***
Космос. Очень много серебра и разноцветных блесток, розовый-синий-фиолетовый-красный, шуршание синтетически-пластиковых тканей, громкая музыка, шампанское — ей здесь не место. Душно. Шумно. Блестящие толи от пота, толи от макияжа лица. Воздух пропитан запахами парфюмов, еды, алкоголя и какой-то химической смеси из антистатиков и лаков. Все это похоже на наркотическую феерию или фантазию объевшегося грибника-неудачника. Ее личный космос был совсем другим. Еще утром Лена думала, что точно не явится сюда — в место, где высок риск столкнуться с какой-то улучшенной версией себя и получить удар по самооценке или, чего хотелось еще меньше, наткнуться на них, что-то весело обсуждающих с бокалами в руках. Когда Ранетки провожали Леру в Англию, подруга напоследок решила надавить на больное. — Ленка, мы теперь, наверное, лет через сто увидимся, и я хотела сказать, что Степнов…вообще, зря ты с ним так…честно, мне кажется, что вы должны быть вместе. Слышать одобрение таких странных отношений со стороны все еще было немного непривычно — после всех слухов и комментариев в 10-м классе-то. — Думаешь? — Конечно. На вас посмотришь — вы прямо созданы друг для друга. — Клево, только вот как ты себе это представляешь, Лер? Я типа к нему подваливаю и говорю: «Виктор Михайлович, мы созданы друг для друга», да? Хотя она, наверное, могла бы, будь точно, абсолютно уверенной в том, что ему все еще это надо. Что поцелуй значил для него тоже, что и для нее, а не просто…очередная тренировка для вхождения в роль. Ей мало было знать, что он все еще что-то к ней чувствует. Лена должна была убедиться наверняка, что ему еще нужны эти чувства и хоть какое-то подобие отношений. Она могла быть смелой, только если он давал импульс, заряд для этой самой смелости. Такая вот конченная взаимосвязь. — Ну, не знаю. На месте сориентируешься, — Лера просто не понимала. — На каком месте? Я на площадку не пойду, домой к нему тоже. Бред какой-то. — Кстати, Лен. Мы сегодня с папой идем на площадку, музыку отдавать к фильму. Там же последний день. Пойдем с нами! — Липатова не оставляла ей шанса слиться. — Видишь, как все удачно складывается. — Новикова старалась поддержать, но Лене почему-то казалось, что это плохая идея. — Скажите еще, что это судьба, — сарказм в ее голосе появился сам. Не спрашивая хозяйку. Она уходит из комнаты, оставляя девчонок одних. Бегом — в ванную комнату, пока Лера с Наташей обуваются. Смотрит на себя в зеркало. Глаза, кажется, блестят, щеки слегка порозовели. Да забудь ты об этом. Подумаешь. Кому-то снятся актеры, кому-то одноклассники, кому-то певцы. Это нормально. Все люди в мире видят эротические сны. Это не страшно. Ты не чокнулась. Просто дыши. Девчонки провожают Леру в аэропорт и идут в школу. Во время уроков Наташа кидает ей записку с напоминанием, во сколько иди на площадку. После 6 урока и факультатива по алгебре, на который Лена внезапно решила сходить, приведя Борзову в состояние молчаливого шока, Наташка вместе с отцом ждет ее у выхода из школы. В начале четвертого они втроем приезжают к съемочному павильону. Зачем ты туда идешь? Ну, вот что ты скажешь? Но уже через пять минут она понимает, что говорить ничего не придется. Потому что уже целых пять минут она смотрит на Кристину и Виктора Михайловича, которые ее не замечают. Смеются. Красиво смотрятся вместе. Не только на экране. Да, блин — они так хорошо выглядели вдвоем. Лучше, чем с Леной, что бы там Новикова не говорила. Лена не понимает, почему еще не развернулась и не ушла с этой вечеринки абсурда. Почему она смотрит? И почему, когда их взгляды сталкиваются, он быстро идет к ней, а она также быстро опускает голову вниз.***
