Ultraviolet (Ультрафиолет)

Их пути разошлись вскоре после прибытия на Убежище, но не без того, чтобы он отклонил предложение сопроводить её к Мокси. — Ты правда закончил на сегодня? — уточнила Амара, явно принимая во внимание, сколько он выпил, прежде чем его нашла, как будто недооценивая его пагубную привычку. — Г`воришь, что желаешь мне больше проблем в эт прекрасный вечер? — возразил он с самодовольной улыбкой… на которую она покачала головой и скрестила руки, как, казалось, делала всегда. — Здесь не с кем драться и есть все условия вести себя хорошо. Зейн, напротив, думал иначе. У него укоренилось подозрительное отношение к любому окружению, потому что от этого зависела его жизнь. Он не располагал сведениями о том, кого и скольких подкупили его бывшие наниматели, враги или озлобленные конкуренты. Он точно знал, что за его голову назначили дюжую награду. Несколько раз он подвергался нападениям в самых странных местах, а ведь успешные наёмники никогда не рекламировались так громко, как близнецы Калипсо. Убежище, несмотря на своё название, не было исключением. Не то чтобы он беспокоился, потягивая пинту вместе с З4ЛПом, Моуз и конечно же Амарой, ведь он и раньше занимал один из барных стульев в заведении Мокси. Он не продержался бы так долго, не утолив потребность в выпивке, а лично принесённого на борт ему не хватало. К тому же атмосфера не соответствовала его ожиданиям, но в Убежище не предоставляло большого выбора. Что касается Мокси, то он уже «разграбил её сундучок» за долгие выходные в самом дорогом казино Меридиана. Как она его не запомнила, гадал он? Он нагибал её над каждым предоставленным дюймом президентского люкса. Может, в том и дело: он затрахал её до беспамятства. Это, в сочетании со всей собранной добычей и обширной коллекцией опробованной выпивки, сделало поездку незабываемой — а последнее показалось задом наперёд, не так ли? Может быть, алкоголь виноват в том, что Мокси не помнила, как её жёсто вытрахали. Должно быть так. С момента прибытия на Убежище Мокси высказала все свои наводящие на размышления комментарии и однозначное предложение освежить ей, этой умной дамочке, память, но он его ещё не принял. — Ненавижу обгаживать вечеринки, но отложим на следующий раз, — вскоре заверил он сирену, листая руками воображаемый календарь и делая мысленную заметку. — Не в обиду Мокси, но иногда мне нраица выпивать пинты с меньшим числом титек, — наполовину объяснил и пожал плечами. — И, знаешь, с меньшим числом пареньков. Я ими сёдня сыт по горло. Оживлённые заведения, заполненные пьянющими посетителями, были хороши только для одного, а именно для смешивания с толпой. Эта задача всегда требовала быть столь же шумным и раздражительным, чтобы не выделяться, не привлекать к себе внимание. И хотя у него было достаточно средств для этого, пожилой оперативник не чувствовал желания оседать среди тех, кто проигрывал в азартные игры без шанса отыграться. Не всем платили так щедро, как успешным наёмным убийцам. В отличие от остальных членов их разношёрстной группы, Амара привыкла быть в окружении людей. Старый пёс или скорее профессиональный негодяй держался особняком. Он никогда не пускал корни, не привязывался к чему-либо либо, потому что всё было непостоянным… потому достаточно странно стало объединиться с другими искателями. Сейчас же ожидать того, что Зейн проделает то же самое с целым кораблём Алых Налётчиков, было бы адским преувеличением. Он не лгал, утверждая, что Мокси — его необычная «сладость». Прекрасная заднитца, он не отрицал, но с ней было слишком просто. Конечно, он знал Zer0, кто иногда усаживал долговязое тело на один из барных стульев. Зейн развлекался тем, что отвечал на его ассасинские хайку безвкусными лимериками. Но в целом он лучше умел держаться особняком… даже если его весёлый и обманчиво общительный характер привлекал много внимания. Он помахал на прощание Амаре, которая ответила «Увидимся» и, покрутившись на каблуках, уверенно направился к каютам экипажа. К маленькому укромному уголку, который временно звал своим домом. Если бы Тигрица знала, что её радует, он бы доверил ей возможность немного развлечься и чутка зажечь, по крайней мере, до их следующего приключения. Что до него, сперва ему предстояло заняться обслуживанием всех своих любимых приспособ. Обладая многими талантами, он столь же хорошо