пальто, ему крупно повезло. Понимал. Но насколько, оценил только потом. Оценил и даже пожалел на какой-то процент. Дмитрий планку задрал — будь здоров, и что теперь с этим делать было категорически не понятно. Найти какого-нибудь ебыря Валиного престарелого возраста оказалось довольно легко. Но за это самое «легко» пришлось платить качеством. Зажали Яра буквально в туалете, он даже проблеваться толком не успел — уже выросла за спиной поддатая фигура и весьма недвусмысленно вдавила его в раковину… Назвать это «изнасилованием», по факту было нельзя — Яр не сопротивлялся, — но ай-как хотелось. Выебали его, что называется, без припонов. Мужик так, чисто для приличия, пальцы сунул, и почти тут же приступил. Не сказать, что такому подходу Яр удивлён был. Но после с некоторым облегчением отметил, что обошёлся без увечий. Потом был ещё кто-то. И ещё. Яр толком не помнил. А помнить и не хотелось. После первого счастливого, желалось чего-то на уровне. А выходил только мрачный перипихон в кабинке туалета. Так себе удовольствие, как правило. Яр пил. Много. И когда кто-то угощал, не отказывался. На трезвую голову выходило бы совсем противно. А потому, углядев в толпе знакомый силуэт, он аж протрезвел на какой-то процент. — Здрасте! — Яр вывалиться из толпы толком не успевает, но тут же плюхается на стул. «Серое пальто», мирно что-то жующий, только бровь поднимает, с сомнением косясь на него. — Ну здравствуй, коли не шутишь… — проглатывает, тут же расслабленно улыбаясь. — Вы ведь меня помните? — Яр чуть обиженно хмурится, растекаясь по столу, старается подтечь поближе к Дмитрию. — Помню… — выходит медленно и уж очень флегматично. Он отпивает коньяк из стакана. — Это хорошо… Хорошо, — Яр с секунду на него пялится, вспоминая, что сказать собирался. Но как только тот опускает стакан на стол, сцапывает его, отпивая. — Вы, помнится, меня в прошлый раз угостить собирались, но так и… Может исправим это недоразумение?.. — и вот получить за это в рожу — как нехуй делать. Но нет же. Лезет. — Действительно… — Дмитрий мягким движением отбирает стакан обратно. — Надо… Это исправить, — делает ещё глоток. Он смотрит на Яра в упор пару секунд, будто бы даже с осторожностью. Ну тут же вскидывает руки, поправляя рукава рубашки. И спешно встав делает несколько шагов в сторону барной стойки. — Гошенька! — Яр пустым взглядом следит за тем, как бармен нехотя подходит к Дмитрию и кивает, мол, говори. Он с каким-то страдальческим видом выслушивает заказ, безразлично водя глазами по бару… И тут на Яра натыкается. И без того пасмурное лицо становится чернее тучи. Яр нервно ежится под этим взглядом, но, с некоторым трудом лыбу на лицо натянув, ручкой ему машет. — Опять? — и в вопросе этом столько боли, как будто если что не Дмитрия, а самого «Гошеньку» загребут. Хотя почему «как будто?». Натурально ведь загребут за продажу алкоголя несовершеннолетним… — Не боись, у меня связи есть, если что отмажут нас обоих, — Дмитрий смеётся, с громким хлопком купюру на стол опуская. Георгий только головой качает, нехотя наливая. Вот и поговорили. Вот и договорились… Ловко стакан подхватив мужчина чуть танцующим шагом подходит к столу, ставит. — Ну что, малолетняя алкашня, пей. А то опять испугаешься и сбежишь… — он смеётся. По-доброму смеётся и от этого на душе ещё поганей становится. — Я просто перенервничал, — Выходит само, Яр даже не особо понимает, че он, собственно, говорит. Зависает на секунду осмысляя. Ну да. По факту. И даже не особо глупая причина. Почему бы и нет? — М… — Дмитрий лыбится, как чеширский кот и снова садится. — Значит первый раз все-таки? — Нет, — Яр давится, вспоминая. И