Он не может поверить в то, что она реально здесь. Девушка, с которой была написана главная героиня книги и фильма, из-за которой изначально и создавалась вся эта история, стоит у входа в импровизированный космический корабль и выглядит одиноко. Рядом с ней декорации кажутся такими нелепыми. Хотя это должен был быть ее мир. Он извиняется перед Кристиной и направляется в сторону дверей. — Привет! А ты куда? — Неужели она тут так давно, что уже уходит? Нет, нет. Он бы заметил ее раньше. — А-а… я думала…дедушка здесь. — Ее голос среди всей этой какофонии звуков кажется маяком, на который можно идти. Только грустный. — Он приходил, но уже ушел. — Ладно, тогда я пойду домой. Хочется ее как-то поддержать, но он не знает, в чем причина плохого настроения. Возможно, Лена просто устала вечно быть для деда тем человеком, которым он должен был быть для нее. Будто она за ним присматривает — хотя надо бы наоборот. Ты на себя столько взваливаешь. — Лен, подожди. Он не домой, он куда-то еще собирался. Она вздыхает. — Куда? — Слушай, сам не разобрал, но он говорил про свою пассию, что нельзя ждать и минуты и все в таком духе. Похоже, собрался делать предложение, — последнее было сказано в шутку, чтобы хоть немного ее развеселить. Или хотя бы заставить язвить. Но Лена отвечает очень спокойно и равнодушно. — Так она из города уехала. — Да? Вот об этом он ничего не говорил. Наверное, сам не знает. — Сейчас начнется горе вселенское, — она будто о ребенке говорит. Еще один уставший выдох, — Ладно, пойду его вылавливать. Лена уходит, не прощаясь. Ощущение, что он только что потерял что-то важное. Ему хватает минуты, чтобы попрощаться с Крис, схватить пальто в гардеробной, на ходу накинуть его на плечи и выбежать за ней. — Лен, подожди. Слушай, я тут подумал, дед в гусарском настроении был, так что я лучше с тобой пойду. Ей все равно. Лена так устала от метафор. Уточняет просто из вежливости. — В каком настроении? — В гусарском. Шампанское так в голову бьет, только держись. Сука-а-а-а. Выпивший дед где-то под порогом квартиры Гущиной — отличное завершений дня. Лишь бы обошлось без «Скорой». — Блять, так он еще и пил. Зашибись! — Интересно, он что-то скажет ей за маты? Как бывший учитель, вообще-то, он мог бы. Но он уже не учитель — и сейчас это чувствуется, как никогда. Либо Степнов пропускает ее брань мимо ушей, либо не считает нужным делать замечание. И еще раз. Все равно. — Не волнуйся ты так. Я ему особо увлекаться не давал, там все в пределах нормы. Отлично. И давно это Степнов норму знает? Несколько месяцев назад он вообще не пил алкоголь. — Виктор Михайлович, что вы меня успокаиваете? Я что, деда своего не знаю, что ли? — Ты мне лучше расскажи про даму его сердца. Что там у него за история с несчастной любовью? — он пытается увести диалог в более безопасное русло, видя ее реакцию на все, что связано с дедом и спиртным. Они медленно идут по улице, будто гуляя. Наверное, со стороны и не скажешь, что это преподаватель с ученицей. Все равно. Плевать. Похуй. — Да аферистка одна в оборот его взяла, ему голову снесло. Деду бестолку что-то объяснять. — Ну, что тут объяснишь… Любовь дело такое — самому себе бы объяснить. Она смотрит на него так, чтобы он не заметил. Как же сильно достали все эти метафоры. — Нет там никакой любви! Просто … хрень какая-то. — Почему? Ты же не можешь залезть к нему в голову или знать точно, что он чувствует? Иногда просто можно запутаться в своих чувствах — но это не значит, что их нет. Ну, поставь себя на его место. Они точно сейчас про деда? Но сил нет даже злиться по-настоящему. Это будет последний намек с ее стороны. — Знаете, он взрослый человек, а самостоятельно со своей головой разобраться не может. А мне теперь нужно как-то выкручиваться из всего этого — искать его, завтра проверить, чтоб таблетки выпил и давление отслеживал, чтоб квартиру реально не переписал на эту стерву, если не дай бог она вернется. Он очень дорог мне, но иногда…это выматывает. Виктор молчит. — Не считаете, что это немного неправильно? — Да…ты