откладывал дела на потом, сколь и был красив, по крайней мере, когда мог позволить себе, поэтому все намерения продуктивно потрудиться он отверг при виде постели. Рядом с ней он с облегчением сбросил металлические ботинки и проигнорировал громкий стальной лязг, когда те упали на пол. Ему хотелось только вытянуть пальцы ног без сковывающего их металла… и, естественно, выпить, поэтому допил оставленную бутылку в комнате. Таким образом, он пометил это задание выполненным в списке дел. Как он сказал своей «пурпурной спутнице», космическая жизнь была скучнищей. Он проделывал всё это раньше — тысячу раз. Трудно скоротать время после стольких лет кропотливой работы. Если он не боролся с кем-то на руках, то обычно освобождал от лишних денег в азартных играх. Его опыт убийцы сделал его дьявольским выдающимся лжецом, а наличие всего одного органического глаза сказалась на его личике «кирпичом». Конечно же, после того, как обчистит их заднитцы, он обожал снимать равнодушную маску и ухахатываться. — Всё пойдёт на пользу! — любил он заверять. — Я пропью половину, а остальное пущу на покупку напарникам улучшения для оружия!» И это была правда, потому что у него и так хранилось много средств в банке, и он хотел как можно лучше вооружить своих напарников. Больше их Зейн ценил преимущества штуковин и устройств, которые надирают `щё больше заднитц. Очевидно, что он пользовалься ими часто, поэтому его нынешнее жилище, хотя и не такое роскошное, как раньше, полнилось ими. Ещё один способ скоротать время и, безусловно, самый полезный — потратить энергию вместе с бедными детьми, запертыми на борту. Небеса, эти детишки заслуживали исследовать целые планеты. Он сочувствовал им и иногда посылал своих часовых жужжащих беспилотников по кораблю, чтобы те поиграли с детишками в салки. В конце концов, в душе он был взрослым ребенком. Вся эта милая возня заставила Зейна на какую-то безумную секунду задуматься над тем, чтобы стать отцом для парочки детей, при этом зная, что он Флинт. Даже если у Капитана был сын, ничего хорошего из этого не вышло. Нынче он и Спарки мертвы. Блин, будучи болваном-переростком, он отлично бы с ними поладил. К счастью для него, он не верил в сожаления. В уединении Зейн вздохнул, обрабатывая раненую руку. Теперь боль немного проявила себя. Снимая пропитанную кровью перчатку со своей изрезанной кожи, он скрипел зубами и ругался. Обидно признавать, что прошлая пинта его предала. «На самом деле, я виноват», — напомнил он себе, вытаскивая осколки и нашёптывая последовательно «любит, не любит», пока все не оказались в мусоре. Если подумать, он не мог вспомнить, на чём остановился, когда начал промывать разрезы, а затем извлёк укол из личного тайника. Зейн не сомневался в составе введённого в руку. Результаты были очевидны: клетки повреждённой кожи размножались, пока не покрыли поверхность раны нежной розовой тканью. Для восстановления более глубоких повреждений требовалось больше времени, но для его цели укол сработал отлично. Технология не уберегала от шрамов, если в доказательство предоставить его тело, но она хорошо исцеляла его на протяжении многих лет. «Всё же жалко перчатку», подумал Зейн, рассмотрев её поближе. Очень скоро придётся бродить по Убежищу в поисках способов синтезировать ещё одну. Ничего сложного, особенно когда следовало убить время, а это вроде всё, что он убивал. Обычно в свободное время он пил. Когда не пил, он либо возился со своей техникой и чистил снаряжение, либо играл в карты с цифровым двойником. Он стал нередким гостем в командном пункте: поднимал ботинки и разваливался своим длинным телом у одной из консолей, раз или два он игрался в подай-принеси с одним из питомцев З4ЛПа. Кроме этого на борту ничего более его не занимало. Открылось множество возможностей подстричь волосы на лице и приставать ко всем с поводом организовать посадку, чтобы сжечь столь необходимую энергию. Как бы то ни было, он провёл последние дни в ожидании чего-то волнующего. В конце концов, он был адреналиновым наркоманом, и будь он проклят, если ему не требовался всеобъемлющий хаос и планета, сотрясаемая взрывами. Как ни странно, в тот вечер Зейн обнаружил себя совершенно безыдейным. У него даже не было желания использовать устройство ЭХО и щёлкать радиоволны в поисках чего-нибудь умеренно развлекательного. Если подумать, он даже не озаботился множеством беспилотников в комнате, находившихся в самых разных состояниях. И он не собирался проверять в компьютере из любопытства, какие контракты появились на рынке. Вместо этого Зейн откинулся на кровать и потратил ошеломляющее количество времени — минуты ли, часы ли — кидая в стену шарик из тягучего материала, найденный на прошлой планете. Пока что Зейн не давал его щёлкающим челюстям Зубастика, что можно расценить намерением сохранить его для себя. По его мнению, ещё будет время побросать резиновый шарик для нетерпеливого скага З4ЛПа. А пока он швырял и ловил: металлический звук, отражаясь от стен, разнёсся по комнате. Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум. Резкий электрический стрекот прервал предсказуемый шум. Он вынудил взглянуть на запертую дверь каюты, понимая, что кто-то пытался привлечь его внимание. Он не был уверен, раздражает его звук или нет, и на мгновение замер проверить решительность стучащего по ту сторону двери. Ту-дум. Бип-бип! Ту-дум. Последовали за броском мяча ту-думкающего по полу. -…чё там за подонок? — прохрипел он и преувеличенно заворчал, поднимаясь с матраса. — П`жалуй не буд отвечать на стук, не дам те побеситься по поводу того, что я оч шумный. Переход от проживания в одиночку к сожительству с другими стал странным, а он вероятно не отличился в этом. Очевидно Амара пришла оценить его попытки, потому как за открытой дверью стояла знакомая бронзововокожая сирена, одетая как обычно. В чёрную кожу с аметистовыми вставками. На неё он не произвел никакого впечатления. — Эй, `шеломительная, — радушно приветствовал он, его акцент был выражен настолько, насколько возможно. Своей высокой фигурой он стукнулся бедром к дверному косяку. — Что могу для тя сделать? Амара определённо выглядела желающей что-то сказать, но в её взгляде сиреневых глаз читалось сопротивление. Если подумать, во время их совместных перестрелок, когда число палящих пушек превосходило их раз в двадцать, он никогда не замечал, чтобы она выглядела такой неуверенной. Вероятно, он ошибался, но он на постоянной основе ставил жизнь и внушительные денсредства на способность судить о других — и неуверенность в том, что Амара кажется столь же неуверенной в себе, приводила его в заразное замешательство. Конечно, он это не показал. В конце концов, ему всегда следует быть мягким и обаятельным, особенно если кого нужно подбодрить. Поэтому он открыл рот выдать глупую колкость — чтонить, чтобы заставит её закатить её глаза или улыбнуться — и остановился, потому что она выжидательно на него смотрела. Заглянув за её спину, он мягко схватил её выше левого локтя и понизил голос: — Нам стоит обсудить какие-то тайны друг с другом, не? Не хочешь пригреть чьи-то уши? Если всё так, то чем, чёрт возьми, он заслужил это право? Взгляд, который она бросила, предполагал иное: что он нагадил в её хлопья. Он на это не рассчитывал. Чего она добивалась, затаив нехарактерную обиду за то, что выручила его на той планете? — Ты так разочаровываешь, — выдохнула она, ещё больше укрепляя его подозрения. Бледные брови нахмурились, и будь Зейн проклят, если не почувствовал, что ему есть в чём признаться или в чём-то объясниться. Вкупе с тем, как она вошла в его комнату, толкая его собой, он подумал, дерьмишко, он действительно виноват. Дверь захлопнулась. Она дотронулась до пол его куртки, притянула к себе, а затем её рот оказался напротив его, коснувшись пухлыми губами его усов. Неожиданное касание вызвало прилив сексуального жара между ног. В конце концов, он мужчина, пусть и ошеломлённый, а Амара привлекательна, даже если всенеожиданность взорвала его мозг Среди других приятных реакций Зейн почувствовал, что почти подавился своим шлёпаным языком. И пока был уверен, что не из-за Амары. Он не отреагировал, когда её руки в кожаных перчатках обхватили его лицо, а большие пальцы поглаживали бакенбарды. Его ошеломлённый разум ко всему прочему отказывался верить в происходящее, нежный жест, настолько непохожий на все энергичные толчки и хлопки по плечу, которыми они обменивались в качестве похвалы за хорошо выполненную работу. И он совершенно точно не походил на то прикосновение, когда она перевязывала его раны или рывком поднимала в тех случаях, когда его сбивали с ног. За исключением, пожалуй, внезапности, потому как Амара использовала то же движение, чтобы