хочется чем-то руки занять, хочется что-то сделать, потому что воспоминания сковывают, замораживают тело, прямо как тогда… Яр, едва осознавая, стакан в горло опрокидывает, пару крупных глотков делая. Жжёт. Но уж лучше так. — Ах, да… — Дмитрий даже несколько смущённо взгляд опускает. — Давай… — ещё глоток, для верности. — Смени тему… Яр в мужчину вперивается, с трудом страшные мысли отгоняя. Рассматривает. Красивый. Но это уже было. Что ещё? Новая рубашка. Тоже полосатая, но сегодня синяя. А пуговицы какие… Перламутром отливают… Яр снова на стол стекает, и руку к пуговице тянет, не особо-то и понимая, че, собственно, делает. Цап. Пальцами сжимает и всматривается в синеватый перелив. — Вот вы… — говорится почти на автомате. Кажется, коньяк был в тему — уносит его уже, кажется, окончательно. — Мне ничего про себя не рассказали. А это… — он тянет на себя, то ли оторвать пытаясь, то ли поближе посмотреть… — Не хорошо, как вы считаете? — только тут глаза на несколько недоуменного Дмитрия поднимает. Кашлянув тот аккуратно отцепляет Яровы пальцы, и рубашку поправляет. — Может быть… — Что? — Яр хмыкает. — Невероятно дорогая рубашка? Дмитрий молча кивает. Почти серьёзный. Почти, потому что в глазах нездоровый азарт поблескивает. — Ооо… — Довольно протягивая, Яр на спинку стула откидывается, снова расплываясь. Вроде киселя. Внезапно руки вскидывает, потягивается. — Я нашёл дорогого мужчину… — смеется. Искренне, довольно, с каким-то странным наслаждением. — А… — Дмитрий усмехается. — Так тебе деньги от меня нужны… Я-то думал… — Нет, — Яр перебивает, ухмыляясь. — Только секс, — он на миг серьезнеет, сосредоточенно прямо перед собой уставляясь. Задумывается. — Но не здесь. В отеле. Мне там понравилось… — он снова плечи расправляет, перетекая на стол. — Понравилось ему… Ну-ну… — Дмитрий отпивает несколько глотков. — И все-таки! — Яр осушает стакан. — Вы! — мужчина улыбается, как бы выжидающе на него смотря. — что-то о вас, вот вы… — Яр снова внимательно его оглядывает. Вдруг накрывая его ладонь своей. Аккуратно перехватывает пальцы, подтягивая руку к себе по ближе. И с победный видом кивает на кольцо. — Вы женаты! — и не особо понятно, вопрос это или утверждение. — И вам не стыдно?! Дмитрий высвобождает кисть из Яровых рук. — А почему мне должно быть стыдно? — Ну… Не знаю, — Яр устало облокачивается локтем о стол. — Я вон не женат… У меня, — усмехается. — Только дядюшка и есть… А мне перед ним стыдно… Ох, Ярослав-Николаич… Что же ты несёшь? Хотя это вопрос, пожалуй, риторический. — Ну так, — Дмитрий хмыкает. — То родственник, а то — жена. Сравнил. — Так тем боле.! — язык заплетается. — Бо-ле-е! Жена, это ж серьезно! А зачем жениться, если потом изменять? — У всех свои причины, — тот плечами пожимает. — Кому-то надоело… –Яр неоднозначно фыркает. — А ты моралист, я смотрю… — Я? — Яр аж давится от неожиданности. — Нет, мне интересно просто… — Интересно… — Дмитрий допивает коньяк. — Ну хочешь, я тебя со своей женой познакомлю? — А… А давайте! — Яр с вызовом выпрямляется, голову вскидывая. Кудри по-дурацки на лоб падают, и он встряхивается по собачьи, убирая из назад. — Ну идем тогда, — Дмитрий встает, разминая плечи, на дверь указывает. — Шо, так сразу? — Яр усмехается, чувствуя, как по спине пробегает мерзкий холодок. — Ну а чего тянуть кота за все подробности? — Дмитрий ухмыляется. Яр кивает, и опершись о стол не без труда на ноги встает. Дмитрий, смотрящий на едва стоящего Яра руку ему протягивает, чтоб не упал. Тот помешкав, было желая сказать, что и сам справится, руку все-таки берет. — Ну пошли, любовник… Дмитрий утягивает его за собой. Яр будто в последний