***
— Валя хуйло. Юля взбирается на пару ступенек, усаживается на периллу и съезжает обратно. Хуйло… Сама с ним спит, а еще и обзывается. И нет, не то, чтобы Ярику охуеть как за родного дядюшку обидно. Скорее просто смешно. — А че ты тогда с ним, а? Яр вяло привстать с корточек пытается. У… Кажись кому-то хватит на сегодня. Чуть не падает. Но это ничего. Зато водочка приятно так душу греет, плещется внутри, булькает даже немного. — Хорошее хуйло. Юля усмехается. Ей весело и хорошо, а вот Яру что-то совсем погано становится. Может встал не с той ноги, может гороскоп на сегодня хуевый. Хер его знает. Его еще плюсом подташнивать начинает. Ваще заебись. И расплакаться хочется. Что, довольный Юль-Ксевна? Добились своего? Тут вон человеку плохо, а она радуется. Каеф. И вот что ж за жизнь такая веселая? Все вот у него есть, кроме внимания, наверное, а не хватает именно его. Хотя… «Все» это немножечко пиздеж. Вон, родителей нет. Точнее где-то они может и есть, но так насрать на это если честно. Оставили в семь лет с дядюшкой и живи, как хочешь. Комнаты своей еще нет. Но это мелочь, если утренних пташек не считать. Речь здесь о бабах. Но с появлением Юли эта проблема как-то исчезла, так что это даже проблемой толком назвать нельзя. Так, маленькое неудобство. Но жить-то можно. А ему-то нужно не так много. Внимания просто. Простых «как дела?» и «как твое самочувствие?», все в таком вот банальном слащавом духе. А Валя этого дать не может. Или не хочет, хер его знает. — Хорошо, наверное, встречаться с Валей? Он глаза на Юлю поднимает и смотрит так пристально… А та аж сигареткой давится. — А ну-ка повтори че ты щас сказал? — Говорю, что с Валей встречаться хорошо. Че не так? Юля ржет. Снова отступая и поднимаясь на несколько ступеней. Ее смеху вторит громкое эхо зеленых стен. Яру становится неуютно. Ему становится страшно. Как будто знает, что Юля скажет. Хотя нихуя он не знает. Просто предчувствует — что-то нехорошее. Очень нехорошее. — Ты сам понял, что только что сморозил? Яр своей очумевшей башкой мотает и все не вкуривает, что эта дура такого смешного нашла. Ведь по факту все. Встречаться с Валей, должно быть, клево. Тут и тебе и секс, и внимание, и прочие прелести жизни, а не «привет» и «пока». Тут пообниматься можно, например. Но что-то не так. Что-то не клеится в ровной схеме. И Яр сам это чувствует. Кожей. — То есть ты, — Юля говорит паузу перед каждым словом делая, — Хотел бы сам встречаться со своим дядей? Яр давится. — Че? Ты сдурела? Конечно нет! Гнев возникает почти внезапно. Гнев и… Сомнение. — Но ты сказал это. Прямым текстом. Яр буквально чувствует, как зеленеет. Что за бред? С чего вдруг оказалось, что ему это все надо. Это ведь совсем не так и точка. Точка. А точка ли? Он спотыкается об это, его начинает шатать, он вскакивает, с четким, но плохоосозноваемым желанием Юле врезать за такие слова, но он слишком, слишком медленный для этого. Обвинила в инцесте. Как же. Да за такое не просто бьют. Особенно на пьяную-то голову. А что делают? Что? если это правда. Нет. Нет же. Это все несется у него в голове. Прыгает. Его начинает трясти. Он стоит и тупо на улыбающуюся Юлю смотрит. Она успевает подскочить к нему раньше берет за руку, было вскинутую, в глаза смотрит. Сжимает. — В этом ничего страшного нет. Ты просто представь. Что было бы, если бы он был рядом. Обнимал. Целовал. Ты же всего этого хочешь. Чтобы у вас с ним был секс… Дальше он просто не слушает. Не может слушать. Каждое слово, как обухом по голове. В пьянющей башке начинают пылать все эти идиотские картинки… — Хватит! Он орет, но не слышит собственного голоса. Он оглох. Ослеп. И… Исчез. Ноги больше не держат… И Яр просто на пол оседает, из Юлиных рук. В клубочек сжимается. Ему