оттолкнуть его лицо, а затем разочарованно промычала. Так же решительно она повернулась на каблуке ботинок и поспешила прочь, к двери, прежде чем он моргнул. Как бы он до сих пор ни был ошеломлён, Зейн в срочном порядке спросил себя о недавно выпитом. Стали ли яркие галлюцинации побочным эффектом злоупотребления или он задремал, и ему приснился сон? Мысль казалась правдоподобной. Он мечтал об Амаре, но много о ней не думал. Ещё тогда, преследуя близнецов Калипсо, их четвёрка однажды устроилась ночевать в лачуге. Он проснулся с прижатым носом к её волосам и утренним колышком, упирающимся в штаны. Ничего не мог с этим поделать, кроме как выдохнуть, когда наконец расправил ноющую спину и заковылял подальше, чтобы помочиться. Что же до настоящего момента… Его ноги среагировали быстрее, чем разум, непривычный к тому, что целовавшие его женщины уходили в противоположном от него направлении. Он старался больше не спотыкаться о факт, что прижатые к его собственным губы, принадлежали напарнику, а не той, кого он захотел отпустить. Он говорил раньше, а теперь подумал вслух: что, собственно-шлёпано, произошло? — Амара, д`вай… оооостановись-ка… — Ему нужно было спросить, не так ли? Или сделать всё нужное, чтобы загладить вину и не рассердить её. На самом деле, он не стремился попасть в её дерьмосписок. Враждебное покачивание ее удаляющегося хвостика говорило: «о да, ты уже в нём». — Амара… — позвал он вновь, не зная, почему она так быстро ушла, и, дерьмишко, он мог тщательнее выбирать слова, не походя на неуклюжего идиота. — …с хера ты уходишь? Если бы он собрался с мыслями, его голос звучал бы менее недоверчиво. Очень вероятно, сохранил бы часть харизмы, но всё пошло наперекосяк: вжух — и пропало в эти важные секунды. Гораздо проще и с меньшим числом оплошностей он женился, — всё из-за страсти к путешествиям и понимания, что вскоре он всё бросит и убежит. Всё потому, что влечение в тех случаях было переменчивым. Всё потому, что другие его отношения не были такими. По выражению лица повернувшейся к нему Амары читалось желание ударить Зейна. По бокам её руки многократно разжимались и сжимались в крепкие кулаки. Наверняка от неё убегали слабаки. При желании она становилась чертовски страшна. — Зейн, — буквально прорычала она, как тигрица с Партали, — насколько ты нахер туп? Совершенно правильный вопрос, и в любой другой день он бы четко и ясно распознал её высокопарность. — В меру! — ответил он и двинулся к ней. Он не отрицал, что она не сделала ему справедливое предупреждение. Возможно, пойти следом было ошибкой, но он должен был попытаться. К`нечно, будучи её союзником, он не ожидал дальнейшей подлянки. Не ожидал, что когда-нибудь станет целью сиренских способностей. Зейна будто сбил грузовик, и на него нахлынуло одно сильное ощущение. Ничего подобного с ним раньше не происходило — будто мгновенно заморожен в глыбу льда — и тут его осенило. Как будто светящиеся завитки на руках сирены не выдавали её, а сфера и гигантская ладонь — напротив. — `кого шлёпня?! — заскулил он, но даже это требовало всей силы и немалой степени решимости. В общем, звучал он чертовски жалко, как пойманный в мышеловку, что было неприемлемо для печально известного Флинта. От его беспокойного взгляда у Амары отвисла челюсть, и он подумал, что она преподала ему некий урок по обездвиживанию, но едва ли. Его ноги ещё стягивали вместе, как и конечности, мешая дотянуться до неё, но Зейн ещё мог шевелить пальцами, как и не такой болезненно сжатой челюстью. Осознавая опасный потенциал своих способностей, Амара себя сдерживала. Извинений по-прежнему не последовало. Она все ещё управляла им, как марионеткой, вот и всё. Он не добился заметного прогресса. — Эй! — кинул он, не слишком довольный затруднительным положением, — те, верно, не стоит обездвиживать своих ребяток! Эт невежливо! Дерьмишко, такими темпами вскоре они привлекут кучу нежелательного внимания. Как бы то ни было, жилой кубрик был устрашающе — и удобно — пустым. — Мне не придётся использовать их, если ты оставишь меня в покое, чёрт возьми, — отрезала она громко, чтобы её услышали. — Я серьезно, Зейн. Оставь. Меня. Одну. — А если не хочу? — бросил он дерзко в ответ и немедленно замолк, не давая поводов понять свои действия неверно. Он не спорил, не стал бы, ради своих шаров в фазовом захвате. — Точнее, взгляни, — он