раз кидает взгляд на меланхоличного Гошу. На какое-то мгновение становится даже страшно, от властности с которой Дмитрий тащит его в неизвестное будущее. Хотя почему неизвестное? Яр криво усмехается, представляя. Ну да. Если по-хорошему, будет секс, а после смерть от руки разъяренной жены серого пальто. Если по-плохому — просто смерть. Ну или «Димочка» пошутил и ведет его вовсе не в гости к своей несчастной благоверной. Да какая разница-то, по сути? Но от чего-то хочется закричать: «Насилуют, убивают», — и рвануть обратно в объятия Гошеньки. На улице оказывается свежо и сыро. И морось в лицо — ну подарок просто. Оно промокает, и вода по дурацки капает с носа. Яр утирается свободной ладонью. От наступившей тишины, разбиваемой только шуршанием дождя, на душе становится совсем гнусно. И наличие Дмитрия перестает радовать, вселяя только больше опасений в пропитую душу. — Хорошо… — Яр встряхивает головой, впиваясь взглядом в попутчика. — Кем вы работаете? Тот усмехается, скашивая глаза на Ярика: — Злым дядей на неинтересной работе… — Злые дяди конфеты раздают и детей похищают, — и получается даже поучительно как-то. Но один хер — глупость. — А я сейчас, по-твоему, что делаю? Яр пьяно хихикает, отводя взгляд. И действительно… Но характер показать зачем-то хочется. Яр весело вскидывается: — А конфеты где? — Ему еще и конфеты подавай… — Дмитрий напущено осуждающе головой качает. — Ты очень меркантильный ребенок… — А вы неправильный злой дядя и изменщик, — Яр плечами беззлобно пожимает, чуть ускоряя шаг. — Рано ты ярлыки вешаешь… — Дмитрий усмехается, мягко опуская ладонь на его плечо. — И не беги… — он на мгновение замолкает, тут же каким-то дохуя интимным голосом добавляя, — будет тебе конфета. Яр с секунду недоуменно мигает, ошеломленный взгляд на спутника поднимая. И в голову лезет что-то уж совсем странное… — Вы настолько старомодны что?.. То есть я по-вашему в прошлый раз тоже леденцом был, так? — Дмитрий на него, как на дурика смотрит, и в общем-то правильно делает. С, понятным даже слепому, чувством фейспалма. А Яр даже не особо понимает че несет. Но до него в какой-то момент все-таки доходит. — Блять. И столько боли в этом слове умещается, что Дмитрия срывает. Он плохо скрытым смешком давится, но уже через секунду пряча лицо в ладошке хохотать начинает. — Ой, идите нахуй, — выплевывает уже откровенно краснея. Он лапками машет, пальцами щелкая, взгляд прячет. Набирает побольше воздуха, давится. — Ага. Ага. Только не говорите, что у Вас таких мыслей не было. Нет, ну… — и он, как бы, праведным гневом пылает, да вот только кто виноват? — Че ржете? Смешно? Блять, ну а кто хуйню не морозит? А некоторые «умные» и вообще, — он руками экспрессивно размахивает, как мельница, уже толком не соображая, о чем говорит. — Потом еще и врагом народа называют. И между прочим, за правду. Вот вы мне не верите? Они тоже не верили. И слушать не хотели. А я разве виноват?.. Виноват. Но… Я просто с ним хотел быть. Ничего более! Да, знаю, методы херовые. Но чем они лучше, а? Да и кто знал, что все так пойдет? Раньше ведь все хорошо было. Нормально, — он стискивает зубы почти до скрежета, но тут же продолжает. — А потом еще эта влюбленность дурацкая! — да и слово какое мерзкое… Как будто змея шипит… «Влю- блен- нноссссть»… — Да вообще — херня какая-то. Я разве многого прошу? — в голосе начинают позвякивать истерические нотки. — Разве так сложно, блять, просто рядом быть? Сложно?! — он поворачивается на Дмитрия, будто ответа ждет. — Че молчите? Вы с ним согласны? Ага! Ага! Да идите все нахуй… — на глаза предательски наворачиваются слезы, Яр их сморгнуть пытается, носом