Так вот и я здесь, спрятанная под рамы, Угол урбанистической панорамы, (Друг называл меня Королевой Драмы) В сутки теряю целые килограммы Строк — прямо вот выплескиваю на лист; Руки пусты, беспомощны, нерадивы; Летом здорова, осенью — рецидивы; Осень — рецидивист. Как ты там, солнце, с кем ты там, воздух тепел, Много ли думал, видел, не всё ли пропил, Сыплется ли к ногам твоим терпкий пепел, Вьётся у губ, щекочет тебе ноздрю? Сыплется? — ну так вот, это я курю, Прямо под джаз, в такт этому октябрю, Фильтром сжигая пальцы себе, — uh, damn it! — Вот, я курю, Люблю тебя, Говорю — И ни черта не знаю, Что с этим делать. ©
5 лет назад. Кружка с горячим какао слегка обжигала ладони. Аглая только что пришла с мороза и теперь отогревалась, подпирая бедром разделочный стол. Взгляд был направлен на окно, за которым виднелся обычный старый московский двор. Можно было легко вообразить, как в пятидесятых годах там были растянуты бельевые верёвки, и ветер надувал паруса из влажных простыней. За столом веранды старики играли в домино. Весёлая детвора обходилась классиками и песочницами. Эта квартира на Кузнецком мосту досталась Довлатовой от любимого деда. Тот умер почти год назад, и девушка понимала, что эту потерю она никогда не восполнит — просто будет меньше болеть, не так сильно саднить. Прошлое уже не изменить, но Аглая жила им. Она часто пыталась перевести всё своё внимание на настоящее и, как советовали ведущие всевозможных тренингов духовного роста, наслаждаться моментом, забыв о прошлом и не тревожась о будущем, но не получалось. Никогда не получалось. Возможно, именно поэтому Довлатова ощущала себя очень комфортно в окружении старинных предметов интерьера. От дедушки ей осталась старая мебель, старые книги, картины, газеты и сервизы с незатейливыми рисунками. Всё это хранило память. И Аглая жила в окружении памяти, не желая ничего менять. Ей было комфортно в состоянии ностальгии. В тот ноябрьский вечер в Москве впервые пошёл снег. В этот момент Довлатова делала очередной глоток какао. За стеклом словно кто-то выпустил серебристых светлячков конфетти, и те летали, кружась. Нежные и холодные снежинки приникали к стеклу и снова воспаряли ввысь. Чуть улыбнувшись, девушка подошла к окну и с наслаждением посмотрела на тёмно-синее полотно неба. Снег падал и падал, обещая сказку, обещая чудо. И вдруг иллюзия растаяла — тишину квартиры нарушила звонкая мелодия — что-то из Чайковского. Слегка нахмурив аккуратные чёрные брови, Аглая вытащила из кармана свободных джинсов телефон. На экране призывно светилось «Саша». С Трофимовой они дружили ещё со школы, и были очень близки. — Алло? — Привет! Ты сейчас не занята? — выпалила явно счастливая Сашка. — М… Какао пью, смотрю на первый снег, — вкрадчиво и мягко отозвалась девушка, невольно улыбаясь — ей нравилась бойкость подруги. По одной только интонации она поняла, что Трофимова загорелось какой-то идеей, и сейчас начнёт ангажировать её. — Ой, бросай всё это! Давай махнём в «Олимпийский»! Там сегодня концерт «Легенды Ретро FM»! Мы с Лёхой рассорились — одна не хочу! Начало через два с половиной часа. Собраться успеешь? Билеты-то пропадут! Аглая даже слегка обиделась на то, что так предсказуема для Саши, и та уверена, что у девушки нет никаких планов на вечер. С куда большей радостью она бы сейчас приняла тёплый душ и легла под одеяло. Перспектива топтаться в массе народа в «Олимпийском» нисколько её не радовала. — Может, Вика пойдёт? — Довлатова перевела взгляд со снегопада на содержимое своей чашки. Какао уже не так сильно согревал пальцы. — Она уехала в Питер. Давай, не кисни! Тебе надо встряхнуться. Да и не идти же мне одной? Блин, моя мечта сбудется именно сегодня — я увижу Томаса Андерса! — казалось, что Трофимова была готова визжать от восторга. — Блять, — с чувством отозвалась Аглая, ставя кружку на стол. — Ты не оставляешь выбора. — Да, дорогая… — Но мне это совсем не нравится. — Знаю. И очень ценю! Я заеду за тобой минут через тридцать, идёт? — Хорошо. Отложив телефон, Довлатова прошла в спальню, открыла дверцы шкафа, и стала прикидывать, что надеть. Она не очень любила модничать и ярчить, но раз уж выход в свет, то нужно было выглядеть достойно. Решив, что блестящие серебристые узкие брюки и белый пиджак, одетый на лифчик — самое оно, Аглая вытащила