Güçlü

      Остаток ночи Эдже почти не спала, терзаемая мыслями о собственной глупости и доверчивости. Присутствие матери рядом притупило переживаемые чувства, но освободило место для голоса разума, включившегося слишком поздно, но от того бьющего не менее сильно, по самым уязвимым местам. Под утро ее и вовсе затошнило, что было неудивительно после выпитого вчера в сочетании с пережитым нервным истощением. Понимая, что и дальше оставаться в постели бесполезно, девушка решила хотя бы воспользоваться возможностью незамеченной в первую очередь для бабушки с дедушкой выскочить из дома.       Стараясь как можно тише передвигаться по дому, чтобы никого не разбудить, она умылась и привела себя в порядок, а после прошмыгнула на кухню за водой — большее ее желудок принимать отказывался.       Девушка рассчитывала так же незаметно вернуться в комнату за рюкзаком, но в дверях комнаты появился сонный отец. Он оперся боком об косяк, сложив на груди руки и обеспокоенно следя за дочерью.       — Значит, сбегаете с самого утра, юная леди.       — Папочка, доброе утро! — Эдже попыталась придать себе как можно более невинный вид, сократила расстояние и чмокнула отца в щеку. Она всем существом хотела заверить отца, что пришла в норму, хоть это и было не совсем правдой. Но лишний раз его тревожить не хотелось. Если он узнает о случившемся, то не успокоится. — Я сильно извиняюсь за вчерашнее, но мы можем отложить разговор? Не хочу с утра выслушивать осуждающее ворчание деда и наставления бабушки.       — Кызым, — смягчившись под улыбкой и поцелуем любимой дочери, обнял ее Харун. Конечно, он не поверил этой попытке его девочки казаться беззаботной, но давить на нее после вчерашнего подавленного состояния было совсем неверным решением, да и в целом было не в характере самого мужчины. — Я знаю, с самого переезда все пошло не гладко, но, пожалуйста, не прячься от меня. Я понимаю, что порядки этого дома напрягают вас с братом, они и меня не устраивают, но ты ведь помнишь, что мы с мамой и братом всегда рядом и на твоей стороне? Я лишь хочу, чтобы этот город не разрушил единственное, что у нас есть — семью, что всегда доверяла друг другу и вступалась друг за друга.       Эдже робко кивнула. На душе скребли кошки от чувства вины за то, что впервые скрывала от родителя нечто столь серьезное. Но она не могла разбить вместе со своим сердцем ещё и сердце отца. Тем более, промучавшись до самого утра, Эдже решила навсегда закрыть для себя тему Эврена и перевернуть страницу. Хватит с нее проблем личных и для семьи. Хватит попыток помочь тому, кто того не желает. Наивно было полагать, что она справится в борьбе с въевшимся в самое сердце одиночеством, что, видимо, уже полностью очернило сердце парня суровостью и эгоизмом. Жизнь преподала ей суровый, но хороший урок.       — Знаю, что заставила волноваться, знаю, что напугала, но все в порядке, — «Или будет в порядке», — мысленно исправила себя Эдже, в очередной раз обещая держаться от Эврена подальше. Больше она не поведется на взгляд этих карих глаз, в которых топили тягучую карамель. Такую притягательную, но вредную, если в нее окунуться.       — Но кто-то тебя вчера обидел. Ты вчера была такой разбитой, — сердце мужчины болело за дочь. Со вчерашнего вечера тревога и страх съедали изнутри, так и не дав поспать. А Белиз, оставшаяся в комнате дочери, появилась всего на пару минут, толком ничего не объяснив. Харун же чувствовал, что случилось что-то серьёзное, и он не собирался ждать в стороне, пока кто-то разрушает его дочь, гасит его лучик солнца изнутри. — Кто так сильно тебя расстроил? Ты же знаешь, я…       — Все в порядке, пап, — повторила с нажимом Эдже, перебивая уже готовую защитную тираду отца и давая понять, что не хочет говорить обо всем произошедшем. — Разве кто-то может обидеть твою дочку безнаказанно? Ты же знаешь меня, — обнимая мужчину, чувствуя, как подавленность постепенно отступает от сердца.       — Ты не должна справляться с чем-то в одиночку, помнишь? Я всегда буду за твоей спиной, твоей и твоего брата.       Эдже молча кивнула куда-то в район груди, блаженно закрывая глаза и прижимаясь ближе, находя покой в этом за́мке объятий. Сцепленные на спине руки отца всегда забирали часть ее боли, и этот момент не был исключением. Все же они с Керемом — самые счастливые дети, за спинами которых всегда была, есть и будет родительская стена, что нерушимой крепостью защищает своих детей.       — Я всегда тебя выслушаю, дорогая. Я всегда на твоей стороне.       Очередной кивок в район груди, слова поддержки, что заставляли слезы подступить к глазам. Теперь уже благодарности за таких чутких родителей и пусть порой раздражающего, но любящего и любимого брата. Она отлично знала, что далеко не всем так везёт в отношениях с семьей, а потому эти трое становились еще более ценными людьми в ее жизни.       Эдже закатила глаза, не давая слезам прорваться наружу, а после наконец отстранилась. Нежный взгляд отца и лёгкий чмок в висок вызвал мягкую улыбку.       — А теперь поспеши, а то бабушка скоро встанет, — напомнил ей отец, взглянув на наручные часы. Девушка кивнула и поспешила наверх.       — Что-то случилось. Ты прячешь, убегаешь, но что-то точно произошло, — устало вздохнув, прошептал Харун себе под нос, снимая очки и потирая переносицу. Отцовское чутье ещё никогда его не подводило. — Можешь не говорить, но мы обязательно узнаем. В конце концов, на то я отец.