хлюпая. — Блять… — ну тут же спотыкается, чуть вниз носом не падая. Дмитрий ловит его за шиворот в последнюю секунду. — Да отъебись ты от меня! — Яр его отпихнуть пытается, выдраться из цепких рук. Ноги подгибаются, и он оседает на землю. — Блять, — на выдохе, звучит как всхлип. Да так по сути и есть… Он так и сидит на холодном асфальте, громко носом шмыгая, слезами давится. А вокруг тьма. Яру кажется, что его оглушило или, на худой конец, что он и вовсе помер. Все-таки наебнулся и головой об асфальт. Только почему-то котлов не видно. Странно. Яр не идиот, в рай никогда себя не определял. Но кажется, это все вторично, потому как над головой раздается знакомый сладковатый голос. — И долго ты сидеть так будешь? Яр глаза поднимает, не сразу на фоне темного неба различая скуластое лицо. Он непонимающе моргает, осознать пытается. За последние несколько секунд он, кажется, успел умереть и заново родится. Процесс, надо сказать, не легкий. Так еще плюсом вся жизнь перед глазами пронеслась. А теперь вот Ярик ресницами хлопает, медленно, даже с опаской вставая на ноги. Он на Дмитрия истукан-истуканом смотрит, долго так, внимательно, и все понять пытается, че только что было. А в душе… Чувство будто кошки нассали. Смачно так, с пристрастием. И не отмыться от этого, кажется. Никогда. Когда в ускоренном формате наблюдаешь за собственной судьбинушкой, то как-то сами собой отваливаются все сглаживающие дополнения и остаются голые мерзкие факты. И глаза на них не закроешь, не открестишься. Потому как вот он — ты. Весь. Без эпитетов и прочей мишуры. И что со всем этим делать — не ясно в корне. Жить дальше эту нелегкую? Пожалуй. Но как — не особо-то и ясно. Яр стоит напротив Дмитрия слегонца перекособочившись, ссутулясь и молчит. А что тут говорить? И он просто вопрошающе на него глядит. А у того брови медленно наверх ползут, вместе с уголками рта, эдакое смешливое «ты долбоеб?» на лице вырисовывая. Яр медленно выдыхает, мысленно становясь в боевую стойку. — И че ржете? — Напомни-ка, о чем ты только что говорил? — в угол значит загнать решили? Ну-ну. — А вы меня не слушали? — Яр наносит ответный удар, даже с некоторой гордостью осознавая, что, то ли протрезвел, то ли и пьяный сохранил способность более-менее здраво мыслить. Дмитрий одобрительно кивает: — Похвально, — усмехается. — Ладно, пошли, философ, — приглашающе указывает рукой на дорогу. — Недолго осталось.***
«Не долго» оказалось правдой. На самом деле, при большом желании от одного конца города N до другого прекрасно доходилось часа за полтора, это если про окраины говорить. А Дмитрий, как оказалось, жил и вовсе в одном из самых престижных и, что логично, центральных райончиков. Да и дом — не недобитая панелька времен генсеков, а вполне себе кирпичный новострой. Так еще и с лифтом. А это важно, между прочим, Яр-то пьян в стельку и на клятый цатый этаж не дополз бы при всем своем желании. Вот ей-богу, махнул бы ручкой и ушел. — Велкам, — Дмитрий дверь распахивает, широким жестом предлагая гостю войти. Яр молча кивает, тут же, было, сосредоточенно начиная стягивать промокшие кеды. Но наклониться не успевает. Крепкие руки мягко толкают его за плечи, руша на стену. И тут же горячее дыхание касается шеи. У Яра на миг сердце останавливается, а потом начинает колотиться с бешеной скоростью. Первое желание отпихнуть и броситься бежать исчезает, не успев даже додуматься до конца. Секундное замешательство сменяется резкой волной тепла по всему телу. Эта резкость и быстрота… Возбуждает… Своей остротой и внезапностью. Не выветрившийся еще до конца алкоголь дает по мозгам, и Яр сам подается в чужие руки, тут же