Нарушители спокойствия

— …далль, Хеймдалль, — полушепотом позвал Атрей. Вышеназванный все же соизволил оторваться от созерцания маленького комочка в руках и перевел взгляд на юношу. В глазах Атрея смешинки, а в мыслях волнение. — Ты так долго на него смотришь. С тобой все хорошо? Хорошо ли все с Хеймдаллем? Однозначно нет. Он всё ещё в диком ужасе и потрясении. И не то чтобы за порогом поджидают толпы врагов, а за окном дребезжит новый Рагнарёк, нет. Просто маленькое нечто в его руках сейчас зевнуло, привлекая их внимание на себя. Просто у них с Атреем появился ребенок. Просто Хеймдалль, никогда не задумываясь об этом, стал в один миг отцом. Он до сих пор в смятении, в ужасе, в любом другом эпитете, подразумевающим страх. Но боги. Он в восторге. В радости, в трепете, в полнейшем ах… Столько дней прошло с момента рождения сына, а он до сих пор не может оторваться от его мыслей. Точнее их подобия. Ребенок пока не понимает, что происходит вокруг него. Ребенок пока не умеет оформлять свои думалки в мысли. Все что у ребенка сейчас в голове — это каша из чувств и образов перед глазами. Короткие воспоминания, которые тут же теряются и заменяются новыми. На них Хеймдаллю интереснее всего смотреть. Они такие яркие, живые и не замутненные ничем. Даже если сын с возрастом их и не вспомнит, в голове светлейшего они останутся навсегда. Это так странно, он готов днями всматриваться в эту мешанину, не отвлекаясь на еду и сон. Конечно же, свои еду и сон. Он ни за что на свете не позволил бы их сыну в чем-нибудь нуждаться. Да иначе и не получилось бы, ребенок очень доходчиво и на всех тонах давал знать, если ему что-то было нужно. Отчасти Хеймдалль понял чувства своих матушек, которые в далёком детстве смущали его обилием постыдных на тот момент воспоминаний, которые он даже не помнил. Они все помнили. И каждое прошли вместе с ним. Каждую неясную эмоцию, мысль или чувство. И теперь Хеймдалль пройдет это со своим чадом. Атрей, так и не дождавшись от него ответа, попытался забрать ребенка из его рук. Хеймдалль выразил несогласие тем, что немного напрягся. — Нарви надо покормить, ты же хочешь чтобы всю ночь он спал спокойно? Конечно хочет. Яркие сны его ребенка одно из его самых любимых зрелищ. А недовольные крики его самая нелюбимая песня, вот уж совпадение. Атрей со спокойной совестью забрал у него сына, по пути в кухню наколдовывая что-то. Хеймдалль от них не отставал. Нарви жадно вцепился в посуду с молоком. В маленькой головушке с новой силой вспыхнули еле понятные чувства. Но они так сильно были похожи на те чувства, которые испытывает человек, когда ему вкусно, безопасно и все вокруг его любят. Когда же пришло чувство сытости и сонливости, златозубый забрал ребенка из атреевских рук. Он устроил Нарви в колыбели. Поправлял одеяло до тех пор, пока в чужой голове не появилось чувство что удобно. Потом свалился на кровать рядом, поближе к ребенку и снова принялся смотреть. Через какое-то время под Атреем прогнулась кровать, а сам йотун прижался к нему со спины, одновременно накрывая одеялом. — Я знаю, что ты от него не оторвешься, но все-таки. Тебе лучше поспать. Ты уже месяц глаз не смыкаешь. Мысли Атрея доходили до него, это было волнение. За него и за сына. Вдруг Хеймдалль будет настолько сильно измотан бессонницей, что просто свалится на землю в один момент. Но это ему не грозит очень и очень долго. Бывали дни, когда на сторожевом посту Асгарда он не смыкал глаза годами, при этом каждый день находясь в битве. Он не боится за себя, но следующее предположение пугает его до дрожи. От бессонницы он может потерять бдительность и пострадает их ребенок. Хеймдалль от осознания этого факта даже отрывается от Нарви и поворачивается к Атрею. На него глядят взволнованным, но мягким и таким любимым взглядом. Глаза йотуна драгоценные камни, что ярко переливаются в мягком свете свечи. И как только ас ныряет в омут чужих мыслей и чувств, как его сразу обволакивает любовью и чужим волнением. Хеймдалль недоуменно хмурится. Атрей понимает. — Ты днями не можешь оторваться от нашего сына. Раньше это не вызывало у меня вопросов. Все думал, что ты просто в восторге от его появления, я тоже. Но когда ты начал днями не есть и не спать, у меня закрались подозрения, что это все не просто так. Хеймдалль нервно закусил губу. Опасения его возлюбленного ясны и не беспочвенны. — Обычно ты сразу разъясняешь, когда у меня в голове появляются подобные мысли. И да, отчасти моя вина, что ждал от тебя ответа так долго. Просто очень привык к этому. И может быть из-за того, что ты не отрываешься от Нарви… В общем, ты понял, — Атрей прервал речь коротким выдохом-смешком. — Тебя видно что-то гложит, Хейм. Скажи, что? Хеймдалль на секунды задумывается. Потом переплетает свои и Атрея пальцы. Замок из их рук напоминает асу о важном. — Знаешь, я никогда не думал об этом, — его йотун прижимается поближе и внимательно слушает. На лице аса улыбка. — Когда я служил у Одина, я… я никогда не… Мысли было трудно собрать в слова. Но Атрей его понял. — Никогда не думал, что все будет так? — Не думал, что такое вообще возможно, — он глубоко вдыхает, возвращаясь в воспоминания из другой жизни. В его самой бессмысленной и неприятной жизни. Он продолжил. — Тогда для меня не было ничего важнее. Сторожи Асгард. Береги рог. Выполняй поручения. В этом был весь смысл. Его Атрей прижал их сцепленные руки к губам, выражая поддержку. — У меня не было ничего кроме этого, но теперь… У меня семья и дом, сколько бы времени не прошло, от этого факта у меня крышу сносит. Некстати в чужой голове мелькнули давние воспоминания о том, как крыша их недостроенного дома улетела во время вьюги. Атрей долго называл это самым крышесносящим событием в их жизни. Хеймдалль только из-за спящего сына силой придержал смешок, обходясь звучным выдохом. Хитрейший из йотунов улыбнулся, когда понял в чем дело. — Но у тебя теперь есть все это, — чужая рука гладила светлейшего по груди, там где билось сердце. — Хотя ты и был упрям долгое время. — Кое-кто такой же упрямый заставил меня поменять свое мнение. — И кто же? Усмешка Хеймдалля золотисто сверкнула в ночи. — Один глупый йотун, который решил, что лезть на многометровую стену голыми руками — это хорошая идея.