плохо. Страшно. Его тошнит. Тело лихорадит, а в голосе истерика. Перед глазами все плывет и плывет наговоренный Юлей бред. Объятия. Поцелуи. По телу ползут мурашки. Блять. А вот стояк сейчас совсем не к месту. Яр оглушенно сжимается весь, коленки к груди подбирая. Как же погано. Как же… Его ломает. Кажется, что проломили грудную клетку, что избили. Да что угодно плохое сделали. Он плачет. Как последняя девчонка плачет, и даже слезы не вытирает, они просто текут. — Яр? — Юля, кажется, сама ошарашенная такой реакцией на корточки рядом с ним опускается. — Ты чего? — пытается обнять. Он вырывается. — Отъебись. Воцаряется нехорошая тишина. Кажется, слышно, как у него в груди колотится сердце. Загнанно, измученно. Конечно. Столько всего натерпелся… Яр дышит и задыхается. Его всего пидорасит и колотит. А самое страшное он сам не знает от чего. У него как будто лед под ногами только что проломился. Из горла рвется тихий вой, и он закрывает глаза. — Тихо, тихо все в порядке… — Нет. Это как откровение. Как внезапный удар под дых. Резкий и болючий, так что не отвертишься. И никаких тебе отрицаний вместе с гневом. Просто шок. Потому что это страшно. Потому что так не должно быть. Не бывает так у нормальных людей. Не бывает. По полу мерзко дует из лестничного окна и это только больше заставляет сжаться дрожащее тело. — Ты права. Вот так вот. Раз и принял, понял, обработал. Хотя нет. Не понял нихуя. Просто согласился. Зачем? Да потому что какой резон сопротивляться физиологии, особенно когда она вкупе с Юлей работает? Ваще не варик отвертеться, не-а. Но тут по фактам, хоть стой, хоть падай. Можно еще побегать. Делать-то все равно больше нехуй. Хотя нет. Можно прямо здесь и сейчас начать агрессивно дрочить на светлый образ. И, наверное, это даже пришлось бы кстати. Во всяком случае не повредило бы… Яра срывает. Резко, больно и неумолимо. И он начинает сбивчиво, задыхаясь и давясь собственными слезами что-то бормотать Юле. Про то, что не хотел всего этого знать, и старательно себя убеждал в том, что это — что-то другое, про то что так не должно быть, про то что не хочет. И про Валю. Валю, который молчит. Валю, который водит женщин. Валю, который так прекрасен и в то же время конченый еблан. А еще про прошлое. Про то, как уехали родители с ним оставив. Как он когда-то заботился, как уроки помогал делать. Как они жили вместе. Небогато, иногда почти нечего было есть. Но рядом с ним было хорошо. Спокойно. Было не страшно. А потом как все рухнуло. Как посадили Валю. Как Яр попал в этот чертов интернат. А потом как все началось заново. И поначалу даже хорошо шло. Поначалу они были больше чем рядом, они были родными близкими. И о том, как все снова рухнуло. А Юля слушает, слушает, и только по голове его гладит. А тут и не ясно что говорить. «Держись, чувак»? Тут простых слов не хватит. Тут вообще ничего не скажешь. И что самое поганое — никак не поможешь. Почему? Да потому что не имеет задача правильного ответа, особенно при только что добавившихся вводных. Влюбленность… Влюбленность должна быть чем-то легким, радующим. А не вгоняющим в гроб по самую маковку. Не должна быть желанием ебли и жаждой внимания. Не должна. Но она есть. Яр замолкает резко. И так же резко прекращает плакать. Дернув плечами высвобождается из Юлиных рук и медленно встает. — Ты чего? Юля опасливо поднимается вслед за ним. — Пошли домой. Яр смотрит на нее, весь красный, заплаканный и… Пустой. В глазах ничего нет. И на лице тоже. — Ладно. Она осторожно соглашается… В ее голове мелькает колкая мысль. А не зря ли это все было сказано? Хороший вопрос. Может и зря, раз возымело такой вот эффект. Но фарш, как известно назад не провернуть. А, следовательно, ничего не поделать. Яр ковыляет