Запрет чувствам
19 декабря 2022 г. в 15:27
Арсений лежал на кровати в одних трусах, пока настольный вентилятор обдувал его обнаженное, влажное от жары тело. На прикроватной тумбочке лежала купленная для него отцом книга — «Любовь взаймы», которая так и осталась нетронутой со дня покупки.
Он давно хотел прочитать её, но все не находил времени, чтобы зайти в книжный. Ирония заключалась в том, что теперь свободного времени было хоть отбавляй, только вот желания читать не было. Как и желания просыпаться по утрам.
Сколько уже дней прошло с тех пор, как Антон ушел? Или недель? Арс не знал. Дни тянулись один за другим. Блеклые, лишенные жизни и какого-либо смысла, они мало чем отличались друг от друга.
Уволившись с работы, Филипп каждый день, не теряя энтузиазма, старался вернуть сына к прежней жизни. Он приходил к нему в комнату и подолгу сидел рядом с ним. Но Арсений с каждым днём все больше погружался в пучину апатии, тоски и безразличия.
Он почти не вставал с кровати, только лежал на боку и смотрел безжизненными, стеклянными глазами куда-то вдаль, изредка проверяя телефон на наличие новых сообщений.
Его тело совсем ослабло, поэтому Филиппу приходилось помогать ему сесть на кровати, чтобы он поел и поддерживать за руку, чтобы проводить сына до туалета и в душ. Казалось, что с каждой секундой жизнь покидает его тело и душу, оставляя лишь оболочку. Антон и раньше уходил, но сейчас Арс знал, что он больше не вернется.
Филипп звонил другу каждый день в надежде достучаться до него и узнать почему он так поступил. Уже через пару дней после произошедшего он понял, что сын ничего ему не расскажет, и единственным человеком, который мог все прояснить, был Антон, но он упорно не брал от него трубку и на сообщения не отвечал.
Конечно, мужчина мог бы сам съездить к нему домой, но страх оставлять Арса одного дома брал над ним верх. Да и что бы он сделал, узнай правду? Посадил бы их двоих за стол и заставил серьёзно поговорить? Заставил бы Антона вернуться насильно? Снова бы лечил его, в надежде, что он все же откроется ему? Глупости. Ничего бы не изменилось, факт оставался фактом: Антон сделал свой выбор, а Филиппу и Ару оставалось принять это и научиться жить без него.
Мужчина осторожно прошел к Арсу в комнату, чтобы не разбудить его. Но подойдя ближе к кровати, обнаружил, что он уже не спал и так же неизменно смотрел в пространство пустоты.
— Арсюш, будем кушать? - Мужчина присел на край кровати и ласково погладил сына по волосам.
— Не хочу. - Ответил он еле слышно, почти шепотом.
Отец посмотрел на сына, обессиленного и исхудавшего, и на глазах у него навернулись слезы. Он понимал, что во всем происходящем была и его вина. У него было достаточно времени предотвратить все и не позволить привязанности между Арсом и Антоном обрести такую форму, которая в последствии привела к тому, что эти двое не видели друг без друга жизни. Но, к сожалению, Филипп упустил тот момент, когда все еще можно было изменить. Много лет назад он сделал выбор в пользу того, чтобы не вмешиваться в отношения этих двоих, несмотря на то что чувствовал некоторые опасения относительно них. Когда он смотрел на то, как они вместе проводят время, то не видел в этом ничего предосудительного, но кошки, что скребли на душе, всё никак не унимались. Тревога нарастала по мере того, как Филипп искал ответ на вопрос: «Что именно заставляет меня думать об этом снова и снова?»
Теперь, несмотря на последствия, с души словно упал тяжелый груз, ведь ему казалось, что он наконец-то нашёл то самое, что не давало ему покоя много лет: отцовское сердце просто предчувствовало, что когда-нибудь Антон наиграется в друга и уйдет. Была в этом доля правды — отцовское сердце предчувствовало, только вот Филипп пока даже не догадывался что именно.
— Знаешь, я кое-что придумал. - Филипп поспешно вышел из комнаты, чтобы взять гитару, которая стояла в углу его комнаты, дожидаясь своего часа.
Эта гитара скрасила в свое время немало вечеров. Когда-то она стала отдушиной для парней, с головой погрязших во взрослых проблемах и переживаниях.
Мужчина не особо любил играть на ней, считая, что Бог не одарил его ни слухом, ни голосом, поэтому инициативу на себя всегда брал Шастун. Они вдвоём любили иногда сидеть в зале поздно ночью и пить дешевое вино прямо из пакета.
Сделав пару глотков и выкурив сигарету, Антон обычно брался за гитару и начинал петь: самозабвенно, чувственно, раскрывая всю свою душу перед другом. В эти минуты Филипп понимал сколько боли и тоски было заточено в сердце Антоши, всегда веселого и жизнерадостного на первый взгляд Антоши.
Присев на край кровати, ближе к Арсу, Филипп стал судорожно перебирать в голове песни, аккорды которых он знал. Все казалось ему нелепым и не к месту. Как вдруг он вспомнил одну и с глупой улыбкой стал перебирать струны.