***

      Единственными открытыми пространствами в раннее утро в университете оказались кафетерий и библиотека. Первым делом Эдже заглянула в кафе, чтобы выпить кофе и взбодриться после практически бессонной ночи, а заодно чем-нибудь перекусить и утолить успокоившийся после утренней тошноты и теперь напомнивший о себе желудок. К ее удивлению, она оказалась не единственной ранней гостьей заведения. У кассы уже стояла полусонная Дерин. Та самая, что с трудом просыпалась на первые пары, вечно опаздывая или вовсе на них не приходя.       — Дерин?!       — Эдже?! — с таким же удивлением в голосе поприветствовала ее подруга, стягивая очки и открывая вид на не сомкнувшиеся этой ночью глаза.       Девушка пришла забрать документы по решению отца и хотела провернуть все незаметно, чтобы не пришлось отвечать на вопросы любопытных, только и ожидающих новых сплетен. Она знала, не успеет она уйти, как начнется битва за освободившееся место под солнцем.       — Ты чего так рано? — приветственно обнимая брюнетку, спросила Эдже. — Ты в порядке? — обеспокоенно вглядываясь в ее лицо, спросила шатенка, тут же забывая о собственных переживаниях. Зов ли генов, воспитание ли, но она никогда не могла пройти мимо знакомого, переживающего трудности, даже если у самой на душе было не просто.       — Ты да Керем, — знакомо вздохнула Дерин, напоминая об их совместном вечере, с которого будто прошли не сутки, а целая вечность для обеих. Тогда она сказала Эдже, что, даже полные собственных проблем, они с братом всегда переживают за ее дела, забывая о самих себе. Вот и сейчас, когда в памяти ещё слишком свежи были вчерашняя ночь и беззащитный раздавленный вид девушки, та тут же переключилась на ее дела. Но даже для нее грузить Эдже своими проблемами в такой момент было слишком эгоистично. — Не думай обо мне. Что вчера произошло? Ты в порядке? — Дерин так редко чувствовала тревогу за кого бы то ни было, но в те избранные моменты, когда это чувство настигало ее, оно окутывало ее полностью. Вчера она бы даже осталась, если бы не отец. — Я звонила Эвр… — взгляд исподлобья заставил осечься. Она несколько раз звонила парню, но тот не отвечал, и девушка списала все на утреннюю ссору. Но по взгляду Эдже она поняла, что причина была куда серьезнее и глубже. Причина, в которую совсем не хотелось верить.       Эврен не мог так поступить, только не с Эдже. С кем угодно из того ряда девушек, что велись на внешность, деньги или образ, но не с Эдже, что смотрела в самую глубину. Все они не волновали Дерин, но Эдже была другой. Чистый, ранимый цветок, хрупкая и неопытная в таких отношениях. Эврен не мог… Но вчерашний вид, стыдливо потупленный взгляд, что пронзили память, как игла, собирали воедино жестокий пазл. Впервые Дерин ощутила острое желание найти друга и выплеснуть на него всю злость и отвращение за его наплевательское отношение к чувствам других. Она потянулась за сумкой к телефону, но Эдже ее остановила:       — Не надо!.. Я не собираюсь… Забудь, хорошо? — мотнула она головой, давая понять, что эта тема слишком личная и закрыта для других. Дерин неловко улыбнулась и сжала одну из ладоней девушки в знак поддержки.       Желая увести беседу в другое русло, Эдже наконец обратила внимание на баристу и сделала заказ, что помогло немного собраться:       — Ты сама не в порядке. Отец? — вспомнила она их недавний ночной разговор по душам.       Дерин кивнула, но объясняться тоже не стала. Они обе не были настроены на откровения, да и загружать друг друга проблемами на фоне личных не хотелось.       — Но ты ведь помнишь, о чем мы говорили? — ее визави тоже это понимала, но не смогла не напомнить о том их разговоре. — Твоя жизнь — только твоя, нужно бороться за нее.       — Я не смогу… Эдже, ты не знаешь моего отца… Пойти против него… Я… Это не в моих…       Эдже крепко схватила ладони девушки в своих:       — Сможешь, — уверенно глядя в глаза, твердо произнесла она. — Я и Керем, мы будем рядом.       — Спасибо, — Дерин смущённо улыбнулась, обнимая подругу. Это было так удивительно: ни ее близкие отношения с Эвреном, что стал причиной личной трагедии Эдже, ни переживаемые про себя чувства не смогли оттолкнуть эту невероятно сильную духом девушку от нее. И все же Дерин, как никто другой, знала, как тяжело в одиночку нести груз душевных терзаний. — Ты тоже, — голос дрогнул, — тоже можешь на меня рассчитывать, — ведь впервые она не искала поддержки, а предлагала ее. Эдже просто кивнула в ответ.       После короткого разговора и выпитого кофе девушки разошлись. Эдже решила спрятаться среди книжных стеллажей библиотеки — учеба всегда помогала ей собрать мысли воедино. А Дерин решила потратить появившееся время на поиски Эврена. Может, Эдже и против ее вмешательства, но впервые девушка чувствовала невероятное желание вступиться за кого-то. А в последнее время она доверяла проявляющимся благородным чувствам.