перед Юлей по лестнице зомбак зомбаком, даже пошатывается. И вот вряд ли он протрезвел. Очень вряд ли. — Явились, — Валя с улыбкой возникает на пороге. — Яр, — он аккуратно приподнимает лицо мальчика за подбородок. — Ты что плакал? По ушам режет едва заметный укор, с которым он это произносит… Больно. Но Яр с каким-то мертвым безразличием мотает головой, освобождаясь и холодно смотрит ему в глаза. Молча. О, как красиво. Прям мужик, даже не сорвался… — Валь, отстань от ребенка, он пьяный вдрызг, че ты от него хочешь? Юля мягко кладет руку Вале на плечо. — Ну я ж волнуюсь… Иди сюда… Он мягко притягивает к себе мальчика и обнимает его. Юля прямо видит, как расширяются у него глаза, как он окаменевшей куклой стоит и смотрит в одну точку. Как зеленеет и почти вырывается. — Я на кухню пойду, ладно? Язык не слушается. Его снова начинает трясти. Половицы уплывают из-под ног, и он со всего размаху рушится на стену. Что ж такое. Валя с сомнением смотрит вслед племяннику, а потом переводит недоуменный взгляд на Юлю. — Это что сейчас было? Н-да. А ему всю историю и не расскажешь. Не поймет, что уж там. Ему даже смешно не будет. Будет страшно. Потому что есть объективно, чего бояться. Потому что это и правда крипово. — Он напился. Юля сама говорит это с каким-то сомнением и лживо глаза прищуривая на Валю смотрит. — Пойдем, поболтаем. Валя серьезно берет ее под руку и в комнату ведет параллельно в щеку целуя.***
Яра колотит. Он лежит на диване, рогаликом свернувшись и пялит в пустоту. В башке мысли прыгают, аки черти, и никакого порядка в них не намечается. Хаос. В голове, в душе, в теле. Он мучается, изнывает, с каждой минутой все детальнее представляя, что именно происходит с посетительницами их квартиры каждую ночь. Что в какой-то ебанутой мета вселенной могло бы происходить и с ним самим. Могло бы, ха. Да ты сам-то в это веришь? Эти отношения априори реальны только в случае жесткого передоза галлюциногенных. И вот ни разу не факт, что Валя пошел бы на это даже под прицелом. Потому что неправильно, потому что так не делается. Яр еще сам плохо понимает, что именно произошло, а на задворках сознания сидит и скрежещет противная мысль, что все херня и он просто перепил. Что завтра отпустит. Что это просто Юля конченная извращенка, вот и предложила такой вариант. Ха. Ха-ха. Ему самому от этого почти смешно. Юля попала в точку. Сказала о том, о чем он все это время боялся даже подумать. И вот теперь это несется на бешеной скорости разворачиваясь и разворачиваясь ебанными чайными листами. Дрожащими пальцами Яр хватает мобильник, открывает ватсапп.«Юль» 23:22 «Приди пожалуйста» 23:22 «Я ща сдохну» 23:23 «Пожалуйста» 23:24
Она не читает. Из-за стенки слышится ровный Валин голос, и изредка что-то ему отвечающий Юлин. Вот сука. Хоть бы прочитала. Хоть бы что. А она с этим уебком разговаривает. Настоящий друг называется. И Яр даже злится на нее не может полноценно. От Вали, если ему припрет поболтать, хер отделаешься. Это даже он сам знал. С тех времен, когда Валя удостаивал его хоть каким-то вниманием. Да. Было дело. Жаль, что быстро прошло. И в какой момент все так повернулось. А главное — почему? Ведь Яр хорошим мальчиком был вроде как. Девочек за косички, конечно, не дергал, но и на сорокалетних мужиков не заглядывался. И тут вдруг. С хера ли? Галя, отмена! Где кнопка ан-ду? Господи. Только бы эти двое трахаться не начали… Тогда он точно в окно сиганет. И ведь даже не сдохнет, что самое поганое. Четвертый этаж. В лучшем случае скончается в реанимации от переломов шеи. Нет, может, конечно, ему повезет, но это вряд ли. И все-таки. Вселенский вопрос: за что. За какие такие грехи тяжкие? Ведь хорошо все было. Просто дядя и племянник, просто родственники, без