Güçlü

      Эдже встала, не сказав ни слова, и, забрав брошенные на пуф у кровати вещи, вышла. Ванная комната, что пять минут назад была пристанищем ее робости и волнения теперь познала всепоглощающую пустоту. Из зеркала на нее больше смотрела не румяная девушка, полная ожиданий после волшебной ночи, а сломленная девочка, едва сдерживающая слезы, чтобы не пасть в своих глазах еще больше.       «Повеселились, закончилось». Одна фраза, а ощущение, будто изнутри вынули здоровый кусок плоти, и образовавшаяся полость заполнилась сгустком кровоточащих боли и ненужности. Она впервые так доверилась парню, а в итоге ее использовали и бросили, словно непородистого котенка.       Она поверила этим глазам напротив и, казалось, искренней улыбке, что еще ни разу не видела на его лице. Поверила в нашептывания почти в самые губы, что будоражили все тело, заставляя задержать дыхание. Поверила его поцелуям и тихому «Не уходи», сопровожденному сжатой ладонью.       Она почувствовала себя особенной и подпустила слишком близко, хоть и знала о девушках, что слали ему фотографии и согревали постель по ночам. Глупая, решила, что с ней все будет иначе. И почему же? Из-за невероятного танца, подаренного ей в ресторане? Из-за смеха и улыбок над ее не вписывающимися в дорогую обстановку выходками? Из-за пьяных откровений и еще одного танца посреди улицы, сопровожденного смехом куда-то ей в шею, что приятным щекочущим теплом разливался по телу?       Нет. Из-за тихого, почти молящего «Останься» вместо «Уходи уже», услышанного тогда в его доме. Потому что впервые Эврен не отталкивал ее от себя, а притягивал ближе. До этого он вечно противился этому необъяснимому для обоих притяжению, каждый раз напоминая, чтобы она держалась на расстоянии и не доверялась. До этого между ними всегда оказывалась стена с именем Дерин, в отношениях с которой у парня было слишком много неопределенностей. Но сегодня он отказался от этой ломающей его изнутри привязанности, решив двинуться навстречу маленьким изменениям и позволив ей, Эдже, быть при этом рядом.       Он выбрал ее и был весь вечер так мил, внимателен и галантен, что позволил почувствовать себя самой счастливой и самой желанной. Чтобы в эту же ночь под маской заботливого защитника обнаружилось лицо жестокого искусителя, растоптавшего ее чувства и честь. Она пала жертвой собственных фантазий и чужого обольщения. Но падать еще глубже она себе не позволит. Она сохранит остатки достоинства и разума, включившегося так поздно, и не даст насладиться собственным сломом.       Эдже прислушалась. Попытки парня пробиться к ней и поговорить закончились достаточно быстро, вновь погружая номер в пучину разрушающей тишины, от которой хотелось бежать и спасаться, не замечая, как она уже поглощает ее не только снаружи, но и обволакивает изнутри. Слегка приоткрыв дверь и убедившись, что под ней никто не ждет, девушка быстро выскочила из ванной и бросилась к выходу. Не позволив себе обернуться назад, в страхе вновь встретиться с холодом и равнодушием, что поселились на отныне ненавистном лице. Ненавистном еще и потому, что могла с закрытыми глазами воспроизвести его до малейшей черты, вплоть до маленького, едва заметного шрама под правым глазом. Образ, от которого отныне хотелось только бежать.       Но бежать не было сил. Каблуки цеплялись за брусчатку, замедляя даже ходьбу, а ей хотелось скорее скрыться от злосчастного места, что сравняло ее с грязью. Задыхаясь, захлебываясь слезами, которым теперь дала волю, позволяя выйти наружу собственной слабости. Не обращая внимания на редких людей вокруг, некоторые из которых собрались в странноватые группы, что могли бы напугать и напрячь ее в любую другую ночь.       — Эдже! — послышался оклик сзади. Инстинктивный оборот позволил Эврену насладиться итогом своих трудов, показав обнаженные чувства и уязвимость. Зачем он здесь? Чего он еще хочет от нее? Неужели того унижения было недостаточно? Неужели обязательно было видеть ее слезы, ее слабость?       