начиная плавится от касаний. Таких, на первый взгляд грубых и небрежных. Несколько мгновений превращаются в вечность. Тягучую и медленную. Резко отрывая Дмитрия от собственной шеи, Яр впивается в его губы. Точно… Точно! Он, кажется, забыть успел куда и зачем они пришли. Тот усмехается в поцелуй, углубляя, руками по спине вниз проводя. Хвать. Секундное касание до задних карманов и он, чуть нагнувшись, подсаживает Яра к себе на бедра. А его вообще уносит не пойми куда. Все плывет и плавится. И чувствуется только это обжигающее дыхание и настойчивость губ. Он не успевает осознать, что Дмитрий крепче прижимая его к себе, отходит от стены. Да и разве это важно? Реальность опрокидывается и Яр чувствует, как падает вниз, внезапно погружаясь во что-то мягкое. Кажется, что еще секунда и провалится в небытие, и он тянет руки в сторону вдруг пропавшего Дмитрия. Но мягкость внезапно пружинит, лишь обнимая его собой. Довольная усмешка и в следующий же миг его накрывает большое пышущее теплом тело. И снова касание по губам. Они целуются. Долго, глубоко и резко. И Яр льнет к нему, вжимается, обхватив руками за спину, вкладывает тело в большие ладони, чувствуя, как ведет пальцами по ребрам и утопает в этом. Дмитрий вновь отстраняется, с рвением начиная расстегивать его рубашку. Все несется, плывет, пульсирует. И хочется, только чтобы больше, дальше. Яр хныкает, впиваясь в Дмитриевы плечи, тенет к себе. — Подожди, — слово растворяется во вдохах-выдохах. Справившись с последней пуговицей, он сжимает ладонью бледную плоскую грудь. — Я тебе девчонка что ли? — Яр тут же вспыхивает, было пытаясь перехватить его за запястье. Но Дмитрий сам тут же убирает руку. — Глупый, — Яр успевает различить только улыбку, тут же ощущая теплые губы там, где только что была ладонь. Он резко хватает ртом воздух, инстинктивно пытаясь оттолкнуть Дмитрия… Ну тут же тело пронзает укол теплоты. Странное чувство скручивается внизу живота, только сильнее подгоняя возбуждение. Яр неожиданно для самого себя подается к касаниям, звучно выдыхая воздух, стискивает пальцы на широкой спине. Он чувствует, как Дмитрий сжимает губы сильнее, чуть прикусывая сосок, параллельно лаская второй пальцами… А внутри начинает бешено ныть и пульсировать. Яра ведет. Ему бы сейчас что-нибудь едкое ответить, потому что стыдно. Откровенно стыдно. Ну он же и в правду не девчонка какая! Но отрицать, что ему приятно тупо и, по меньшей мере не правильно. Он в конце концов сюда пришел удовольствие получать или кому-то что-то доказывать? А проблема в том и заключается — нельзя ответить однозначно. Ну нельзя! Хотя, в пизду все это. Сейчас — момент, и его надо ловить. Дмитрий голову поднимает, с довольной ухмылкой еще чуть сильнее сжимая пальцы, и сладостно вздыхает, когда у Яра тихий стон с губ слетает. С непозволительной резкостью он выпрямляется с остервенением начиная ремень на Яровых брюках расстегивать. Тот на руках приподнимается, тяжело дыша: — Стой… Стой! — он непонимающий взгляд ловит. — Кеды! Дмитрий секунду соображая кивает, быстро соскальзывая на пол, начинает ботики грубо расшнуровывать. Яр снова на спину откидывается, выдыхая. — А жена твоя скоро придет? — мужчина усмехается, стаскивая с него ботинок. — А она дома… Осознать до конца смысл сказанного Ярик не успевает. Дмитрий встает на ноги, резко стягивая с него штаны вместе с бельем. Не до конца, только до колен спускает, тут же кладя руку ему на пах. Яр всем тело вздрагивает, ладонью рот зажимая. Пара поступательных движений, и Дмитрий опускает его, нависая сверху, чуть дальше отодвигает. Сам встает на колени, сминая покрывало. Всё с той же улыбкой он