всяких там стремных дополнений. Куда все делось? И ответа на этот вопрос, кажется, просто нет. Точнее, скорее всего есть. У какого-нибудь веселого психолога с заскоками, например. Яр закрывает глаза. Правда скорее зажмуривает. Перед ними сразу начинают плясать розовые фейерверки, звездочки зеленые, и примерно такая же свистопляска происходит у него в голове. С добавлением порнухи. Это уже даже не возбуждает. От этого тошнит. От дурмана фантомных прикосновений, от самой идеи хоть какой-то близости, потому что слишком много. Слишком много и слишком чувствительно. Он проваливается в сон. Усталый. Бредовый и такой же сумбурный. Потому что уже не может. Котелок перегрелся. И наплакался в конце концов. И режет по горлу бритвой тот Вален укор, с которым он произнес это: «ты плакал?». И пускай, что Валя запереживал. В первую очередь он ткнул в непристойность. Жестоко. Слишком жестоко сейчас.***
Лето выдалось жарким и душным. А еще заебывающим в край. Как морально, так и физически. Таскать коробки по такой погоде занятие вообще самоубийственное, и как итог Яр приходил домой злой, уставший и измотанный. Плюсом на нервы капал все так же молчащий Валя. Так что было ваще заебись. К вечеру Яр вскипал до такой степени, что Юле приходилось буквально силком хватать его за руку и волочь гулять. А то мальчик был близок к нанесению тяжких телесных, и пару раз пытался продемонстрировать. Ему даже не казалось это крутым, сам понимал: петух — петухом. Такой петух, что хоть сейчас в суп. На оскорбления Валя отвечал бодреньким юмором, но вскоре и сам сдавался. Переходил на ответные. — Вот че ты проблем ищешь? А милый мой? Юля вопрошала об этом каждый раз после таких вот смертнеческих попыток. Яр не знал. Валя бесил. Казалось, чем дальше, тем хлеще. И вот это, как ни странно, причиной отмены регулярного стояка вместе с фантазиями не становилось. Юля каждый раз выспрашивала. Пыталась, кажется, понять его состояние. Не получалось. Яр молчал. Говорить не хотелось. А когда прорывало, под хорошим таким градусом, он себя нытиком конченным ощущал. Он говорил. О том, как все достало и о том, как бесит Валя. О непонимании, как же так получилось. Он кричал, плакал, бил бутылки о тротуары. Курил как не в себя. И мучительно каждую ночь вслушивался в шорохи одновременно надеясь ничего не услышать и услышать все. И это бесило. До зуда бесило. Яр себя полным ебланом в такие моменты чувствовал, потому как: нахуя. Кому эти закидоны вообще нужны? Точнее зачем? Жить все больше и больше не хотелось. И что самое страшное: воронка ебнутой влюбленности затягивала все глубже. И хотелось все большего. Яр как утопающий за спасательный круг хватался за любое проявление внимания. От этого и лез в драку — мало было. Хотелось эмоций. Чтобы много, чтобы по-настоящему. Чтобы хоть как-то. — Пойдем-ка в бар? Юля в очередной раз предпринимает попытку вытащить Яра хоть куда-то. Тот сидит на кухне в шортах и майке-алкоголичке и пьет газировку. Спасибо, что не водку. И вот совершенно не собирается никуда идти. Конечно, будет желание задницу от стула оторвать, когда целый день коробки по складу таскал. Спасибо не надо. Яр себя лошадью чувствует, которую возчик мало того, что загнал, так еще и не кормит. Ему бы сейчас поужинать и спатеньки. Все. Никаких больше приключений. — Не, Юль. Я ща сдохну. — Ну пожалуйста. Не надоело тебе дома киснуть? Сегодня к тому же пятница. Яр нехотя встает и к холодильнику ушатывается. Достает банку пива, с хлопком открывает. — Зачем? — делает пару глотков. — Че тебе дома не сидится? — Да надоело дома сидеть. Пойдем, а? Яр глаза закатывает. Вот приспичит иногда Юле и хоть стой, хоть падай. Она же провалится, но его вытащит. Яр сдается. — Ладно. Ща, оденусь. Он шорты