— Служу Советскому Союзу.

Исаев плотно закрыл глаза: нет, этого не могло быть, это не то во что он хотел бы верить или будет верить вовсе. Послышались шаги. К кабинету шёл Шелленберг. — И Вы будете делать то, что я Вам скажу, если не хотите чтобы Вас пустили по кругу. Резкий переход на громкий и жесткий тон немецкого языка, не на шутку испугал радистку. Штирлиц, а теперь это был именно он, навис над ней и звонко хлопнул в ладони. Осознание щелкнуло в её голове и она резко приложила свою ладонь к щеке, на глазах блестнули слёзы. — Хорошо, герр Штирлиц, — тоном испуганным ответила ему Голубка. Дверь открылась и на пороге выпрямилась самодовольная физиономия Шелленберга. Он приторно захихикал и бросил на радистку хищный взгляд: — Что, получила, русская тварь? Радистка дернулась, будто бы её проняло током. Она умоляюще посмотрела на Штирлица, но тот не смотрел на неё. Его взгляд был направлен на вошедшего. — Что, Алекс? Как там: не знаешь где найдёшь, а где потеряешь? Одна радистка от тебя уже сбежала. Хочешь и вторую отпустить? Интересно, чем же ты прошлой так не угодил? — Смешок Вальтера резал уши Штирлица, но на его лице не было ничего, что выдавало бы эту неприязнь. — Давно я не видел тебя таким разъярённым, Алекс. Не буду мешать: развлекайся. Пока что. Уж больно привлекательна твоя игрушка, быть может придётся со мной поделиться. Он уходит так же резко как и пришёл. Не проронивший за всё его присутствие ни слова Штирлиц, медленно оседает в кресло. Это то, чего он боялся. Шелленберг положил глаз на эту русскую, её дни до входа в его кабинет — были сочтены. Кэт спасло только то, что она была беременна. Машу же… Он поднимает на неё обессиленный взгляд и удивляется: на её лице замерла спокойная обречённость. Такая, какая была на лице его жены, когда ей поручили быть секретарём при одном высокопоставленном лице Германии. Он ожидал, что эта девочка, сейчас упадёт пред ним на колени и обняв его ноги, будет умолять не отдавать её Шелленбергу. Слишком часто так и происходило, но слишком редко он мог что-то с этим сделать: Вальтер всегда получал то, что хотел, или — ту. — У нас нет выбора? — Ни одна эмоция не сквозила в голосе радистки. Пугающее спокойствие, пустота и абсолютное безразличие — вот основные черты что она проявляла. — Практически нет. Она кивает и закрывает голову руками. Слёзы не бегут по её щекам, она не бьётся в истерике и не кричит. Его пугает её обречённость, она выглядит так, будто бы гильотина неминуема и она с гордо поднятой головой идёт на плаху. Штирлиц с трудом помнил, какая женщина так поступила в истории, но был уверен, что эта голубка поступила бы также. Снова шаги. Но, на этот раз не Шелленберг. Шестое чувство Штирлица подсказывало: идут к нему и за ним. Или… — Пленную радистку к Шелленбергу. Сейчас.