принимается расстегивать рубашку. Яр на него опьянело смотрит, оторвать взгляд пытаясь. От, пускай и не очень рельефного, но красивого тела, от рук этих крепких, от пальцев… И уже откровенно плохо осознает, кто, собственно, перед ним. Хотя, не похуй ли? Справившись с пуговицами, Дмитрий, изловчившись, в два движения рубашку снимает, в сторону откидывая. И пускай, что клише. Красиво же… Тянется куда-то за голову Яру и схватив подушку, его за талию приподняв, под задницу заталкивает. Снова нагибается, помогая Ярику избавится от штанов — он бы сам в них запутался и убился нахуй. А оно Дмитрию надо? Не-а. Когда штаны тоже падают где-то в стороне, Яр неловко садится, и уже не так легко, как Дмитрий, сдергивает собственную рубашку. «Димочка» не церемонится. Хотя… После некоторых товарищей, даже это кажется охуеть какими долгими прелюдиями. Да речь и не о длительности или осторожности. Просто всей этой мишуры из поцелуев и тисканий нет. И вот хер его знает, как лучше, но сейчас это, пожалуй, в тему. Терпеть больше совсем не хочется. Мужчина распрямляется, плавно шею разминая. А Яр на автомате к брюкам тянется, — благо недалеко упали, — тюбик вазелина из кармана выуживая. Спешно ему протягивает. Тот с секунду на него втыкает, а затем неподдельно хмурится. — Так. Убери эту гадость срочно. Я тебе лучше нормальную смазку подарю, — Яр непонимающе мигает, но тюбик послушно откладывает. Ну… Любой каприз за ваши деньги, как говорится. Дмитрий и правда смазку откуда-то достает. Медленно, с чувством, по пальцам распределяет, согревая. А у Яра уже все внутри клокочет и плавится, так что эта неспешность и размеренность, внезапно влившаяся в процесс, пусть и выглядит дохуя пафосно, вот совсем не в кассу сейчас. Яр не слишком осознанно всхлипывает, бедрами виляя, к Дмитрию подаваясь. Тот только ухмыляется. — Терпи, — но будто опровергая собственные слова тут же мягко касается пальцами. Яр на мгновение сжимается, будто опасаясь, но усилием воли заставляя себя расслабиться все-таки пропускает внутрь. По началу идет неприятно, натужно и самую малость болезненно. И ведь вроде готовился… Но надо отдать должное — Дмитрий аккуратен. Куда аккуратнее далеко не одного «предыдущего». Яр губы сжимает, чуть заметно морщась. Дмитрий на это только кивает, начиная двигать еще плавнее. Сколько проходит времени Яр не чувствует, ощущая только бешеную пульсацию внутри и тотальную нехватку ощущений. Он на Дмитриевы пальцы насаживается, сжимаясь, бедрами подмахивая, а ему все равно мало. До зубного скрежета. Дмитрий третий палец добавляет, с каким-то садистским удовольствием медленно, но глубокими движениями, поглаживая стенки. Ярик от этого и вовсе в лужу расплывается: дышит сорвано, губы закусывая, поскуливает тихо и дрожит. — Да… Не… Тормози ты! — на последнем слове голос срывается. — Мы с вами на брудершафт не пили, молодой человек, — ухмыляется Дмитрий, убирая руку. — Что за неуважение? И ему бы сейчас ответить что-нибудь едкое, о том, что раз такое дело, то и нехер свой хуй пристраивать, но себе же на… Хвост, наступать не хочется, сам же секса лишиться, и пускай что из гордости. Не катит. Яр в каком-то полубреду наблюдает, как Дмитрий, распрямляясь, снова встает на колени, с расстановкой расстегивая ремень, аккуратно штаны спускает. Новый всполох пламени по всему телу вырывается слабым хрипом, и Яр всем корпусом к Дмитрию было пододвигается, но тот осторожно руку ему на бедро кладя, тормозит, снова смазку в руки беря. А главное, все так же, сука, неспешно. Яра от одного взгляда на него колотит, как в припадке и хочется, хочется, хочется… Он резко вздыхает, ощущая, как нутро заполняется