стягивает, джинсы надевая. Сменяет майку на футболку, ремень красивый надевает. Волосы расчесывает. Ну не мальчик, а просто принц. Не то что пять минут назад. — Красавец, — Юля подходит, прическу ему поправляя. — Все девчонки в обморок попадают. — Да зачем мне девчонки? Яр плечами дергает. — Ну да. Тебе одного старого хрена подавай. Яр морщится. Юлина зацикленность на этой теме начинает бесить. Ведь, вроде как им есть о чем поговорить помимо этого. Но нет Юлю клинит. Ей все знать надо, каждую мелочь контролировать. Ей постоянно интересно. Она и правда помочь пытается, Валю растормошить пробует, вроде как даже беседы с ним ведет, мол, поговори с мальцом, ему это важно. — Юль, давай не об этом? Он с мольбой на нее смотрит. — Нет. Это важно, не находишь? Юля с улыбкой его под руку берет и к выходу тащит. Он не сопротивляется. А смысл? Все равно ведь добьется своего. Это уж точно. А вот Яр никогда своего не добьется. Это у него, кажется, на роду написано. Чуда ждать не стоит. Не решит Валя резко стать геюгой. . И похуй, что Яр — гамма. Вале на это глубоко плевать. Он — мальчик, и должен вести себя «по пацански»… Нет. Точнее для начала Валю остановит то, что они родственники. Так что остается дрочить на фотки, да питаться жалкими крохами внимания. Хуевая перспектива если честно. Но Яр не жалуется. В конце концов сам виноват, что не проследил, не проконтролировал. Сам виноват. Идут они молча. Яр в своих печальных мыслях плавает, Юля очередному парню в ватсаппе пишет. Да, кстати. Внезапно выяснилось, что они с Валей нихуя не пара. А всего-то секс друзья. Яр, когда об этом узнал, ей-богу, застрелиться захотел. Потому что, если Юля съедет от них, сто процентов начнется старая песня, с бесконечными бабами. Нет уж спасибо. Ремонт у Юли плавно подходил к концу уже месяц, а это значило, что она скоро уйдет. Яра это пугало. Он не хотел об этом ни знать, ни говорить. Лишь бы не было, как раньше… Бар уютненький, а главное — не далеко от дома, так что, если напьются, ничего страшного не случится, домой дойдут. Юля заказывает им по коктейлю. — Ну рассказывай. Она ладони лодочкой складывает и голову кладет. — Что? Яр давится. — Про Валю. Все совсем плохо? — Юля, — Яр хмурится. — Я не хочу об этом говорить. Он заводится. И нет не в том смысле. Просто бесят такие вот вопросы страшно. Нечего эту тему трогать. Пусть себе лежит, и ему самому жизнь портит. Не нужно это Юль-Ксевне знать, совершенно. — Я не об этом. Что ты собираешься со всем эти делать? Яр в муках глаза зажмуривает. Ну вот почему? Неужели так обязательно все это спрашивать. Неужели ей настолько интересно. Сам Яр давно привык к этой ситуации, если, конечно, к ней вообще можно привыкнуть. Валя хоть и еблан, но еблан любимый, и ничего с этим уже не поделать. Терпеть и ждать только… — А что тут сделать? — Яр коктейль отпивает. — Жить дальше. Авось однажды отпустит. — Не отпустит, Ясь, — Яр морщится. Привыкла же его Юля так называть… — Ты от него зависишь. И при том давно, со своих семи лет… Опять двадцать пять. Яр морщится. Снова Юля что-то придумала. Хотя это скорее похоже на правду. Зависит… Что-то совсем это хуево. Совсем. Но кто ж думал, что так получится? Откуда он вообще знал. Что так по-идиотски все сложится. Раздается голос: — Извините, молодой человек, вы не танцуете? Яр оборачивается. Сзади стоит мужчина, лет тридцати. Симпатичный. Хотя общего ничего с Валей не имеется. Яр только собирается открыть рот, как Юля выпаливает: — Ему шестнадцать, не лучшая идея для секса, мальчиш. — Извините. Мужчина отводит взгляд, кивает и растворяется в толпе. Яр усмехается. Вот это мем конечно. К нему. Подкатил. Мужик. Что-то перемыкает в голове. Яр резко взгляд на Юлю вскидывает: — Юль, у меня есть идея… .