права. Ну, Лена надеется, что они поняли друг друга. Целый день у нее внутри все будто сжималось от напряжения — от неудовлетворенного желания, от Лерких слов, от ожидания встречи, от мысленных репетиций их разговора. А потом Лена увидела его с Кристиной — и напряжение будто раздавило ее полностью — как после самой изматывающе-тяжелой тренировки. Сил не осталось. Просто вдруг ей надоели все недомолвки. Просто она увидела, как он может выглядеть не с ней. Просто с Кристиной он не подбирал слова и не был вынужден испытывать неловкость. Просто она смирилась с тем, что так сильно влюбилась в не самого подходящего человека — но самого лучшего, заботливого, смелого, для нее — самого доброго и понимающего, такого — что не было и шанса не влюбиться. Такого, что все окружающие парни меркли. А он, видимо, так и не смирился со своими чувствами, раз все еще не мог сделать выбор. Лену никогда не устраивали вторые места.***
Они приводят Петра Никаноровича домой — конечно, он пьян. Норма для деда — не пить вообще. Если бы не Степнов, Лена, наверное, уговаривала бы его уйти от подъезда Гущиной раза в два дольше. Виктор берет на себя все разговоры с писателем, за что Лена бесконечно ему благодарна. Когда он разговаривает с дедушкой, удачно подыгрывая ему, Лене кажется, что съемки в кино пошли ему на пользу — он научился, наконец-то, врать так, что об этом трудно догадаться. Кажется, Виктор будто и правда сам верит в безумную историю деда про великую любовь. Он укладывает писателя на диван в зале, накрывая пледом, пока Лена стоит рядом. Непривычно, что кто-то может так заботится о ее дедушке, кроме нее самой. — Лен, пойдем на кухню, поговорим? Еще несколько дней назад она так ждала этих слов. Да даже сегодня утром ей бы хотелось услышать что-то подобное. Но сейчас… она пожимает плечами и молча идет заваривать чай.***
Они на кухне. Виктор сидит за столом, пока Лена стоит к нему спиной, разливая чай из заварника по кружкам. Он уже знает, что она любит заваривать листовой крепкий зеленый чай без сахара. Странный вкус у семнадцатилетней девушки. Почти восемнадцатилетней между прочим — у нее же совсем скоро День рождения. Но это сейчас совсем неважно. Ее слова, сказанные сегодня днем, не выходя из головы. Кажется, будто он опять все сделал не так. Что говорить, когда больше нет вариантов? С губ срывается ее имя. Выдохом. Почти мантрой. — Лена-Лена-Лена… — Что? — Люблю я тебя по-прежнему, вот что, — наконец-то он говорит прямо. Руку с чайником прошибает разрядом — немного кипятка разливается по столешнице. Она закрывает глаза, глубоко дыша. Эти слова хотелось слышать чуть раньше. Удивительно, как несколько часов могут перевернуть все с ног на голову. Этого мало. И она наконец-то может быть с ним честной — они научились разговаривать на одном языке. — Да? Тогда вы классно шифруетесь. Ну, с этой… на площадке. Реально играете, — она не может произнести имя вслух. — М-м. Кристина… — а он может. Сразу понял о ком речь. Хотя какие уж тут варианты, — … она славная девушка, но не лежит к ней сердце. Я честно пытался тебя забыть. Несмотря на то, что Лена делала тоже самое, когда встречалась с Гуцулом, слышать это от него неприятно. Но есть еще кое-что — извращенное, ненормальное, ебануто чувство — он пытался забыть о ней с ее типа «копией». Он использовал ее, ну… прототип! — Ни черта не выходит. У меня тоже не вышло. Очень хочется сказать. — Знаете, как-то это … не благородно по отношению к ней. Получается, вы ее использовали. Даже с ее двойником, с улучшенной версией, с такой идеальной «Леной» у него ничего не вышло. Бред, но Лене обидно за актрису. — Я ей все объясню. — Не надо. Лучше оставайтесь со своей славной девушкой. Нам с вами все равно ничего не светит. — Это из-за Гуцула, да? У вас с ним все серьезно? Вот это он вспомнил. — У нас с ним ничего нет и это ни на что не влияет. — А что влияет? Время намеков прошло. Она говорит, как чувствует. — Ваши поцелуи с Кристиной влияют. И не надо сейчас оправдываться — я ненавижу, когда мне врут. Он уходит, оставляя ее наедине с собой. А Лена не провожает.***