чёрные туфли с высокими красными шпильками. Быстро и несколько небрежно нанеся на лицо синие тени, обрамив ресницы густой тушью, добавив нужное количество тональника, девушка облачилась в выбранный наряд. Затем, тщательно расчесав чёрные волосы, почти доходящие до лопаток, она остановилась у зеркала в прихожей и нанесла на губы красивую тёмно-фиолетовую помаду. Лицо стало притягательным и каким-то немного мистическим. Мельком осмотрев себя в отражении, Аглая сняла с вешалки кашемировое чёрное пальто, надела его, и, взяв сумочку и смартфон, вышла на улицу. После шумного концерта у Довлатовой слегка побаливала голова, но она почему-то чувствовала прилив энергии, и желание сна и тёплого душа, само собой улетучилось. Саша предложила заехать в одно из их любимых ресторанов. Там они пили кофе с корицей и апельсиновой цедрой и ели вкусный песочный пирог с абрикосом. — Он отлично выглядит. Он же уже не молодой, но ничего такой… — Трофимова никак не могла перестать восхищаться Томасом. Он нравился ей ещё с подросткового возраста. Потом появились другие кумиры вроде Мартина, а затем и вовсе Лазарева. Слушающая в основном рок Аглая была далековата от такого понятия, как фанатизм и любовь к попсе. Некоторые песни она находила приятными, и могла ставить их на повтор, но, в целом, это была не её музыка. Ей почему-то запомнился Юрий Шатунов, которого встречали, наверное, теплее всего. Сохранивший какой-то совершенно пацанский драйв, он был крепким мужчиной, которому почему-то жутко шёл тот репертуар, который он исполнял. Да, это было красиво, но девушка забыла о легендарном солисте «Ласкового мая», стоило им с Сашей немного прогуляться по неспящей тёмной Москве. В ресторане было уютно, играл джаз, пахло глинтвейном и выпечкой. Аглая совершенно расслабилась, и не заметила, как в зал в сопровождении какого-то мужчины вошёл Шатунов, обвёл присутствующих быстрым взглядом, задержался им на лице Довлатовой, и направился в сторону вип-сектора. — А что у тебя опять с Лёшкой? — откинувшись на спинку мягкого оранжевого диванчика, Аглая осторожно приподняла стопы так, чтобы пятки выскользнули из туфлей — эта красота на шпильках давила ей после длительной носки. — Наверное, на этот раз всё. — Начинается, — протянулся Довлатова, которая слышала это «всё» уже раза три. — Да нет, серьёзно. Ну сколько можно? — Саша возмущённо посмотрела на подругу и тоже откинулась назад, от чего её волосы, выкрашенные в насыщенный красный, задрожали волнистыми прядями. — Если ему нравится флиртовать с этим шлюхами — его дело. Я не собираюсь ждать его, прощать. — А я думала, что дело движется к свадьбе. — Аглай, нет. Никакой свадьбы. Он будет мне изменять, а я не терпила. Понимаешь? — Конечно. Если ты в нём не уверена, то надо заканчивать отношения. Вот только ты никак не можешь их закончить… — Детка, тебе не понять — ты никого не любила. Довлатова эффектно вскинула брови. В выразительных зелёных глазах мелькнуло нечто недоброе. — Я имею в виду, что ты ещё встретишь свою любовь! Только не смотри на меня так! — почти взмолилась Саша. — Да ладно, ты права, — Аглая нервно ухмыльнулась одним углом губ и посмотрела в сторону глянцевого бара, так и манящего огоньками. Бармен протирал высокие стаканы белым полотенцем. Посетители неспешно потягивали пиво, и что-то покрепче. — Я никого не любила. — Дорогая, извини, я не хотела тебя обидеть… — Саша протянула руку и накрыла ладонь Аглаи своей. — А что обижаться на правду? Ты охерительно права. Давай по вину? — и скептически улыбнулась, отстранённо и даже холодно. Вскоре подали вино, сыр с плесенью и маслины. Подруги чокнулись бокалами и пригубили алкоголь. — Знаешь, Сашенька, — понизив голос, Аглая вдруг подалась вперёд, замечая вспыхнувший в глазах подруги вопрос. — Что?.. — Я, вообще, думаю, что не способна любить. — Да ну, брось. Ты просто не встретила своего человека, — Трофимова протестно закачала головой, от чего её длинные ромбовидные серёжки с изумрудами задвигались из стороны в стороны, блестя. — Такого нет на планете Земля. — А на какой есть? — Пф… — вальяжно откинувшись на спинку, Довлатова сделала ещё пару глотков тягучего абхазского «Лыхны». Она говорила чистую правду. Сейчас ей просто нравилось сидеть напротив подруги, пить вино, закусывая его сыром, слушать грузный сексуальный джаз. И