уже вроде бы знакомой теплотой тела, но в то же время совсем по-другому. Воздух в горле застревает, не проталкиваясь в легкие, и он снова бедрами двигает, пытаясь взять глубже. И снова Дмитрий останавливает его, продолжая так же медленно входить. Привыкнуть дает. А Яру больше подавай, он крохотные толчки сымитировать пытается, хрипло дыша. — Да стой же ты, — Дмитрий вновь мягко сжимает его грудь, вызывая новую волну дрожи. Но свой эффект это дает — Яр замирает. И теперь, действительно, ждет, послушно, как щенок на привязи. Чего? Когда счастье с неба свалится. И оно сваливается. Дмитрий первые медленные движения делает, будто на пробу: норм или нет? А Яр уже на это бешено вокруг него сжимается, губы закусывая. Дмитрий одобрительно выдыхает, на этот раз почти внезапно толкаясь более резко, уже сам коротко всхлипывая. У Яра же на этом месте целый звездопад из глаз высыпается. И откуда в нем столько этих чувств умещается — черт знает. Дмитрий все быстрее темп наращивает, и от этого становится х о р о ш о. По-настоящему, без полумер. Яр глаза зажмуривает, к нему вновь подаваясь, ладонью рот зажимает. И реальность окончательно уплывает из-под рук. Он больше не чувствует под собой пушистого смятого покрывала, пальцев Дмитрия на бедрах. Только заполнившее все тело до отказа чувство кайфа. Липкого, едкого, но кайфа. Тут и там вспыхивают огоньки тепла, все глубже погружая его в небытие. Перед глазами какие-то сумбурные картинки, типа сна пляшут… Весело так, но не сосредоточишься толком… Их разгоняет собственный хриплый стон. Яр стонет еще раз, отзываясь на более резкий толчок, и распахивает глаза. Вокруг тьма. Только знакомое лицо над ним. Слишком. Слишком знакомое… Яр приподнимается на локтях, всматриваясь, сам не понимая верит или нет. Всего секунду медлит, осознавая. На глаза от чего-то наворачиваются слезы. Он рывком подается вперед, чуть мешкая… Но тут же вцепившись в красивое широкое лицо, порывисто целует. Глубоко, резко. Впивается в губы, кусает, язык проталкивая. Почти выедая. Впитывая. В ответ слышится, чуть удивленный, но довольный вздох. Яр снова откидывается на спину, чувствуя, как по щекам горячими дорожками катятся слезы. Да. Да! Сколько он этого ждал! — Валя! — голос срывается, превращаясь во вскрик. Все двоится, щиплет глаза, но он видит. Видит его. Пускай плывущего и ускользающего, но видит. И это самое важное. Валя в ответ только улыбается, толкаясь резче, и Яр не знает, слышит он его или это эхом в голове проносится: «Да, милый». Яр захлебывается в рыдании, почти крича: — Валя, Вале… Валечка! — обхватывает руками его спину, процарапывая ногтями, шире ноги разводит, лишь бы сильнее ощутить. — Немного… Немного быстрее! — тот послушно ускоряется и Яр мычит сквозь сомкнутые губы. То ли от удовольствия, то ли от сладостного мучения. Ведь даже этой быстроты не хватает. — И резче! Кажется, что с каждым движением по телу разливается теплый свет. Разгорается все ярче и ярче и вот-вот вспыхнет живым огнем. Яр плавится: под прикосновениями, под этой, кажется, резкой чувственностью, под мимолетной нежностью. Все глубже и глубже проваливаясь в мягкую темноту. — Ва-а-алечка, — на вдохе. Ярик до дрожи сжимает ногами его бедра, прогибаясь в пояснице, почти вскрикивая при следующем толчке. Еще. Еще. Все звуки превращаются в один протяжный гортанный стон. Яр чувствует, как уплывает, пытаясь крепче схватиться руками – лишь бы оно не исчезло. — Валя, — уже шепотом, изгибаясь от тремора. Яр зажмуривает глаза, превращаясь в ощущение. Он больше не слышит собственного голоса, чувствуя только, как все тело ноет и тянет. Свет окончательно заполняет его.