***

      Проснувшись, первым делом Керем заглянул в комнату сестры, но та была уже пуста. Решив, что наверняка все уже спустились к завтраку, ведь в этом доме они буквально жили по часам, парень спустился вниз. Но место Эдже за столом пустовало. Он вопросительно взглянул на родителей: отец еле заметным движением головы подал знак, что они поговорят после завтрака.       — Хоть один соизволил объявится, — проворчал дед вместо приветствия. — Где твоя сестра? — но в ответ получил лишь пожатые в незнании плечи. — Приходит посреди ночи в таком виде, позорит мой дом, а потом скрывается ни свет, ни заря? — Керем опустил голову в тарелку, стараясь не обращать на эту ругань внимания. Кулаки медленно сжимались от желания прекратить эти оскорбления и невозможности что-либо для этого сделать. Из-за его импульсивности они оказались в этом доме, в долгу перед этим человеком. Так что теперь придется терпеть сквозь сжатые зубы, пока они не расплатятся. — Мне каждый раз напоминать, что в этом доме имеются определенные правила?! Другие бы думали о чести, постыдились, но нет, ты же гордый отец, твои дети никогда не заставят тебя стыдиться, да? — обратил теперь свой острый язык на сына. На удивление, Харун все ещё держался и молчал, вертя ложку в руках, будто мысленно находясь где-то в другом месте.       — Хватит! — прервала мужчину Белиз, вставая из-за стола. — Я сказала вам вчера, что мы всегда будем защищать наших детей. Потребуется, примем удар на себя, но не разорвем эту связь, — ловя на себе гордый взгляд мужа и сына. — Мы не сходимся во многих мнениях, но если нам приходится жить под одной крышей, попрошу не вмешиваться в дела наших детей. Если хотели заниматься воспитанием внуков, надо было думать об этом раньше, теперь они в этом не нуждаются. Всем приятного аппетита!       — Приятного аппетита, — вскочил следом за женой Харун, скрываясь на лестнице. Керем, так и не успевший ничего поесть, тоже понёсся следом, не обращая внимания на запричитавшую о голодном желудке и учебе бабушку.       Быстро взлетев по лестнице, он остановился у приоткрытой двери в спальню родителей. Мать снова винила себя за то, что приняла предложение и они оказались в этом доме, когда на самом деле ответственность за это была на его плечах. Ведь не случись той истории с машиной Ягыза, они бы так и продолжали ютиться в доме дяди Тамера. Зато в тепле родных улыбок и уюте окутывающего комнаты смеха.       — Эдже и так тяжело, а если ещё и Асаф бей будет давить…       — Успокойся, хорошо, мы вместе все решим, справимся. Никто не посмеет обидеть Эдже, ни мой отец, ни кто-либо еще. Больше не посмеет.       — Харун, Эдже не хочет… — мужчина понимающе кивнул.       — Милая, я знаю, что ты обещала ей ничего мне не говорить, знаю, что ты сдержишь это обещание. Но я не могу стоять в стороне и смотреть, как разбивается сердце дочки.       Значит, вот о чем хотел поговорить отец. Значит, они вместе будут искать обидчика сестры, и Керем уже знал, с чего или вернее с кого начать.