Дни, приближающие ее к Дню рождения, летят слишком быстро — это ужасно. После событий прошлого года, когда Лена в разгар праздника узнала, что ее родителей взяли в заложники, этот день стал самым нелюбимым в году. Ей очень хотелось проснуться, открыть глаза, снова закрыть и все. Лишь бы только снова не случилось какого-нибудь дерьма. Премьера фильма была назначена на начало марта — за неделю до Дня Рождения. После их разговора на кухне Виктор Михайлович несколько раз вылавливал ее на улице — у подъезда с цветами, недалеко от школы с попытками поговорить еще раз. Видимо, ее слова «про деда», попали туда, куда нужно — в мозг. Только вот его «Кристина больше не помешает», «У нее есть парень», «Между нами на самом деле не было ничего, кроме игры» — это было не то — звучало как «ну, она была временно, пока ты не будешь готова». Кажется, последняя стена в ее голове и правда из пуленепробиваемого стекла — она отражала все его фразы, слегка трескаясь и все. Чего Лена боялась? Она не могла и сама себе толком объяснить, но страх был не за себя, а за него. Ему лучше будет с кем-нибудь еще. Именно эту стену разрушил не Степнов — это сделала Кристина в день премьеры. После фотосессии и пресс-подхода, девушка позвала Лену поговорить. — Лен, я не хочу, чтоб между нами были какие-то недомолвки. — Никаких недомолвок и нет. — Мы с Витей просто друзья. — Да не надо ничего объяснять, я все поняла. Степнов рассказал. Кристина улыбается, заправляя длинную светлую прядь за ухо. Лена задумывается о том, что, если героиню подбирали под нее — может, и в самой Лене есть эта красота и хоть какая-то частица обаяния? — Он очень переживает, что ты ему не веришь. — Я верю…просто…скорее в себе не уверена, — почти как быть честной с самой собой. — Лен, он любит тебя. И ты его. В чем ты не уверена? — Это так заметно или он сам рассказал? — она тактично игнорирует вопрос. — Я не слепая. Да и любой, кто вас увидит вдвоем, может заметить. Это не так сложно, если чуть-чуть глаза разуть, — девушка напротив улыбается еще шире, — только ты не уходи от ответа. Может, я помогу. Лена тоже улыбается. Быть честной с Кристиной на удивление легко. Самый главный страх Лена облекает в слова перед почти незнакомым человеком. Перед человеком, так похожим на нее саму. Или на которого похожа Лена. — Я боюсь, что ничего не получится, а потом будет слишком больно… — ей даже не стыдно признаться, — … что потом просто не справлюсь с эмоциями. Боюсь, что ему лучше будет с кем-то вроде тебя. Что я…что со мной ему всегда будет сложно. Кристина сжимает ее плечо. — Ты даже не пробовала, а уже боишься. Не верю, что ты такая трусиха — он описывал тебя намного смелее и решительнее. Лена смеется. Лене кажется, что она могла бы сказать сама себе эти слова — и почему только от других людей советы слышатся лучше? — Просто приукрасил. Видит лучше, чем я есть. Крис отпускает ее плечо. В холе почти никого не осталось — фильм вот-вот начнется. — Думаю, Витя сам может решить, будет ему сложно или нет. Не надо бояться и думать за него. Ну, в этом есть логика. — А что на счет тебя самой? Хороший вопрос. Еще пару месяцев назад Лена бы запуталась, а сейчас она пожимает плечами и улыбается. — Думаю, меня все устраивает. — Ну, вот и отлично. Подойди к нему после фильма, ему будет нужна поддержка. — Зачем? Кристина подходит ближе и говорит почти шепотом. — Фильм — полный отстой. Я увидела кусочек на монтаже. Они вырезали кучу сцен и слепили это в нелогичный набор картинок.***
Титры еще не закончились, когда она вышла из зала. Лена ждала его, в этот раз точно зная, что хочет сказать. Стен больше не осталось.