одному всегда было и будет лучше.

прыщ, который назревает, но давить ещё нечего. вот кем на самом деле был Саймон. первый снег после золотой осени. когда крупные снежные хлопья покрывают грязевые лужи. молоком, с просроченной датой на две недели. тем самым подвальным запахом сырости и земли. холодным, как батареи до включения отопления. таким же хрупким как снежинка. таким же полезным, как бактерии с молочной сыворотки. таким же вкусным запахом, как эта ёбаная неповторимая сырость, которая тут же всплывает в голове. и с таким же горячим сердцем за семью печатями, стоит включить это грёбаное отопление. сорок пятая и одна уже нихуя не клоунская маска на смазливой морде. взъерошенные волосы, за столько лет тысячу раз сожжённые. запах медички. сигарет. вишнёвого эклипса и антонио бандераса блу седакшен. весь такой неправильный в собственном уродстве. душевном, не внешнем, нет. увы. гаденький. склизкий как лягушка. и змея, что пробирается по утренней росе из леса в поле. заботливый до ужаса, всячески отрицающий это. и на секунду не позволяющий себе подумать о том, чтоб подпустить к себе на пушечный выстрел, но не умеющий отпускать. Саймон бредит. температура за сорок. он в холодном поту и лёгкой судороге. у него нос с горбинкой [а хуй дубинкой, да?] тонкие покусанные губы, вытянутые в линию. на корнях просвечивается каштановый цвет, кому-то пора под дружескую лапу во имя покраски, но это всё по выздоровлению уже. —ты такой идиот. —я? Сай дышит сбивчиво. рвано. горло скребут изнутри, пытаясь вырваться наружу. —ты. рыжая. тупая. башка. собаня. —схуяли.. Уильямсон из себя это всё выдавливает. как застоявшуюся томатную пасту из тюбика. зубную пасту. как смысл продолжать жить. —да даже сейчас, Марк.. 2pizza. М а р к даже в полудохлом состояние собственное имя из его уст звучит как чистый секс, возможно с примесью героина по венам. ну или свежего белого по кровоточащим ноздрям. Сай мажет это имя поверх поджаренного с двух сторон хлебного тоста. заталкивает в собственную пасть и с хрустом откусывает. прожёвывает жадно, следом кусая ещё и ещё. он проглатывает это имя и не давится им. хочет ещё. добавки. Марк ни-ху-я не понимает из того, что он пытается донести. в нём вся человеческая усталость и нежелание дышать. по крайней мере, когда он один [либо с кем-либо помимо Сая]. —я устал. уже шёпотом говорит Сай, пока веки медленно закрываются. почему тупой то? в ответ тишина. не гробовая и не грузная. сонная такая. тёплая. мягкая.