***

      — Значит, ты здесь! Растоптал девушку и теперь спокойно сидишь, пялясь в горизонт?! — не здороваясь, набросилась на парня Дерин, отмечая по крайней мере отсутствие привычной бутылки в руках. Первым делом она поехала в отель, но Эврена не было в его номере. Вторым стало излюбленное другом место с видом на Босфор, где она и нашла его. — Эврен! Я с кем вообще говорю?!       Парень недоуменно обернулся, лишь теперь замечая чье-то присутствие. Дерин впервые видела его таким потерянным. Налитые красным глаза, появившиеся от отсутствия сна синяки под глазами, внешняя помятость говорили о внутренней борьбе с собственной совестью.       — Эврен? — она осторожно протянула руку, касаясь его щеки, забывая о недавней агрессии, лившейся из ее уст.       — Эдже рассказала? — спокойно спросил он, вновь обращаясь к горизонту.       Дерин отрицательно покачала головой.       — Нет, — понимая, что жест мог остаться незамеченным, перенесла его в слова. — Я видела, в каком состоянии ее вчера привез Ягыз.       — Он ничего ей не сделал? — оборвал он ее речь раньше, чем Дерин успела сказать что-либо ещё.       — Разве твоих усилий оказалось недостаточно? Девушка не могла глаз поднять, — Эврен молчал, лишь тяжело взглотнув. — А утром в университете… Она молчит, пытается казаться сильной, но глаза. В них будто пустота, Эврен. Что ты наделал?       — Ты в такую рань и в университете? — так же тихо спросил он, словно пропустил все остальное.       — Тебя это волнует? Как ты можешь быть таким спокойным? Мы говорим об Эдже, Эврен. Она ведь совсем другая. Это не Мелиха и весь твой прихвостень подружек. Ты же знаешь, я никогда не лезла в эту часть твоей жизни, но Эдже, Эврен!       — Лучше бы и не лезла, Дерин, лучше бы не лезла, как и раньше. Тебе ведь никогда не было дела до моих чувств.       — Снова? Эврен, я не понимаю. Мы сейчас говорим о невинной девушке, с который ты поступил, как последний…       — Я сделал правильно. Ей не место рядом с таким, как я. Я только показал ей это.       — Тогда почему ты здесь? Почему так мучаешь себя?       — Потому что не думал, что будет так больно.       Он вновь обернулся к девушке, и два взгляда, один шокированный, а второй тяжёлый от нераспутываемого клубка мыслей и эмоций встретились.       — Я не хотел так, я лишь хотел оттолкнуть ее от нашего черного мира. Но алкоголь, танец и этот запах… Можешь называть меня подонком, эгоистом, животным, но я не сдержался. Но и она тоже. А потом… Я совершил глупость. Не стоило говорить с ней так. Она ведь гордая. А я… Когда понял, что произошло, было уже поздно… Она сбежала, села в машину этого придурка… — он потянулся к карману, доставая браслет. — Оставив повсюду этот сводящий с ума аромат и эту безделушку, видимо, очень ценную для нее, раз оставила ее даже в сочетании с тем платьем.       Дерин потянулась к браслету, но Эврен уже сжал его в кулак, пряча обратно в карман.       — Аромат? — зацепилась за последнюю ниточку девушка.       — Мамин запах…