перевёл её внимание бородатым подбородком вниз, насколько мог, — это похоже на то, что я шлёпано имел в виду? Божечки, да отпусти мня! Он не добивался того, чтобы его довольно дружелюбное мужское достоинство стыдливо выставляли напоказ. Хотя дерьмоточно не видел его, как бы ни пытался привлечь её внимание к своей промежности оставшимся глазом, но чувствовал, напряжение в штанах. Он определённо не впервые щеголял колышком за свои пятьдесят с лишним лет, и чертовски надеялся, не в последний. Какой бы прямолинейной Амара ни была, он не гарантировал, что она не обидится. Если так, он оказался в её власти, при этом ненавидя собственную уязвимость. Сила притяжения вернулась, резко бросив его на пол. Истинные цвета вспыхнули перед его глазом, когда как кибернетический имплант на мгновение дал сбой, размыл картинку до пикселей, прежде чем снова заработал. Он дотронулся до него одной рукой, а другой быстро прошёлся по телу, убедившись, что всё в порядке. Однако он не поддался извращённому желанию задержать внимание на своём члене. — …Я причинила тебе боль? — донёсся низкий голос Амары с намеренно нейтральным тоном. Зейн совершенно точно не слышал, чтобы она спрашивала о таком врага, — но не был польщен тем, что стал одним из нечастых — если не единственным — союзников, на ком применили фазовый захват. — Только эгу, — насмешливо признался и внезапно понял, почему она вела себя так нетипично сгоряча. Запоздало он ощутил себя явным ублюдком, чуть ли не поставив его по ублюдочности на уровень пониже гниющих близнецов Калипсо. В его возрасте он предположительно позабыл, какого быть столь молодым и вселенски неуверенным. В частности, с Амарой, ввиду её зрелости, это выходило слишком легко. Он нахмурился, сдвинул густые брови вместе, не желая показаться не только жалеющим её, но и тупым, в чём его уже обвиняли. — Ох, дерьмишко, — вздохнул он с сожалением, — я задел твои чувства. Ладно, девочка, почему думала, что я эт хотел? Сирена не хотела признаваться, но она крепко сжала челюсть. Она проявляла гордость, и всё же он видел, как её самоуверенность и самообладание ослабевали, и будь он проклят, если она не будет бороться с этим изо всех сил. В уголках её губ таилось напряжение, защитная реакция, дерьмишко, как бы он хотел сказать что-нибудь получше. — Хэй, — заговорил он снова, приближаясь. Кончиками пальцев слегка коснулся её плеча. Её сиреневые радужки блуждали, но она не удержалась от взгляда на его бледно-голубую. Оперативник охотно поддержал связь, даже когда повернул голову к своей каюте. — Ладушки, давай уединимся и попробуем `щё раз. Мгновения опасений продолжались, глаза тигрицы пристально смотрели на него в нерешительной тишине. Когда они миновали, она пробормотала «хорошо», но не решалась пойти по за ним. Они преодолели тёмный широкий коридор, пока их не поглотила тусклая лазурь каюты. В этой короткой прогулке их ходьба бок о бок казалась случайной, они будто вовсе не собирались… пошлёпаться? В этом состоял её план? И неужели теперь их? Зейн признавал, что места хватало, но везде кроме матраса лежали дроны и инструменты. Даже на полу он заметил отвёртки, разбросанные при последнем гиперпрыжке корабля. Была конечно и кровать, но, к сожалению, совсем маленькая. Как хорошо, что он обладал многими талантами. С тех пор, как Зейн встал на месте, он привычно в задумчивости гладил бородку, пока наконец не приметил, что его спутница не слишком близко или далеко. Она осматривала каюту, так как до этого не уделяла особого внимания его личному окружению и даже до нынешних пор не бывала здесь. Очевидно, это изменится. — Эй, — прошептал он не без некоторой развязности, — мьи глаза здесь. Затем, когда Амара пристально посмотрела на него взглядом с дымкой, он постарался снять напряжение более искренней улыбкой, а в итоге более развязно предложил: — Хошь продолжить с того места, где мы остановились? Потому что нет толка ходить вокруг да около и дразнить друг друга. — А ты? — парировала Амара, явно желая избежать ответственности. Что, его член недостаточно убедил её? Предельно ясно, что нет, и это впервые. Похоже, ему требовалось кое-что объяснить, поскольку, очевидно, Амара приняла его за решительно человека — и не зря. Он им и был. Всегда был. И не планировал меняться. Зейн добродушно-возмущённо вздохнул. Она должна узнать о нём многое. Всегда