— Мама, я люблю кокаин, мама, я люблю Сатану, мама, я некрофил, мама, я предал страну. - Филипп пел и краем глаза следил за реакцией сына, который знал эту песню так же хорошо, как и он сам. — Мааама, я люблю тратить деньги на шлюх. А всё потому, потому что я крут.
Впервые за последнее время на лице Арса появилась улыбка, а в глазах зажегся озорной огонек. Филипп заметил это и продолжал петь дальше, ловко перебирая струны пальцами. Вскоре Арс не выдержал и стал подпевать отцу во весь свой голос.
— Всем нужны герои, но я их в упор не вижу. Быть плохим примером в тысячу раз пизже! - Допели отец с сыном и рассмеялись.
— Я тоже буду плохим примером для тебя и скажу: не всегда нужно пытаться решать проблемы сию минуту. Иногда нужно просто убежать. Убежать и заглянуть внутрь себя. - Филипп лег рядом с Арсением и с теплотой посмотрел на него. Арс непонимающе посмотрел в ответ, но промолчал, ожидая, что он скажет еще что-то. — Собирай вещи. Я куплю билеты, поедем к морю, может оно сможет хоть немного залечить то, что я залечить не в силах.
Сбежать, как последнее ничтожество. Сбежать, но бояться сжечь мосты окончательно, оставляя за собой право на надежду. Глупо, но Антон уже и сам не понимал, как правильно, как нужно и как необходимо. Как бы он ни поступил, он всё равно сделает больно. Либо Филиппу, либо Арсу, либо себе. Раньше, что бы не случилось, он мог поговорить с ними, попросить их совет или помощь, а сейчас он остался один на один с ворохом неразрешенных вопросов. И именно сейчас он снова «слышал» отголоски прошлого.
Его мать никогда не любила его. Иногда такое случается: ребёнок появляется тогда, когда его не ждут. Появляется ребёнок, а любовь к нему приходит либо с запозданием, либо не приходит вовсе. К матери Антона она так и не пришла.
Всё детство он пытался урвать хоть немного материнского тепла, слушался во всём, усердно учился и старался помогать ей в бытовых делах. Но чем больше Антон старался, тем выше поднималась планка «хорошего сына» и тем чаще он слышал упреки и недовольства в свою сторону. И всё равно упорно продолжал доказывать, что заслуживает материнской любви.
Люди, как известно, очень жестоки к тем, кого не любят. Все достижения Антону воспринимались как должное, в то время как за промахи и ошибки его наказывали, жестоко и бессердечно. Если в раннем детстве мать ограничивалась молчаливым бойкотом, то в более старшем возрасте Антону часто приходилось терпеть побои от отчима, который считал, что только такими методами можно воспитать мальчика настоящим мужчиной.
Все детство он протягивал к ней руку в надежде, что когда-нибудь она возьмет её и поможет ему выбраться из этих мук. Но все его просьбы о помощи мать всегда встречала с надменностью и неприкрытой ненавистью. В её глазах Антон был жалким и ни на что не способным мальчишкой, который когда-то сломал ей жизнь своим появлением на свет и который каждый день напоминал ей о том, что тогда, много лет назад, она сделала большую ошибку, послушав родителей и решив повесить на себя тяжелое бремя материнства. Она всё время сожалела, о том, что не сделала аборт.
Если бы тогда она не забеременела случайным образом, то могла жить счастливой жизнью с любимым человеком, построить достойную карьеру, увидеть мир. Но все, что ей пришлось увидеть в своей жизни — это бесконечные пеленки, орущий ребенок и муж, который издевался над ней и её сыном на протяжении нескольких лет.
Она никогда не винила его в этом, ведь всегда была уверена в том, что это сын виноват во всех её бедах. Если бы он не родился, то её мужу не пришлось бы работать на нескольких работах, не пришлось бы уставшим приходить домой, где маленький паршивец плачет всю ночь без остановки и в таком случае ему, конечно, не пришлось бы вымещать всю затаившуюся внутри злость на ней.
Поэтому она упивалась моментами, когда ее новый сожитель безжалостно бил Антона армейским кожаным ремнём за новые провинности. Тогда ей казалось, что теперь он чувствует то же, что чувствовала она, когда его отец, не жалея сил, избивал её каждый день. Так, по её мнению, сын расплачивался за её испорченную жизнь.
Когда Антону стукнуло шестнадцать, он осознал, что нет больше смысла собирать крупицы материнской любви, ведь в сердце матери ее попросту не было. И тогда он нашел утешение в том, чтобы идти наперекор всему.
Алкоголь, пьяные драки, мелкие хулиганства, кражи, побеги из родного дома. Он делал все, чтобы разрушить свою жизнь и тем самым стать свободным от человека, которого преданно любил и отчаянно ненавидел.
Мысли, что он стал для матери тяжелой пеленой кружились в голове Антона, они стали настолько невыносимыми, что он, невзирая на сильную головную боль, всё же поднялся с кровати и пошел на кухню за очередной бутылкой. Глупое сердце продолжало биться, а значит его история еще не была закончена.