в этом удобном, самостоятельно выстроенном мирке не могло быть места для какого-то мужчины. Они все приносили только головную боль. Впрочем, мужененавистницей Аглая себя не считала — просто она всегда оставалась холодна. Белая ворона, играющая на пианино, сорящая фантиками во всей квартире, уходящая в себя, свою тревожную душевную осень… Кому она такая нужна? Но самое главное — ей никто не был нужен, если речь шла о любовных отношениях. — Мне вспомнилась твоя помешанность научной фантастикой. Помнишь, как ты читала те книжки даже на уроках? — покручивая бокал в руке, тихо рассмеялась Саша. Она всегда морщила нос, когда смеялась. — О, да-а! Это было эпично, — развеселившись, Аглая выплеснула хмель своих изумрудных глаз на Трофимову в тот самый момент, когда Шатунов проходил мимо, устремляясь к балкону, чтобы покурить. — Может, где-то там и остался мой герой. На страницах. Подруги его не заметили. Джаз и полумрак делали своё чёрное дело. — Я уверена, тебе ещё повезёт, подруга, — и Саша аккуратно закинула в рот маслину. — Мне и так везёт. Мне не нужен мужик. — А баба? Они расхохотались и снова чокнулись.***
Спустя неделю. «Что делаешь вечером? Может, сходим в кино?» Довлатова слегка ухмыльнулась, читая сообщение от Дмитрия. Этот тип имел странную особенность время от времени «просыпаться» и заваливать её приглашениями, а потом резко исчезать на недели, а то и месяцы. Едва Аглая успела отвести взгляд от смартфона, как к стойке подошёл черноволосый мужчина. Один только взгляд в голубые глаза заставил в душе девушки чему-то зашевелиться. Она узнала его мгновенно. Это была словно вспышка от фотоаппарата. — Здравствуйте. Опоздал на вылет. Когда следующий рейс в Лондон? Мужчина был одет в простую белую футболку, на которую была накинута чёрный куртка, и голубые джинсы. Он казался немного уставшим, но собранным и строгим. Правда, стоило ему присмотреться к лицу Аглаи, как черты его сменились, словно он что-то вспомнил. — Добрый день. Секунду — проверяю информацию, — Довлатова быстро защёлкала клавишами. — Следящий рейс в Лондон в двадцать часов ровно. Авиакомпания «Эробус». — Зарегистрируйте, — Шатунов положил на стойку свой паспорт. Кивнув, Аглая занялась регистрацией. Ей почему-то хотелось посмотреть на знаменитого певца ещё раз. Но вовсе не потому что он был знаменит. Просто этот мужчина цеплял её своей внешностью. Ей казалось, что в нём не было лоска, свойственного звёздам. В нём была душевность. «И когда я это успела понять? Когда он под падающие снежинки пел на сцене? Боже, какая чушь», — она постаралась поциничнее осадить свои сантименты. — Аглая… Красивое имя. Редкое. Бледные щёки Довлатовой едва заметно тронул румянец. Посмотрев на всё такого же собранного Юрия, она открыто улыбнулась: — Спасибо. — Я вас помню, — ухмыльнулся певец, постукивая пальцами по стойке. — Правда? И откуда? — Вы были в ресторане «Барон» неделю назад, — улыбнулся мужчина. — Не думала, что я такая запоминающаяся. Аккуратные мужские пальцы очень понравились Аглае, но не больше, чем улыбка, вызывающая ямочки на щеках. Та вообще врезалась ей в сердце. Она поспешила перевести взгляд на экран и продолжить делать свою работу, тем более, за Юрием уже появился второй пассажир. — Лицо запоминающееся. — Сочту за комплимент. Так, готово. Довлатова вернула на стойку паспорт, следом отправился посадочный талон. — Аглая, — Юрий явно не спешил уходить, медленно забирая бумаги. — До которого часа работаете сегодня? «Господи, что отвечать?!» — ужасно заволновалась девушка. Снова посмотрела в голубые глаза, как бы между делом почёсывав указательным пальцем левую щёку. — До шести. — У меня вылет в восемь, — обаятельно полуулыбнулся Шатунов. — Может, выпьем кофе прямо здесь, в местном кафе? По телу Аглаи прошла дрожь. И душа ответила: «Да». Сама потянулась к Юре, ещё ничего не зная, но чувствуя, как небо в преддверии дождя, что между ними будет что-то большое и глубокое. — Хорошо. Если хотите, — как можно спокойнее ответила она. — Подойду к шести, — шаловливо подмигнув девушке, Юрий отвернулся и пошёл прочь, закинув сумку на плечо. Довлатова с трудом вышла из оцепенения, замечая, как сухо во рту и неспокойно на душе. Пришёл — всё растормошил, расплескал и надымил в душе. Взбаламутил её, как сиреневую колдовскую воду чёрными лепестками роз.