Встреченный взгляд разбудил лишь негодование и отвращение, добавляя в котел уже кипевшей смеси чувств новых ингредиентов. Эдже отвернулась, теперь уже срываясь на бег, не разбирая дороги, скрываясь за поворотом, будто это могло запутать следы. Дорога, ведущая вниз, и неудобные каблуки заставляли спотыкаться и тормозить, так что недолго думая, она стянула злосчастную помеху с ног, освобождаясь хотя бы физически, и уже босая припустила быстрее по улице, не обращая внимания на остановившуюся машину и копавшегося в ней водителя.       Ровно до того момента, пока не услышала знакомый голос. Как будто пережитых до того испытаний было мало, теперь о ее слабости и падении узнает человек, ставший непримиримым врагом с первого дня в университете. Наверняка, теперь он обязательно воспользуется увиденным в качестве козыря в новой партии.       Девушка почувствовала себя загнанным в угол зверьком, окруженным хищниками. Сзади догонял тот, кто разрушил иллюзии и сбросил со скалы в пропасть, впереди ожидал тот, кто чуть не сломал ее семью, подстроив аварию с отцом, слава Аллаху, не пострадавшим слишком серьезно.       Эдже бы в жизни не доверилась человеку, что навредил кому-то из ее близких. Но в глазах Ягыза она увидела ту же заботу, что застала ее врасплох и удивила с утра, когда он предупреждал держаться от Эврена подальше, прочла лишь беспокойство и сочувствие, а не желание воспользоваться ее положением. Может, завтра она пожалеет об этом решении, но сейчас ситуация казалась безвыходной, и она не смогла отказаться от протянутой руки. Может, это и правда сумасшествие, как кричал Эврен, но разве не весь этот вечер и эта ночь — одно большое безумие? Безумие, в которое ей позволили поверить, которому заставили отдаться и в котором она не собиралась больше оставаться и минуты. Благо, несмотря на доносящиеся сквозь обволакивающий слух вакуум обрывки фраз Ягыза о трудностях с машиной, автомобиль завелся сразу, оставляя позади место, где разбилось ее сердце.       Хвала тактичности парня: он не лез с расспросами, кажется, и так все поняв без слов, не напоминал о дневном разговоре, хоть и предупреждал, что все кончится плохо. Лишь спросил адрес, а потом всю дорогу тревожно и растерянно поглядывал на нее, словно не зная, что делать. Заговорил он лишь в конце, когда они подъехали к дому, заметив несколько полицейских машин.       В другое время Эдже бы забеспокоилась, что опять что-то случилось — с приезда в Стамбул они стали частыми гостями участка, особенно отец. В другое время она бы поблагодарила Ягыза за помощь. Но тьма, что окутывала ее изнутри с момента, как она закрылась в ванной, уже полностью захватила ее, теперь заливая волной стыда перед семьей.       Она молча двинулась к дому, не замечая прохлады земли, которой касались босые ноги. Опустив голову, не смея смотреть в глаза родителям, брату и почему-то оказавшейся среди них Дерин. Боясь натолкнуться на осуждение и отвращение в глазах бабушки с дедушкой — последний и без того находил достаточно поводов их принизить. Инстинктивно стиснув всученные Ягызом в руки туфли.       Каждый шаг давался с огромным трудом, будто обливая новой волной позора, вины за ложь и свое состояние. Хотелось скорее спрятаться от всех этих жалостливых и волнующихся взглядов, беспокоящихся окликов. Наконец оказавшись в своей комнате, она хлопнула дверью, надеясь, что никто ее не побеспокоит.       Опершись спиной о закрытую дверь, Эдже сползла вниз, рухнув на пол, захлебываясь в молчаливых рыданиях. Сумка и туфли сами выпали из ослабленных рук. Стянутый полушубок отправился следом.       Стук и просьбы волнующихся родителей и Керема открыть дверь и поговорить доносились будто издалека. На Эдже надвигалась новая волна тихой истерики, которую теперь уже можно было не сдерживать. Она хваталась за ткань платья, растягивая руками в стороны, словно пытаясь разорвать его прямо на себе. Не обращая внимания на шум за дверью, на звук зашуршавшего в замке ключа, что пытался открыть дверь. Не замечая просунувшейся в открывшуюся щель головы матери, что, оценив ее состояние, обернулась к остальным и знаком попросила всех удалиться, понимая, что присутствие всех разом не поможет и может сделать только хуже. Не сдавшись даже под молящим взглядом Харуна, чье сердце весь вечер тревожилось за дочь даже сильнее ее и теперь рвалось к его маленькой принцессе. Белиз почувствовала, что этот разговор не для отца и дочки, и твердо мотнула головой. И муж сдался. Обреченно выдохнув, приобнял сына за плечи и повел от двери, на словах прося родителей тоже не вмешиваться. Белиз благодарно кивнула ему, когда тот обернулся, и закрыла дверь.       