твёрдо стоящий на ногах, всегда подвижный, он использовал свой утончённый талант, чтобы сделать следующий ход. Нежно сжав запястье, он притянул Амару к себе и изящно наклонил назад в захватывающем дух поцелуе. Может быть Амара, как сирена, была необычно одарена, но то был Зейн Флинт, с целым мешком обаятельности, составляющей его имя. Он был способен на всё — кроме серьёзного поведения, потому что у него была веская причина. Встречался ли он с женщинами, мужчинами, — кем угодно, не имело значения, — он умел производить впечатление. Что касалось секса, ему не требовалось полдюжины устройств или уловок, чтобы его партнёры узрели галактики. Очередь изумиться настала и для Амары, её губы подёрнулись от неожиданно защекотавших усов. Руками она схватилась за бежевую ткань его рубашки и сжала в кулаки, прежде чем растворилась в его уговаривающих поцелуях. Затем Амара скользнула за его спину в кожаной куртке, чтобы притянуть к себе сильнее. Будучи дерзкой, Амара не представала совсем новичком, какую он ожидал, но и не самой опытной. Она, очевидно, кое-что понимала, раз её губы сливались с его. Тем не менее, он не представлял себе, что сиренский образ жизни предполагал много секса. Большинство парней с тонкими письками испугались бы. Остальных она прогоняла светящимися кулаками. Казалось, она умела целоваться, но та храбрость, с которой вела сражения, была не столь подходящей в тот момент. Что заставило задуматься об отступлении и о том, повёл ли он себя жопридурком и использовал ли её. Он услышал запах сладкого зуродранского виски, смешанный с экзотическими пряностями её тела. Подумать только, что ей это когда-нибудь понадобится, особенно с ним, добродушным парнишей, недооценившим её опыт. К счастью для неё, он был достаточно опытен… страстно целоваться никогда не выходило из моды. Амара по-прежнему с жаждой отвечала ему. Почему, шлёп возьми, он не должен? Тем не менее, он не отрицал, насколько бодрила его мысль о кровати позади, близкой и одновременно далёкой. Представления о том, что случится потом, больше потеснило его штаны, но внезапно он задумался, не усложнится ли их с сиреной партнёрство, если он хорошенько и надлежащим образом шлёпнет её? Ходили слухи, что Алые Налётчики заводили отношения. Некая степень сексуального напряжения казалась неизбежной при учёте опасности их диких странствий, тесной и трудозатратной совместной работы. Со столь родственными связями не казалось дурным, что и другие искатели Хранилищ неправильно поймут необходимость выпустить пар вместе. Честно говоря, Зейну было нашлепать, есть ли проблемы с этим у кого-то, кроме Амары. Он был мужчиной, а она — чертовски классной женщиной, и его не волновало ничего, кроме её губ, слившихся с его. Когда они неохотно прервали поцелуи, он сохранил свой обычный нежный тон, но c огнём в кровотоке стал гораздо менее нахальным и никоим образом не невинным: — Всё может зайти насток далеко, наскок захочешь, — заверил он, — но для справки, у меня был, ах, фактор причиняющий неудобство, давно решённый*. — Чуть позже он убедился, что она уловила смысл: — Неужель мы допустим, чтоб вокруг бегало много мелких Зейнов? Вероятно, их уже было несколько, но кто считал? Момент рассеянности Амары заставил его задуматься, не было ли сказанное им слишком самонадеянным? Он не имел в виду, что кому-то из них следовало отвлечься и направиться в медотсек к автомату, продающему противозачаточные. В настоящее время при себе их не было, а способность забеременеть Амары, представьте себе, не затрагивалась в повседневных беседах. Существовали и другие причины использовать противозачаточные. С ними не так весело, но с задачей они справлялись. Конечно, была прорва других вариантов… и теперь Зейн поймал себя на том, что особенно очарован женскими губами. Поймал на том, как ему до боли их хотелось. — Было бы очень стрёмно, — выдохнула наконец Амара, и руками дотронулась до его волос, чувственно царапая ногтями кожу головы и потянула вниз, чтобы вновь попробовать его со всё нарастающей решимостью. Она становилась более похожей на саму себя, если он только не вообразил лишнего. Честно говоря, он ничего подобного не ожидал. Это происходит? Происходит, не так ли? Не время смущаться. Амара приподняла подбородок, приоткрыв чувственные губы, и не колеблясь Зейн встретил её на полпути с голодным по близости хрипом.