И только это действие вырвало Эдже из пучины внутренней борьбы отвращения и жалости к себе в реальность. Она в неуверенности повернула к матери голову, пытаясь сфокусировать взгляд.       — Мама, — еле слышно проговорила она.       Женщина слабо кивнула и протянула руку, помогая подняться и переместиться на кровать, опускаясь следом рядом. Она молча обняла дочь за плечи, прижимая ближе к себе, и стала поглаживать по голове, мягко перебирая пальцами волосы, чтобы успокоить. Так, как всегда делала в детстве, когда ее малышку кто-то или что-то расстраивали, пугали или обижали.       Эдже непривычно дернулась, но после, в поиске умиротворения, что дарили прикосновения материнских рук, опустила голову ей на колени. Действие, что всегда помогало залечивать раны и приносило покой. Но в этот раз ссадины жизни невозможно было залечить так просто, тепло родных рук лишь помогало погасить режущую на куски боль, словно заживляющий бальзам.       — Кызым, — замечая перемену к лучшему, позвала Белиз. — Этот парень, он тебя обидел? — заглядывая с тревогой в глаза, спросила она. Одним взглядом прося честности и обещая поддержку.       Эдже же, вновь обнаруживая опору в виде семьи за спиной, почувствовала, как заполнявшее ощущением брошенности одиночество отступало прочь. Она села на кровати, разворачиваясь так, чтобы оказаться лицом к лицу с матерью. История волшебного вечера с ужасно закончившейся ночью сама полилась из ее уст, конечно, после начальных заверений отсутствия вины Ягыза. Этакая сказка для взрослых, что после полуночи заканчивалась не так невинно, как история Золушки, но тоже побегом.       — Это все моя вина, — с дрожью в голосе от вновь подступающих слез проговорила девушка, опуская взгляд. Стыдясь проведенной в чужой постели ночи.       Белиз же, приподняв голову дочери и не позволяя отвести глаз, обхватила ее за плечи и, не разрывая прямого контакта, уверенно произнесла:       — Тебе нечего стыдиться, не за что себя винить, милая. Любить кого-то, кому-то доверять — это не ошибка. Не твоя ошибка.       — Мам, — с мольбой в голосе и взгляде просила Эдже, пока женщина мягкими прикосновениями стирала слезы с лица. — Пусть отец и Керем не знают, хорошо? Это был мой выбор, мое решение, никто не должен нести за это ответственность.       Женщина неуверенно кивнула. Правильным ли было это решение? Она не знала наверняка. С одной стороны, Эдже говорила, что это был ее выбор, но с другой, парень поступил отвратительно, доведя все до такой точки и только после поставив конец. Но дочь не хотела разборок, а Белиз прекрасно понимала, что главное сейчас — помочь Эдже пережить впервые разбитое от влюбленности и предательства сердце.       — Секрет матери и дочери? — с улыбкой протянула она мизинец, как они делали с дочерью еще в детстве.       — Секрет матери и дочери, — слегка рассмеявшись, пожала Эдже протянутый палец своим.       — Вот так то лучше. Ты же знаешь, нет ничего прекраснее твоих улыбки и смеха, милая, — вновь обнимая дочь, подметила Белиз. Сомкнутые в ответ на спине руки и тихое «Спасибо», — где-то в районе шеи принесло и ей облегчение. Ее сильная дочка справится и с этим, а они всей семьей помогут ей собраться и засиять еще ярче, чем прежде. Ведь для этого и нужна семья. — А теперь кому-то надо в душ. А это платье, — она оценивающе оглядела дочь, — можем разрезать или порвать, чтобы стало легче, что скажешь? — в шутку предложила она.       Девушка, кажется, всерьез восприняв слова матери, отрицательно замотала головой:       — Знала бы ты стоимость, так бы не говорила, — вздохнула она. — Отправлю его владельцу, пусть сам разбирается.       Белиз мысленно улыбнулась: да, это ее дочка, ее Эдже.